Барк «Седов»

Если бы я знал, чем это обернётся,
я бы никогда этого не сделал.
Клиффорд Ирвинг

Урфин Джюс и его деревянные солдаты
А. Волков

Зазеркалье и что-то от Чеширского кота
Почти от Л. Кэррола

Примечание – моё:
Никаких персоналий, самому непонятные ассоциации – вот и понимайте, как хотите…

Наконец-то, сам, через строчку, перечитал, что было нацарапано ранними утрами по клавишам старого ноутбука. Осознал критику друзей – не меряно технических нюансов, терминов и т.д. и т.п. Поэтому, как увидите слова: брасопка, реи, ванты, выбленки (это печатное), топенанты, и прочие фор-бом-брам-стень-трапы – сразу читать только по диагонали – до человеческого языка. А уж если попадутся рустов и пертулинь (ударение на «У») – то, про себя крестясь, закрывать глаза на это дело. Ну, а всякие княвдигеды с эзельгофтами, щадя читателя, постарался не упоминать. И, где-то в тексте – балластные танки и прочие (тоже танки) – не путать с героическими танками Красной Армии. У нас – это большие ёмкости для воды и топлива.

Откровенно говоря, условия для дневника были – не очень. Ну, уж – как есть…

Содержание

Вместо предисловия

Часть 1. Первый месяц на «Седове»

Часть 1. Первый месяц на «Седове» (продолжение)

Часть 2. От Владивостока до Камчатки

Часть 3. От Камчатки до Певека

Камчатка

Порт Эгвекинот

В Северном Ледовитом

Часть 4. От Певека до Сабетты

Певек

Северный морской путь (немного истории)

Плотницкие заботы и северное сияние

О друзьях-подводниках

Курс на Сабетту

Часть 5. От Сабетты до Мурманска

Сабетта

Мой друг Коля Культенко

Стоянка в Сабетте

Курс на Мурманск

Немного об истории освоения Арктики

Баренцево море

Мурманск

Вместо предисловия

Итак:

По окончании кругосветного плавания на фрегате «Паллада» (ноябрь-2019 – июнь-2020), ровно месяц непонятного ожидания – попаду или нет на «Седов». А также, в раздумьях, как ещё, убить отпускное время. Палладовская кругосветка завершилась 3 июня – эдакий нон-стоп в яхтенном понимании. Без остановок – вокруг света, если не считать четырёх стоянок, где всё-таки, был сход на берег. Трёхдневные стоянки: в порту Апиа (столица архипелага Западный Самоа), в Вальпараисо (Чили), в Ушуайе – самом южном городе мира в Патагонии (Огненная Земля), и такой же остановки в Кейптауне. Прочие стоянки на Таити и в Сингапуре были без схода и запомнились только пополнением запасов и сдачей мусора.

Когда-то, ещё в начале кругосветного рейса, капитан «Паллады» Николай Кузьмич Зорченко, озвучил информацию, что по окончании рейса вместе с «Седовым» во Владивостоке, возможно, палладовскими силами придётся менять часть седовского экипажа. Я сразу подал заявление на отпуск на начало июня с целью попасть на эту замену. Прошло 8 месяцев рейса и перед прибытием, снова подтвердил своё участие.

Но, коварный мировой китайский вирус изменил всякие планы. Оставшийся не у дел, барк «Крузенштерн» пополнил ряды седовцев своими специалистами – о «Палладе», никто и не вспомнил. Тем не менее, Николай Кузьмич несколько раз упоминал мне, что я, где-то там, в намерениях «Седова» есть. Но, как-то, ничего не решалось, да ещё режим самоизоляции (уже, правда, с нашим приходом подошёл к концу). И с середины июня начался мой отпуск, продолжительностью, практически до Нового года. Оказалось, что за всё время работы на «Палладе» (почти 6 лет к этому моменту), я ни разу в плановых отпусках и не был. Брал свои чернобыльские две недели в году, и как-то, этого хватало.

Отпускное время началось проливными дождями. Какая-то дача, у нас была брошена и забыта ещё лет двадцать назад. В машине, что-то не желало работать, и она была где-то в ремонте. Диван, телевизор, две собаки (дочь Маша удружила) – все предпосылки к убийственному пенсионному обитанию. Начал ремонт лоджии, но оказалось, что это не так просто – надо, что-то там долго ожидать (изготовления рам и прочего). Закончилось выбрасыванием накопленного добра, которое ни разу за многие годы и не пригодилось (какие-то запчасти, материалы, провода, транзисторы, печатные платы и т.п.). Внезапно, звонок с «Седова» – о встрече по поводу работы (предстоящему переходу Северным морским путём в Калининград). Прибыл на 33-й причал в центре Владивостока, где стоял уже больше месяца красавец барк.

Барк «Седов» – самый большой парусник в мире

Познакомился со старшим штурманом Дмитрием Александровичем Корнеевым, который, видимо, занимался доукомплектованием экипажа. Встретил знакомые лица. Своего старого приятеля Костю Попова, которого когда-то менял на «Мире» в должности главного боцмана. Парусного мастера Игоря Григорьевича Евдокимова, с которым также давно знаком, ещё со времени совместной стоянки в немецком Киле. Старшего помощника капитана Павла Сергеевича Старостина – в бытность его старшим штурманом на «Палладе» работали года два, в начале моей деятельности на должности парусного мастера. Общение со всеми закончилось знакомством с капитаном Виктором Юрьевичем Николиным и информацией, что все ожидают решения судовладельца из Калининграда – Балтийского Государственного Технического Университета.

Со старыми друзьями (в центре парусный мастер Игорь Евдокимов, справа подшкипер Константин Попов)

Несколько дней прошло без всяких новостей. Правда, раздался телефонный звонок, и, кто-то с «Седова», записал мои размеры для заявки на одежду для Арктики. И снова тишина. На всякий случай прошёл медкомиссию, потому как моя справка заканчивалась в сентябре. Капитан Виктор Юрьевич обеспокоился – а вдруг в Мурманске возникнут вопросы. И только я начал заниматься какими-то делами, считая, что поезд с «Седовым» всё-таки ушёл без меня, как утром получил сообщение на телефоне, что меня ждут к 10-ти часам с документами. Это было 10-го июля, и с этого момента я оказался принятым на самую младшую должность – матроса первого класса на фок-мачте.

В этот день, хотя он уже и стал рабочим, меня отпустили пораньше (была пятница, но завтра, хотя и суббота – будет рабочий днь), приготовить всё необходимое для существования на новом месте. Тут же поехал в Первомайский порт на «Палладу». Взял свой рабочий полукомбинезон, две пары рабочих брюк, куртку, рабочие ботинки, зимний комплект из утепленного комбинезона и куртки с расчетом на Арктику (не особо надеясь, что, что-то там будет приобретено за казенный счет). Погода солнечная, жара – обезвоживание из-за беготни и суеты прямо-таки реальное. Накупил воды и только так восстановился.

Супруга моя давно уже смирилась с моими, вот такими фортелями – только вернуться из кругосветного рейса и тут же, отправиться в чуть, менее дальний. Но, подсуетилась в плане сборов всяких житейских мелочей.

Часть 1. Первый месяц на «Седове»

Рано утром, нагруженный рюкзаком и сумкой, почти не спавший из-за всяких волнений (не влез ли я в авантюру с этим делом – ведь работать простым матросом надо уметь – надо принимать, чьи-то распоряжения, указания и т.п., и выполнять всё качественно), прибыл на 33-й причал и поднялся на борт «Седова». Это было непросто. Даже без сумок и рюкзаков, подъём по сооружению, названным трапом, выданный безвозмездно, хозяевами причала – был не проще, чем какой-нибудь, альпинистский траверс.

«Седов» – самый большой в мире парусный корабль. Подъём по трапу на корму от причала почти десять метров. Этот самый трап, весьма хлипкого вида и под углом почти 70 градусов. Всё как положено – поручни на стойках, подтрапная сеть, всё закреплено, и как бы хорошо. Если бы не обитая нержавеющим листом его поверхность, по которой поперёк проложены тонкие узкие балясины (ступеньки). Толщина их не более сантиметра. С учетом гладкости промежутков между ними, закрепиться подошвой на этих поребриках – задача ещё та.

