РЕКА МОЕЙ ЖИЗНИ

 

(2016 год – год 75-летия С.Д. Довлатова)

Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды – невод, рыбы – мы,
Боги – призраки у тьмы.

Велимир Хлебников
1915 г.

За всех вас, которые нравились или нравятся,
хранимых иконами у души в пещере,
как чашу вина в застольной здравице,
подъемлю стихами наполненный череп.

Владимир Маяковский
(Флейта-позвоночник)
1915 г.

Этот очерк подготовлен специально для размещения на сайте «memoclub» в знак уважения к его создателям. Содержание очерка, как мне кажется, соответствует названию сайта и его духу. Однако обо всём по порядку. В очерке отражены запечатлённые в памяти события, как ушедших лет, так и недавних дней, и между ними есть связь.

Река и жизнь — эти два слова, с одной стороны, отражают разные понятия, с другой, крепко связаны между собой, если рассматривать их философски или с позиций духовной культуры. В литературе понятие «река» нередко рассматривается как символ места, в котором сосредоточены некие духовно-материальные компоненты, или философско-символические образы, а известный образ «Река жизни» давно исследован и был использован различными авторами. Примеров много. Их можно найти в произведениях А.И. Куприна, М.А. Шолохова, В.Г. Распутина и др.

У меня тоже возникло желание обратиться к этому глубокому образу. Река моей жизни не так широко известна как Распутинская Ангара или Шолоховский Дон, но для меня, коренного жителя Ленинграда и Санкт-Петербурга скромная речка Фонтака — это моя судьба. Употребив эпитет «скромная» применительно к реке, которая вытекает из Невы и в неё же впадает, т.е. полностью зависит от главной водной артерии моего родного города, я конечно «кривлю душой». Фонтанка в настоящее время пересекает практически весь центр города. Она одета в гранит, вдоль её берегов красуются замечательные исторические здания, скверы, знаменитый Летний сад, к ней стекаются многочисленные улицы и каналы, её украшают 15 мостов разных конструкций. Всё ли этим сказано для меня? Конечно, нет.

ФОНТАНКА

Фонтанка лентой голубою
Переплела судьбу мою.
Где б ни был я, она со мною.
Вот почему о ней пою,
Её мостах, её оградах,
Её гранитных берегах,
Её классических фасадах,
Что не меняются в веках.
Бывает, иногда взбунтует
Фонтанка заодно с Невой:
Покров свой яростно надует
И городу грозит водой.
Но не теперь. Сейчас спокойно
И на душе, и на реке.
Воспоминания невольно
Передо мной невдалеке
Из глубины легко всплывают,
Как кадры старого кино,
И времена соединяют:
Сей миг и тот, что был давно.
Моих друзей любимых лица
И многих тех, кто дорог мне,
Фонтанка – голубая жрица,
Рисует на своей волне.
Я подчиняюсь её воле,
И тороплюсь увидеть вновь,
В её загадочном просторе
Былые годы и любовь!

С берегами Фонтанки связана вся моя жизнь. Незадолго до войны здесь встретились мои отец и мать, поженились. Потом война. Выстояли в холодном и голодном блокадном Ленинграде. В ещё осаждённом городе дали мне жизнь (в марте 1943), потом родилась сестра (апрель 1945). Детство и школьные годы прошли здесь же на берегу Фонтанки. Детский сад — в соседнем доме (знаменитый Толстовский дом архитектора Ф.И. Лидваля, по Фонтанке д. 54). Школа, которая сохранила свой адрес до настоящего времени, располагается по адресу Фонтанка д.62. Знаменитая школа № 206.

Закончена начальная школа (весна 1954г.),
в центре пионер-вожатый и наш классный руководитель
Антонина Петровна Кулаева

Дом, в котором я был рождён, почти посередине (дом 56, архитектор Г.С. Гаврилов). Все дома рядом. Иной раз на школьной перемене успевал сбегать домой за забытым дневником.

Сегодня вспоминаю с добрым щемящим чувством грусти те, давно и навсегда убежавшие годы, родной двор, приятелей и друзей детства, одноклассников и учителей. Мне кажется, что из моих знакомых сверстников, ранее проживавших на набережной Фонтанки или поблизости, я уже не смогу найти живущих здесь сегодня. Но не в этом дело. На помощь приходит память.

Наша память – что же всё-таки это такое? Вот размышления моей дочки Ольги по этому поводу: «Память – это духовное состояние, при котором события прошлого и настоящего пересекаются в одной точке отсчета, не имея при этом четких географических границ и точных временных рамок. А может быть это нечто материальное, своего рода шкатулка с драгоценностями, в которых каждый видит то, что он может увидеть и даже услышать, исходя из перспективы пространства, охватываемого глазом и из собственной наблюдательности. Она подобна геометрическому телу с бесконечным количеством граней, уходящих в космос. Через все независимые множества памяти проходит ось координат одного взгляда. Взгляд застывает в слове, а слово остается на бумаге».

Так возникают воспоминания, среди них прочерчен и мой путь, русло моей реки жизни. Для меня память – и источник грусти, и опора, помогающая держаться в этой весьма не простой действительности.

