Гости из Москвы на Братской ГЭС.

Так получилось, что в 1962-ом году я оказалась в Братске. Иркутский Отдел культуры направил меня туда для «укрепления культуры», поскольку там этого явно не доставало. К тому времени я закончила университет. Специального образования еще не было, но меня увлекала самодеятельность, очень нравилось работать с людьми, обладающими какими-то талантами. В Иркутске я еще работала по специальности, которую приобрела в университете (картография), а в Братск уже приехала в Отдел культуры. Меня поставили директором центрального клуба, который назывался «Гидростроитель». Это было большое деревянное здание ничем не примечательное, с залом на 400 посадочных мест. Там у меня был маленький кабинет с рядами кресел по обе стороны.

Однажды я сижу, занимаюсь текущими делами, и вдруг — звонок из Облсовпрофа — к вам сейчас приедет съемочная группа фильма «Люди и звери». Этот фильм не имел «хорошую прессу». Его только что снял после своего знаменитого «Тихого Дона» Сергей Аполлинариевич Герасимов. Я говорю — как же так! Они приезжают целой съемочной группой, а у нас нигде нет никаких объявлений! Что же вы мне заранее ничего не сказали!

- Ну что ж, позвали художника, быстро-быстро сделали афишу и листовки, разместить их успели на одной только центральной улице. Я сижу у себя в кабинете, вдруг открывается дверь и входит С.А.Герасимов. Первый входит, — элегантный очень, в кабардиновом сером плаще, снимает шляпу. Поздоровались, познакомились, садится. И у нас с ним возникает чисто профессиональный разговор — как работа, что не достает. Я, говорит, ведь в силах, могу помочь, если Вашему клубу чего-нибудь не хватает — из инструментария, или чего-то из нотного материала, либретто или что-то еще.. Идет такой разговор, и вдруг влетает красивейшая женщина, блестяще улыбается и просит у меня расческу. Я вглядываюсь и не узнаю — кто такая? Потом разглядела улыбку — Людмила Хитяева. Она села. Сергей Аполлинариевич отдвинулся от меня немного подальше в кресло, а она села близко ко мне, прямо около моего стола. Потом пришел Шукшин, потом были Михаил Ножкин и Вася Лановой. Вот, они все сели, идет общий разговор. Проходит время — у них было назначено на 6 часов, а народу все нет. В зале на 400 мест набралось, может быть, лишь пол зала. Они возмущены. Я пытаюсь объяснить, что основное — реклама, а вот ее-то как раз тут и не было.

В клубе должна была состояться «встреча со зрителем». Группа сначала побывала на самой ГЭС — там они встречались с рабочими, а затем приехали сюда, в город. Они привезли свой новый фильм, чтобы рассказать о нем и затем показать. Мы сидим, разговариваем, народ понемногу все-таки набрался, и они, хотя и с опозданием, прошли на сцену. Встречали их хорошо.

Но незадолго до выхода случился очень неприятный эпизод. Даже сейчас, когда я его вспоминаю, мне неприятно.

В мой кабинет вошел Гена Минасуев. Он был Главным диспетчером на строительстве Братской ГЭС. Это большая должность, очень большая — «Главный диспетчер». Были там русловые плотины и были плотины береговые, и донные работы — все распределено по разделам. И одни только русловые плотины — это целое управление, и отдельное управление береговых плотин — берег тоже надо было укреплять, выкладывать что-то. И над всем этим — Гена Минасуев. И вот, заходит он прямо ко мне в одежде, в которой был на работе — в этой самой куртке, как раньше-то носили: — в ватнике. И на голове у него шапка. Была не то ранняя весна, или поздняя осень — не помню уже, он был одет по погоде. И вдруг к нему подлетает Хитяева, срывает с него шапку и с остервенением бросает ее на пол. Он же, человек очень авторитетный на Братской ГЭС, стоит, и даже стал заикаться — он зашел узнать, в чем дело, почему не начинают? А Хитяева говорит — перед Вами сидит Герой соцтруда, профессор, Лауреат каких-то там премий (перечисляет регалии), а Вы зашли и даже не изволили снять шапку.

Он же что, — рабочий человек, он и не подумал. Ему бы не сложно было это сделать, если бы был он воспитан по-другому. Я, например, ничего в этом не заметила — не было мысли, что есть в этом какое-то неуважение к Герасимову. Гена поднял шапку и, заикаясь, не смог сказать ни слова. Я его знаю, — хороший парень, приехал из Перми сюда, строить Братскую ГЭС.

Гена ушел, и через некоторое время артистов позвали на сцену. Такая вот, неприятная получилась история. Мы даже хотели написать письмо в газету «Советская культура» с рассказом об этом эпизоде. Ну не должна была Хитяева так себя вести, особенно — как представитель культуры. Она, как и все мы, должна бы быть образцом воспитания. Сергей Аполлинариевич сидел ошарашенный, но молчал. Он мог бы ее остановить, но не сделал этого.

