Химический корпус Политехнического университета. 1907 г.

4.1. Третий курс. Наука – металлургия

В институте мне сообщили, что металлургов поселят в заново отремонтированном корпусе, расположенном на Флюговом переулке (теперь это Кантемировская улица). Очень скоро я встретился с нашим старостой Мишей Лонгиновым и мы, как уже бывалые старшекурсники, выбрали себе оптимальное жилье – двухместную комнату рядом с трехместной, в отдельной квартирке. Это было неожиданное, но приятное бытовое новшество. Заметным неудобством было то, что общежитие находилось на некотором отдалении от института – четыре трамвайных остановки. Но к этой особенности мы быстро привыкли.

С первых дней в институте из расписания стал известен новый набор предметов обучения. Он заметно отличался от общеобразовательных дисциплин первых двух лет. Происходил отчетливый переход к специализации того профиля, который был каждым избран. В деканате сразу же предложили распределиться на группы по специальностям.

Их несложно перечислить: первые две специальности – черные и цветные металлы; затем, три основных способа обработки металлов – литейное производство, пластическая обработка и сварка; наконец, последняя специальность – металловедение и термическая обработка, как предмет, общий для всех перечисленных пяти направлений.

Вся огромная металлургическая промышленность государства обслуживается именно этими шестью специализациями. Если учесть, что металлы и их сплавы потребны практически во всех видах производства («металл – хлеб индустрии») и являются доминирующим материалом в машиностроении, кораблестроении, оборонной промышленности, то переоценить необходимость в таких специалистах как мы, было просто невозможно.

Мы, студенты, это представляли, а больше догадывались. Однако, наши учителя, профессура факультета, ясно понимали эту ситуацию. Такая задача и была с самого начала заложена в Политехническом институте – подготовка отечественных инженеров – металлургов высокого уровня. Хорошо известно, что в создании института, одними из первых, кто принимал в этом участие были ученые с мировой известностью – Д.И. Менделеев, Д.К. Чернов, А.С. Попов и Н. А. Крылов. Первые двое внесли основной вклад в составление программы обучения инженеров металлургов. Химический корпус изначально был главной резиденцией.

Некоторые основные новые предметы следует назвать. Это в первую очередь – «Общее металловедение», главная наука нашей группы – металловедов. Курс читал замечательный специалист, профессор Кащенко Георгий Антонович. Его учебник по этому предмету много лет считался в стране классическим. Он переведен на многие языки. До войны кафедрой металловедения заведовал известный ученый, академик Николай Тимофеевич Гудцов. Он вместе со всей Академией Наук переехал работать в Москву.

Второй предмет – «Теория металлургических процессов», основа всех металлургических специальностей, читал профессор Тумарев Алексей Семенович. До войны, вплоть до переезда в Москву, кафедрой заведовал создатель этой дисциплины академик Байков Александр Александрович, учитель А.С. Тумарева.

Третий важнейший курс – «Физическая химия» читал доцент Нарышкин Иван Иванович. Соответствующую кафедру и традиции преподавания заложил выдающийся ученый электрохимик академик Владимир Александрович Кистяковский. Он проработал здесь до середины 30-х годов. Перейдя на работу директором института Академии Наук, В. А. Кистяковский оставался до конца своей жизни (1952 г.) ее основным патроном и консультантом. Список корифеев-основоположников довольно длинный. Достаточно вспомнить имена таких людей, как академики Н.С. Курнаков, Ф.Ю. Левинсон-Лессинг, М.А. Павлов и других.

Теперь о нашей группе металловедов. Она оказалась своеобразной по составу, в ней было всего семь человек, из которых 6 девушек и я – единственный мужчина в группе! Естественно меня сразу же выбрали или назначили старостой. Нам удалось хорошо подружиться, довольно быстро выработать в группе деловую и доверительную атмосферу. Наша дружба просуществовала долго, далеко за пределами времени обучения, практически всю жизнь.

Группа металловедов. Стоят слева направо: Айно Мюлляри, Николай Греков, Рита Енальская. Сидят: Лариса Шибалдина, Рита Соколова, Женя Миянеджи, Ира Агеева

Немного неожиданным для меня было предложение со стороны руководства кафедры сопротивления материалов поступить к ним на работу в качестве слесаря – лаборанта, в свободное от учебы вечернее время. Кафедра выполняла заказы по производству приборов для измерения напряженного состояния элементов конструкций. Работа сводилась к несложным слесарным приемам – сборка и пайка небольших многоканальных пультов управления для измерения деформации. Мои навыки в слесарно-сборочных операциях были достаточны, чтобы легко справляться с этой работой. Я к ней приступил уже в сентябре месяце.

Работал в мастерских кафедры по 2-3 часа вечерами, почти ежедневно. Работа неплохо оплачивалась. Моим руководителем был уже хорошо знакомый по предыдущей учебе и, главное, по поездке в альпинистский лагерь, Альфред Бух. Очевидно, мое приглашение на работу и было его инициативой. Сам он считался ответственным исполнителем заказа. Студентам разрешалось немного работать в институте в свободное время, но оплата, допускалась не более 425 рублей в месяц, что было соизмеримо с получаемой стипендией. Мне удалось поработать на кафедре еще месяца два, но после досадной травмы ноги (гипс костыли), работу по совместительству пришлось оставить. (См. короткий очерк «Коломенская, 23» в интернет издании «МЕМОКЛУБ.РУ» или memoclub.ru).

