Еду на последнем поезде на дачу. Пассажиров немного, но все сидения заняты, на каждом один — два человека В дороге я обычно занимаюсь с компьютером, потому желательно расположиться «вальяжно» и ехать одному, без соседей справа или слева. Сел у входа, где напротив нет сидений, и поставил сумку рядом с собой, да еще и зонтик раскрыл для просушки, чтобы затруднить подход. — Но не помогли мне все эти ухищрения. В Купчино входят пассажиры, и некая женщина пробирается,  чтобы занять место возле окна. Пришлось подвинуться, сложить зонтик. Компьютер не закрываю, продолжаю набирать текст. Соседке интересно, она заглядывает на экран, делает это все более настойчиво, и, наконец, высказывает свое удивление. Мне это не нравится, закрываю программу, — не хочу, чтобы кто-то читал мои мысли, мне их сначала надо оформить. Женщина объяснила свое удивление — вы работаете в DOS!? — Да, говорю, мне так удобнее. Она согласилась, что лучше ДОСовского редактора нет ничего. Ее работа связана с компьютером, работала с разными редакторами, но считает, что лучше ДОС в этом смысле так ничего и не появилось. Мне понравилось единомыслие в таком вопросе, оно бывает редко, чаще крутят пальцем у виска. 

Я закрыл и убрал компьютер, — намечается разговор. Поговорили про операционные системы. Тематика понемногу расширялась. Она сказала, что хотела бы записать истории, каких немало случилось в ее жизни, но почему-то не получается, все попытки были безуспешными. — О, говорю, эта уже моя тема. Нашел визитку, передал, рассказал про Мемоклуб. Она слушала внимательно, уточняя подробности. Мне это нравилось, рассказал о своих занятиях, — всегда приятно говорить, когда тебя слушают. Поговорили о социальных сетях, о сути писательской работы и т.д. Между делом узнал, что муж умер, ей 52 года, — молодая и свободная! Оживленно проговорили полчаса, пока поезд не дошел до ее станции, Сусанино. Среди ее рассказов была история о том, как она однажды проехала свой пункт назначения. И вышла в такую же ночь. Поездов не будет. Увидела свет в станционной будке. Постучалась, в будке сидела женщина, — работа у нее такая, дежурит всю ночь. Та впустила ее и сказала, что придется переночевать здесь, других вариантов нет. Помещение маленькое, вдвоем можно только сидеть. Вдруг стали ломиться к ним какие-то мужики. Помощи ждать неоткуда, — мобильников еще не было, и не было милиции в соседнем маленьком поселке. Но будка оказалась крепкая.

Вот такая получилась история. Для меня странная, — я редко общаюсь с незнакомыми людьми, а это дама меня разговорила. Наверно есть такие слова, на которые реагирую, которые действуют как ключ, я готов говорить и слушать. Женщина (я не спросил ее имя) сегодня не проехала свою станцию. Впрочем, в разговоре я упомянул, что еду к маленькому внуку. Вышла, помахала мне рукой, я помахал в ответ. Она была явно удовлетворена разговором и расставалась с сожалением. Поезд двинулся дальше, я достал компьютер, записал этот эпизод. После остановки «80-ый километр» заметил, что в вагоне остался один.

Ассоциативно, вспомнил пригородный поезд в Воронеже, откуда я куда-то ехал лет сорок пять назад. Была тоже ночь, еще более поздняя, — часа 3-4 и такой же пустой вагон, правда, в нем было несколько человек, все дремали, каждый на своем месте. Я дремал на своем. На некой станции входит мужчина и почему-то садится возле меня, хотя едва ли ни все места в вагоне свободные. Пытается со мной говорить, я из приличия отвечаю, хотя очень хочется спать. Вдруг он сбоку падает мне на колени, извиняется и просит разрешить ему немного вот так подремать. Мне это не нравится, но не понимаю, что делать, все вроде бы тихо, можно даже сказать, прилично. — Не считается ли в этих краях такое «панибратство» нормальным? Мне немногим более 20 лет, я еще не очень искушен в реальной жизни.

Мерно покачивается поезд, рука сосед где-то на моей талии (если таковая есть у мужчин), голова на коленях. И вдруг я чувствую, что по какой-то причине, — то ли от качания вагона, или от едва заметных движений его руки в такт этому покачиванию у меня учащается пульс, происходит какое-то самопроизвольное возбуждение. Я понял, что все тут не так просто, резко встаю и отправляюсь в тамбур курить. Сосед ушел с моего сидения, перешел к другому одинокому пассажиру. Я курю одну, сигарету, другую, наблюдаю. Вижу, что происходит все то же самое, — человек тоже резко встает и выходит в тамбур (не ко мне, в другой)…

Но возвращаюсь в поезд, который несет меня сейчас на станцию Чаща.

Поезд остановился на моей остановке «100-ый километр». Когда выходил, увидел, что все вагоны  пустые, поезд идет порожняком. Соответственно, на платформу из поезда вышел я один. Поезд пошел дальше, а я направился к своему садоводству. Дорога ведет через лес, это около километра, дальше начинаются садоводства. Темно, идет сильный дождь. Он шел весь день, отчего на дорогах образовались большие лужи. Фонарика нет, но тьма не «кромешная». Причина в том, что фонари, что есть вдали, освещают небо, их свет отражается от туч. Вижу контуры дороги, вижу лужи, этого достаточно, чтобы идти. Лужи пытаюсь обойти, но получается плохо, в результате мокрые ветви деревьев, что растут по краям дороги, бьют меня по лицу, — в темноте их совсем не видно.

Время — первый час ночи. Я один в лесу, в темноте. Неуютно. Я не знаю, чего опасаться, но почему-то опасаюсь, — нечасто бываю ночью в лесу. Едва ли могут тут выйти на меня дикие звери, которые вообще-то тут бывают, но мне хватит и двух больших бездомных псов, которые бродят по садоводству. В моих руках зонтик, но не открываю, — он замедлит движение. Дождь промочил насквозь, капли затекают за шиворот, но я не обращаю на все это внимание, иду быстро. Нераскрытый зонт в руке дает ощущение некоторого орудия, которым можно отбиваться.

Так я шел, пока не закончился лес. Далее появились фонари, мне сразу показалось, что дождь усилился, открыл зонт, снизил скорость. Минут через двадцать дошел до дома, день завершился.

25.08.2017.

В начало