Опыт перемещения по этому трапику у меня уже был. Поэтому, сумку оставил, а с рюкзаком вполз по этой скользкой конструкции, держась за оба поручня. Вахтенный матрос уже меня запомнил, мгновенно сбежал вниз за сумкой и поднялся с ней, даже не запыхавшись. Вот, что значит месяц стоянки. А ведь по этому трапу они переправляли тонны снабжения и продуктов. При всём при этом, на «Седов» постоянно прибывали всевозможные экскурсанты и посетители. Как уж, справлялись с подъёмом, а главное – со спуском, дамы на каблуках – даже не представляю.

Теперь предстояло найти в этом левиафане свою каюту. Номер я знал (тем не менее, перепутал), и даже был в ней пару минут, но где это – представлял весьма смутно. От капитанского входа вниз – далее длиннейшим коридором. Поперечный ход, снова коридор – по нему упёрся в какой-то тупик. Вернулся в первый, направился со своими баулами в обратную сторону. Ещё хуже. Вообще, не понять, где я, и почему цифры на дверях кают, никак не приводят меня к нужному номеру (а номер-то, держу в уме похожий, но неверный). И никого народу – время ещё очень раннее. Но, какой-то человек подвернулся. Представился, что я новый матрос. И, видимо, сразу перестал его интересовать – он махнул рукой куда-то в пространство, со словами, что такие здесь не обитают.

На мою удачу, подвернулась девушка (здесь есть их, некий заповедник). На мой вопрос, где проживает мой сосед Коля Шведов, она также махнула рукой в сторону какого-то далёкого выхода и произнесла странную фразу: – да это в деревне… (??? – не понял…). Но добрая самаритянка, уловив моё изумление, подсказала, что надо выйти в тот дальний выход, пройти по палубе, войти в следующую дверь, что будет прямо, спуститься по трапу – а там, спросите.

Попав в какой-то тамбур, и спустившись по трапу, сообразил повернуть в ближний коридор и увидел в тупике его дверь своей каюты. Единственная каюта с дверью в тупике коридора. Все остальные вдоль него, напротив друг друга. Мой сосед после ночной вахты у трапа с нуля до четырёх часов утра, крепко спал за занавеской на втором этаже. Моя койка под ним – на первом, прикрыта, не особо длинной занавеской. На ней чистый комплект нового постельного белья, довольно толстое, но лёгкое одеяло, два полотенца. Поставил сумку на койку, рюкзак возле стола. Стол расположен рядом с бортом около диванчика, над которым два иллюминатора. Напротив стола с выдвижными ящиками ещё одна верхняя койка, на которой сложены всякие мелкие вещи. Таким образом, каюта, как бы трёхместная, но обитателей пока двое.

Переоделся в рабочую одежду и вышел на палубу фок-мачты. Эта палуба и есть – шкафут. Здесь две надстройки: учебная штурманская рубка, через два входа в которой мы попадаем в своё жилое помещение. Трап вниз от тамбура ведет к учебным классам курсантов, к спортзалу, библиотеке, кладовым и ещё, чему-то.

Это и есть шкафут, под которым и расположена т.н. «деревня» – вид с полубака на фок-мачту и надстройки: санчасть и учебную штурманскую рубку за ней

Вторая надстройка – это лазарет и санчасть. Сразу за помещением санчасти высится колонна фок-мачты, окруженная кофель-нагельными планками и массивными деревянными (видимо дубовыми) трёхшкивными блоками. В носу под настилом (это палуба бака), накрывающем пространство от борта до борта, находится гигантский брашпиль с приводами на звёздочки якорных цепей. Несколько мощных рычагов для их подключения, торможения и т.п. Здесь же ленточные стопора с маховиками полутораметрового размера. От звёздочек уходят в цепные ящики, неимоверного калибра, якорные цепи. «Паллада» со своим 34-м калибром звеньев якорной цепи, молча страдает вместе с «Надеждой» и «Миром». Якорные цепи «Седова» явно линкоровского размера. Впечатляют. Запасной адмиралтейский якорь, закрепленный к стенке надстройки своим веретеном, длиной не меньше 4-х метров, возвышается над её крышей.

Капитан «Седова» Николин В.Ю. на шкафуте около фок-мачты. Слева боцман второго грота и бизань-мачты Ященков Е.В. Справа у кофельнагельной планки боцман первого грота Вербицкий А.Е. Запасной адмиралтейский якорь принайтован к лобовине рубки-лазарета. Видно его веретено, вдоль которого уложен Г-образный шток. Не правда ли, размеры якоря впечатляют!

На палубе бака, видна стрела для работ по креплению адмиралтейских якорей. На ней вывешена таль в шесть лопарей (верёвки, основывающие трёхшкивные блоки этой тали). На эту палубу-крышу ведут два четырёхметровых трапа с медными поручнями, начищенными до зеркального блеска. Такие же трапы ведут вниз к нашей «деревне» (от верхней палубы или правильно – палубы юта), на которой возвышаются три мачты: два грота по 60 метров и бизань. Фок-мачта такой же высоты находится на шкафуте.

Вот этот-то проём в верхней палубе «Седова», от спуска вниз, прямо от первого грота и до палубы-крыши бака над брашпилем, какие-то находчивые ребята и называли деревней. Действительно, получается, как бы отдельная территория с двумя небольшими надстройками и своей мачтой. Всё бытовое хозяйство, каюты и т.п. сосредоточено под этой небольшой палубой (шкафутом). В самом деле, чтобы найти кого-либо, достаточно упомянуть о деревне. Но, как говаривал великий Эйнштейн – всё относительно. Размеры этого участка почти с половину длины «Паллады».

Вид в нос. Видна открытая дверь аварийного выхода из курсантских кубриков, расположенных под палубой. Дальняя открытая дверь – это вход к кубрикам. Чуть левее видна открытая крышка люка первого трюма. И, прямо под полубаком – помещение брашпиля. На полубак ведёт трап с медными поручнями. Такой же трап и по левому борту. На полубаке справа виден старинный кожух ходового огня. Справа перед высоким фальшбортом расположена длинная кофельнагельная планка, за которой идут к мачте основные ванты и часть фордунов. Поставлен фок

Длина коридоров под верхней палубой, которые ведут в корму через двери от нашей деревни, и в которых обитает большая часть экипажа, похоже, не менее 70-ти метров. Да и в нашем жилом модуле, где находится камбуз, баня с бассейном, классы для курсантов и т.д. – длина коридоров чуть поменьше. Видимо, они проходят под теми, что выше.

Шкафут правого борта. Вид в корму. Справа от трапа виден вход под палубу юта в коридор комсостава, идущий практически до самой кормы. Такой же и на левом борту. Дежурная шлюпка с жестким днищем, спасательные плоты, шпиль с ручным приводом (кабестан, вообще-то – не могу, не умничать…) Стоят марселя обоих гротов, подняты стень-стакселя

Несмотря на субботу, на судне рабочий день. Понятно, что «Седов» на промежуточной затянувшейся стоянке и находится, в общем-то, в автономном походе. Поэтому, выходных дней нет. Но, и коронавирус ударил своими ограничениями – схода экипажу нет. Понятные опасения – как бы, чего не вышло. Я и предполагал, что так и будет и, в общем-то, был к подобному готов.

На площадке перед помещением брашпиля уже толпились курсанты и, ещё незнакомые мне, члены палубной команды. Костя Попов, мой старинный друг по «Миру», перезнакомил с большинством из них. Штирлиц из меня неважный, но в основном запомнил. Вышел перед строем курсантов боцман фок-мачты, очень известный в своих кругах, Николай Митрофанович. Никто меня не представил, что я новый матрос на его мачте, поэтому знакомства, как такового, не состоялось. Но, Николай Митрофанович, конечно, знал, что прибудет новый человек – виделись мельком у старпома во время оформления и даже пожали руки друг другу. Но, на тот момент ещё не было решено, на какой мачте я буду.