В конце года, но можно указать и точно – 16 декабря 1947-го года состоялось масштабное, знаковое событие. По всей стране была отменена карточная система, организованная в начале войны, и просуществовавшая более шести лет! Отмена карточек сопровождалась тотальной денежной реформой, с введением новых денежных знаков и полным изъятием старых.

Эти события очень заметно сказалась на повышении материального уровня жизни населения страны. Были сняты ограничения на покупку любых товаров, и в первую очередь, что было особенно важно, на покупку продовольствия. Уж кто-кто, а студенты очень хорошо все ощутили и не могли этим не воспользоваться: незабываемы огромные, не миски, а тазы вкуснейшего винегрета, которые весело поедались за один присест! А чтобы немного внести разнообразие в такое пиршество со свободным меню, вслед за винегретом, либо просто поедалось что-нибудь сладкое, либо выпивалось много чая с неограниченным количеством сахара, конфет или печения. Очень уж хотелось чего-нибудь сладкого! Затем все повторялось вновь.

Правда все эти немного смешные, но естественные гастрономические марафоны довольно скоро сошли на нет, даже у нас, всегда голодных студентов. Продукты не подорожали, но размер наших заработков и стипендий служил хорошим ограничителем разгулявшихся молодых аппетитов. Конечно, этот период запомнился как бесспорно положительный.

Очередная зачетная сессия была в полном разгаре. Новый год совершенно не запомнился, а экзамены были сданы почти буднично, без затруднений. Даже сдачу физико-химического курса «Термодинамика» суровому доценту Агафонову, группе удалось преодолеть, правда, не на пятерки. Старшие коллеги рассказывали, что получить на экзамене по термодинамике пятерку просто невозможно. Мы были уверены, что наши ветераны с этим вопросом справились как обычно, но подробности не запомнились.

К весне завершился теоретический курс третьего года обучения. Предстояла летом интересная ознакомительная практика в течение месяца на крупном металлургическом предприятии. Пока шли переговоры руководства, мы не знали места назначения, но за неделю до завершения сессии стало ясно, что поедем в Днепродзержинск, на Украину.

Состав практикантов – «черняки», металловеды, литейщики и прокатчики, всего немногим больше 20 человек. Руководителем практики был назначен доцент Г.В. Пряслов. В Днепродзержинске (это составляло только часть нашей программы) предстояло познакомиться с доменным производством чугуна, мартеновским производством стали, с конструкциями гигантских агрегатов, естественно и с экономикой планового производства завода.

Нужно было посетить и Запорожский металлургический комбинат, где функционировал огромный по тем временам прокатный стан для производства толстого листа, слябов. Это было второе место нашей практики. Находились заводы недалеко друг от друга, оба на реке Днепр. Мы должны были выехать туда в самом конце июня. Руководство института и заводов договорились и об условиях нашего проживания в этих городах.

Итак, начало июня, сессия полностью завершена, с поездкой на практику полная ясность, Что и говорить, она обещает быть очень интересной, причем не только с точки зрения инженерной специализации. Осталось решить вопросы со сроками и сменами у альпинистов. В этом году нам обещали выделить больше путевок в лагерь «Алибек», и мы смогли бы избежать разделения секции по разным лагерям, как в прошлом году. Я уже «дослужился» до помощника председателя секции, и мне полагалась путевка на две смены. И этот вопрос удалось хорошо отрегулировать, поскольку после завершения практики путь на Кавказ оказывался короче и проще, да и по срокам все хорошо совпадало.

4.2. Узы Гименея

Итак, начало лета 1948-го года. Мы уже давно решили с Ирой Агеевой, что нам надо узаконить наши отношения, но поначалу предполагали это сделать после окончания института. Но здесь нам с Ирой, точнее больше ей, вдруг пришла необыкновенно смелая мысль (обычно такое бывает только у незаурядных и серьезных женщин): а не следует ли нам именно сейчас узаконить наше объединение в полноценный семейный союз? А в предстоящую поездку в лагерь альпинистов после практики поехали бы вместе, как в свадебное путешествие, ведь у меня была двойная путевка, ее половинку я бы выделил Ире.

В этом замечательном плане меня очень смущала моя личная неустроенность, или просто отсутствие минимально необходимой для семьи самодостаточности. Еще не было достигнуто в жизни никакого серьезного статуса, хотя бы инженера, плюс отсутствие постоянной работы – студент! Разве это полноценный человек, в качестве мужа? Жилплощади в Ленинграде, кроме временных институтских общежитий, у меня не было, да и перспективы на ее получение пока никакой. Это вряд ли могло подходить даже самой непритязательной семье. Короче, будучи уже взрослым – возраст 22 года, можно сказать, зрелым мужчиной, с немалым рабочим стажем, я все еще для себя считал невозможным решать семейный вопрос.