Вечером 4-го сентября 2016 года я возвращался в город из садоводства. За плечами рюкзак, в руках тележка. В тележке яблоки из собственного сада. Урожай на яблоки в этом году выдался богатейший. Путь к дому от станции метро «Владимирская» лежит вдоль переулка Щербакова. Накануне я слышал об открытии памятника Сергею Донатовичу Довлатову у дома № 23 по улице Рубинштейна, поэтому на углу переулка и улицы Рубинштейна я остановился и не пошел к дому в сторону набережной реки Фонтанки, а повернул налево по Рубинштейна в сторону знаменитых Пяти Углов.

Дом, в котором жил Сергей Довлатов

Мемориальная доска на доме 23, установлена 3 сентября 2007 г.

Двор дома 23 по улице Рубинштейна

В наступивших сумерках у дома № 23, где много лет тому назад жил С.Д. Довлатов, в световом пятне под уличными фонарями наблюдалось приличное количество людей.

Подошёл. Да, вот он Сергей Довлатов, а вокруг народ: студенты, пожилые люди и старики, жители и гости нашего города. Среди них и русские американцы. Памятник был открыт в первой половине дня, но было такое чувство, что народ не расходился и продолжал оживлённо обсуждать значимое для города событие дня. И так, спустя десятки лет я снова встретился на улице моего детства с Сергеем Довлатовым. Нет, я не был его знакомым или приятелем и не довелось мне с ним беседовать. Ведь я был младше его на два года. Однако учились мы с ним в одной и той же школе – школе № 206 на Фонтанке. Вот, собственно, и всё. Но молва о нём уже в те годы не могла пройти мимо меня.

Я по-прежнему живу на берегу реки Фонтанки, часто хожу мимо родной школы. В доме у меня на книжной полке стоят почти все книги Довлатова. И мне приятно, что сегодня говорят и пишут о произведениях легендарного писателя. Слава богу, что к нему пришли заслуженная слава и признание на Родине, и установили ему необычный памятник. В связи с этим событием мне захотелось вернуться в далёкие школьные годы и кое-что вспомнить.

За окнами осенний свет.
Передо мною лист бумаги.
И отраженья прошлых лет
Мне дарят чуточку отваги.
Беру немедленно перо.
И в путь среди воспоминаний .
С улыбкой грустною Пьеро
И ожиданием свиданий.

Знаменитый коридор между корпусами школы

Итак, мы вновь в знакомых стенах.
Они, быть может, помнят нас.
Бузили здесь на переменах.
А там, за дверью был наш класс.

Пускай, сегодня стенам этим
Давно уже за сотню лет,
Мы изменений не заметим.
Родные стены! Вам привет!

Примерно вторая половина пятидесятых годов. Я иду по длинному школьному коридору, который соединяет фасадную часть школьного здания с той, что расположена со двора. Спешу в спортивный зал на урок физкультуры. А надо сказать, что я и мои школьные приятели бредили баскетболом. Мы составляли костяк школьной баскетбольной команды и принимали участие в соревнованиях на первенство района (в те времена Куйбышевского) среди школьных команд. Так вот: иду я по коридору, а навстречу мне, по-баскетбольному, чуть приседая на длинных ногах, шагает Сергей Мечик (тогда Довлатов носил эту фамилию). «Вот бы нам его в нашу команду» – такие мысли невольно промелькнули в голове. Позднее при общении с Валерой Таировым, одноклассником Сергея, я понял, что мои помыслы ни к чему не приведут. В коридоре мы были одни, а Сергей уже в те годы был личностью легендарной. К нему подойти я бы никогда не решился. От учителей и некоторых учеников мы слышали рассказы о его шкодах и похождениях и вместе с тем о его литературных талантах, о его тяготении к произведениям А.П. Чехова. Со мной в классе учился Саша Нахимовский, старший брат которого – Анатолий учился с Сергеем Довлатовым (Мечиком) в одном классе, более того, они были приятелями. Братья жили, можно сказать, совсем рядом, в доме № 27 по улице Рубинштейна, и конечно вполне естественным был обмен актуальной информацией.

В стенах школы Валерий Глейзер, Анатолий и Александр Нахимовские

Позднее в студенческие годы я нередко встречал С. Довлатова, медленно шагающим по Рубинштейна, с какой-либо девушкой, которую он всегда держал за руку, и казалось, что она головой едва достигает его колена. Случалось видеть и его двоюродного брата, красавца Бориса, о котором он писал в своих произведениях. Однако всё это, безусловно, нельзя считать основанием для очерка. И вполне возможен вопрос, зачем вся эта затея, в чём здесь интрига. Не будем торопиться и вернёмся к памятнику на улице Рубинштейна.

Общий вид памятника С.Д. Довлатову

Прошло чуть более месяца с момента открытия памятника. За это время он был демонтирован и 11 октября заново установлен в том виде, в каком был задуман авторами. Говорят, что он установлен окончательно.

Река жизни вновь вынесла Сергея Довлатова на родную улицу, и я могу встречаться с ним снова и снова. Живу я совсем рядом, на Фонтанке по соседству со школой, в которой мы оба учились. В дни, когда отмечали 75 лет с момента рождения писателя, в интернете разместили разнообразные видео сюжеты, относящиеся к открытию памятника и памятным мероприятиям. На церемонии открытии памятника днем 4-го сентября я не был, но хотелось увидеть его, пусть даже в интернете. Впечатлило большое количество пришедших на это мероприятие людей и их положительная оценка происходящего. Выступления представителей администрации города показались мне излишне пафосными, а последовавший за открытием памятника праздник немного напомнил мне балаган.