Поэтому боцман, без особых сантиментов, назначил меня руководить четырьмя курсантами на приборке в районе нашего входного тамбура. Курсанты уже знали, что и как там делать, поэтому моя роль свелась к некоторым советам, где может быть нетронутая пыль и т.п. Пока, все они, как китайцы, для меня – на одно лицо, но некоторых удалось запомнить.

В какой-то паузе между работами, Николай Митрофанович задал мне вопрос по брасопке реёв и использованию топенантов. Я к этому был совершенно не готов (а, именно, причем тут топенанты?). Ответил, что-то общее. Топенанты, держащие ноки реёв, на моих парусниках, всегда набиты талрепами. Никаких действий по их потравливанию не предусмотрено. На «Мире», на фок-мачте есть такая система на фока-рее, чтобы его отопить (т.е изменить наклон рея). Но, ею никогда не пользовались, потому как большая нагрузка поперечной силы на шкворень бейфута, чуть было не вывела эту конструкцию из строя.

Так что, вопрос брасопки и отапливания реёв при этом, был мне совсем непонятен . Вот и оказалось, что на «Седове» при брасопке реёв, надо травить подветренные топенанты фока-рея и нижнего марса-рея во избежание проблем с разными снастями.

Помимо этого, три нижних рея на каждой мачте брасопятся специальной лебёдкой, на которую уже заведены стальные тросы брасов. Лебёдки приводятся в действие вращением розмахов (рукояток) руками. В общем, боцман показал, как это делается. Задавал ещё какие-то вопросы, типа, что надо потравить, чтобы не было задержек и т.п. (… – «Посмотри на нок верхнего подвижного марса-рея – что будет, если выбирать шкот нижнего?»…). Понятия не имею, что будет с этим ноком, и ещё с чем-то, там рядом. Но, пытаюсь родить хоть какой-то ответ и чувствую себя… как бы, это помягче выразить… Видимо, и Николай Митрофанович думает об этом же.

Между тем, подошло время рангоутных учений для новой группы курсантов. Они надели страховочные ремни (типа широкого пояса, как у монтажников-высотников, с нехилым карабином на одном поводке) и поочередно поднялись до марса и обратно. Тут же последовала команда подниматься на верхний марса-рей для отдачи паруса на нём. Троим матросам обеспечить учение по укатыванию паруса. Конечно, и мне в том числе.

Надел такой же монтажный пояс – оказалось весьма удобно. Хорошо охватывает пояс, а сам страховочный канат с карабином, в общем-то, не мешает. Первый подъём по вантам на фок-мачту был интересен сам по себе: а, как это, здесь? Основные ванты такие толстые по сравнению с палладовскими, что даже моя неслабая ладошка их еле обхватывает. Вместо привычных выбленок к вантам привязаны деревянные балясины. Речь, о как бы ступеньках, на которые опираются ногами. Вполне удобно – под ногой ощущение прочности. Удивило, что при подъёме ванты раскачиваются в поперечном направлении, и весьма ощутимо. У нас, даже с нашими веревочными выбленками, подобного не чувствуется.

Задача, поставленная боцманом мачты – отдать сезнёвки верхнего марселя, вытолкнуть парус с рея, а после укатать его по новой. Мне предстояло быть рядом с ноком рея на правой руке, подсказывать курсантам их действия. Два курсанта на ноке и третий – я. Остальные курсанты левее меня – до мачты. Посередине рея, матрос, который подсказывает, как выйти с вант на рей и перемещаться по нему.

Подъём на мачту осуществлялся по вантам левого борта. При достижении марсовой площадки надо перейти по ней на правый борт, подняться по внутренней стороне стень-вант и перейти на рей. Верхние марса-реи на барках являются подвижными и после приготовления паруса поднимаются марса-фалами до своего рабочего места. Пока же, верхний рей находится чуть выше нижнего фор-марса-рея.

Неожиданным оказалось отсутствие привычного страховочного леера вдоль рея. Но на уровне самого рея – его средней части – шла туго набитая веревка неслабой толщины, поначалу для меня, непонятного назначения. Как страховочный элемент, вроде бы, толстовата и низко расположена. Оказалось, что это заспинный леер, через который надо перешагнуть, предварительно, пристегнув к нему карабин, и встать на перт, по которому уже перемещаться к ноку.

Вот тут я оценил размер карабина на монтажном поясе. Внутренний его диаметр около 8-ти сантиметров и отжатая подпружиненная защёлка даёт возможность легко пристегнуться к этой нехилой веревке. Перемещение по мощному перту под ногами, достаточно несложное. При этом спиной чувствуется опора на заспинный леер. Дойдя до своего места на рее, перестёгивают карабин за металл-леер, к которому вяжутся сезнёвкки, крепящие парус.

Разместились по местам, отдали парус, и далее, непонятная пауза. Я жду, когда приотдадут гордени, удерживающие у рея нижнюю шкаторину – но, почему-то, этого не происходит. У себя мы укатываем прямой парус без этого (т.е. не травим горденя). Здесь же, вместо привычных горденёвых веревок толщиной 14 мм, от блоков на мачте, через беготки проведены стальные тросы (около 6 мм). Не дождавшись ослабления горденей, начали выбирать парус на рей, вытягивать его вдоль к мачте и заталкивать в т.н. мешок.

Это усиление у верхней шкаторины, под которым и находится парус на рее. Оно принимает на себя ультрафиолет от солнца, но тело паруса сохраняет. Название этого усиления у всех по-разному. Здесь – мешок. Я называю – внутренний чехол, потому, как на «Палладе» применяется ещё и внешний защитный чехол, которым накрывается весь укатанный парус поверх того самого мешка-чехла. На самом деле правильное название – бант (это полоса дакрона определенной ширины от одной боковой шкаторины до другой, служащая той самой защитой для прямых парусов).

На переднем плане укатанный грот. Видны тонкие сезнёвки, держащие парус за металл-леер через выбленочные узлы. Толстая веревка вдоль рея – это и есть заспинный леер. Ниже виден перт – стальной оклетнёванный трос для перемещения на нём по рею. Прямо – фок-мачта, на которой видны укатанные косые паруса первого грота. На левой руке фока-рея виден подвижный топенант (с медведкой). А к марсовой площадке от основных вант, в обход путенс-вант, ведут отдельные короткие ванты для избежания отрицательного угла при подъёме. (Снимок моего соседа по каюте П.А. Новака)

Укатали, привязали обводные сезни (правильное название, тех самых сезнёвок). К удивлению, здесь они оказались довольно тонкими, из шнура около 6-ти мм. На палубе боцман Николай Митрофанович выговорил мне, что я не дал сверху команды на потравливание горденей. Они, так внизу и не дождались. Всё верно, это я должен был прокричать сверху. Думаю, что таких ляпов с моей стороны будет ещё достаточно.

Далее занимались обычными работами по плану боцмана: извлекли аварийный инструмент из кладовой у борта. В шторм вода попадает в неё через вентиляцию и теперь, всё там надо приводить в порядок. Только вынесли часть аварийного инструмента наружу, как боцман дал команду снова идти на рей с другой группой курсантов. Но тут вмешались обстоятельства: срочная стирка рабочей курсантской одежды прямо на палубе – щётками с моющими средствами, поливанием её из шлангов и развешиванием на просушку здесь же на шкафуте. Затем у них построение в форме первого срока с галунами и т.п. по планам учебного помощника. И только поэтому в рангоутных учениях образовался перерыв.

На следующий день, в воскресенье, праздник для всех рыбодобывающих, рыбообрабатывающих и рыбообучающих – День Рыбака. Поздравил капитана «Паллады» Николая Кузьмича, отправив смс, и в ответ тут же получил подобную. (Ну, надо же! Я уже, который год, тоже отношусь к этому геройскому сословию, хотя рыбу ловил когда-то, только удочкой и подводным ружьём).