Но вот здесь, у Иры как раз имелось в наличии то, чего совсем не хватало мне: простой человеческой мудрости, реальной женской жизненной трезвости, практичности, способности спокойно решать текущие и насущные проблемы, которые возникают в любой семье.

Мы с Ирой на пустыре рядом с парком Политехнического института

Единственно, в чем я проявил твердую уверенность, это в необходимости обратиться к маме Ирочки, с которой она вместе жила – Вере Александровне. Просьба руки ее дочери и согласие на это, как принято в приличном обществе – это первое, что я обязан был сделать. Второе, в случае согласия, и что было не менее важно – ее совет, как нам следует поступить сейчас?

Как это ни удивительно звучит, но разговор с мудрой Верой Александровной был простым, задушевным, легким. Он разрешил все проблемы мгновенно и предельно просто. Она давно понимала, что мы вполне серьезно планировали наше будущее. Никаких мнений, кроме одобрения наших мыслей и чаяний, а также и намерения оказывать нам посильную помощь, Вера Александровна не имела. Сам акт «провозглашения» нашего союза мы не хотели как-то отмечать или афишировать.

Похоже, мы были первым примером сочетающихся браком студентов на нашем курсе. В то время это было редкостью. Формальная же часть была на редкость проста, даже примитивна. Не нужна была никакая предварительная запись, очередность, свидетели, справки. Женщина, служащая в ЗАГСе, при нашем к ней обращении, спросила, зачем мы к ней явились? «Сочетаться? Хорошо. Давайте ваши паспорта» Мне запомнился большой стол, с фанерным верхом весь заляпанный фиолетовыми чернильными пятнами, за которым она сидела. Целиком акт «сочетания» едва ли занял более получаса и как будто, ничего собой не представлял, разве что наших росписей в какой-то амбарной книге учета.

Становится даже немного смешно его сравнивать с тем, что происходит сегодня при совершении аналогичной процедуры. Однако из-за простоты оформления дата нашего бракосочетания для нас никак не стала менее значимой – произошло это 24 июня 1948-го года.

4.3. Производственная практика

Уезжать на практику предполагалось днем 27 июня, с Московского вокзала, все билеты уже были приобретены. Два дня оставались на ликвидацию всех институтских задолженностей в библиотеках, инвентарных складах и общежитии. Дорожный багаж был минимален.

На дорогу до Днепродзержинска ушло не более суток. По прибытии на место нас поселили в хорошее заводское общежитие, в большие комнаты с балконами. Погода была великолепной. Иногда создавалось впечатление, что мы приехали не на громадный металлургический завод, а в хороший южный курорт. Все улицы города утопали в зелени, имелось множество мелких скверов и большой центральный парк отдыха, даже с парашютной вышкой. Количество черешни на рынке и начавшихся созревать вишен просто было необозримо. О других фруктах и говорить не приходится. Непривычная для нас благодать!

На парашютной вышке в Днепродзержинске

Нельзя не сказать самые благодарные слова о заводе. Создавалось впечатление, что он был создан для нас, для самой подробной ознакомительной практики. Доменный цех – это фигурально звучит цех. По сути, это большой комплекс с шестью доменными печами, разных габаритов, различного возраста и во всех стадиях готовности: две – старых, ремонтируемых, три – непрерывно работающих и одна – уникальная, вновь строящаяся, причем по объемам – самая крупная в мире. Как будто и было задумано специально для нас, чтобы все лучше осознать.

Нельзя было не поразиться темпам ведения работ на заводе. Ведь все это было разрушено во время войны. Однако мы не увидели никаких руин. Вдоль стоявших в ряд домен проложена специальная железная дорога, по которой время от времени шел на отливку в изложницы, недлинный, чрезвычайно внушительный состав огромных ковшей, заполненных жидким чугуном. Температура металла не должна быть в ковше ниже 1100º С, чтобы обеспечить качественную разливку всего объема.

Сильное впечатление оставил и мартеновский цех, где велось производство стали. Все три большие мартеновские печи работали непрерывно. Таков их цикл эксплуатации. Полная остановка печи производится только для полного ее ремонта, когда нужно обновлять футеровку.

На практике в Днепродзержинске Идем на завод в доменный цех слева на право: Ира Агеева, Рита Соколова, Коля Ветров, Дима Беневоленский и Марина Сергиева.

Но мы не были бы настоящими студентами, если бы Днепр оставался совсем без внимания. По договоренности с цеховым начальством и со своим руководителем мы выбирали отдельные дни для рекреации, а если проще, то для купания.

Пляж в городе был отличный, чистейший песок на больших площадках. Выходные дни, вечерние или послеобеденные свободные от практики на заводе часы, давали нам много возможностей наслаждаться отличным климатом, сказочно красивой украинской природой.

Пришло время переезжать в Запорожье на металлургический комбинат. Простившись с Днепродзержинском, мы всей группой на симпатичном речном кораблике спустились до Запорожья, проходя через шлюзы плотины Днепровской ГЭС. Процедура довольно длительная, поэтому, несмотря на небольшое расстояние, на переезд ушло около 12 часов. Утром с рассветом мы были в Запорожье. Дождавшись начала работы трамваев, доехали до управления комбинатом. Опять получили комфортабельное общежитие, быстро устроились.