Памятник С.Д. Довлатову. Вид со стороны проезжей части улицы Рубинштейна

Однако узнав непростую историю, которая предшествовала установке памятника, и какие на протяжении трёх лет потребовались усилия для успешного завершения этой операции, я изменил своё отношение и к содержанию выступлений, и к тому, что происходило в этот день на улице Рубинштейна. Не могу не отметить, что вице-губернатор Санкт-Петербурга Игорь Албин назвал Сергея Довлатова Чеховым современной России. Как вы понимаете, мы с Албиным не договаривались.

Итак, памятник установлен. Смешанное чувство удовлетворения и грусти. За спиной бронзового Довлатова приоткрытая дверь. А что за ней? Прошлое и настоящее. Дворы-колодцы, обшарпанные подворотни дома № 23 и других прилегающих домов одной из улиц исторического центра города, стены с отколотой штукатуркой, коммуналки, состояние которых лучше не описывать, и т.д. А ведь с момента отъезда писателя в эмиграцию прошло почти четыре десятка лет. Что изменилось? Но за этой дверью есть и другое…

Многие годы я храню в своём письменном столе воскресный выпуск газеты «Ленинские искры» № 12 от 9 февраля 1958 г.). Внутренний разворот газеты посвящён нашей 206-й школе. Школа имеет богатую историю. Она была образована в 1880-м году как Петровское Коммерческое Училище. Для него было специально построено здание на Фонтанке, в которое Училище переехало в 1883-м году.

Фрагмент памятника С.Д. Довлатову

Традиционно в первую субботу февраля школа отмечает своё рождение, и проводит вечера встречи с её выпускниками.

Выпуск газеты, о котором идёт речь, отражает очередную такую встречу в школе на берегу реки Фонтанки. Небольшая редакционная заметка на первой (лицевой) странице газеты рассказывает о том, что в редакцию «Ленинских искр» пришли десятиклассники 206-й школы и рассказали о том, что четверть века назад в школе выходила многотиражная печатная газета. Её выпускали сами ребята, а помогали им в этом шефы – типография имени Володарского. По словам ребят, боевая была газета, откликалась на многие события жизни. Ребята попросили помощи в выпуске ещё одного номера газеты, посвящённого традиционной встрече бывших выпускников с учителями и учащимися школы.

Редакция приняла решение предоставить страницы «Ленинских искр» для «Школьной Красной газеты». Как известно, газетная бумага плохо хранится, и при каждом развороте этого, теперь, наверное, исторического документа, возможны его повреждения. Аккуратно разворачиваю газету.

Разворот газеты «Ленинские искры»,
посвященной 206-ой школе

На развороте газеты несколько статей, заметок, рисунки и фотографии, а также четыре стихотворения: одно из них Анатолия Чепурова (1922-1990 гг.), одно – Владимира Торопыгина (1928-1980 гг.) и два – десятиклассника Сергея Мечика, т.е. Довлатова. Рядом со стихами и рисунки Сергея. Понятно, что все авторы учились в 206-й школе.

Поэт Анатолий Николаевич Чепуров, участник Великой Отечественный войны, много лет возглавлял Ленинградскую областную писательскую организацию. Поэт и прозаик Владимир Васильевич Торопыгин с 1962-го года был главным редактором журналов «Костёр», а с 1973-го по 1977 гг. – журнала «Аврора».
Воспроизвести здесь газету так, чтобы она легко читалась, не представляется возможным, поэтому приведу отдельно тексты стихотворений. Начну, конечно, со стихотворений Сергея Довлатова.

Ведь всё-таки, это публикация на Родине в те далёкие годы!

ПЕСНЯ О ВСТРЕЧЕ

Мы в класс входили парами –
И я, и он, и ты
Сидели мы за партами,
Но вдаль неслись мечты.

Водить пароходы
В заморские воды,
Меж рифов отыскивать путь.
И в шахту, и в поле,
И даже на полюс
Нам очень хотелось шагнуть.

Сегодня снова рядом мы –
И ты, и он, и я.
И нашей встрече рады мы,
Мы все – одна семья.
Пусть стали мы старше,
Стремительным маршем
Идут друг за другом года.
Но тёплые встречи,
Сегодняшний вечер
Запомнятся нам навсегда!

Сергей МЕЧИК 10-а класс

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Это было в пятом классе.
Нашалил однажды Вася.
И сказал учитель: «Вас
Я прошу покинуть класс».

Десять лет прошло, и вот
Васю он не узнаёт,
Потому что тот сейчас
Уважаемый Вас. Вас.

Рисунок и стихи
С. МЕЧИКА

Ниже представлю фрагмент газеты со стихотворением В. Торопыгина — юного свидетеля победной весны.

Владимир ТОРОПЫГИН
ПОБЕДНАЯ ВЕСНА

Я учился в 206 школе в последние годы Великой Отечественной войны. Никогда не забуду 9 мая 1945-го года. Ночью радио сообщило о капитуляции фашистской Германии, и с 6 часов утра коридоры и залы нашей школы были полны ребят. Все понимали: пришёл мир, а значит, и счастье. В тот день я написал стихи и посвятил их своей школе. Вот они:

Наш Ленинград в знамёнах и плакатах,
И музыка плывёт над мостовой.
Дай руку, друг, и в день победной даты
Пойдём бродить по городу с тобой.
Ты помнишь год: всё небо цвета стали,
Дождя и ветра яростный поток.
Отцы по морю уходили в Таллин,
А дети уезжали на Восток.
Кто был постарше, посылал поклоны,
Кто был помладше, плакал и кричал.