Но, на «Седове» рабочий день никто не отменял. По крайней мере, до обеда. На мачту подниматься не пришлось, но было достаточно других дел по приведению аварийного инструмента в порядок. После обеда курсантов забрали на подготовку к концерту в честь праздника и трудовой энтузиазм, как-то, сам по себе угас. Схода на берег никому на «Седове» нет – понятное дело – опасение инфекции, хотя уже почти и заглохшей, и даже с давно отмененным режимом самоизоляции. Но мне, как местному жителю, удалось неофициально сойти на берег. Дома дел не меряно, и надо собрать кое-какие вещи, в предстоящий через день рейс.

В наступивший понедельник снова привез целый рюкзак всяко-разного, но более всего минеральной воды. Все дни, к вечеру – наступало, прямо-таки, обезвоживание, уж не знаю по какой причине – скорее всего, от жаркой погоды. В местной столовой я ещё ни разу не был – так уж, получилось. А, кофе-тайм здесь по-моему не принят. Так что, некоторый запас образовался. Рабочий день также был достаточно напряженным. На крыше санчасти на брезенте выложили аварийный инструмент для обновления его покраски и высушенные ранее, подставки для его хранения. Всё это надо было привести в порядок. Приданные мне для этих дел курсанты, в общем, справились, но внимания за ними требовалось достаточно много.

В учебном классе сфотографировал на телефон схемы раскрепления снастей на кофель-нагельных планках. Прошел по месту, всё рассмотрел и постарался запомнить. Конечно, несколько сложнее, чем на «Палладе». И больше. Всё-таки, шесть реёв, из которых три подвижных, поднимаемых марса-фалами. Да, ещё ручные горизонтальные лебёдки для брасопки сразу трёх реёв. К снастям своей фок-мачты на нашем поле добавляются ещё и некоторые снасти первого грота (галсы грота и гитовы стакселей).

Схема рангоута барка «Седов»

На завтра, на вторник – выход в море на месяц. С утра – оформление властями, хотя заходов никаких не ожидается, но границу мы так или иначе пересекаем. Вечером, чтобы никого не подвести на судне, домой я уже не ходил.

14.07.2020. Утро вторника началось с приготовления к отходу от причала на якорную стоянку в пролив Босфор Восточный. «Седов» пришвартован к 33-му причалу кормой, как и все на нём стоящие. И как там отдавали швартовы – мог догадываться только по отдельным репликам судовой трансляции. Задача фоковской палубной команды – участвовать в выбирании двух адмиралтейских якорей.

Для меня это первый опыт в этом деле. И как пользоваться гигантским брашпилем, я, конечно, понятия не имел (да, и не моё это дело в данном случае). Но, кое-что, уже представлял, чисто теоретически. Это в отношении крепления якоря. А сам брашпиль давно уже облазил и рассмотрел его звёздочки, стопора, механизм разобщения с муфтой электродвигателя с его рычагами. В принципе, в осях, понятно. Осталось посмотреть в действии.

Старший боцман «Седова», Владимир Алексеевич включил контроллер (или пульт) рукояткой управления, убедился в подключении обеих звёздочек к муфте на валу электродвигателя, ногой нажал на здоровенную педаль блокировки двигателя и по команде с мостика, перевел ручку управления в положение на выбирание якорной цепи. При этом контролировал нагрузку на амперметре, встроенном в этот пульт управления. Боцман фок-мачты здесь же наблюдал за перемещением якорной цепи в цепной ящик и за работой элементов брашпиля справа. Обе цепи начали выбирать одновременно до команды с мостика. Первым выбрали правый якорь, отключив мощным рычагом соединительную шестерню от левой звёздочки. При этом четыре человека палубной команды в непромоканцах поливали из шлангов цепи и сами якоря по мере их появления. Причем цепь шла через якорный клюз, а воду на неё лили через клюз рядом.

За пультом управления старший боцман «Седова» – Владимир Алексеевич Рядных. Видны внушительные ленточные стопора и звенья якорной цепи

По мере появления на брашпиле скоб Кентера, соединяющих якорные смычки, боцман фока докладывал старшему боцману, т.к. тот не мог со своего места видеть марки. Старший следил за появлением смычек на своем борту и докладывал о количестве на мостик. На «Палладе» подобным занят я, но доклад на мост осуществляет командир носовой швартовной партии. Здесь, назначенный помощник капитана следит с палубы бака только за направлением и натяжением каната. На брашпиле ничего этого не видят.

Выбрали оба якоря. Правый оставили висеть, а левый стали готовить к креплению к борту. О том, как это делается, я читал только в книге известного писателя-мариниста Льва Скрягина «Якоря» и смутно представлял себе выполнение примерно десяти команд при этой операции. При этом участвовала практически вся палубная команда.

В общем-то, всё, как оказалось, вполне соответствовало книге, хотя подозреваю, что о таких командах, как например «Взять якорь на кат!» участники и не догадывались. Просто делали всё что положено, в порядке очередности операций. А они – эти действия, были достаточно непростыми.

Для начала развернули стрелу над выбранным якорем так, чтобы гак, подвешенный к нижнему подвижному блоку тали, оказался прямо над ним. Разнесли грузовой шкентель тали от большого палубного блока по палубе бака и даже вниз на шкафут. Два человека закрепили на лопарях тали, подвешенной к стреле, карабины с оттяжками. И, одновременно, оттяжками регулируя положение гака над якорем, завал-талью вывели стрелу точно над серьгой на веретене. Серьга – это рым, примерно на середине веретена якоря, которую и ловят гаком стрелы. Серьги расположены по обеим сторонам веретена. Потравили таль, так, чтобы гак зацепил серьгу. Поймали (это действие и называется – взять якорь на кат).

Адмиралтейский якорь левого борта, схваченный за серьгу стрелой. Старший боцман накидывает пертулинь на веретено со штоком. Боцман второго грота отпорником через клюз ловит концевое звено пертулиня для закладки на гак якорной машинки. Рустов пока вист в готовности на леерном ограждении. Он будет удерживать у борта лапы якоря

Вручную выбрали слабину на гаке и взяли грузовой шкентель (стальной ходовой конец тали) на мощный шпиль, расположенный здесь же, на палубе бака. На контроллере шпиля парусный мастер Игорь Евдокимов, ветеран «Седова», с которым мы когда-то познакомились и подружились в Киле. Шпилём якорь приподняли, чтобы появилась слабина на якорном канате. Лебёдка заработала, и 3-х тонный якорь появился в горизонтальном положении, у ограждения правого борта. Перед тем, как переместить якорь к месту крепления, к брашпилю спустились с бака три матроса. Руками за звенья цепи они перетравили в клюз всю, имеемую слабину якорной цепи у брашпиля. Всей палубной командой развернули стрелу с якорем на ней к месту крепления у борта.

На ватервейсе палубы бака это место, как бы обозначено двумя парными кнехтами, напротив которых, в фальшборте имеются небольшие клюзы – в носовой части два, чуть в корму – один. На кнехтах намотаны цепи небольшого калибра, и примерно по полтора метра цепи лежат в ватервейсе. Веретено якоря подвели грузовой стрелой вплотную к фальшборту. Боцман второго грота умело провёл кончик цепи в один из клюзов, перекинул через шейму якоря и шток (шейма – верхняя часть веретена якоря, через которую проходит четырёхметровый стальной Г-образный шток). Один из матросов отпорным крюком через второй клюз в носовой части поймал цепь и вытянул её на бак. Здесь вдоль ватервейса расположена т.н. якорная машинка. Это кованый почти четырёхметровый вал, около пяти см в диаметре, надежно закрепленный к элементам конструкции носовой части и имеющий по два небольших гака на своих оконечностях. Эти гаки смотрят вертикально и при необходимости их можно повернуть в горизонталь розмахом (специальный ключ для вращения привода червячной передачи на этот вал).