Проходим шлюзы плотины Днепровской ГЭС

Запорожье. В ожидании трамвая рано утром

Далее было знакомство с заводом, и главное, с цехом толстолистового проката – производством слябов. Срок практики в Запорожье был заметно меньше чем в Днепродзержинске, где мы пробыли недели три. Зато хорошо запомнились экскурсии на исторический остров Хортица, на плотину Днепрогэса и конечно, посещение пляжей, которые никак не уступали предыдущим.

4.4. Снова в горы

Альплагерь «Алибек». Над ним — две вершины Джугутурлючат

Из Запорожья наша группа альпинистов – настоящих и кооптированных (таких, как Ира) отделилась для поездки в Невинномысск. Оттуда можно было на машине добраться до Теберды, Домбайской поляны и, наконец, до самого альплагеря «Алибек». Нас было таких «энтузиастов» пять человек. Четверо, это мы – практиканты-металлурги и, пятая – примкнувшая к нам девушка. Добираться было просто и весело. Дорога сохранилась в памяти – сплошное развлечение. Запомнилась река Кубань, полноводная, даже бурная.

Путь из Запорожья в альплагерь «Алибек». Добыча воды из реки Кубань

Нина Алаева над рекой Кубань (остановка по пути в «Алибек»)

В лагерь прибыли вовремя и быстро распределились по палаткам. Наших альпинистов – политехников было уже немало. Приятным известием оказалось и то, что начальником смены был назначен наш Володя Старицкий. Акклиматизация не длилась более двух дней, и мы сразу же стали готовиться к своим восхождениям.

На вершине Джугутурлючат. Меня снимает Боря Кашевник (на переднем плане)

Сезон оказался на редкость удачным, в этом можно убедиться, прочитав мой небольшой, слегка необычного содержания рассказ, в нашем альпинистском городском ежегоднике «Альпинисты Северной Столицы-13», или в интернет-сборнике «МЕМОКЛУБ.РУ» (memoclub.ru). Называется этот рассказ – «Восхождение на вершину Малый Бу Ульген».

Вдалеке видна вершина Эльбруса

Ира в альплагере «Алибек»

В начале этой смены, в лагерь несколько неожиданно приехал Юрий Жданов, сын А.А. Жданова, видного партийного деятеля страны. Он оказался хорошим альпинистом, довольно приятным и простым в обращении с нами, простыми смертными. Совершенно не чванился своим высоким номенклатурным происхождением, но к его печали, пробыл в лагере недолго. В связи с тяжелым заболеванием отца, ему пришлось спешно уехать.

Грузовик-полуторка, который ему предоставили для ускорения передвижения, сумели удачно использовать и наши две участницы – моя Ира, совсем не полюбившая обожаемый всеми нами вид спорта и Айно, которая повредила себе пальцы ног из-за неудачной обуви во время предыдущего восхождения.

Когда начали усаживаться в кузов, охранник (малопонятная нам личность, но обязательная для сына кандидата в члены политбюро) постелил своему шефу в качестве сидения коврик на шины, лежащие в кузове. Однако Юрий Жданов и тут показал свою тактичность, усадил на это импровизированное кресло наших девушек, Айну с больными ногами и Иру.

4.5. Четвертый курс и опять горы

Смена в альплагере закончилась в первых числах сентября. Дня три занял непростой переход и переезд на попутных грузовых машинах к морю в Сухуми. Далее мне предстояло традиционное посещение родных и близких в городе Рени, на юге Бессарабии и, наконец, возвращение в Ленинград, по срокам, по-видимому, только к середине сентября.

Не помню, как было допущено и оценено деканатом такое заметное опоздание к началу занятий. Но я уже пребывал в другом статусе, поселяться мне в общежитии не требовалось. Приехал я к родной супруге – Ирочке, в ее 10 метровую комнатку, которую мы вдвоем стали обустраивать как свое скромное постоянное жилище.

А в конце октября 24-го числа праздновали Ирочкин день рождения, ей исполнялось 22 года. Торжественно отметили в семье, в расширенном составе, и наш брачный союз. По этому поводу впервые в Ленинград приехали мои родители. Состоялось близкое знакомство нашего старшего поколения. Их общение показало, что наш выбор удачный и правильный.

Наступившая перед Новым 1949-м годом зимняя сессия не внесла ничего нового в наш уклад жизни. Завершался четвертый года обучения в институте. Особым событием стала производственная практика нас, металловедов, на базе центральной заводской лаборатории Кировского завода. Эта практика была необычно серьезной, равно как и выбранное для нее место, совершенно незаурядное. Совершенство, богатство оснащения лаборатории Кировского завода были широко известны во всесоюзном масштабе. Мы получили наглядное представление о возможностях работы металловеда.

Запомнились традиционные праздники – 7 ноября и 1 мая и сопутствующие им демонстрации, которые требовали немалых сил. Ведь расстояние от расположенного в Сосновке Политехнического института до Дворцовой площади составляло не менее 10 км. Нам, молодым, это давалось без труда, но в них участвовал и преподавательский состав, который по возрасту от нас порою сильно отличался. Тем не менее, это происходило аккуратно и ежегодно, регулярно два раза в год – весной и осенью. В хорошую погоду этот марш-бросок был приятен, но так случалось не всегда. Маршрут демонстрации был стандартным и не менялся ни разу.