И разошлись большие эшелоны
За Волгу, за Оку и на Урал.
Но где б мы с вами ни были, ребята,
Мы научились в сумрачные дни
И ненавидеть так же, как солдаты,
И Родиной гордиться, как они!
Победный день! Как пахнет свежей краской!
Скрипенье блоков слышно без конца.
И в поредевших парках Петроградской
Сажают молодые деревца.
Наш Ленинград в знамёнах и плакатах,
И музыка плывёт над мостовой.
Дай руку, друг, и в день победной даты
Пойдём бродить по городу с тобой!

Здесь же на страницах «Школьной Красной газеты» от 1 февраля 1958 года помещены заметки и статьи выпускников школы разных лет. Нахожу знакомые мне фамилии: учёного-исследователя Антарктики С.Б. Слевича (с его родными мы жили в одном доме, доме 56 по Фонтанке), А.Б. Беляева, лауреата VI Всемирного фестиваля молодёжи в Москве (его младший брат Валерий Беляев учился вместе с Сергеем Довлатовым), любимого всеми учителя рисования и черчения, фронтовика, Евгения Александровича Лебёдкина, учителя истории, тоже фронтовика, Якова Соломоновича Вайсберга (классного руководителя класса, в котором учился С. Довлатов) и др. Здесь же помещена поздравительная телеграмма из Москвы от моей любимой учительницы Евгении Георгиевны Прохоровой. Приведу текст телеграммы:

«Сердечно поздравляю коллектив учителей и всех, кто помнит родную школу, шлю наилучшие пожелания. Е. Г. Прохорова, преподавательница английского языка».

Евгения Георгиевна была автором нескольких школьных учебников по английскому языку (моей сестрой Галиной, ученицей 8-в класса той же 206-ой школы была написана заметка о любимой учительнице, которая опубликована в газете «Ленинские искры» № 92 в ноябре 1959 г.).

По центру разворота рисунок Ю. Лобачёва.

Под рисунком подпись:
Как видите совсем не состарились наши пионерские вожатые
и активисты офицер В.М. Зюбко, директор 476-й школы И.И. Воробьева,
журналист В.Л. Фомин и учитель В.С. Вайсберг!
(В.С. Вайсберг с пионерским горном – примечание автора)

В правом от читателя углу разворота газеты перечислены те, кто её выпускали – это десятиклассники 206-й школы Р. Вольнова, А. Горошкова, Н. Гукова, А. Трояновская, Б. Ашкинадзе, Б. Беляев, С. Мечик, А. Минаев, учитель истории Я.С. Вайсберг, сотрудник «Леннских искр» Г. Князев.

Давно ушёл в историю 1958-й год. За окнами второе десятилетие XXI века, а школа по-прежнему живёт, пестует и выпускает в свет своих питомцев. Поблек её фасад, не в порядке балконы актового зала, но, как и прежде ярко горят выходящие на набережную Фонтанки окна в первую субботу февраля, когда по традиции собираются выпускники на вечер встречи. На некоторых таких вечерах побывал и я. После вечера встречи, посвящённого 130-летию школы было написано стихотворение:

130-ЛЕТИЕ 206 ШКОЛЫ

130 лет сегодня школе!
В них были десять лет мои.
И первый, в этом коридоре
Отсчитывал былые дни.

Главный фасад школы № 206

Тут за стеклянными дверями
Я помню, был наш первый класс.
С тетрадками и букварями
Несло неспешно время нас.
А вот потом оно помчалось,
Да так, его только держи…

Увы, немного нас осталось
Гулять «над пропастью во ржи».
Но школа изменилась мало,
Она как антиквариат.
Её помыть бы не мешало,
Избавить нежно от заплат,
Но мы судить не будем строго.
Родная школа! В добрый путь!
Хотим у твоего порога
Друзей ушедших помянуть.

Часы отщёлкивают годы,
Того желаем или нет.
Плывут по речке пароходы.
За ними быстро тает след.
А мы на берегу реки Фонтанки,
Где с башнями любимый мост,
Вновь поднимаем наши чарки.
И пусть звучит сквозь ветер тост
В честь всех, кто нас учил толково,
Кто, не жалея сил, любил
И уважать Родное слово
Привычку навсегда привил.

2010 г.

Вечер встречи в школе (Актовый зал)

Катит свои волны река Фонтанка. Уплывают годы. Уходят друзья. В 2011 году я потерял лучшего школьного друга В.Г. Мишакова. И теперь, проходя через двор Толстовского дома, невольно поднимаю голову и вглядываюсь в большие два окна, расположенные над входом в давно знакомый мне подъезд. Там, за этими окнами в двух длинных смежных комнатах и жил мой друг со своей бабушкой Елизаветой.

