Л. Александров, О. Алексеев, О. Шумилов, В. Пинский, М. Рогов, Г. Ноздрунков

31 декабря мне позвонил Марк Рогов, поздравил с Новым годом и так непринужденно спросил: «А знаешь, что в наступающем году исполняется 60 лет со времени окончания школы»? «Да брось ты, столько не живут», − сказал я первое, что пришло в голову. И только после окончания телефонного разговора начал думать о том, что это такое он мне сказал.

Действительно мы окончили 308-ю мужскую среднюю школу имени академика И.П. Павлова в 1953 году. Год был неспокойным. 5 марта умер Сталин. Мы все плакали, не представляя себе, как жить дальше, думали, что наступает конец света. Юра Дмитриев помчался в Москву проститься с Вождем. Билетов на Московском вокзале, конечно, не было. Он поехал на крыше вагона и через неделю таким же образом вернулся назад. За время отсутствия осунулся килограмм на пять и повзрослел тоже лет на пять. А жизнь продолжалась. В июне состоялся выпускной бал и ночное гуляние по городу.

Мы разошлись по своим путям-дорогам. Человек пять пошли в военные училища, стали военнослужащими в армии, и мы их больше никогда не видели. Остальные изредка встречались на школьных вечерах в первую субботу февраля. Поначалу встречи были регулярными. Школа соблюдала традиции, а нам каждый раз напоминал об этом Исаак Казарновский, энтузиаст наших встреч. Потом традиции угасли, с Исааком случился инсульт, некоторое время мы не встречались.

В середине 80-х годов прошлого века случился повторный всплеск активности в наших встречах одноклассников. Инициатором был Юрий Полицинский, который вернулся в Ленинград с инвалидностью после службы в армии, не работал, имел много свободного времени и желание собирать нас у себя дома.

Тогда же мы стали терять первых товарищей из нашего класса. Ушел из жизни Игорь Дибров, наш звездный мальчик, маяк, отличник, золотой медалист, доктор наук (кажется химических), весельчак и заводила – отказало сердце. И не только ему. Владимир Бондаренко, поэт-любитель, думал, что у него гастрит, а оказалось – инфаркт. По той же причине скончался Оскар Чечек, прирожденный любитель и воспитатель детей. Он учил нас, что в семье всё время должен быть хотя бы один маленький ребенок до 8 лет, и сам честно следовал этому правилу. За 17 лет они с женой родили троих детишек с разницей в 8 лет, а ещё через 8 лет у них появился первый внук.

Сёма Гринфельд во время перестройки занялся мелким бизнесом и завел себе ларёк. Пришли бандиты и потребовали оплачивать крышу. Он был принципиальным, и платить отказался. Ночью его ларёк сожгли. Семён не перенёс этого и повесился.

Михаил Кривоногов был жив, когда ему позвонили, но после инсульта никого не узнавал и конечно не помнил. А мы-то хорошо помнили, как он удивил всех в 1951 году, приехав в ЦПКО сдавать экзамен по лыжным гонкам на клееных лыжах из ясеня. В те времена это было чудом из чудес, а у Миши в семье, как оказалось, была традиция лыжных прогулок в каждое зимнее воскресенье. Мне бы так жить, мечталось, глядя на него.

Не дожил до второй серии наших встреч Арнольд Каскевич, наш лучший шахматист, который в школьные годы занимался в шахматном кружке Дворца пионеров вместе с Борисом Спасским, и даже один раз выиграл у него партию, чем всю жизнь гордился не меньше, чем Роберт Фишер.

На вторую серию приезжали к нам два американца из нашего класса. Изалий Земцовский ещё в школе был классным пианистом и увлекался фольклором, народными частушками, особенно солёными. Кончилось это тем, что он в американских университетах читал лекции о сибирских шаманах, кажется даже с показом вживую их чудес.

Г. Славин, Л. Марголин, Ю. Ицкович

Леонид Марголин уехал в Америку, якобы через Израиль для «воссоединения семей», скопил там денег, купил недвижимость и сейчас занимается своим бизнесом.