Рита Соколова, А. С. Кельзон и Ира на первомайской демонстрации

Ира с подругами детства Людой Дьяченко и Женей Андреевой

Но вернемся к нашему учебному процессу. Зимой он, как обычно, начался в феврале. Ранее было сказано, что на старших курсах появилось много новых, чисто металлургических дисциплин, очень интересных и содержательных.

Из них выделялся курс лекций и лабораторных занятий: посвященный приготовлению и изучению слитков металлических сплавов. Вел его уникальный специалист-металлург Иван Ефимович Горшков. У него по теме курса был написан и неоднократно переиздан основательный учебник «Литье слитков цветных металлов и сплавов». Все занятия по этому предмету, как чтение лекций, так и практические работы Иван Ефимович вел всегда только лично, один в течение целого года. Мы с большим старанием и интересом выполняли все его задания, а между собой, для внутреннего пользования, с доброй улыбкой именовали эту науку «горшковедением».

В учебном плане сохранились для нас, металлургов, еще несколько общеинженерных дисциплин, например, «Подъемники». При близком знакомстве выяснилось, что этот курс на редкость в техническом смысле, интересен и, что особенно приятно, полезен! По этому предмету, в дополнение к курсу лекций, предстояло выполнить и самостоятельный проект подъемника, а вариантов конструкций было множество! Я выбрал «тельфер на монорельсе грузоподъемностью одна тонна». Мне он не случайно понравился, т.к. во время работы на заводе пришлось пользоваться таким устройством непрерывно и ежедневно. В результате выполнения учебного проекта у меня получилась полноценная рабочая конструкция, которая понравилась преподавателю. Им был Андрей Вальтер, как уже говорил раньше – альпинист высокого уровня мастерства, еще с довоенным стажем.

Приближалось лето, и как обычно, после сессии надо было готовиться к поездке в альпинистский лагерь. На этот год никаких изменений не предвиделось, предстояла обычная поездка в лагерь «Алибек». Но существенно стало разыгрываться спортивное самолюбие и жажда покорять вершины посложнее. Заодно и спортивные разряды хотелось зарабатывать более высокие. Но нас – уже не новичков, но еще не очень опытных спортсменов – настоящие старые мастера всегда удерживали от такого явного «карьеризма». Настоящий спорт не должен становится местом накопительства – нельзя разменивать красоту восхождения на звание «бухгалтера от альпинизма» – это сказал мне Борис Николаевич Делоне. Как-то во время отдыха в лагере Алибек мы вместе разбирали свои тогда еще редкие фотоаппараты.

В целом спортивный сезон 1949-го года ничем особым не отличился. Разве что позабавил нас всех приезд «псевдоальпинистов» Юры Жданова, на этот раз уже с супругой – Светланой Аллилуевой, которая запомнилась своими густыми темно-рыжими волосами. Они восхождений не делали, но в волейбол играли часто. При них снова были две малопонятные охранные личности. После лагеря, на этот раз мы с Ирой вдвоем, приехали в мой родной город Рени. Пробыли там недели две. Наши края, а главное, мои многочисленные родственники Ире понравились. Она им тоже пришлась по душе.

Рени, 1948 г. Мои родители. Папа, мама и Ира

Рени, 1948 г. Мои родители, Ира, сестра Ляля с сыном Гариком

4.6. Последний год обучения и серьезное предложение

Вернувшись в Ленинград в сентябре, мы приступили к последнему году обучения в институте. Завершался цикл лекционного и лабораторного обучения, наступал период написания диплома, включающий преддипломную практику.

Диаграмма состояния системы Fe–C (железо–углерод

Немного расскажу об основной теме нашей специализации. Это – «Термическая обработка металлов». Этот предмет вел уважаемый профессор-металлург Михаил Михайлович Замятнин, он был высококлассным специалистом в этой области. Забыть невозможно, насколько тщательно, подробно, всесторонне было организовано преподавание этого, казалось бы, несложного на первый взгляд, предмета. Но это заблуждение, и вскрывается оно после первого же часа лекции Михаила Михайловича. Термическая обработка металлов по своему исполнению и впрямь не сложна. Но правильный выбор необходимого режима ее проведения возможен только при условии полного знания состава и структуры материала и конечно, цели такой обработки.

Одним из ключевых разделов предмета была термическая обработка сталей – похоже, сложнейшая часть всего металловедения. Поэтому, начиная этот раздел, нам пришлось дотошно и подробно изучить классическую «диаграмму состояния» углеродистой стали. Ее обоснованно считали Альфой и Омегой для любого металлурга или «Десятью заповедями» металловедческой науки!

Бесспорно, интересны лабораторные работы, которые в обязательном порядке должны были быть выполнены по курсу термической обработки. Кафедра располагала для этого полноценным специальным оборудованием. Простые по конструкции муфельные электрические печи стояли рядами, их количество, всевозможные размеры и мощности, просто поражали. Использовались несколько станков для изготовления шлифов, абразивные установки и полировальные стенды, твердомеры и целый зал микроскопов.

