Для дальнейшего описания моей жизни я решил принять деление его на главы в соответствии с некоторыми значительными для меня жизненными вехами. В основном это будет связано с переменой мною мест работы. Их было немного, поэтому и глав будет немного, и охватывать они будут достаточно длительные периоды.

С течением лет то, что связано в моей жизни с предшествующей учёбой в Техникуме, всё больше перемещается в сферу эмоций и личных отношений с товарищами по группе и с Техникумом в целом – разумеется, таким, каким он становится, изменяясь так же, как и все мы меняемся. Что же касается использования Техникумовских знаний и опыта в делах производственных, то, конечно, было бы наивно сейчас об этом говорить в прямом смысле. Теперь Техникумовский опыт будет содержаться  ВО ВСЁМ, но в видоизменённом, замаскированном состоянии, как основа всего. В основном – как умение учиться. И хватит об этом. Достаточно помнить, что если бы не Техникум, то всё  в моей жизни сложилось бы по-иному, а многого бы просто не было. Думаю, что в предыдущих главах, посвящённых первым девяти годам после окончания Техникума, это показано достаточно ясно.

Конечно, по мере возможности я буду продолжать писать и о послетехникумовской жизни моих сокурсников. Только тут надо помнить, что объёмы информации, имеющейся у меня о каждом из них, очень разные. С кем-то я встречаюсь и общаюсь весьма тесно и часто, с кем-то общение ограничивается встречами на ТрСб, и то не каждый год. С некоторыми ребятами время от времени связывают какие-то общие дела. А есть такие наши бывшие сокурсники, которые «легли на дно» и не очень хотят, чтобы их беспокоили. О них поэтому и знаю меньше или практически ничего. К счастью, таких мало.

                                 *   *   *

Итак, не найдя более подходящей работы и побоявшись пойти в ЛРТ №1 на минно-торпедные дела, я вернулся в свой НИИ-3 – он же «Морфизприбор», в свою родную группу В.В.Сергеева. С Бейлиным у меня ничего не получилось (вернее, это у него не получилось), но я об этом и не жалею. Жаль только потерянного на него времени: я не работал почти полтора месяца, а чувствовать себя иждивенцем  у собственных родителей в 27 лет не очень-то уютно.

Снова акустика. Снова я занимаюсь конструированием электронных блоков гидроакустической аппаратуры. Уровень, конечно, выше – я уже инженер, имею немалый опыт – и жизненный, и производственный. Вот только мой опыт как конструктора за семь флотских лет обогатился, конечно, слабо. Я очень боялся ударить в грязь лицом и не оправдать тех надежд, которые, как я знал, возлагал на меня Сергеев. Однако опасения оказались напрасными. В работу на новом уровне я достаточно быстро втянулся. Меня ценят на работе: меньше чем через месяц после поступления на «Морфизприбор» Сергеев назначил меня бригадиром (вторым в группе, наряду с моим дорогим первым учителем Виктором Георгиевичем Дудкиным). На партийно-профсоюзном поприще тоже всё шло довольно прилично. Словом, я процветал.

Из-за проволочки с Бейлиным я вышел на работу только 9 ноября. Наверное, пока у меня было свободное время, я не мог не заехать в свой ЛРТ №1, однако дневниковые записи об этом отсутствуют В годы моей послефлотской работы на «Морфизприборе» я, конечно, обязательно бывал в Техникуме. Я виделся и с Колесниковой, и с Румынской, рассказывал им о себе, а они – о Техникуме, как «мельчает народ» и т.п.Естественно, знакомых ребят давно уже там нет, и многих преподавателей – тоже, но в родные стены тянуло по-прежнему. А то, что почти никто тебя в лицо уже не знает, так это даже и не так плохо. Просто захожу, пройдусь инкогнито по зданиям, и на душе становится светлее, легче и спокойнее. Пытался я пару раз устроиться на почасовую преподавательскую работу в техникумы. Первый раз – в Электромедицинский, где работала моя сокурсница по «старой», доармейской группе ЛЭТИ, Вера Чулкова. Однако безрезультатно.