Сама вторая серия встреч продолжалась не долго. Юрий Полицинский ушел из жизни по сердечным причинам. Заменить Юру попробовал Геннадий Славин, имевший большой опыт работы со стариками в компании Хэссед Авраам, помогая больным и немощным. С нами уже пора было обращаться как с больными и немощными. По инициативе Геннадия мы даже один раз собрались у меня дома, но здоровья оставалось всё меньше. После нашего сбора ушел из жизни Виктор Заблудовский, который после школы пошел в не престижный тогда Текстильный институт, но к тридцати годам был уже главным инженером текстильной фабрики, и ездил по Европе, заключая сделки на поставку своих товаров вплоть до самой перестройки. В общем, наши встречи прервались.

Обо всём этом я вспомнил после звонка Марка Рогова и решил, что 60 лет после окончания школы бывает не каждый день, – надо собраться. Позвонил Гене Славину, он помог мне телефонными звонками, и вот в первую субботу февраля (второго числа) мы сидим в кафе-забегаловке около станции метро «Улица Дыбенко».

Из примерно тридцати школьников, учившихся в нашем классе в последние три года, оказались «выездными» и самостоятельно добрались до места встречи семь человек. Точно известно, что ещё трое были живы, но не смогли самостоятельно придти на встречу. Я разговаривал с ними по телефону. Гена Славин и Юра Бондаренко ограничены в движении сердечными делами, а Толя Михальчук сослался на гриппозную эпидемию. Ещё один наш одноклассник Лев Груздев отказался от приглашения Гены Славина, честно сказав, что не любит встречаться со стариками и разговаривать о своих болячках. Что же, каждый имеет право выбора. И как хорошо, что на этом закончились организационные хлопоты.

Уже в самом начале встречи мы поняли, что такое Машина Времени. В один момент мы вернулись на 60 лет назад и, как тогда, стали молодыми, неугомонными, торопящимися расспросить и рассказать всё друг о друге и о себе любимом. Потом, немного отдышавшись, решили поочередно рассказывать о себе.

Самый тихий из нас Леонид Александров оказался большим почитателем Великобритании. Уже несколько раз он съездил в Англию к своей дочке, которая с помощью интернета познакомилась и вышла замуж за англичанина. Там она родила двух детишек – англичан с русскими корнями. Они не умеют говорить по-русски, но понимают русскую речь. Леонид не проверял, но абсолютно в этом уверен и готов с любым биться об заклад, поражая спорщиков своей простоватой, но какой-то загадочной и обезоруживающей улыбкой.

Именно эта улыбка и ещё манера говорить, шумно заглатывая воздух, выводила из равновесия учителей. Особенно расстраивался наш классный руководитель Осип Моисеевич Фейгин, которому становилось плохо, не хватало воздуха и слов, чтобы объяснить Леониду его ошибки в знаниях русской литературы. Зато в математике Леониду ничего объяснять не требовалось. Он и так неоднократно становился победителем городских олимпиад, безошибочно решая задачи всё с той же простоватой улыбочкой. За такое ему всё прощал даже наш математик Михаил Иванович Глазков по прозвищу «Кашалот», который ругал за малейшие просчеты и доводил до слёз обидными прозвищами даже самых мужественных пацанов: «Продай штаны и найми репетитора», – была самой ласковой из его рекомендаций.

В противоположность тихому Л. Александрову Марк Рогов был у нас самым громким в классе, но не в смысле создаваемого им шума, а в смысле тембра и красоты его музыкального голоса, прямо как у Шаляпина. На всех школьных вечерах он пел нам со сцены под аккомпанемент своего друга – пианиста Изалия Земцовского. Благодаря ему, мы знали наизусть «Песню варяжского гостя», некоторые другие классические арии из опер. И, конечно, мы были уверены в его блестящей будущей карьере артиста.

Но он увлекся классической борьбой, свободное время проводил в спортивном зале с другим своим другом Леонидом Марголиным, а после школы пошел в Политехнический институт и стал инженером, специалистом по танковым генераторам. Со своими генераторами Марк объездил весь Советский Союз, бывал на Байконуре при стартах космических ракет, состоял консультантом обкома КПСС по военным вопросам.

И ещё он, пожалуй, больше всех нас почитал наших учителей: Иду Соломоновну – по истории, Эрику Ивановну – по английскому языку, считая их гениальными педагогами – гуманитариями. Помню, как на одной из встреч, наш географ Степан Прохорович Каменев, герой гражданской войны призывал голосовать за сохранение СССР на предстоящем референдуме. Помню, что именно Марк своим громоподобным голосом от имени класса заверял 90-летнего ветерана, что мы не допустим развала СССР. Какими мы были наивными! Включая и Марка Рогова, который никогда не жалел о загубленной карьере артиста, считая, что петь может любой дурак, а техника – это для избранных.