В памяти цепочкой выстраиваются картины тех лет, когда зарождалась и развивалась наша мальчишеская дружба. Вот мы боксируем в новеньких коричневых боксёрских перчатках, купленных в спортивном магазине на Литейном проспекте после просмотра фильма «Мексиканец». А вот большая чугунная ванна Витиной коммунальной квартиры, и мы при свете красного фонаря печатаем первые наши фото-шедевры. Дальше следует трогательный эпизод: Витя из ящика, стоящего у окна огромного письменного стола, достаёт тетрадь и осторожно делится своей тайной: показывает мне свои стихи. Было это где-то в году 1956, а может быть в 1957. А вот ещё одна картина: под песенку герцога из оперы «Риголетто» два молодых выпивохи осушают бутылку импортного рома. Прошли годы, и в этих же комнатах мы праздновали Витину свадьбу. Затем друг переехал жить в Старый Петергоф по месту работы на физфаке ЛГУ. А наша дружба продолжалась.

Уже не один год на окнах комнат, где жил друг, висит табличка с надписью: «Продаётся» и номером неизвестного мне телефона. Табличка висит и сегодня. Но то, что было за этими окнами разве можно продать?

Витей и под его влиянием мной было написано множество рифмованных строк. Наша многолетняя дружба отражена в книге «ОТ ФОНТАНКИ ДО БЕЛОГО МОРЯ». Книга была подготовлена и издана в 2013 году (изд. «ДЕАН», издательский дом «Золотая книга», г. Санкт-петербург).

ПРОШЛО ПЯТЬ ЛЕТ

(Памяти Вити Мишакова)

Виктор Мишаков

Своей рукою разбросала
Нас жизнь, как сеятель зерна.
Теперь друзей осталось мало,
Но дорогие имена,
Мне душу часто согревая,
На первом месте навсегда.
Пусть годы мчатся, убегая,
Иль утекают как вода.
Я вновь с тобою, на погосте,
Где твой, увы, последний дом.
Пришёл, и чудится, что в гости.
Что разговор ведём вдвоём.

Пять лет секундою промчались.
Ты спишь под небом в тишине.
А вот, стихи твои остались
И помогают нынче мне.

По-прежнему под небом Блока
Сплошная дурь и суета,
И от правителей морока.
А Зельдину уж больше ста.
Ещё скажу, что книга наша
Отправилась за океан.

И словно дочь твоя Наташа,
Увидела немало стран.
Я про стихи не забываю.
Вот новые к твоим ногам.
За память чарку поднимаю,
За верность старым берегам!

В. Глейзер
31 августа 2016 года

Берег Фонтанки, реки моей жизни, моей судьбы. Петербургское раннее утро. Выхожу из ворот моего дома на набережную и перехожу на другую её сторону. Передо мной чугунная ограда, удивляющая простотой и гармонией своих очертаний. Иду вдоль ограды к мосту Ломоносова (Чернышёва). Несколько шагов, и я под сводами гранитной башни моста. Сбавляю шаг, привычно направляю взгляд налево. Вдали синие купола Троице – Измайловского собора и над ним бело-розовые дымы, уходящие вертикально вверх в утреннем безветрии.

Поворачиваю голову в другую сторону. Родной для меня левый берег образует дугу и убегает к Невскому проспекту. А там, вдалеке в дымке оба берега сливаются, закрывая вид на вздыбленных коней Аничкова моста.

Впрочем, кони меня интересуют в меньшей степени. Моему сердцу ближе и дороже мост, по которому иду. Его длина чуть более пятидесяти семи метров, но если измерить расстояние, которое я прошел по гранитным плитам этого уникального и любимого сооружения за годы моей жизни, то получится, что обогнул я Землю по экватору почти 15 раз. К тому же по соседству с мостом дом, где живу в настоящее время. С моста прекрасно виден и дом, где я родился в блокадном 43-ем году. Вот он, совсем рядом: знакомые серые колонны и гранитная облицовка внизу здания. А вот сквер, за которым просматривается родная 206-я школа. За школой и домом, где родился и вырос, тот самый знаменитый дом Толстого. Там жил школьный друг Витя. Дальше просматриваются дома № 52 и № 50. Последний из них был разрушен в годы войны, и только в конце сороковых, начале пятидесятых восстановлен силами работников института «Гипроникель».

Через Графский переулок в этом же строю дома № 48, № 46,№ 44. В доме 48, симпатичном двухэтажном особняке в мои школьные годы располагалась английская школа № 213 – наш постоянный соперник в соревнованиях по баскетболу. Из-за следующего особняка (дом № 46) с любопытством выглядывают два мощных каштана, за которыми виднеется здание библиотеки им. Маяковского. Замыкает строй зданий – дворец князей Белосельских – Белозерских. Стоя у гранитного парапета моста ранним осенним утром, люблю ощущать редкую городскую тишину: вода в реке как стекло, течение воды практически не заметно, расположенные вдоль берегов суда ещё спят, в воздухе покой, а мост, с которого веду свои наблюдения, в водах Фонтанки идеально повторяется и смыкается со своим отражением.

ЛЮБЛЮ Я РАННЕЮ ПОРОЮ

Люблю я раннею порою
С моста на речку бросить взгляд,
Где катера передо мною
Пока ещё тихонько спят.
Фонтанка будто неподвижна.
В неё как в зеркало глядись,
Машин по берегам не слышно,
А берега вдали слились.

Их кони Клодта повязали
И тянут, тянут за собой.
Тянуть веками не устали.
Но бесполезен с речкой бой.

Её характер непокорный
Я знаю с самых детских лет.
Восторг мой вовсе непритворный.
Судьба вручила мне билет,

Чтоб смог я раннею порою
С моста на речку бросить взгляд,
Вдохнуть немножечко покоя.
А катера пускай поспят.