Оборудование обслуживали двое учебных мастеров. Запомнились Саша Большаков и Николай Протальонович в отделе печей. При микроскопах помогали нам лаборанты Антонина Афанасьевна и Мария Порфирьевна. Мы, студенты, были обязаны научиться самостоятельно провести термическую операцию, изготовить самостоятельно микрошлиф, изучить его при помощи микроскопа, описать его структуру и истолковать полученные результаты. Таких комплексных работ было довольно много.

Нельзя не поражаться сейчас размаху и даже расточительности средств, затрачиваемых на реальную профессиональную подготовку будущего инженера.

Как-то осенью, еще задолго до сессии, ко мне обратился наш главный специалист по термической обработке, профессор Михаил Михайлович Замятнин. Он сообщил, что к нему от лаборатории АН и института Токов Высокой Частоты, возглавляемых членом-корреспондентом АН СССР Валентином Петровичем Вологдиным, поступило официальное предложение подобрать кандидатуру студента-металловеда для дальнейшей его специализации по их тематике. При удачном развитии событий и заинтересованности сторон, старшекурсник смог бы выполнить в НИИ ТВЧ дипломный проект. После защиты специалист смог бы остаться работать в институте, которыми руководит В.П. Вологдин. Другим словами, предлагали принять участие в большой работе в перспективном для промышленности направлении. Материальное обеспечение брал на себя НИИ ТВЧ. Но учебное и научное руководство оставалось за кафедрой Политехнического института.

Такое соотношение интересов науки и производства в те годы очень поощрялось и считалось едва ли не идеальным. Более того, этот будущий дипломант пока должен только начать знакомиться с предстоящей работой. При этом он может быть зачислен по совместительству в штат НИИ ТВЧ с окладом 425 рублей в месяц. Рассказав схему возможных взаимоотношений, М.М. Замятнин посоветовал мне долго не размышлять, а просто принять перспективное предложение. А для окончательного решения вопроса он пригласит от института Вологдина ведущего заинтересованного специалиста, с ним можно будет все обговорить подробнее.

Вечером дома я все рассказал, мы семейно еще раз все обсудили и согласились, что предложение очень серьезное, перспективное, и его надо принимать без колебаний. Через несколько дней на кафедру приехал ведущий сотрудник от НИИ ТВЧ – Георгий Федорович Головин. Мы очень быстро обо всем договорились. Также решили, что присутствие в лаборатории и институте Вологдина у меня будет первое время факультативным, чтобы не мешать ходу учебного процесса в Политехническом институте. Со временем регламент будет рационально уточнен.

Оглядываясь назад на эти годы, сейчас особенно хорошо понятно, что «свято место пусто не бывает», молодые работники нужны были во все времена всегда и постоянно. Предложение, которое мне сделали, было на редкость многообещающим, реальным и перспективным.

К сожалению, дальнейшие события не стали полным воплощением наметившейся перспективы. Правда, изменения произошли, но только через несколько лет. Но сейчас я могу утверждать, что время, которое мне удалось проработать в этом замечательном коллективе, навсегда оставило в памяти самые наилучшие впечатления!

Последняя сессия с зачетами и экзаменами состоялась, как обычно в канун Нового Года, это был уже 1950-й год. Предстояло пройти и последний учебный семестр – десятый по счету, после чего наступала преддипломная практика, а затем полгода отводилось на дипломное проектирование. Но это было формальное распределение учебного времени, всем было ясно, что впереди главным событием было выполнение диплома и его защита. Поэтому все структуры института относились к отклонениям от расписания снисходительно и разрешали действовать так, как это было удобно дипломнику. Конечно, при одном условии, а именно: все зачеты и экзамены полностью сданы! И никаких задолженностей, включая материальные, таких как спортинвентарь, библиотека, общежитие – у завершающего обучение студента не должно быть.

Наша металлургическая учебная программа предполагала в конце обучения только один основательный предмет – «Испытания металлов». Это был довольно обширный комплекс занятий, который для удобства можно разделить на три части: «Механические испытания металлов, включая технологические пробы»; «Физические испытания»; «Рентгеновский анализ и дефектоскопия металлов». Весь этот комплекс вел старейший сотрудник факультета, на редкость глубокий и эрудированный специалист-металловед Михаил Иванович Замоторин. Много лет, после ухода Г.А. Кащенко, он оставался заведующим кафедрой металловедения.

Виды испытаний металлов в этих записках не следует разбирать, но у меня на долгие годы сохранились в памяти два вида испытаний, из-за их необыкновенного принципа работы. Это в первую очередь, «пирометр Курнакова», оригинальный и остроумный прибор, придуманный и сконструированный самим Николаем Семеновичем совместно со своим постоянным и верным помощником Сергеем Федоровичем Жемчужным. Очень интересно был сделан и трофейный немецкий дилатометр Лейтца. Оба прибора требовали чрезвычайно квалифицированного подхода, очевидно, поэтому, и запомнились.

4.7. Защита дипломной работы и распределение

С завершением последней зачетной и экзаменационной сессии – в мае 1950-го года можно было приступать вплотную к выполнению дипломной работы. Преддипломная практика была отчасти формальностью, ибо, как правило, отведенное на нее время, разумно было присоединять к срокам выполнения самого диплома.

