Назначение в Москву, в 3 Главное Управление

Назначение я получил в Москву, в 3 Главное Управление при МЗ СССР и был зачислен в клиническую ординатуру при Институте биофизики — начался творческий этап моей жизни.

Директором Института был Академик Глеб Михайлович Франк. Это был высокоинтеллигентный и образованный человек, хороший организатор. Институт был организован под проблему создания атомного оружия и, в частности, под проблему изучения механизма биологического действия атомной радиации (ионизирующего излучения), включая биологические эффекты, лучевую болезнь, защиту и профилактику. Была привлечена в Институт и группа военных ученных, например, Академик АМН СССР Н.А. Краевский, а также молодые военные специалисты.

Мой первый руководитель, профессор Моисей Павлович Домшлак. Великолепный врач-радиолог, педагог и наставник.

Моим научным руководителем на многие годы был профессор Моисей Павлович Домшлак — великолепный клиницист-радиолог, классический радиобиолог. Он обладал душевными наилучшими качествами. Был высоко культурным интеллигентным человеком. Именно он сформировал меня как ученного, привил навыки гуманного проведения исследований в клинике, на добровольцах, проведения экспериментов на животных. Умение анализировать, обобщать результаты, их изложить в статье или в монографии, осуществлять редакторскую работу и, наконец, методология подготовки своих учеников — это все заслуга Моисея Павловича!

В 1949 г. появились реальные источники ионизирующего излучения; это был радиоактивный кобальт. У нас была тема: «Изучение комплекса лучевых реакций онкологических больных во время их лечения ИИ». На базе 1 Московского медицинского института (на Новодевичьем поле) в подвале здания клиники пропедевтики под руководством Моисея Павловича было развернуто отделение лучевой терапии. Был изготовлен аппарат для облучения больных, он был заряжен Со–60. В отделении круглосуточно была охрана — охраняли источник.

Мы начали лечить больных. Кроме общих реакций больных на облучение, было решено провести электрофизиологические исследования реакций мозга при воздействии ионизирующего излучения. Так у меня появился второй научный руководитель — Академик АН СССР Михаил Николаевич Ливанов (фортуна опять повернулась ко мне лицом!).

Лаборатория располагала также уникальным радиоактивным препаратом — радиоактивным фосфором. Учитывая избирательное поглощение этого изотопа костной тканью, и что этот препарат является бета-излучателем, мы провели успешные исследования по лечению радиоактивным фосфором тяжелого заболевания крови — эритремии. Публикация по этим результатам была первой в СССР (1953 г.).

Научный руководитель кандидатской и докторской диссертаций, академик Михаил Николаевич Ливанов — всемирно известный электрофизиолог.

Радиоактивный фосфор в кармане брюк. Была весьма пикантная ситуация со мной, связанная с радиоактивным фосфором. Этот препарат мы получали в своем Институте в небольшом свинцовом контейнере и на его вынос надо было оформлять пропуск и обеспечить строгие требования к его транспортировке. Я поленился это сделать и положил контейнер в карман брюк, прошел беспрепятственно через проходную и направился в клинику. Придя в клинику, я обнаружил, что радиоактивная жидкость вылилась и брюки мои мокрые. В результате я получил ожог кожи в паховой области. Однако каких-либо специфических последствий я не отметил как в ближайшее время, находясь в молодом возрасте, так и в последующие годы жизни. Этот случай ярко иллюстрирует отсутствие чувства опасности у лиц на первых этапах контакта с ионизирующим излучением. Эта ситуация была типичной для того времени. Я с ней столкнулся и в Чернобыле в первый месяц после аварии на реакторе, когда подавляющая часть ответственных лиц-ликвидаторов пренебрегала индивидуальными средствами защиты.

Иногда я должен был идти на вынужденный риск. Периодически отделение лучевой терапии отключали от электричества. При гамма-облучении онкологических больных мне приходилось покидать защиту, входить к больному и вручную перемещать радиоактивный источник (кобольт-60) в положение хранения.