Была у меня одна реальная попытка устроиться почасовиком в ЛРТ №1, но тут память меня подводит, и я могу только приблизительно припомнить время этой попытки. Скорее всего всё-таки, что это были первые два года после демобилизации, т.е. 1971/72 или 72/73 учебные годы. Я пытался пристроиться в Техникум через Владимира Калмановича Цала – тоже моего сокурсника по ЛЭТИ, тоже по доармейской группе. Володя Цал, несколько старший меня по возрасту и сам бывший ЛРТ-шник, начинал учиться в ЛЭТИ вместе со мной . Однако затем появилась ускоренная форма обучения для лиц, окончивших техникум и работавших по специальности достаточно (не помню точно, сколько) длительное время – моя голубая мечта, которой я не смог воспользоваться! А Володя ушёл из бывшей моей группы, окончил ускоренную, работал где-то инженером и подрабатывал в ЛРТ №1 на вечернем факультете, читал математику. Я узнал об этом во время одного из моих визитов в Техникум – увидел его фамилию в расписании. Связался с ним, он обещал мне составить протекцию. Причём мне в принципе было всё равно, какой предмет вести. Мы с ним встретились в Техникуме, поговорили, и я уже, что называется, «раскатал губищу». Однако через некоторое время я получил от Володи отрицательный ответ: дружный коллектив почасовиков не хотел делиться с кем-либо ещё своими заработками. Почасовиков и тогда было навалом, как и сейчас.

7 мая 1972 года состоялся юбилейный ТрСб-72: исполнилось  десять лет с окончания нами Техникума! Как всегда, основные усилия по организации встречи были предприняты троими: Володей Бунеевым, мною и Славой Прокофьевым. Славик организовал изготовление специальных памятных значков в честь десятилетия нашего выпуска. Сам делал эскизы, получилось очень оригинально и красиво. Бунеев сделал настоящую радиогазету, которую и приволок вместе с магнитофоном, и мы её с удовольствием прослушали. В газете было по чуть-чуть про каждого из нас, с добрым юмором, немножко – про преподавателей. Собирались мы опять в «Корюшке», было очень уютно, хорошо и весело. Бунеев и Ремизов пришли с жёнами. Было наших 18 человек, поэтому проще перечислить отсутствовавших. У Беликова только что родился первый сын – ему не до того; Бельский тогда служил на Сахалине. Борис Смирнов сослался на собственный день рождения; не знаю, было ли это единственной причиной – у многих создалось впечатление, что он просто не очень хотел приходить. Гликман, Дулатов и Русов не захотели прийти, хотя мы очень аккуратно известили всех о месте и времени сбора. Женя Русов и Адам Гликман вообще не всегда приходили на встречи, а вот с Федей не совсем понятно. Впрочем, никто и никогда никого не неволил приходить или отсутствовать – это глубоко личное дело каждого. Неизвестно также, почему не было Бориса Щёголева – видно, дела помешали: он уже тогда, похоже, стал «большим человеком». Восьмым отсутствовавшим был Филиппов: помешали быть с нами какие-то военно-служебные дела. Может быть, именно 72-й и ещё один-два следующих года были последними годами, когда мы ещё чувствовали себя связанными именно чисто Техникумовскими воспоминаниями и совместно проведёнными там годами. Постепенно те связи трансформировались в другие: кто-то с кем-то вместе работал, кто-то стал дружить семьями и т.д. Хотя, разумеется, остались и чисто приятельские контакты (как, например, у меня с Новосельским), уходящие корнями во времена сидения за одной партой (вернее, столом). Жизнь постепенно делает своё дело, и глупо на неё обижаться. Она, кстати, и показывает, «кто есть кто». Некоторые наши товарищи не испытывают тяги к группе как к целому, хотя поддерживают активные связи с отдельными коллегами. У каждого своё понимание дружбы, товарищества, деловых интересов. За это нельзя ни на кого обижаться. А вообще-то я считаю, что мне очень повезло с друзьями по Техникуму. Дай Бог, чтобы это продлилось как можно дольше, и хорошо, если я тоже внёс хоть какой-то собственный вклад в общую копилку дружбы. А я очень стараюсь его вносить.

                                 *   *   *

Среди моих ближайших Техникумовских приятелей пошла полоса женитьб. 16 сентября 71-го года женился Алик Таскаев. На свадьбе из наших были Новосельский, Таранов и я. Была там одна довольно симпатичная подруга невесты по имени Оля. Через пару дней после свадьбы звонит мне Таранов и спрашивает, не буду ли я насчёт этой Оли, как он выразился, «проявлять активность».  Я сказал, что не буду, и в итоге в августе следующего, 72-го, года получаю приглашение на Тарановскую свадьбу в ресторан «Восток» (Приморский парк Победы). Кроме меня, из наших там были ещё Меклер, Филиппов, Новосельский, Бунеев, Таскаев, Прокофьев (трое последних – с жёнами). Новосельский пообещал молодым после свадьбы организовать такси, я из солидарности взялся ему помогать. Кончилось тем, что к часу ночи мы приехали к «Востоку», где молодых, естественно, и след простыл. Назавтра Саша звонил и извинялся, хотя и не за что было. Просто это было в его стиле.