Пора, наверно, улыбнуться.
И… В путь на службу, в суету.
Ведь скоро день, суда проснутся,
Помчат с гостями на борту.

А завтра раннею порою
Я вновь на речку брошу взгляд.
Там катера передо мною
Устав вчера, тихонько спят.

Однако, стрелки часов не дремлют, и я должен двигаться дальше. Выхожу на площадь Ломоносова, которую принято называть Ватрушкой, и по улице Зодчего Росси иду в сторону Александринского (Пушкинского) театра. Здесь приветствую Татьяну – молодую маму, рядом с которой бежит в детский сад её старшая дочка, а сынишка пока ещё в коляске. Наша встреча на «Зодчего Росси» случается почти каждый день. Не так давно бойкая и улыбчивая девочка Тата жила на нашей лестнице в нашем доме и бегала в родную 206-ю школу. И это ещё одна история. На одном из последних вечеров встречи уже не Тата, а Татьяна, одна из первых приобрела мою книгу «От Фонтанки до Белого моря». От неё иногда узнаю последние новости о школе. Иногда по утрам встречаю интересного дядечку. Возраст его, как мне кажется, чуть больше моего. Одет по-спортивному, двигаясь достаточно легко и свободно, выгуливает собаку породы «боксёр». Говорят, что характер хозяина собаки этой породы должен быть очень активным. Что ж, это похоже на правду. Забавный спортивный дядечка, двигаясь по какой-то замысловатой траектории, и одновременно контролируя свою собаку, успевает сказать «Доброе утро» каждому встречному и мне тоже. Удивительно приятно, и настроение сразу поднимается. Не знаю, можно ли что-нибудь подобное встретить на других улицах города?

Статуя музы Клио в нише на фасаде Александрийского театра

В конце улицы ещё встреча. Две дамы весьма внушительного вида смотрят на меня сверху, с тыльного фасада театра. Это дочки греческого бога Зевса – Клио и Талия – две из девяти. Многие годы я бегал мимо них, не очень интересуясь их именами, знал, что это музы, вот и всё. Но со временем эти греческие красавицы стали притягивать меня. И чувство стыда от своей безграмотности заставило меня обратиться сначала к «интернету», а потом к друзьям экскурсоводам и даже в литературный отдел самого театра. Меня смутила неоднозначность и неточность ответов. В конце концов, разобрался и теперь каждое утро уважительно здороваюсь с дамами, особенно с той, которую зовут Клио. Согласно древнегреческой мифологии Клио – муза истории (дарующая славу воспеваемым в поэзии).

Как из реки в озеро выплываю на площадь Островского. Надо мной – облака. С ними проплывает моё далёкое детство. Перед глазами небольшая фотография на фотобумаге «унибром»: площади на фоне здания театра молодая красивая мама в модной по тем временам шляпе, а рядом с двух сторон сестра и я (фото конца сороковых годов). Где сейчас это фото, не знаю, но оно у меня в памяти, и настраивает меня на воспоминания.

По переулку Крылова шагаю к станции метро, ныряю под землю и… на работу, в компанию, в которой пролетели не много и не мало, но уже 15 лет. Пятнадцать лет нового, 21 века. В них было всё: новые города и новые встречи, новые задачи и новые друзья, новые взлёты и неудачи, радости и печали. Многое хочется вспомнить. Удастся ли?

Я очень надеюсь, что Клио и её мать богиня Мнемозина помогут мне в этом и вдохновят. Уповая на них, обращусь к древнегреческой философии.

В древнегреческой философии и мифологии в слове заключена вечность. Оно соединяет в себе прошлое и будущее и является единым целым. Оно непрерывно, так как мир в нем собран воедино. Оно – символ свободы, потому как избирательно. По определению Сократа именно из свободы наука питала смелость описывать и видеть различные явления природы и изучать их. Словом, можно было оказать честь достойному, даруя ему вечность. В целостности вечности заключается математика и история, искусство и философия. Слово же является хранилищем всех наук и искусств. Сегодня понятия науки и искусства разделены, в древнегреческой философии они составляли единое целое, так как наука и есть искусство. Поэзия имеет познавательное значение, она умеет чувствовать, видеть, ценить, знать и предопределять. Именно потому поэтов считали провидцами и очень высоко ценили. Клио – муза истории и искусства, она дарует славу и увековечивает мысль в слове. В эпосе сохраняются великие события, в слове сохраняется история. Клио – дочь Зевса, важного бога судьбы и богини памяти Мнемозины, дарующей следующим поколениям воспоминания.

Однако вернёмся в родные края.

ОСЕНЬ, УЛИЦА ЗОДЧЕГО РОССИ

«На улице этой нельзя затеряться!»

Юрий Воронов
1979 г.

Осень, свинцом отдают облака.
Чёткие контуры зданий преклонных.
Светом серебряным светит река,
В ней отраженье просторов бездонных.
Улица рядом, похожих ей, нет.
Даже в осеннюю серую пору
Здесь излучается солнечный свет,
И не приходится двигаться в гору:
Ровно и точно здесь всё, без помарки.
Театр и музы мне знак подают,
А за спиною красуются арки
Башен с цепями, что мост стерегут.
В этих краях я в блокаду родился,
В школьные годы с друзьями бродил.
Здесь постепенно я жизни учился
И вдохновение здесь находил.