В клиническом отделении и в лаборатории мы работали очень дружно. Я очень рад, что в то время мог работать с Наташей Даренской, Козновой Людмилой Борисовной, Хрущевым Владимиром Георгиевичем, Соней Раевской, Галиной Федоровной Невской, Валей Селиховой, Терещенко Надеждой Яковлевной и многими другими. В электрофизиологических исследованиях активно принимала участие Нина Сергеевна Делицина. Практически ежедневно я имел возможность встречаться со своими научными руководителями Моисеем Павловичем Домшлаком и Михаилом Николаевичем Ливановым и получать от них исключительно ценные рекомендации и воспринимать очень необходимые традиции жизни в научном коллективе. Да,  благодаря своим руководителям, я постепенно начал формироваться как научный работник. Каждое участие в Институтских семинарах было для меня праздником — я получал много новых научных сведений, учился участвовать в дискуссиях. До сих пор очень хорошо помню первую встречу с Ангелиной Константиновной Гуськовой еще на Пироговке. Она приехала из Атомного объекта и Наталии Георгиевне Даренской и мне рассказывала о своем опыте контакта с профессиональной лучевой патологией. Большое впечатление оставили в памяти лекции по ядерной физике Ушера Яковлевича Маргулиса и Юрия Михайловича Штукенберга.

В 1951 году, летом, директор института Архипов Андрей Сергеевич попросил меня (в то время я был в ординатуре и по его просьбе исполнял обязанности начальника отдела кадров) поехать с ним и посмотреть новое здание для Института. Это было строящееся здание для Института паразитологии в Щукино (первый корпус был почти готов, а второй еще строился). Вскоре, в октябре 1951 года наш Институт с М. Пироговки переехал в Щукино в первый корпус этого здания. Таким образом, я был один из первых, кто вошел в здание Института, в котором бурно протекает научная жизнь уже более 50 лет.

Были особые условия, в которых мы начинали работать после переезда. Здание стояло на пустыре, обнесенное колючей проволокой (вели строительство «зэки»). Первые зимние месяцы от метро «Сокол» ходил холодный служебный автобус, а когда пустили трамвай № 21 до будущего метро «Щукинская», то далее все добирались до Института пешком в любую погоду, в любой сезон года. К этому следует добавить наличие сильного прессинга со стороны отдела кадров и не всегда квалифицированные весьма жесткие мероприятия со стороны режимных органов. Сейчас, возвращаясь к тому периоду, восхищаешься своими коллегами, которые в этих условиях вели государственно-важные исследования, сохраняя бодрость духа и энтузиазм.

Футбольный матч. Однажды меня остановили в проходной, и охрана попросила меня постоять в предстоящем футбольном матче в воротах за их команду (раньше я играл вратарем в юношеской футбольной команде «Локомотив»). Сыграл я удачно и на следующий день моя жена получала, проходя через проходную, поздравления. Я ей не рассказал о моем героическом поступке, поэтому эта информация для нее была большим сюрпризом. В течение длительного времени обсуждалось это событие в семье.

В Центральном военном институте

В ноябре 1952 г. пришел приказ о возвращении меня в армию (я в это время был капитаном медицинской службы). Меня направили в Центральный военный институт, который располагался в городе Сергиев-Посаде. В этом Институте я проработал 2 года по той же тематике: оценка биологического действия атомного оружия. В качестве руководителя биологического раздела исследования был профессор Владимир Борисович Фарбер. Я бы на первое место поставил его интеллигентность и гуманное отношение к офицерам — научным сотрудникам. На фоне достаточно жесткой дисциплины (зав. отделом Иванов И.Н. осуществлял режим общения с нами на грани садизма) у меня сложились очень хорошие отношения с Николаем Николаевичем Добровым, Юлианом Владимировичем Себрантом, Григорием Михайловичем Горбань и др.

Некоторую психологическую разгрузку несли строевые занятия, которые проходили у нас еженедельно. На этих занятиях в течение двух часов отрабатывали только один элемент: «Подход к начальнику и отход от него». Это тупое занятие позволяло нам расслабиться, собираться всем вместе в неформальной обстановке, шутить, рассказывать новые байки, т.е. занятия превращались в мужской офицерский клуб.