В следующем году женился Меклер. У него этот процесс был построен своеобразно: вначале, 5 октября, была свадьба для родственников. На следующий день – регистрация в ЗАГСе (!) и свадьба для друзей и знакомых. Так что родственники были хоть и первыми, но до регистрации, а мы – в день регистрации, но вторыми – перед второй брачной ночью?? Я как раз 6-го числа работал со своим сектором в совхозе в Любани. Пришлось добираться оттуда попутными машинами, поскольку в это время поездов не было. Всё обошлось хорошо, успел и привести себя в порядок, и переодеться, и вовремя прибыл в ЗАГС.

В начале 73-го Таскаевы родили дочь Марианну. Тогда ещё у наших ребят детей было мало. Первым был Женя Русов – у него дочка родилась, по слухам, когда ещё он учился в Техникуме.

Зимой 1972/73 г.г. я ходил во Дворец культуры им. Ленсовета на встречу с Ботвинником. Встретил там (кроме Ботвинника) Сашу Филиппова. Он тогда учился в нашей Академии. Мои записи –  черновики настоящих воспоминаний – говорят, что Филиппов поступил в Академию в 1971 году и окончил её в 1973 (в тот период на инженерных факультетах у нас учились два года). Есть также запись о том, что мы якобы встречались с Филипповым в Академии, когда я там ещё служил, а он  — уже учился. И  после окончания Академии он снова  поехал на свой Северный флот. Однако при редактировании настоящей главы при подготовке к компьютерному набору (ноябрь 2011 года)  я получил от него категорические заверения, что в Академии он учился с 72-го года по 74-й. Конечно, самому Филиппову лучше знать, когда и где он учился и служил, но тогда это для меня, что же, синдром поехавшей крыши? Очень жаль, что даже в те два года, когда Саша учился в Ленинграде, мы с ним виделись чрезвычайно редко. И только раз, кажется, он приходил ко мне домой: поиграли в шахматы. Кстати, Филиппов обычно меня всегда обыгрывал.

                                 *   *   *

Вторая (послефлотская) часть моей работы на «Морфизприборе» совпадает с окончанием моего холостого житья.

В этот период из ближайших моих Техникумовских друзей я встречался только с Борисом Новосельским. С другими – исключительно редко, поскольку они постепенно, но неуклонно переходили в разряд семейных.

В Техникум, конечно, заезжал неоднократно, но конкретно отмечен в дневнике только один раз. Этот визит состоялся 11 октября 1972 года, в среду. Просто походил по зданию; хотел повидать Колесникову или Румынскую, но Ираиды Казимировны в расписании вообще почему-то не было, а Изабеллы Александровны не было в тот день.

В январе-феврале 1974 г. Меня призвали на командирскую подготовку без отрыва от производства. Занимались мы в Училище Подводного плавания им. В.И.Ленина на Лермонтовском проспекте. Программа была по гидроакустической специализации; опять – Техникум! Было интересно встряхнуться и кое-что вспомнить. Также приятной неожиданностью был показ учебного фильма, где демонстрировалась гидроакустическая станция «Рубин» (уже под другим, серийным, названием), в разработке которой я успел принять участие ещё до ухода в армию. Доставило большое удовольствие увидеть даже прибор, над чертежами которого я лично тоже работал.

На этом сборе должны были, кроме меня, быть ещё двое наших гидроакустиков: Валера Блинов и Алик Таскаев. Но Таскаев так ни разу и не пришёл, а Блин ходил очень редко – не знаю, зачли ему этот сбор или нет. Кажется, всё-таки да.

                                 *   *   *

В апреле 74-го получил очень лестное для себя предложение перейти в отдел Высококачественного звуковоспроизведения в нашем же «Морфизе». Это было для меня в то время соломинкой для спасения, ибо ввиду некоторых чисто личных (семейных) обстоятельств мне, видимо, пришлось бы покинуть институт. Я без раздумий согласился, избавив при этом, кстати, В.В.Сергеева от решения одной довольно тягостной для него задачи. Да и на новом месте, как мне казалось, открывались заманчивые перспективы. Но проработал я там лишь полтора года, не найдя общего языка с начальником сектора и не приняв его методы работы и руководства. Уволился я 1 октября 75-го года, а о дальнейшей своей работе расскажу в следующей главе.

В июле 74-го я женился, жена моя работала вместе со мной в секторе, и это тоже повлияло на моё решение уволиться. Наверное, переход на новую работу и женитьба (почти одновременно) являются достаточным основанием для окончания одной главы и перехода к другой.

15 марта 1974 года я отмечал своё тридцатилетие. Собрались в этот именно день, и очень скромно: мои родители, я и моя невеста. И вдруг является Новосельский! Это было большой неожиданностью для всех нас, так же, как, впрочем, и для него: для нас – поскольку пришёл без всякого уведомления, для него – потому, что он, бедняга, совершенно не ожидал увидеть у меня девушку, тем более, мою невесту. Но как бы там ни было, мне его появление доставило большое удовольствие.