Концевое звено этой, пойманной отпорным крюком цепочки, накинули на носовой гак якорной машинки. И веретено вместе со штоком якоря оказалось надежно захваченным этой цепью от кнехта поверх фальшборта и через клюз до гака якорной машинки. Вот эта цепь и называется пертулинь, а всё действие – « взять якорь на пертулинь». Ударение на букве «У».

Шток якоря возвышается над ограждением полубака, веретено прижато к борту в подвешенном состоянии на пертулине, концевое звено которого закреплено на гаке якорной машинки. Излишек цепи пертулиня заранее отмерен и закреплен на парном кнехте

Следующее действие – взять якорь на рустов. Это цепь от второго в корму кнехта, которая также, намотана на нём и метра полтора её лежит в ватервейсе. Точно также, один из боцманов перекинул кончик цепи через фальшборт на рог якоря, под лапой. Отпорником через клюз в фальшборте его поймали под веретеном, вытянули к якорной машинке и концевое звено накинули на её кормовой гак. Эта цепь и называется – рустов. Ударение, также, на «У».

Лапы адмиралтейского якоря взяты на рустов. Концевое звено закреплено на гаке якорной машинки. Цепь рустова также закреплена на парном кнехте

Дали слабину на шпиле, якорь на пертулине и рустове прижался к фальшборту и занял походное положение. Гак высвободили из серьги, подобрали нижний блок тали и проделали ту же операцию с правым якорем.

Правый якорь готов к креплению у борта. Рустов наброшен на веретено якоря – концевое звено ловят отпорником. Старший матрос Азиз Анварович готовит вспомогательный кончик

Прошли под Русским мостом и легли на надлежащий курс. Заходов в какой-либо порт не предвидится – будет в течение месяца учебное плавание по Японскому морю. Сразу аврал – подняли стакселя. Большинство снастей на «Седове» поражают своими размерами и большим количеством крупных деревянных блоков. Это грузоподъёмные тали для работы с топенантами реёв, их подъёму марса-фалами, брам и бом-брам-фалами.

Отметил про себя, что шкоты стакселей имеют короткие медведки сразу у оковки шкотового угла. Такие же медведки на том же мантыле шкота, перед подвижным блоком шкота. Наверное, они снижают силу удара оковкой шкотового угла и подвижного блока, о фока-штаг, при переносе шкотов на подветренный борт. Надо будет на «Палладе» сделать также.

Косые паруса на бушприте: фор-стень-стаксель и три кливера. На шкотах стакселя видны медведки рядом с оковками шкотового угла и перед подвижными блоками. На шкоте кливера медведка только перед блоком. Мидель-кливер и бом-кливер обходятся без них, т.к. нагрузка на штаг при перебросе паруса, от них значительно меньше. Видна нижняя шкаторина фока и стальной бык-гордень с защитой огона отрезком шланга

С наступившим днём началась и моя матросская деятельность. По поручению боцмана фока – всякие хозяйственные дела по приведению в порядок, всяко-разного. Конечно, он назначает в помощь курсантов, но за этим народцем почти всегда приходится что-то доделывать и переделывать. Всё это входит как бы в учебный процесс, но проще – самому.

Через некоторое время, для вновь прибывших курсантов провели рангоутное учение – подъём на мачту и переход через марсовую площадку. Расставили их по верхнему марса-рею. Отдали сезнёвки и парус, который повис на горденях и гитовых. На «Седове» своя расстановка ноковых. Мне поручено показать, как укатывать на ноке боковую шкаторину. Это непростой элемент и на «Палладе», а здесь на тяжелых парусах – свои особенности. Надо держа в руках боковую и нижнюю шкаторины, дать команду на палубу потравить горденя, чтобы собранный в гармошку на беготках парус получил некоторую свободу, и его можно было укатать компактнее. Вместо привычных веревочных горденей, здесь применены стальные мантыли толщиной 6 мм. Собранные в кучу у верхней шкаторины беготки, плюс небольшая защита из обрезка шланга у нижней (она не даёт опираться стальному тросу на верхнюю шкаторину), создают некий ком, который непросто укатать в защитный чехол-мешок.

Я, конечно, забыл все наставления боцмана – прокричать сверху об этой потравке. На «Палладе» – стальных тросов на горденях нет – там веревки, и, как правило, обходимся без этого, но иногда, когда надо, уж слишком красиво, укатать прямой парус, также травим горденя. Не дождавшись от палубы ничего, укатали парус, как есть. При накатывании набитого чехла на рей, он всё равно, накрывает то, что осталось не помещенным в него. Но от боцмана получил некий укор, что на палубе не дождались моей команды (з нал бы я, сколько таких «укоров» ещё предстоит мне получить, может быть и задумался).

После брасопки на фордевинд поставили нижний марсель (процесс такой же, как на «Палладе»). Но брасопка со своими нюансами: три рея берутся ручной лебёдкой, находящейся у первого грота. При этом травятся топенанты фока и нижнего марса-рея, шкоты нижнего и верхнего марселей, все гитовы и горденя наветренного борта, а на подветре – только гитовы.

Выравнивание реёв продолжается вручную, уже без лебёдки. Топенантами отапливаются фок и нижний, до параллельного положения. Я, пока ещё толком не уясню всех нюансов брасопки, хотя боцман и пытается, что-то пояснять. Наверное, думает – ну, и тупой! А, ещё старший боцман, там у себя на «Палладе»…

Всё рабочее время с 8-ми утра и до 17.20-ти – непрерывно, что-то делаем. В этот промежуток времени входит приборка в начале дня и в конце его, сами работы по плану боцмана (я привожу в порядок выгруженный из затопленной волнами кладовки аварийный инструмент – отчищаю, смазываю, ремонтирую, крашу в синий цвет – отличительный для подобного инструмента и материалов).

Но на «Седове» окончание рабочего времени отнюдь не означает окончания трудовых будней. Жизнь только начинается. Утром старпом упомянул, что давно не было проверки по переводу управления рулём на аварийное управление, и надо провести некое учение. В течение дня, об этом не вспомнили, но по завершении рабочего времени, вдруг: – палубной команде, расписанной в румпельном отделении, прибыть туда для перевода штурвала на управление рулём с местного поста.

Я тоже расписан на это действие. По длинным коридорам, вслед за опытными людьми направился в корму, где расположено румпельное (примерно, как и на «Палладе»). Но в управлении рулём – всё совершенно по-разному. На «Палладе» гидравлическое управление и с местного поста, и из ходовой рубки, и от штурвала. Подключаются при необходимости резервные насосы гидравлики и обеспечивают тот или иной режим. А если уж и они выйдут из строя или обесточатся в силу чего-то там, то вращение штурвала приводит в действие поршневой насос гидравлики, находящийся прямо на рулевой колонке между штурвалами. И гидравлика делает своё дело, перекладывая перо руля гидроцилиндрами, хотя и не так быстро, как с насосами от электропитания. Кстати, вахтенные на штурвалах курсанты именно и приводят в действие поршневой насос, а электрические применяются только при швартовке, выходе с лоцманом и при необходимости.

Совсем другое дело на «Седове». Здесь, непосредственно от пары штурвалов, расположенных на палубе впереди мостика, усилие передаётся через весьма длинный штуртрос на рулевую машину. Рулевая машина – это мощный сектор из металла, соединённый с баллером пера руля своим центром. Штуртрос от каждого штурвала проходит под палубой к дуге сектора, в которой два крупных паза, один над другим. Опираясь на нижний паз, штуртрос после него, огибаясь через мощный стальной ролик, выходит в верхний паз и крепится на боковой стенке дуги сектора мощным болтом с двумя гайками. От другого штурвала – то же самое, но крепится уже на противоположной стенке по дуге сектора. Гайками регулируется натяжение. Сектор поворачивается этими штуртросами при вращении штурвалов и своим центром, закреплённым на баллере, поворачивает перо руля. Просто, надёжно и убедительно. Диаметр стального троса не менее 25 мм. Но, конечно, управлять на таком расстоянии рулём, требуется много сил. Поэтому вахту на штурвалах курсанты несут вчетвером.