Уже через много лет, по представлению командования Центрального военного института я, как выдающийся гражданин Сергиево-Посадского района был занесен в Книгу «Подвиг, труд, талант, творчество» (Сергиев Посад, 2000 г.).

Секретный режим и мы. Структура режима в Институте биофизики в 50–60 годы была очень жесткой. В службу режима входил 1-й отдел, который возглавляла Махонькова. В это время я работал в городе Загорске, в военном институте. Мне понадобилась справка об окончании в Институте биофизики ординатуры.

В этот период времени моя супруга Эмилия Константиновна работала также в нашем институте. И я, естественно, попросил ее зайти в первый отдел и завизировать справку о том, что я закончил ординатуру и получил специальность «рентгенокюритерапевта». Образец справки был заранее подготовлен. Нужно было получить только визу. Эмилия Константиновна отнесла справку в 1-й отдел и Махонькова оставила ее у себя.

Я приезжал домой каждый день. И вот спустя неделю, приехав домой из Загорска, прошу супругу узнать о судьбе моей справки. В 1-ом отделе ее попросили еще подождать неделю. Я был удивлен. В справке не было никакой секретности, там было просто написано, что Григорьев Юрий Григорьевич поступил в ординатуру такого-то числа и окончил тогда-то, получил специальность рентгенокюритерапевта. Прошло еще три недели, и, наконец, справка была получена с визой. В этой справке осталось все на своих местах, только в слове рентгенокюритерапевт «кюри» было зачеркнуто, залито тушью и осталось, что я закончил ординатуру по специальности рентгенотерапевт. В 1-ом отделе решили, что слово кюри секретное, поэтому так долго длилась процедура визирования справки. В то время это была обыденная ситуация.

Кандидатская диссертация

По результатам, ранее проведенных исследований в Институте биофизики, я начал готовить кандидатскую диссертацию. Через два года я подготовил диссертацию.

Такие справки шли только через 1-й отдел и слово «кюри» в открытую печать не попадало.

Она была секретной, и я её защищал 1953 г. в Институте биофизики. Хотя защита прошла успешно, и члены Ученого совета проголосовали единогласно, мои руководители Моисей Павлович и Михаил Николаевич очень волновались. Видя их лица и их поведение, я понял, что подготовить своего ученика — научного работника это очень трудная, многоплановая и ответственная задача. В дальнейшем, уже при подготовке своих учеников (а их было более 67) я сопереживал с ними на всех этапах их подготовки, имея сильный эмоциональный стресс по примеру своих первых руководителей (учителей). Во время голосования сложилась благоприятная ситуация. Членом Совета был академик Саноцкий В.А. Ходили слухи, что он голосует всегда «против». В этот день на защиту было вынесено две диссертации — одна диссертация ученика В.А. Саноцкого и другая — ученика М.Н. Ливанова, т.е. моя. Я наблюдал следующую картину: Михаил Николаевич сел рядом с Саноцким В.А., доброжелательно беседовал с ним и когда наступил период голосования, демонстративно, показывая друг другу бюллетени, оба проголосовали «за». В дальнейшем, этот прием я взял на вооружение и во время защиты своих учеников, а я присутствовал на всех 67 их защитах, я выбирал «жертву» и, используя все возможное, обеспечивал голосование «за». Все защиты моих учеников проходили при единогласном голосовании.

После защиты кандидатской диссертации по ходатайству Зам. Министра Минздрава СССР Аветика Игнатьевича Бурназяна, разрешения маршала К.Г. Жукова и моего согласия я был демобилизован и вновь в декабре 1954 г. зачислен научным сотрудником в Институт биофизики в лабораторию № 4. Конечно, мое возвращение в Институт произошло благодаря хлопотам Моисея Павловича Домшлака.

Тема кандидатской диссертации касалась влияния ионизирующего излучения на центральную нервную систему человека. Я решил написать монографию, используя, прежде всего, материалы диссертации. Это была первая монографическая публикация в открытой печати, посвященная реакциям ЦНС человека при воздействии ионизирующей радиации (Ю.Г. Григорьев «Материалы к изучению реакции нервной системы человека на проникающее излучение», Медгиз, 1958 г.). Это была и моя первая монография, в которой я как бы подвел итоги своему начальному этапу деятельности в области радиологии и радиобиологии.