Мое положение было на редкость авантажное. К этому времени – середина лета, я уже почти год трудился в Лаборатории высокочастотной электротермии. Мне удалось определить все задачи, продумать методику экспериментов, приобрести точный мерительный инструмент и даже два дорогостоящих прибора – микроскоп и оптиметр. Все заказы на их приобретение и транспортировку мгновенно выполнялись и оплачивалась отделом снабжения, который работал на удивление безупречно.

За это же время я сконструировал приспособления для химического вытравливания излишних объемов металла и освоил в мастерской токарный станок, выделенный только для моих работ. Признаюсь такой четкости в работе наших учреждений, ни до этого, ни после, я никогда не встречал. Мне объясняли, что все так происходит из-за исключительной деловитости самого Валентина Петровича Вологдина и его первых и главных помощников, которых он всегда подбирал сам. В эти дни, летом 1950-го года, институту удалось полностью приобрести оба здания Шуваловского дворца в парке вблизи Парголова.

Научно-исследовательский институт токов высокой частоты (НИИ ТВЧ). Большой дворец в Шуваловском парке

Как это не смешно звучит, но мне поручили попутно начать освоение двух больших помещений во вновь полученном большом дворце, для того отдела, в котором я числился по штату. До сих пор мы размещались в лабораториях ЛЭТИ, на Петроградской стороне.

Комнаты я освоил быстро, но в них было слишком много свободной площади, т.к. еще не до конца было продумано какую мебель надо приобрести и как ее расставить. Неясно было, когда переедут остальные сотрудники из Ленинграда. Вместо столов, которых просто не было, я разложил на табуретках вторые рамы от окон. Они были новенькие, идеально чистые, но, разумеется, довольно хрупкие. Рамы послужили столами довольно долго, правда только для бумаг, фотографий, книг, наконец, для черновиков текста моей дипломной работы.

Рукопись заняла, не могу без удивления сейчас это сказать – около 200 страниц! И это было за полгода до защиты! О самой защите подробно говорить сейчас нечего. Состоялась она только в феврале 1951-го года. Но название работы привести следует: «Остаточные напряжения в стали закаленной токами высокой частоты». У меня было два официальных руководителя: от кафедры – Замятнин Михаил Михайлович и от НИИ ТВЧ – Головин Георгий Федорович. Демонстрационных плакатов я нарисовал немало – штук двадцать. Мои руководители добродушно посмеивались надо мной: «Это и по объему, и по содержанию, не докторская ли диссертация?»

А пока я занимался обыкновенной работой в качестве штатного работника института, на новом месте – в Шуваловском парке. Там работы хватало, порой её бывало невпроворот. Наступил отпускной период у персонала, приходилось по возможности, замещать своих коллег. Нельзя не назвать некоторых из тех, с которыми у меня были наиболее тесные рабочие отношения.

Головин Георгий Федорович – на редкость приятный человек, настоящий старший товарищ, очень знающий и эрудированный специалист. Он был главным металловедом в институте и, как я говорил выше, одним из руководителей моей дипломной работы. Большую шефскую помощь в первый период совместной работы оказала мне Евгения Павловна Евангулова, инженер металловед. Она была ненамного старше меня по возрасту, но имела репутацию опытного научного сотрудника, работала в институте ТВЧ с момента его образования. Слухоцкий Анатолий Евгеньевич – крупный специалист электрик, основной расчетчик всевозможных индукторов высокочастотного нагрева, работал в НИИ ТВЧ по совместительству. Основная его должность – профессор ЛЭТИ. Демичев Алексей Иванович, ведущий сотрудник в отделе у Г.Ф. Головина, очень приятный, отзывчивый человек. Хорошо помню Кидина Ивана Николаевича, приехавшего к нам из Москвы в длительную командировку, специально для выполнения главных экспериментов по своей диссертации. Он разрабатывал методику нового вида поверхностной закалки стальных плит и толстых листов токами высокой частоты. Мы с ним часто беседовали, конечно, каждый на своем уровне, о наболевших делах. Чувствовалось, что он опытный и хорошо знающий промышленность работник. Только много лет спустя я узнал, что тогда он предполагал стать ректором Института Стали и Сплавов (Москва), и ему срочно была необходима ученая степень.

Конечно, я помню много других сотрудников родственных отделов. Например, Рыскин (имя, отчество не помню), главный конструктор, в первую очередь высококачественных индукторов; Ирина Григорьевна Федорова, Калерия Ивановна, чета Штрейсов (муж и жена) – обеспечивали институт литьем магнитов. Было еще много других выдающихся личностей, которые часто упоминались в деловых разговорах: Глуханов Николай Парфенович, А.А. Фогель, Контор И.И., А. Шамов – это самое крупное начальство, основные помощники В.П. Вологдина, которые вместе с ним обеспечивали всю руководящую работу в институте.

С Лёсиком Почтарь

В сложившейся обстановке у меня было и довольно много свободного времени, которое я проводил теперь дома, на территории Политехнического института, или в городе.

