В конце 2011-го года спокойное течение политической жизни России было нарушено. 10-го декабря во многих городах прошли митинги несогласных с результатами парламентских выборов, 24-го — повторение манифестаций.

Что происходит?
Беспристрастные эксперты говорят о том, что реальных причин для выступлений не было. Выборы прошли не хуже, чем прежде — как всегда, с поправкой на обычную российскую безалаберность. Я говорил со своим двоюродным братом, который работает во властной структуре районного масштаба и видит все «изнутри». Если бы у центральной власти были намерения заменить реальные итоги подтасовками, мой брат должен бы стать инструментом такого действия, располагаясь на самом нижнем уровне. Именно такие люди несут ответственность за форму проведения голосования, они ближе всего к той «кухне», на которой готовится результат. И его мнение однозначное — чушь! Алгоритм продуман тщательно, вмешательство в процесс не останется незамеченным. Кроме того, уголовная ответственность за это велика и реальна, а сейчас мало кто готов «положить свою голову» во исполнение интересов неких людей или структур, или хотя бы даже «за идею». Т.е. это невозможно технически и очень опасно (даже в намерениях). Едва ли можно сегодня найти так много героев, готовых променять свое собственное благополучие на тюремную камеру ради поддержки существующей власти… — Таково мнение моего брата, которого трудно заподозрить в симпатиях к тов. Путину или к партии «Единая Россия» — всегда слышал от него только резко отрицательные мнения по поводу этой команды. Он не принадлежит этой партии, никогда за нее не голосовал, и не хотел бы ее видеть в Госдуме. Будучи во власти, он никак не зависит от «партии власти». Таковы реалии.

Что же происходит?
Статистика митингов 24-го декабря говорит о том, что более всего это было московское явление, — официальные 30 тыс. участников в Москве. В других городах — сотни, максимум в одном из городов — 2 тысячи. Петербург не упоминается в сводках, с трудом нашел — те же 2 тыс. на Пионерской площади…
- Это ново! В конце 80-ых Москва и Ленинград были едины в стремлении освободиться от власти КПСС. Действия двух городов были единодушные и синхронные. Тогда обозреватели связывали это с уровнем образования населения «бурлящих» городов — более высоком, чем в тихой «глубинке». Но теперь надо искать другие причины. — Возможно, в этой ситуации есть проявление спора «двух столиц». «Выходцы из Петербурга» занимают все больше кремлевских кабинетов, а возвышение Петербурга всегда воспринималось Москвой ревностно.

«Кто Вы, мистер Путин?»
- Кода-то прозвучал такой вопрос, но до сих пор на него нет четкого ответа. Непонятное пугает, и никакие реальные достижения не смогут заглушить ощущение опасности. Пугает многое — закрытость личности, чекистское прошлое. Но самые большие опасения вызывает перспектива того, что власть может на долгое время оказаться в руках человека умного. Не эмоционального, как Ельцин или Хрущев, а беспристрастного, холодного и логичного, как Сталин. Подобные качества располагают к диктатуре. По той причине, что действия такого правителя обычно соответствуют интересам существующего государства, у него появляется много сторонников, как в «высоких сферах», так и в народе. Он хорошо понимает ситуацию, и знает, — что надо делать и как. Он видит перспективу, ему не нужны советники, помощники или критики кроме тех, кого он выберет сам — другие будут только мешать, отвлекая от дела. А дела велики — достижение стратегических целей требует большой работы. Работая на государство, диктатор срастается с ним настолько, что государственные потребности и собственные желания уже не различаются, личность и государство образуют единое целое. Посягательства на личность становятся посягательством на государство, и — наоборот. Сомнения и противодействия курсу — недоразумение, и если нет ни времени, ни желания для разъяснений, их приходится решительно пресекать. Пресекать жестко, чтобы другим «неповадно было».

Умный диктатор — благо для государства, но не для народа, поскольку интересы государства и интересы народа редко совпадают. При социализме была попытка преодолеть такое несоответствие представлением о «народном государстве», с которым должен отождествить себя каждый человек. Успехи или неприятности государства воспринимаются как свои собственные. Т.е. каждый гражданин (и, соответственно, весь народ) пребывает в состоянии, которое должно бы быть свойственно только диктатору. В этом утопическом государстве не только «король», но и каждый подданный ощущает: «Государство — это я».

После выборов живой человек, кандидат, превращается в президента. В социальной действительности человек, как реальная физическая и интеллектуальная сущность, всегда переходит в состояние некоторого образа («имиджа»), который ему удается создать. Не часто такой образ соответствует личности, которая играет эту роль. Главное не в том, что человек может и умеет. И даже не в том, что он реально делает. Главное в том, как выглядят его действия, как их воспринимает общество. И чем выше положение, тем больше может быть разрыв между реальным и видимым. От человека на высоком посту требуются совсем не те личные качества, которые хочет видеть народ. Правитель должен чувствовать интересы народа и государства и уметь находить компромисс между этими противоположностями. Причем, интересы государства должны исполняться реально, а для исполнения интересов народа достаточна видимость.