Во время встречи выступили все наши гости. Мне не понравилась только Хитяева — стоит и стучит ножкой в сапожке — тук-тук-тук, и говорит — что же это такое одни женщины в зале, а где же ваши мужчины? — А женщины из зала кричат — так мужчины же наши еще на смене! Возмущало ее, что собрали одних домохозяек, и что совсем нет мужчин: В конце встречи на сцену вышла я, поблагодарила всех и объявила о начале просмотра фильма.

Потом заходит ко мне в кабинет Вася Лановой, а мы с ним одногодки, 34-го года рождения. Он говорит — Ты понимаешь, безобразие! Я им рассказываю про творчество, а когда пришло время задавать вопросы, меня спрашивают — А кто Ваша жена? — Это вместо того, чтобы про творчество! (И какое там у тебя к этому времени творчество! — Еще только Павку Корчагина сыграл в одном из прежних фильмов. Потом Корчагина переделали, снялся уже Конкин).

Вася возмущается. — И как ты ответил на этот вопрос? — Я, говорит, ответил — Моя жена — актриса одного из московских театров. Я говорю — Вася, ну назвал бы Иванова-Петрова-Сидорова, — кто твоя жена.
- А какой им интерес до моей личной жизни, они должны интересоваться ТВОРЧЕСТВОМ!

Был он красивый мужчина, очень красивый. Я говорю — надо было тебе все-таки назвать фамилию. Он на меня рассердился — из-за этого. А я считаю, надо было назвать, чтобы и пересудов не было. К тому же, мы мало кого знаем — они — там, в Москве, а мы — здесь, в Братске.

Потом приехал транспорт и отвез гостей из Москвы на правый берег Ангары, гостиница была только там. Называлась она «Падун». История названия такова. Там, где Ангара вытекает из Байкала, — перед самой Братской ГЭС, был огромный порог, — прямо скала, выступающая из воды. Это место называлось Падунские пороги, и когда невдалеке построили гостиницу, ее назвали «Падун». Гостиница была обычная, деревянная, но большая и удобная.

Была у меня работница по имени Вероника, в ведении которой было музыкальное направление. Как женщина, она была абсолютно неинтересная, но была в ней какая-то изюминка, что привлекала к себе внимание мужчин. Была она умная, приехала откуда-то из Москвы или Ленинграда, не помню сейчас. Мужчины к ней почему-то тянулись. И вот, за ней стал ухаживать Шукшин — он тогда не был женат. Пробыли они у нас пару дней. А потом меня вызывают в Облсовпроф и говорят — что это у Вас за безобразия творятся! — Шукшина избили!

Я уже знала, кто избил. Был у нас такой Леня Лапунов, начальник управления строительства русловых плотин. Маленький такой и знаменитый. Он — тот самый «сын полка», о котором писали в газетах. В «Известиях» его фотографии были. Добрый был парень, но большой любитель женщин, так скажем. Был он холостяк, так чего же ему их не любить! Он долго искал себе женщину и нашел потом — в том же Братске. Но в то время ему была интересна Вероника. И мне сказали, что Шукшина избил он вместе со своими дружками. В Облсовпрофе я защищалась — причем тут клуб! Все случилось там, на правом берегу, а мы-то здесь, на левом! Ангара в этом месте широкая!

Вероника вскоре от нас уволилась и куда-то уехала. Запомнилось — очень умная была, умела себя подать, умела расположить к себе. Но было в ней очень много желчи. Прямо не скажет, но обязательно подаст такую мысль, которая может вызвать неприязнь. Чем-то она мне была неприятна. Мне она все время давала понять, что я не того уровня, что она. И хотя я глупая не была, — быть может, даже она так считала, — но она приехала из столичного города, а я — откуда-то из Сибири.

Фильм прошел, съемочная группа уехала. Где-то они поставили себе галочку — строители Братской ГЭС к культуре приобщились. У Шукшина тогда была еще одна неприятность — в Падуне его обокрали. Тут уже, конечно, никто ничего не знал — кто, что и как. Так что уезжал он от нас с тяжелым сердцем.

Потом приехал Коля Рыбников со своей Аллой Ларионовой. Была она тогда полная такая, пышнотелая. И все время капризничала, никак не хотела идти на встречу со зрителями. Это был летний кинотеатр, Коля там выступал, его очень хорошо встречали, замечательно. А она сидела с надутыми губами где-то в 3-5-ом ряду, так и не вышла. Ей это не нужно было, неинтересно.

Они приехали по «обслуживанию» строителей Братской ГЭС. Тогда к нам очень многие приезжали — не без участия, конечно, министерства культуры. Однажды, например, захожу в зал — боже мой! — Алексей Николаевич Грибов сидит. Он — из тех самых «стариков МХАТА», к которым относятся Кторов, Михаил Яншин, Мосальский. Сидит он и играет большую сцену из спектакля. А у меня бывало часто, что текучка какая-то засосет, все время какие-то дела — то афишами надо заниматься, то с кинотеатром связаться или с организацией, которая распределяет по области все фильмы и т.д. И не всегда я могла хорошо принять и поблагодарить приезжающих.

Записал О.А.Ханов
31.01.2011.

В начало
Далее >>

Автор: Борисова Юлия Борисовна | слов 1534


Добавить комментарий