А мой самый близкий друг Олег Алексеев, наоборот, с самого раннего детства собирался стать технарём – инженером. Он был любимчиком нашего учителя по физике Федора Ивановича Шурупова, сделал ему много всяких физических игрушек – учебных пособий, и даже летающий по классу на веревочке самолет. Конечно, он стал прекрасным инженером, разработчиком систем управления самолетами, оправдал надежды Ф.И. Шурупова, очень переживал, когда любимого учителя лишили звания заслуженного учителя СССР за какую-то подтасовку результатов экзамена (по современным понятиям просто смешную).

И всё-таки, несмотря на успехи в технике, всю жизнь Олега Алексеева тянуло к музыке. Он был запевалой в любимых им туристских компаниях и просто в застольях, научился для этого играть на гитаре. После ухода на пенсию он осуществил, наконец, свою мечту – стал звукорежиссером-самоучкой, создавая прекрасные диски со слайд-шоу в сопровождении классической и джазовой музыки. На нашей встрече он рассказал обо всех трёх своих протезах, нажитых за прошедшие годы. Это стеклянный глаз взамен настоящего, потерянного им в молодости, когда он бросил найденный в лесу патрон в догорающий костёр и с интересом наблюдал, что из этого получится. Это тазобедренный сустав, сломанный им в семидесятилетнем возрасте при падении со своей двухметровой высоты на лыжной прогулке. И ещё один протез, о котором я, пожалуй, не буду рассказывать подробно.

Георгий Ноздрунков всегда был очень близок мне, потому что мы с ним – почти одинакового маленького роста, и на всех строевых занятиях стояли рядом на левом фланге или в хвосте колонны. После школы он выбрал себе военную стезю, окончил академию и служил в ВВС, но вовремя сообразил, что это не совсем то, что ему нужно. Демобилизовавшись, он поступил на преподавательскую работу и довольно долго был деканом в Институте повышения квалификации инженеров Судпрома. Я лично проходил в его ИПК курсы повышения, а как-то даже сам читал курс лекций по цифровой обработке сигналов для инженеров.

Во время перестройки, когда вся система образования в стране стала рушиться, ему удалось не только сохранить коллектив и тематику института, но и повысить свой статус. Сейчас он – директор Высшей экономической школы, в области информационной безопасности. Живет и чувствует себя прекрасно, по крайней мере, внешне. На нашу встречу приехал свежим и загорелым, поскольку только что вернулся из кратковременного отпуска в Египте.

Владимир Пинский – это наш староста. И не только потому, что старше других на один-два года, но и потому, что всегда был серьезным, вдумчивым, хорошим советчиком, прямо как отец родной. И, конечно, он был отличником всегда и во всём. Я не помню случая, чтобы Володя с кем-нибудь поспорил или, тем более, поругался. После ВУЗа он быстро вырос до начальника большого отдела, много ездил по заграничным командировкам. Тогда, в шестидесятые годы, это было редкостью. Провёл больше года в Чехословакии, ремонтируя и обслуживая самолеты после событий Пражской весны. Казалось, Фортуна всегда поворачивалась к нему лицом, и нет предела для его карьерного роста.

Но когда приболела жена, он бросил работу и стал уезжать с женой на полгода в далекую деревню на границе с Эстонией. Развел там фруктовый сад, большой огород, который принципиально обрабатывает вручную, насколько хватает сил без какой-либо автоматизации. Он считает, что главное – это жить в согласии с самим собой. Что-то в этом есть привлекательное. Еще один характерный факт из его жизни. Как самый старший и самый взрослый, он раньше всех женился – через неделю после окончания школы. А это значит, что кроме нашего общего школьного юбилея, у него в этом году – бриллиантовая свадьба! Надо бы познакомиться с его женой, может быть в ней секрет его стремления жить в согласии с самим собой!

Есть, правда, экстремисты, считающие, что быть бесконфликтным человеком и круглым отличником – стыдно. В Америке таких людей называют йесменами, и это – как клеймо на всю жизнь. В ответ на эти выпады Владимир рассказал свою историю защиты дипломного проекта в ЛЭТИ. Он написал диплом на какую-то очень актуальную тему под руководством заведующего кафедрой. В качестве изюминки он оформил свой проект на печатной машинке, которая была у них в доме, и был настроен на отличную оценку и получение красного диплома.