Помню, как к нам в гости приехал Лёсик Почтарь, мой родственник по маминой линии. Я ему с гордостью подробно показал весь свой Политехнический институт, множество парков окружающих его. Мы с ним хорошо и долго гуляли вокруг по окрестнотям. Лёсик в то время жил в общежитии, учился в ЛИАПе в далеком от нас районе города на Средней Рогатке.

С друзьями на Щучьем озере в Комарово

Затем был визит наших новых «альпинистских» друзей – Людочки Ярцевой и Вадима Устинова. С ними мы даже где-то на лодке катались.

Приезжал также мой брат Сергей. Хорошо помню, как мы с компанией друзей и с Сергеем гуляли по парку нашего Политехнического института.

Слева направо: Сергей, Лариса, Ира и Люда

Год 1950-й заканчивался и с ним завершался едва ли не самый счастливый период жизни – студенческий! Эта оценка признавалась многими и во все времена. Не стала она исключением и для нашего поколения, немало хорошего, доброго, интересного, произошло и удалось за эти пять с половиной лет учебы в институте!

В начале февраля начались защиты дипломов. Наши с Ирой защиты состоялись, помнится 11-го февраля 1951-го, в химическом корпусе на втором этаже, по-видимому это была 55 аудитория, кабинет металлургического факультета. Государственная Экзаменационная Комиссия или ГЭК, которая нас слушала и оценивала, состояла из многих членов, большинство – все наши же профессора и преподаватели факультета. Но возглавлять ее должен был обязательно посторонний известный и заслуженный специалист-металлург. В нашем случае это был главный металлург Кировского завода – А.Г. Ведёнов уже не молодой, очень опытный и уважаемый в городе, да и в стране, инженер.

Сама защита не запомнилась, разве что во время своего выступления, похвалил сам себя в уме за то, что не поленился нарисовать много плакатов – выступать доходчиво в таких случаях очень удобно и несложно. Защиты выглядели однообразно, но достойно, длились недолго, каждая примерно по 15-20 минут. Помню, оценки, в основном были высокие. Этот торжественный эпизод в нашей учебе и поставил официальную точку на важнейшем периоде нашей жизни в славном Ленинградском Политехническом институте. Мы с ним фактически должны расстаться. Впереди – самостоятельная жизнь, взрослая деятельность, действия по собственному разумению, не по расписанию продуманному другими лицами.

Выпускники Металлургического факультета Политехнического института. 1951-й год

Нам еще сообщили, что впереди будут распределения на работу, на которые специально пригласят. Действительно, вскоре этот акт состоялся. Я о нем даже не задумывался. Знал, что иду работать в НИИ ТВЧ, а точнее, в аспирантуру АН СССР, в которой числилась моя Лаборатория Электротермии ТВЧ. В Академии Наук была возможность иметь аспирантов. Руководителем лаборатории являлся В.П. Вологдин, его аспирантом я и стал. Но сроки зачисления в аспирантуру приходились на начало учебного года, т.е. на сентябрь. А до этого времени я был вроде как свободен. Видимо, мне тогда следовало стать постоянным работником НИИ ТВЧ, а не совместителем, каким я числился в бытность студентом. Но тогда на меня должна была быть заявка от них. Все это мы поняли потом.

А сейчас я предстал в комиссию по распределению как все. На меня никаких других заявок, кроме сентябрьской аспирантуры, не было, а аспирантура, я уже сказал, начиналась в сентябре. Для беседы меня пригласил незнакомый солидный товарищ, ему все было объяснено, и я подумал, что уже свободен. Но он вдруг меня остановил и очень дружелюбно сказал, что больше полугода совсем находиться без работы как-то несовременно. Далее он продолжал, что все время до сентября можно поработать на хорошем заводе, который связан с НИИ ТВЧ, перспективы работы на заводе тоже высокие, и это совсем не повредит моей будущей учебе в аспирантуре.

Я долго не думал, поверил всему сказанному и спросил, что для этого следует делать. Он сказал, что мне надо подписать согласие на оформление на завод и протянул какую-то бумагу. Совсем ничего не подозревая, я ее подписал, никаких оговорок или сроков в ней не проставил и теперь уже совсем удалился. Неоднократно об этом рассказывал и дома, и в институте, и своим коллегам. Никто ничего плохого в моем поступке не заметил.

После распределения два месяца я целиком был занят подготовкой и проведением Всесоюзного совещания по применению и внедрению в промышленность нагревов ТВЧ. Делами совещания я занимался в ранге бывшего работника НИИ ТВЧ, как волонтер помощник. Всесоюзное совещание проходило в Доме Учителя, бывшем Юсуповском дворце, на Мойке. В то время там еще существовал и продолжал развиваться очень серьезный исторический музей.

Через два месяца после распределения, точнее 25 апреля 1951-го года пришел на завод в отдел кадров. Там мне быстро оформили прием на работу в лабораторию металлов, строго по специальности в качестве инженера-исследователя. Это был рубеж – я окончательно простился со студенческой жизнью и стал заводским инженером. Закончился важный этап моей жизни – период обучения в Политехническом институте. Пожалуй, на этом следует прервать эту часть воспоминаний.

Далее

В начало