Образ руководителя далек от реального человека, искусно играющего эту роль, и потому уже давно можно говорить о деперсонификации власти. Есть социальные вакансии, одна из которых — «Главный руководитель». От кандидата требуется соответствовать занимаемому положению и, в первую очередь, выполнять системные требования. Только очень немногие способны повлиять на их содержание…

Интересный пример противоборства руководителя и системы дает Украина. Казалось бы, «оранжевая революция» открыла путь для радикальных изменений. Но, как ни старался президент Ющенко, ничего кроме бутафорных символических действий не произошло, и через четыре года народ вернул в президенты того, кого с энтузиазмом революционно отверг, «народ устал». Это значит, что воля президента оказались недостаточна для изменения курса, не соответствующего системным требованиям. Но это значит также, что конкретная личность во власти не имеет того значения, которое этому придается.

Впереди — выборы президента России. Сейчас есть только один реальный кандидат на этот пост — Путин. Недавно устами лиц, близких к премьеру, было сказано: «Путин, как никто другой заинтересован в честности и прозрачности предстоящих выборов». Хочу согласиться и назвать, что из этого может следовать.

Путин, победивший с хорошим результатом, в абсолютно честных «прозрачных» выборах опасен более всего. Он будет реально действовать от имени большинства, и у критиков не будет аргументов возражать, ссылаясь на «непрозрачность» и подтасовки. Я ничего не имею против политики Путина, его действия разумны и направлены на возвышение государства Россия. Но непонятный и сильный руководитель меня (как и многих) пугает, поскольку способы реализации правильных целей могут быть очень разные, и кто-то готов идти вперед, не обращая внимания на интересы «маленького человека», к каковым относится большинство. И получается, что народ менее всего заинтересован «в честных и прозрачных выборах», поскольку это дает дополнительные козыри президенту.

Как бы отвечая на мои сомнения, кандидат недавно сказал, что «второго Путина» не будет. Т.е. методы реализации целей предполагаются прежние. В период 2000-2008 г. Путин мог легально получить абсолютную власть, как в свое время таким формально-легитимным способом получил ее Гитлер. Имея конституционное большинство в парламенте, можно было проводить любые законы, в том числе, чрезвычайные. Этого не случилось, что оставляет надежду. После ставших скандальными выборов 4.12.2011 легальной возможности для диктатуры нет.

Рокировка тандема оставила неприятный осадок, я не хотел голосовать за Путина. Однако, декабрьские митинги показали, что альтернативные варианты еще менее желаемы. Выражение «воли народа» я в них не увидел — только управляемый эмоциональный всплеск. Уверен, что мало кто из участников мог лично наблюдать нарушения процедуры, против которых был направлен протест. Следовательно, на площадь пришли те, кто поверил слухам или чьим-то словам (об организаторах и известных лицах не говорю, у них собственные цели). Вместо вопроса в главном лозунге было эмоциональное утверждение «верните украденные голоса!», т.е. сама цель мероприятия изначально сомнительна. Если бы это звучало иначе, например: «Мы не верим Путину!», я бы согласился, и может подписался бы под такими словами.

Впрочем, когда есть желание к переменам, оно принимает самые разные формы. Во времена перестройки в Ленинграде развернулась кампания против строительства дамбы. Все выступления оппозиционно настроенных ораторов непременно содержали эту тему. На улицах города собирали подписи против дамбы. Однажды я тоже подписался под таким требованием. Через 23 года можно спросить себя — почему?
- Я не читал исследования экологов, историков, экономистов, т.е. дамба была в стороне от моих интересов, ситуация мне не была знакома. Не имея собственного мнения, я был готов принять на веру аргументы лидеров, известных мне по другому поводу. Кроме того, эта тема была в контексте отрицания всего, что исходит от власти. Не исключаю, что ораторы тоже не очень разбирались в вопросе, но поднимали его для усиления протестных настроений. В такой ситуации будет принята любая тема, пригодная для конфронтации. Дамба стала символом, знаменем.

Из других событий того периода можно вспомнить попытку отменить «декретное время», введенное после революции Лениным. В течение двух лет день начинался и заканчивался раньше на один час. Но потом пришло понимание того, что это неудобно — за долгие годы сложившийся «временной режим» стал привычным.

Потом власть переменилась, время вернулось обратно, дамба перестала быть символом, ее достроили. Как нас учили на диамате — «необходимость пробьет себе дорогу». За это время выросло новое поколение, которое снова желает перемен. К сожалению, Россия с ее «врожденным радикализмом» не готова к плавным изменениям, и потому не готова к «чистой демократии». Это придется признать и принять. Подобно тому, как ГКЧП 91-го года, пытаясь предотвратить распад Советского Союза, вынес ему окончательный приговор, бурные движения «в поддержку демократии» могут задержать ее наступление.

31.12.2011