Но оказалось, что диплом посвящен слишком актуальной проблеме, решение которой продвигают две различные и, конечно, непримиримые школы в науке. Руководитель диплома представлял одну из этих школ, а большинство в госкомиссии по защите дипломов представляли другую школу. На защите разгорелась жаркая дискуссия. Владимир уверенно ответил на все вопросы, но отрицательно настроенное большинство прицепилось к формальной детали. Оказывается в положении о дипломах указано, что они должны быть написаны от руки. Комиссия предложила переоформить диплом и перенести защиту на осень или поставить за дипломный проект минимальный балл – тройку. Владимир сразу согласился на тройку, чтобы не тратить полгода своей жизни ради ненужного престижа. А нам на встрече он с гордостью сообщил, что никакой он не «отличник» и никогда не гнушался грязной работы. После этого я зауважал его ещё больше.

Олег Шумилов как раз относится к экстремистам, никогда не был отличником и не гнушался ввязываться в конфликты. Он некоторое время был старостой нашего класса, но потом, кажется, из-за какого-то конфликта передал бразды правления бесконфликтному Владимиру Пинскому. Экстремизм не помешал, а, может быть, и помог Олегу стать мастером спорта по альпинизму, Чемпионом СССР, всемирно известным специалистом по глобальным изменениям погоды на Земле, доктором соответствующих наук. Он объездил весь мир, просвещая студентов всех континентов, рассказывая о тайнах природы и погоды. При этом в Финляндию он ездит каждую неделю и читает лекции на финском языке, а в Бразилии и в Канаде он читал лекции по-английски.

Из его рассказов мы узнали, что об изменениях погоды в прошлые века узнают по расположению колец на срезе деревьев, что главное искусство – узнать расположение колец, не спиливая дерево, что самому старому дереву на Земле 4,5 тысячи лет. Это – секвойя в Венесуэле. А было еще на два порядка более старое дерево, но его сгубил лесник своими неаккуратными экспериментами. За это лесника осудили (морально) и выгнали с работы (натурально). Ещё он поведал, что киотский протокол – это фикция для дураков, что концентрация углекислого газа в атмосфере увеличивается и льды в океанах тают не потому, что на земле заводы больше топят свои печи, а как раз наоборот. В океане углекислого газа растворено на три порядка больше, чем выделяется из печек, и концентрация в атмосфере зависит только от температуры океана. Всякие парниковые эффекты придумали специально для распиливания госбюджетов, а озоновых дыр вообще нет, и никогда не было.

Послушав все эти утверждения, я понял, почему у Олега чуть ли не самый высокий в России коэффициент цитирования в зарубежных журналах. Видимо, мировая пресса очень падка на всякие скандалы и конфликты. К счастью, эта известность не мешает Олегу оставаться среди нас простым однокашником и не поддаваться соблазну высокомерия.

Когда очередь рассказывать о себе дошла до меня, я подарил каждому по экземпляру своей книжки «Школа выживания и выживание школы», посвященной моему брату-близнецу Владимиру. Книжки я подарил со словами, что там обо мне всё написано. Потом я достал из сумки ноутбук, вызвал по Скайпу в Америке Изалия Земцовского и Леонида Марголина и пустил ноутбук по кругу, чтобы каждый  мог пообщаться и посмотреть на наших однокашников, обосновавшихся на другом конце света.

За этот вечер мы снова пережили историю своей жизни, своего школьного класса, в которой отразилась более чем полувековая история нашей страны. Мы пережили свой путь от войны и послевоенной разрухи до коммунизма, про который не понимали, что это и есть коммунизм. Прошли дальнейший путь от коммунизма до разрухи в стране. Жили счастливо при тоталитаризме и культе личности, не понимая, что не всё так хорошо, как нам кажется. Пожили при диком капитализме и разгуле либерализма, переживая, что не всё так хорошо, как нам хочется. Мы продолжаем, вернее, заканчиваем жизнь в соответствии со своей судьбой, с интересом наблюдая за попытками снова собрать, построить страну и двигаться вперед.

И, как всегда, мы верим в светлое будущее. Да будет так!