Штурвал на «Седове» перед капитанским мостиком. В любую погоду управление курсом только отсюда. Видно, как курсант справа, ногой нажимает левую педаль тормоза штурвала – предупреждая инерцию штуртроса длиной с половину корабля. Всё как сто лет назад

В этом плане признаю правоту капитана «Надежды», Владимира Николаевича Василенко, который меня поправил в суждениях о размещении рулевых штурвалов на корме старых парусников, в т.ч. и знаменитой серии «П» («Поммерн», «Пассат», «Падуя», «Памир» и т.д. – всего их было 17). Я, опираясь на информацию, полученную на экскурсии на «Паммерне» (барк-музей этой серии на Аландских островах я посетил в 2003-м году во время кругосветного похода на «Надежде»), в своих заметках о кругосветном плавании «Паллады», утверждал, что штурвалы на корме – для уклонения от больших волн, во избежание брочинга. Василенко В.Н. меня поправил, что дело не в волнах, а просто здесь короче штуртрос, и управлять судном гораздо легче. На примере «Седова», однозначно, капитан прав.

Осмотрелся в румпельном отделении. Прямо здесь стоят два таких же штурвала, что и на палубе. Привод от них на перемещение сектора разобщён. Наша команда быстро взяла баллер руля на стопор, и гаечным ключом начали отдавать гайки с внешней стороны сектора. Штуртрос постепенно ослаб и его слегка вытянули из нижнего паза. При этом болты, освобожденные от гаек, выпали вовнутрь верхнего паза. Таким образом, палубные штурвалы разобщены от управления.

Теперь задача в подключении штурвалов местного поста к сектору. Для этого к отверстиям по краям сектора подвели специальные штанги с каждого борта. Один конец их уже постоянно закреплен на приводе от аварийных штурвалов. Штанги примерно полутораметровые. Второй конец от них закрепили мощным шкворнем в отверстиях сектора и самих штанг. При этом, чтобы попасть в отверстия сектора вращением штурвалов подгоняли положение штанг. Всё получилось весьма быстро. К этому времени прибыла команда курсантов, назначенная на аварийное управление. Помощник капитана по рации докладывал обстановку и получал команды на курс.

Мостик убедился, что всё получилось – работает, и поступила команда: «Пельмени разлепить». В обратном порядке подключили к сектору штуртрос палубных штурвалов. Это было несколько сложнее – трос упал под дугу сектора, и пока старший боцман сам не залез под сектор, и не вытолкнул трос наружу, где его подхватили и завели в свой паз. Регулировочными болтами выбрали слабину штуртроса, отдали штанги местного поста и управление перешло на палубу.

Вроде бы, с окончанием этого учения, казалось бы – всё, можно отдыхать. Но, прозвучал сигнал аврала на уборку парусов. Взяли нижний марсель на гитовы и горденя, курсанты с матросами наверх – укатывать. Без меня здесь, тоже не обошлось. На сей раз потравили и укатали парус достаточно быстро.

После ужина, уже с наступлением темноты, прозвучала команда на уборку косых. На фоке разнесли нирал фор-стень-стакселя, кто-то из матросов встал на фале и шкотах. По команде: «Парус внизу», боцман Николай Митрофанович повернулся ко мне: «Возьмите курсантов, укатывать стаксель». – Да, нет проблем! Что может быть проще укатывания косого паруса. Но, всё оказалось не так просто.

Курсанты впервые при этом деле. Темно, свет от прожекторов, какой-то бестолковый. Парус грудой лежит на палубе бака. Пытаюсь расставить курсантов вдоль него, чтобы укатывать к центральному шву, но, впечатление, что общение глухого со слепым в общественной бане. Какое-то метание, беспорядочное дёрганье и таскание каких-то шкаторин… Война и немцы! Шкоты, почему-то набиты, непонятно кем и зачем. На мою удачу, подоспели два опытных матроса из фоковской команды – Азиз Анварович и Анатолий Анатольевич. Один из них быстро сам укатал парус у «головы», другой потравил оба шкота и расставил курсантов на сворачивание шкаторин. Он же, нашел под парусом веревку для его увязывания. Я понятия не имел, где она. На «Палладе» мы применяем сезнёвки, которые закреплены здесь же, и всегда под рукой В этой полуслепой темени, наконец-то, увязали свёрнутый стаксель. Спустились на палубу. Боцман мне: «Ну, что! Не дружим с косячками?…» (Ах, ты ж, едрит, твою, налево! Специально, что ли?).

Вот так и закончился мой первый седовский рабочий день в море. Это мы только вышли.

На следующий день, желая быть верным своим привычкам в море, поднялся в 4.45 (чуть позже, чем на «Палладе»). Сверхзадача, помимо, вращения своей резины (бинт Мартенса) заключалась, чтобы опередить дневальную, которая в 6-м часу начинает приборку нашего отсека. Поскольку здесь нереально черпать воду из-за борта (нет привычного леерного ограждения, а высота фальшборта в нашей «деревне» мне по горло) – то, принял решение обливаться после зарядки в душевой. В ней находится сауна и небольшой бассейн 2×2×1,5 м с морской водой. Причем, вода подается в него непрерывно по шлангу и излишек сливается через мерную трубку (куда-то). Пока стояли в бухте Золотого Рога воду, конечно не заливали (по древней сказке – козлёночком станешь…). Но, в чистом Японском море всё как обычно.

Поэтому, подшкипер Костя Попов, старый мой друг по «Миру», на котором мы оба побывали главными боцманами, а теперь встретились на «Седове», хотя и в несколько младших должностях, нашел мне пластиковое ведёрко, на случай, если воду придётся набирать из-под крана.

На нашем шкафуте нашел место, чтобы разместиться со своими 5-ти метровыми лентами резинового бинта. Отмахал руками свою программу и направился в душевую. То, что в кранах нет горячей воды, меня никак не волновало (ранее провел опыт – выбрал кран из двух, в котором вода оказалась, чуть теплее). Убедился, что дневальной ещё нет, влез в бассейн, всплыл в нём, улёгся по диагонали и почувствовал себя прекрасно. Ополоснулся от морской воды душем, присмотренным краном – обмотался полотенцем и домой (в пяти метрах по коридору). Боковым зрением увидел, что дневальная (уборщица по-простонародному) – Ксюша, уже делает приборку в санузле со стиральными машинами. Т.е., время я рассчитал верно.

Как позже выяснилось, горячая вода всё-таки есть, но в соседнем кране. Надо немного подождать, когда холодная сольётся.

В каюте мы обитаем вдвоем с таким же матросом, который в ней живёт уже весь рейс. Спальное место наше – двухэтажное. Моё – нижнее. Но, некоторое неудобство в том, что умывальник прямо напротив коек, в одном метре. Поскольку сосед спит, не хочется греметь, включать свет над раковиной и т.п., но деваться некуда – чистку зубов и бритьё никто не отменял. Возможно позже, надо будет заниматься этими делами в душевой.

Есть чайник, который включаю на столе – тот находится на достаточном удалении от спящего (в двух метрах). Шумит кипятком, но не очень. Далее – всё по-палладовски: кофе, комп и эти заметки.

В начале рабочего дня палубная команда собирается на шкафуте, между фок-мачтой и брашпилем. Все здороваются, кто-то курит и т.п. С прибытием старпома достает записную книжку старший боцман и объявляет задачи на текущий день. Старпом добавляет, что-то своё. Расходимся по мачтам. Начинается с приборки – получаем курсантов и объекты (их достаточно: тут и два трюма, оборудованные под всевозможные технические помещения и кладовые, включая учебные классы, спортзал, библиотеку, парусную мастерскую, плотницкую и т.д. Моя основная задача на приборке – держать в поле зрения назначенных курсантов. Только зевнул – уже, где-то растворились. Поэтому напоминаю им в начале мультфильм про кота Леопольда – ребята, давайте жить дружно… Почти получается.