                                 *   *   *

Мой дорогой ЛРТ №1 напомнил о себе в 75-м году самым неожиданным образом. В конце учебного года мне вдруг позвонила Ираида Казимировна Колесникова. Видимо, через кого-то узнала мой телефон, потому что перед самой моей женитьбой мы поменяли квартиру. Колесникова попросила меня прорецензировать три дипломных проекта по гидроакустике. Разумеется, такая просьба для меня была равносильна приказанию и прозвучала в душе самыми сладчайшими звуками. Я согласился, и где-то в начале июня ко мне домой по очереди приезжали трое дипломников из ЛРТ №1: точно помню двух девушек, а вот третьего – не помню даже, кто. Я самым добросовестным образом, в соответствии с приложенной методикой, просмотрел работы, всем написал очень хорошие рецензии. Конечно, это необыкновенно подняло меня в собственных глазах. А в конце августа пришёл денежный перевод на 46 рублей 88 копеек – мой гонорар за вычетом налогов. Всё-таки и сумма по тем временам была вполне приличная. Почему-то у меня совершенно не отложился в памяти процесс получения этих денег (так же, как и в следующем году). Наоборот, мне кажется, что я получал их в кассе Техникума. Но поскольку этого быть не могло (сохранились почтовые переводы!), то делаю вывод, что, наверное, мне надо было в связи с этими рецензиями приезжать в Техникум, чтобы просто подписать какие-то бумаги (трудовое соглашение?). Я вырвался как-то с работы, с большим удовольствием съездил в Техникум и всё там сделал (что именно – убей, не помню!). Поблагодарил Колесникову, она – меня. Видимо, на то, что она остановила свой выбор именно на мне, повлияло и её впечатление о моей учёбе в Техникуме и то, что я в течение 13 лет после его окончания не порывал с гидроакустикой. К тому же она была уверена, что я на службе все семь лет занимался именно этими делами, а я её в этом не разубеждал. «Оправдавшему надежды»?

                                 *   *   *

Осталось в этой главе отразить наши традиционные сборы тех лет – 73, 74, 75. Все три раза мы встречались именно в День Радио – 7 мая, и все три раза – в «Корюшке». Она на несколько лет стала нашим постоянным местом встреч. Что ж, там нам было очень неплохо. А по тем временам и вполне приемлемо по цене, учитывая наши не слишком большие доходы. Поскольку я сохраняю все документы и собственные записи, то очень легко сейчас восстановить полную картину. А старые фотографии вообще будят такие мощные воспоминания…

В ТрСб-73 участвовали 12 человек: Блинов, Бунеев, Гандшу, Домбровский, Меклер, Новосельский, Прокофьев, Синицына, С.Смирнов, Таранов, Тихомиров, Филиппов. Кворум был вполне приличный.

На следующитй год нас было уже 14. Из перечисленных участников ТрСб-73 не пришли Меклер, Новосельский и Тихомиров, зато появились Блинов, Коломенцев, Селиванов, Хотемлянский, Щёголев.

ТрСб-74 оказался последним столь многолюдным нашим съездом перед последовавшим спадом. Это очень наглядно видно на графике посещаемости ТрСб, который я веду все эти годы: на ТрСб-78 приходится самый глубокий провал (об этом в следующей главе). Видимо, начали заедать сугубо семейные дела: молодые жёны, маленькие дети. Кстати, на ТрСб-74 была жена (первая) Виталика Коломенцева.

На ТрСб-75 нас было уже только десятеро: Беликов, Блинов, Бунеев, Домбровский, Коломенцев, Меклер, Новосельский, Прокофьев, Синицына, Таранов. Кроме того, пришла Лена Баславская, которую вытащил Прокофьев (спасибо ему!). С Леночкой у всей нашей группы издавна были очень тёплые отношения. На ТрСб-74 и -75 был также Марик Зингер – общий приятель Баславской и Прокофьева, учившийся вместе с Леной в нашем Техникуме в одной группе. Он и потом ещё неоднократно к нам приходил.

В описываемые годы в основном так получалось, что инициатива сборов постепенно переходила ко мне, я всех оповещал о предполагаемом месте и времени встреч, и ребята начали несколько «размагничиваться», т.е. обязательно ждали моего (или чьего-либо по моему поручению) звонка, а сами уже мало этим беспокоились. Тогда у меня это даже вызывало некоторое раздражение, я всё пытался учредить некое «коллегиальное управление» этим процессом, но со временем, уже гораздо позже, осознал, что, видимо, это моя такая судьба и такое моё общественное предназначение. В последующие годы я стал относиться к этому спокойно, к тому же всегда все ребята готовы сделать всё возможное и невозможное для успеха мероприятия – нужен только первый импульс и правильная постановка задач.

Далее
В начало