А вот путь обратно в сторону дома. Перехожу мост и решаю пройтись по улице Ломоносова к «Пяти углам».

ПЯТЬ УГЛОВ

Легко запомнить, пару слов,
Колючее, нехитрое названье:
Сплетенье улиц «Пять углов».
К нему спешу как на свиданье.

Здесь в узел улицы сплелись,
И многих судьбы начинались.
Рекою годы пронеслись.
Из нас немногие остались:

Птенцы отсюда разлетелись.
В чужие новые края,
И стран далёких насмотрелись –
Там опустили якоря
И возвели свой новый дом.
А старый, он не «канул в Лету».
Не раз я убеждался в том,
Что поплутав по «Белу свету»,
Во сне, вдруг, видишь этот край,
Где крылья наши отрастали,
Где и теперь ещё не рай,
Который многие искали.
Сюда желаешь возвратиться,
К сплетенью улиц и углов,
Земле родимой поклониться
Без пафоса и лишних слов.

Евгений Богорад

Подхожу к знаменитым в нашем городе Пяти углам. На одном из углов, образованном улицами Ломоносова и Рубинштейна, жил мой одноклассник Женя Богорад. Нынче его новый дом далеко от этих мест – в городе Кёльне. И хотя от Фонтанки до Рейна путь совсем не близкий, к счастью, мы иногда видимся.

Во время недавней встречи в Санкт-Петербурге мы отправились по улице Рубинштейна к памятнику Сергею Довлатову. Мне не терпелось показать Жене этот шедевр и узнать мнение товарища о С. Довлатове в бронзе. К бронзовому Довлатову шли мы со стороны Невского проспекта.

Мы не могли не пройти мимо дома номер 7 постройки 1929-1931 гг. Этот дом (дом-коммуна инженеров и писателей) до сих пор принято называть «слеза социализма». Ольга Фёдоровна Берггольц, которая жила в этом доме с 1932-го по 1943 гг., назвала его самым нелепым домом в Ленинграде. Однако на фасаде этого дома мемориальная доска с барельефом Ольги Берггольц — поэтессы, музы блокадного Ленинграда. Вспомнишь про это, и вся нелепость этого здания уходит куда-то в сторону.

Мемориальная доска на доме №7 по улице Рубинштейна

Шагаем дальше в другой конец улицы Рубинштейна на встречу с Сергеем Довлатовым. Вот и он. Мы с Женей обменялись впечатлениями, вспомнили школьные годы, когда Женя жил совсем поблизости. Памятник ему понравился, но он, также как и я, обратил внимание на стену за памятником Довлатову. Стена находится в непосредственной близости к памятнику и явно ему мешает. Она ограничивает пространство, из которого хочется вырваться. Возможно это только наше ощущение, не будем категоричными. И вместе с тем, мне хотелось бы обозначить перспективу за спиной мастера, используя пространство стены и художественные средства. В целом, образ Довлатова, почти нашего сверстника, с которым мы учились в одной 206-й школе, соответствует нашим воспоминаниям.

Нельзя не заметить, что на одной улице, в её начале и её конце, на общей «оси координат», расположены два произведения искусства, два памятника культурного наследия нашей страны: нашим современникам поэту и писателю. Сегодня их имена широко известны, и признан их талант. Принадлежат они к разным, но близким поколениям, судьбы их в чём-то схожи и трагичны. Можно себе представить, какой бы диалог мог состояться между ними сегодня.

А между тем, пора двигаться в сторону Фонтанки. От памятника С. Довлатову к набережной Фонтанки и к нашей школе можно пройти дворами. Этот путь представлен на фото. Он проходит мимо сквера в Щербаковом переулке, далее по школьному двору, и выход на Фонтанку к скверу у главного фасада школы.

Выход на Фонтанку через проходные дворы
и внутренний двор школы

Следующий за школой дом № 64 — это дом, в котором я живу сегодня (архитектор Г.В. Барановский, постройка 1889-1890 гг., доходный дом Г.Г. Елисеева). Дом является памятником архитектуры регионального значения.

Наб. реки Фонтанки, д. 64

Фонтан на заднем дворе дома 64 на наб. Фонтанки

Дворы нашего дома

Набережная Фонтанки у школы и моего дома, апрель 2017 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

От ворот моего дома началась наша небольшая прогулка вдоль набережной реки Фонтанки и по прилегающим к ней улицам моего детства.

Маршрут прогулки

 

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Так сложилось, что данный очерк я начал готовить в начале осени 2016 года, а завершаю уже холодным апрелем 2017-го., что видно из фотографий заснеженного памятника С. Довлатову. Нынешний год для нас несколько тревожный: это год столетия революционных событий 1917-го года. Сегодня неспокойно и в нашей стране, и за её пределами. Совсем недавно в Санк-Петербурге произошёл террористический акт. От взрыва в вагоне поезда метро между станциями «Площадь мира» и Технологический институт» погибли люди. С этим трудно смириться, и невозможно эти события вычеркнуть из памяти, в которой уже хранятся картины блокадных лет.

Блокадные дни на берегу Фонтанки

(Фото Давида Михайловича Трахтенберга)

Рабочий патруль на Фонтанке,
1941 г.