Старший боцман Владимир Алексеевич, собрал часть палубной команды на баке (палуба над брашпилем). Будем перемещать левый якорь в походное положение на палубе бака. Сняли леерное ограждение этого места. Стойки лееров уложили в ватервейс. Вывели стрелу над якорем. Взяли гак на серьгу. Шпилём приподняли якорь. Отдали пертулинь и рустов. Подняли якорь лапами над фальшбортом. Стрелой вывели его над стойками фиксации лап, а веретено – над отдельным фундаментом так, что шток в шейме остался прижатым к борту. После нескольких попыток обе лапы зафиксировались в своих стойках, а веретено – в своей. Завели в стойки металлические крюкообразные стяжки – на них положили прижимные плиты через отверстия и закрепили гайками. Якорь в более стационарном походном положении, чем в подвесе на якорной машинке пертулинем и рустовом.

Погода ясная, солнечная. Я на крыше учебной штурманской рубки занят всё тем же – приведением в порядок аварийного имущества и изготовлением подставок под него. Шикарная матросская работа!

После обеда – аврал на постановку марселей и фока. Брасопка на полный бакштаг правого галса. Поскольку от фордевинда, на котором в данный момент наши реи, это совсем немного, почти никакие снасти не травили заранее, кроме топенантов фока и нижнего марсе-рея (они влияют на брасопку вышерасположенных реёв). За остальными снастями – гитовыми и горденями просто наблюдали, чтобы не было чрезмерной нагрузки.

Постановка нижнего марселя и фока аналогична «Палладе», хотя и со своими нюансами. Шкоты надо тянуть через блоки, закрепленные на серьге из толстого каната, которая заводится на букирные битенги рядом с брашпилем. Это для нижнего марселя. Шкоты фока, также выбирают через блок, висящий на фальшборте ближе к корме. Но галс фока набивают пилём. Проводят его в свой блок на палубе бака, далее на шпиль, выбирают до необходимого натяжения и крепят. Ничего удивительного. Разместить кучу курсантов на палубе бака для этой тяги несколько проблематично. И большой вопрос, что они смогут сделать с парусом в 360 кв. метров, да ещё при ветре.

Но, вот, подъём верхнего марса-рея вместе с поставленным на нём марселем – для меня, это новое дело. Одно – читать об этом и совершенно другое – реально поднимать рей. Для этой цели применяются марса, брам и бомбрам-фалы. Марса-фал – это трёхпрядный синтетический трос-веревка диаметром около 40 мм и длиной, наверное, метров 90. Такая длина обусловлена талью-полиспастом в 6 лопарей, которые основаны в двух массивных трёхшкивных блоках с деревянными щеками. (Материал – возможно – палисандр, который крепче дуба). Таким блокам на «Седове» уже более сорока лет. Были попытки заменить их на стальные, но прослужили они недолго. Коррозия съела.

Ходовой конец тали закреплен на кнехте возле своего коренного блока. К верхнему 3-х шкивному блоку крепится стальной гордень, в свою очередь через шкив на мачте, закрепленный к бейфуту верхнего марса-рея. Для подъёма рея марса-фалом, его ходовой конец проводят в массивный блок, прикрепленный к серьге (кольцу) из мощного каната (практически – швартова). Эта серьга, также как и шкот нижнего марселя, набрасывается на тот же кнехт, расположенный рядом с брашпилем. Ходовой конец протягивается через блок и выкладывается по всей длине палубы шкафута.

Курсанты, выстроившись в цепочку, берут в руки ходовой конец марса-фала от блока на серьге. По команде боцмана бегут по палубе правого борта, бросая фал в конце своего забега и, возвращаясь, чтобы перехватить эту нескончаемую веревку снова.

Таль начинает работать и тяжелый рей вместе с поставленным на нём парусом, медленно поднимается по своей стеньге вверх. В это время матросы травят горденя и гитовы верхнего марселя. По мере кольцеобразного забега курсантов с фалом, в корме нарастает ком из бросаемого ходового конца, совершенно, неслабых размеров.

Занятие по подъёму подвижного рея довольно утомительное. Ходовой конец марса-фала – нескончаемый. Как только, народец начинает уставать – боцман Николай Митрофанович начинает их подбадривать, что девушки-тренизки (пассажирки) справляются лучше…

Рано или поздно, к палубе приходит верхний массивный блок этой грузоподъёмной тали и рей достигает своего места. Ходовой конец берется на стопор из восьмипрядной веревки («Паллада» скромно стоит в сторонке со своими мышиными хвостиками – стопорами). Даётся слабина на ходовой конец марса-фала и он надёжно закладывается на кнехт возле нижнего блока.

Таких подвижных блоков на «Седове» (и на «Крузенштерне», тоже) – три: верхний марса-рей, верхний брам-марса-рей и бом-брам-марса-рей. И все они поднимаются своими фалами вручную. (На «Крузенштерне» для фалов применяются ручные лебёдки). Впрочем, по обоим бортам установлены шпили с ручным приводом и розмахами, которые вращают по два человека с двух сторон от шпиля. Но, пока, я в действии для этой цели, их не видел.

После постановки парусов, продолжились судовые работы. Точек приложения курсантских и матросских сил не меряно. Я продолжаю подкрашивать аварийное имущество на крыше учебной штурманской рубки. Расстелены куски брезента и обрывки парусины. Курсантов забирают на занятия, что и к лучшему – не приходится за ними доделывать всякие огрехи. Боцман фока внимательно следит за качеством работы.

Погода в Японском море очень жаркая, ветра почти нет, и волна незначительная. Курсанты после перехода в этот район, слегка отошли от плавной качки и уже приобрели нормальный цвет лица. В последний день на борт приняли группу из мореходного училища города Находки. До них, здесь прибыли курсанты из Мурманска и Керчи и уже месяц простояли с «Седовым» у причала. Собственно, этот рейс на месяц – для них, чтобы сохранить плавательный ценз.

Мне боцман поручил обеспечить расхождение новых курсантов по нижнему марса-рею. Поднялся и сел на бейфуте (крепление рея к мачте) и направлял поднимающихся поочередно на правый и левый борт. Подсказывал, как правильно перейти с вант на рей, не запутаться в снастях, за что держаться, как перемещаться и т.д.

Ветра нет – аврал: паруса долой! Вначале всегда убирается фок, затем остальные паруса сверху – вниз. Взяли фок на гитовы и горденя. Гитовы подтягивают шкотовые углы к нокам реёв, а горденя – нижнюю шкаторину к верхней. В этом и заключается это самое взятие. Затем, тоже самое проделали с верхним и нижнем марселями.

Наступил момент травления марса-фала для доставки верхнего марса-рея в нижнее положение. Тщательно выложили на палубе ходовой конец марса-фала, чтобы не было случайных колышек, какого-либо зацепа и т.п. Снова марса-фал взят на стопор. Опытный матрос фока Анатолий Анатольевич, снял ходовой конец с кнехта, но оставил на нём один шлаг втугую. Другой матрос (опытнейший и умелый Азиз) убедился, что шлаг на кнехте и держит, и можно отдать стопор. После этого, Толя начал травить ходовой конец тали марса-фала через кнехт. Верхний рей под своим весом весьма резво пошёл вниз. Кончик марса-фала почти со свистом уходил через торможение шлагом на кнехте в грузоподъемную таль, верхний блок которой полетел вверх.

Одновременно, выбирали слабину на горденях, гитовых и шкотах верхнего марселя. Важным являлось, чтобы никто не подвернулся на уходящий к кнехту марса-фала, конец – затормозить сразу, движение рея вниз, вряд ли удастся.

Но, наконец, рей занял своё место. Выбрали слабину марса-фала и закрепили на том же кнехте. Остаток скойлали на специальный выстрел на стенке надстройки. (Вдвоём – еле поднять эту бухту).

Теперь, наверх, на укатку этих парусов. Разделились на группы. Первым на верхний рей идёт Азиз со своими курсантами. Мы с Анатолием идём на нижний рей. При этом, Толя идёт первым, за ним курсанты и я, замыкающий. Все на левую руку рея. После, как укатаем эту половину паруса – перемещаемся на правую руку рея, где я уже, становлюсь ноковым. Заканчиваем с нижним марселем и спускаемся на фока-рей укатывать фок. К этому моменту, там должны быть марсовые с верхнего рея, т.к. они начали свою укатку первыми.