Возвращение в Институт биофизики

После возвращения в Институт биофизики я работал в лаборатории старшим научным сотрудником, и с ноября 1955 года одновременно заведовал научно-организационным отделом. В феврале 1962 г. мною был организован т.н. «Вестибулярный кабинет». В это время директором института был Академик Андрей Владимирович Лебединский, и я стал активно получать у него консультации и советы по общей физиологии. Таким образом, уже работая над докторской диссертацией, я имел трех консультантов и каких: профессора М.П. Домшлака, академиков М.Н. Ливанова и А.В. Лебединского! От всех трех консультантов — моих руководителей я имел постоянную и безотказную помощь.

В 1987 году я был приглашен на торжественное заседание Ученого совета высшей нервной деятельности и нейрофизиологии АН СССР по поводу 80-летия академика Михаила Николаевича Ливанова. Это был большой праздник науки. Я смог вернуться в ранний период моей деятельности и осмыслить ту роль, которую Михаил Николаевич сыграл в моем становлении.

Он смог передать мне нравственные принципы и свой опыт научного поиска. 21 января 1988 года на Ученом совете нашего Института я сделал доклад, посвященный 80-летию М.Н. Ливанова.

В этот период времени я сделал свой первый шаг в область радиобиологии электромагнитных неионизирующих излучений. Используя рентгеновскую установку, предназначенную  для лечения кожных заболеваний, Анатолий Борисович Цыпин и я хотели провести цикл исследований биоэлектрической активности мозга во время облучения кролика. Однако мы столкнулся с определенными трудностями: проводя контрольные эксперименты с выключенной рентгеновской трубкой, но при работе трансформатора, биотоки мозга резко изменялись. Последующие, уже специально поставленные эксперименты в экранированной камере после выключения слухового, зрительного, вестибулярного анализаторов и обоняния показало, что причиной наблюдаемого эффекта являются электромагнитные поля, и они непосредственно оказывают прямое действие на головной мозг. В проведении этих весьма сложных экспериментов принимал участие целый коллектив специалистов, каждый из них был асс в своей области: физик-экспериментатор Владимир Георгиевич Хрущев, инженер в области рентгеновской аппаратуры — С.М. Степанов, Владимир Михайлович Ананьев инженер и прекрасно владеющий электроэнцефалографической методикой и мы с Анатолием Борисовичем. Итоги этого эксперимента мы опубликовали в Бюллетени экспериментальной биологии и медицины в 1960 году «К вопросу о действии электромагнитного поля на биоэлектрическую активность коры головного мозга кролика».

Достаточно долго я руководил Научным отделом института. Я старался до минимума свести бюрократию, которая у моего предшественника была на высоком уровне, создать условия для более свободного ведения научного процесса и максимально помогал Дирекции.

Себе в заслугу я могу отнести большую проделанную работу по рассекречиванию огромного пласта научных итогов (более 800 работ!), по их обработке и опубликованию в нескольких специальных сборниках — «Сборник рефератов по радиационной медицине», тома 1–6, за 1959–1963 гг. Членами редакционной коллегии были А.В. Лебединский, Н.А. Краевский, Ф.Г. Кротков, У.Я. Маргулис, Р.В. Петров и Юбиляр. Издавал эти рефераты Медгиз под покровительством Комитета медицинской радиологии. Опубликованные в этих сборниках работы имели одинаковый статус с Всесоюзными журналами. Полезность этой работы может быть проиллюстрирована следующим событием. Заведующий лабораторией нашего Института Б.П. Белоусов получил Ленинскую премию посмертно, благодаря тому, что в этом сборнике была помещена его работа и эта публикация оказалась единственной и приоритетной. Таким образом, более 800 работ (научных результатов) увидели свет. Необходимо отметить, что сотрудники режимной службы с пониманием отнеслись к этой акции и мне очень помогали в рассекречивании огромного объема накопленного за предшествующие годы материалов.

Далее >> ( 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13)