Воздушный бой над городом
(угол дома № 68 на Фонтанке)

Возможен вопрос, причём тут память человека, который встретил победную весну 1945 года в возрасте два года и два месяца? А вот и ответ – воспоминания и рассказы матери, у которой немцы в городе Горки (Белоруссия) в 1941 году расстреляли всю семью. Всё то, что рассказывала мама глубоко врезалось в мою память. Например, и сейчас вижу, как мама с винтовкой за плечами идёт по тёмной пустынной набережной Фонтанки от дворца Белосельских-Белозерских, где располагался райком комсомола, в сторону дома. Поздно. Ворота дома закрыты. Чтобы попасть во двор, а потом в свою квартиру, ничего не остаётся, как перелезать через «глухие» ворота, сняв с плеча винтовку и подсунув её в щель под воротами. А если с той стороны, за воротами кто-нибудь эту винтовку возьмёт? – Тогда, пожалуй, и автора этих строк, наверняка, не было бы на свете.

Ещё один эпизод, о котором следует упомянуть. Мама была членом команды девушек, которые несли боевое дежурство, сбрасывали с крыш домов зажигательные бомбы, рыли окопы на передовых позициях в районе Кировского завода и «Автово». Однажды вечером она получила сообщение, что мой отец, который в это время был в народном ополчении под станцией «Сиверская», получил тяжёлую контузию и находится в госпитале. Маму отпустили навестить отца. На утро она узнала, что её подруги не вернулись с «передовой». Тут и говорить ничего не надо.

Ольга Фёдоровна Берггольц

27-го января горожане отметили очередную годовщину полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. В разных районах города состоялись встречи ветеранов-блокадников. К одной из таких встреч, к встрече жителей блокадного города, живущих в центральном районе (ранее Куйбышевском) я написал стихотворение, но прежде чем его представить на страницах этого очерка, мне хочется вспомнить стихотворные строки Ольги Берггольц. Они были ответом на критику, которой она подверглась в конце мая 1945-го года на Х пленуме Союза писателей СССР. Суть этой критики была заключена в том, что в её стихах звучала исключительно тема страдания и бедствий граждан осаждённого города.

И даже тем, кто всё хотел бы сгладить
в зеркальной робкой памяти людей,
не дам забыть, как падал ленинградец
на жёлтый снег пустынных площадей.

О. Берггольц

Об этих строчках я не знал, когда писал стихотворение, которое привожу ниже. Добавлю к этому, что стихотворение звучало в юбилейные дни на митинге у дома радио на улице Малой Садовой. Мне за них не стыдно. Через многие десятки лет они перекликаются с тем, о чём гневно писала О. Берггольц.

КО ДНЮ СНЯТИЯ БЛОКАДЫ

Всё дальше, дальше дни блокады.
Всё меньше остаётся нас.
Но звуки взрывов, канонады
Услышать можно и сейчас.

Иной раз скажут: «Что Блокада?
Она наполовину — блеф».
А я отвечу: «Нет! Не надо!
А как же карточки на хлеб?

А как же память в наших семьях?
А как же шрамы на камнях?
Ошибочны такие мненья».
Ведь я рождён в блокадных днях,

И мама с крыши «зажигалки»
Бросала вниз в холодной мгле,
И мебель, разобрав на палки,
Хранить тепло старалась мне.

А мощь волнующего слова
Поэта нашего Берггольц,
И репортажи Маграчёва.
Услышать их мне довелось.

Давно в истории Блокада.
Но разве можно забывать
Тот страшный подвиг Ленинграда?
И что б его не повторять,
Напоминать должны для всех:
«Блокада — правда, а не блеф».

Тем временем река моей жизни продолжает своё движение, её воды текут, текут и текут. Напротив моего дома завершается капитальный ремонт гранитной набережной противоположного берега Фонтанки, и это не может не радовать. А вот во дворе моего дома уже несколько лет на стенах висят зелёные страховочные сетки, и на водосточных трубах закреплены таблички, предупреждающие проживающих здесь жителей и гостей об подстерегающей их опасности, а именно, о возможности обрушения на головы людей штукатурной облицовки стен. Вот вам и памятник архитектуры! Тут уж радоваться нечему.

И всё-таки, выходя из ворот дома и шагая утром на работу, я невольно ощущаю, что привязанность и любовь к родному краю, к родным берегам с годами становится всё сильнее и сильнее. Но я никогда не назвал бы это чувство оголтелым патриотизмом.

Закончу этот очерк стихотворением, навеянным моим любимым музыкантом и поэтом Юрием Шевчуком.

ХОТЕЛ БЫ Я, КАК КАПЛЯ ОТ ФОНТАНА…

(навеяно песнями Ю. Шевчука)

Хотел бы я, как капля от фонтана,

Летать во сне под песни Шевчука.

Хотел бы я проснуться очень рано

И пробежаться по лесу слегка.

Хотел бы я опять вернуться в детство

И всё отдать, что дружбе не додал.

Хотел бы я найти такое средство,

Что б друг меня сегодня увидал.

Хотел бы я, чтоб время, как в воронку,

Не утекало с шумом в никуда.

Хотел бы я друзьям сказать вдогонку,

Друзья!

Не уходите, навсегда!

 

Консультанты в работе над очерком и автор

Слева направо: Ольга Глейзер, Евгений Богорад и Валерий Глейзер

Автор: Глейзер Валерий | слов 6237 | метки: , , , ,


Добавить комментарий