Всё так и получилось. Укатали левую руку нижнего, и, по рею переместились на правый нок. К этому времени с верхнего марса-рея народ переместился на фока-рей. Наша команда – туда же, на его левую часть. Поскольку, я оказался последним в очереди, то мне и места, почти не досталось – столько было народу на рее. Но, что-то пошло не так и Азиз от нока фока-рея прокричал мне, чтобы я разобрался с центром. Разобрался. Укатали. Фок большой парус – его площадь 360 кв. метров (на «Палладе» 208).

Конечно, всё непросто. На «Палладе» мы всех курсантов по многу раз пропускаем через тренажер, имитирующий прямой парус, чтобы они понимали последовательность действий. Тренажер – звучит громко, но на самом деле, это доска с куском паруса, леером и сезнёвками. Она кладётся на любую подходящую опору, всё на виду и боцман или опытный матрос показывает и объясняют ошибки. От боцманов я требую ежедневных занятий с новыми курсантами и это, очень даже, эффективно. Здесь тоже есть, нечто типа небольшой модели прямого паруса, но годится она только для теоретического показа.

Так прошел и ещё один день на «Седове». Как я убедился, окончание рабочего времени, вовсе не говорит, что можно выдохнуть и отвалиться. Если стоят паруса – жди аврал, или по брасопке, или по их уборке и т.д. Проводятся тренировки и учения по борьбе за живучесть – в общем-то, как и на «Палладе» и на других парусниках.

Промелькнули суббота с воскресеньем. Ничем особым они не отличались от будней. Разве, только объявлениями, типа: – сегодня суббота, банный день. Но скорее – это не день, а вечер, если нет аврала. Хотя сауна начинает разогреваться с утра, но, кроме как вечером – не до неё. Я это мероприятие перенёс на раннее утро. После махания руками и ногами – влез в парилку – температура 110 градусов, т.е. и не думала остывать. Макнулся в бассейн, затем ещё раз – на прогрев. Но, намного меня не хватает – через две-три минуты – вылетаю наружу. В прочие дни, после зарядки, в шестом часу, всё также – вползаю в бассейн без всякой сауны, душ и всё очень даже хорошо. С учетом моего раннего подъёма до пяти утра, общее время на ногах составляет около 14-ти часов. Но, некая компенсация во время обеденного перерыва и вечернего чая (чай на «Седове», совершенно правильно именуют полдником). Время в течение рабочего дня, в общем-то, летит быстро, ввиду постоянных дел и занятий.

Перед сном пытаюсь смотреть какие-то фильмы на нетбуке, что взял с собой (не тащить же из Калининграда, если доведётся там быть – свой моноблок). Но, как правило – утром даже не вспомню, что же я смотрел и вообще, о чём оно.

Моя зарядка около пяти утра на шкафуте (т.е. на палубе нашей «деревни»). В это время уже, некое хождение народа здесь же, но по делам. Шеф-повар, его помощницы, дневальная Ксения, фельдшер и ещё кто-то. Но, компания – одна и та же. Моя задача – опередить дневальную до своей зарядки, прежде, чем она начнет приборку и выскочить из душевой до того же её действия. Вроде бы пока удается.

Также у меня стирка через 4-5 дней. Стиральная машина-автомат одна (рядом стоят ещё две, но неисправные). Конечно, она по-моему постоянно включена за исключением раннего утра, чем я и пользуюсь. Здесь по коридорам нет планширей, за которые надо придерживаться при качке (как на «Палладе» и т.п., где они ещё и служат для сушки после стирки). Поэтому, досушивать свои вещи приходится в каюте. Сушилка рядом, но очень миниатюрная и веревки в ней вечно заняты. В нашей каюте выручает то, что она первая на линии вентиляции и хорошо продувается. Рабочая одежда высыхает достаточно быстро.

В воскресенье объявляется большая приборка и это действо, как и на «Палладе», бесконечно… Традиция флота. Курсанты, назначенные на какой-либо объект, думают, что если быстро что-то приберут, протрут, отмоют – то и как бы всё – свободны. Но, здесь, впрочем, как и на «Палладе» – большая приборка, как и в армии – от забора до заката. Задача – не дать им расползтись по всяким норам – не найдёшь. Народец, достаточно ушлый…

Пролетели первые выходные, ничем не отличающиеся от прочих дней. Окончено изготовление новых подставок под аварийный инструмент. Вместе с боцманом привернули к доскам более высокие опоры. В кормовой части шкафута у фальшборта на каждом борту имеется по небольшому помещению, в которых размещены вытяжные вентиляторы. Конечно, используются под кладовки. Та, что по правому борту – под хранение аварийного имущества. Но при большой волне, бьющей в борт – брызги и забортная вода не успевают сбежать по ватервейсу в шпигат, который рядом с дверью этой кладовки. И как бы плотно её не прижимали, вода попадает в помещение. Конечно, всё там мокнет и покрывается солью. Но, за счет приподнятия подставок на уровень выше комингса, боцман рассчитывает, что это как-то поможет. Возможно. Но другого подходящего помещения на шкафуте нет – вот и изобретаем. Пока же, матрос Влад – такой же наёмник, как и я, но пришедший сюда на месяц раньше – с курсантами, обивает внутри стенки от ржавчины и готовит к покраске. Как поговаривает на каждом утреннем разводе, старший боцман Владимир Алексеевич: – …кислотим и красим… (надо запомнить для «Паллады»).

По плану старпома провели учение по установке аварийного пластыря на пробоину по правому борту шкафута (конечно, в нерабочее время…). Я расписан на проведении носового подкильного конца. Два этих конца, также извлеченных ранее из кладовки аварийного инструмента, лежат здесь же, у мачты. Здесь – это стальной трос диаметром 10 мм, длиной около 30-ти метров, аккуратно намотанный на деревянную раму.

Пластырь выложили на палубе и подсоединили к шкотовым углам веревочные тали. Удивило, что вместо учебного (2×2 м) достали боевой (3×3 м) – тяжелый и т.д. Мерительный штерт – к среднему коушу на верхней шкаторине. По бокам пластыря выложены веревочные тали, коренные блоки которых, закреплены у фальшборта. Ходовой блок талей – ближе к левому борту.

Мой сосед по каюте расписан на подаче кормового подкильного конца. Посмотрев его действия, я также надел страховочный пояс и с напарником вышел на бушприт. Первым вынесли под ноком бушприта кормовой подкильный и провели его к месту обозначенной пробоины. За ним – мы провели свой. Пристегнули к подкильным концам углы пластыря. По команде старшего боцмана пластырь подняли и вынесли за борт. Мы при этом травили свой конец на левом борту. Теперь он у нас стал шкотом пластыря. Как только старший боцман, контролирующий глубину погружения пластыря по мерительному штерту, увидел, что пластырь дольше не погружается – дал команду подсоединить к талям наши шкоты. Намотали трос прямо на гак ходового блока тали, двойным гачным узлом и команда на ходовых лопарях начала их выбирать. Пластырь пошел вглубь.

Всё действо немного отличается от нашего расписания на «Палладе». Хотя, принцип – один и тот же. Надо будет кое-что взять себе на вооружение – заменить наш трос в 14 мм на более тонкий и использовать как здесь – один трос как подкильный и шкот. У нас – составной из 2-х тросов, которые скреплены тяжелой скобой, в результате чего на палубе свалка из тросов и т.п.

С курсантами ежедневно проводятся занятия: теоретические в классах и практические на палубе. К практическим относятся подъёмы на мачты, переход на реи, укатывание прямых и косых, а также, вязание положенных узлов. На мачту, по поручению боцмана, я хожу достаточно часто (два-три раза за день), чтобы подсказывать деткам, как правильно страховаться и переходить с вант на рей. Особого труда мне это не составляет, однако на салинг и верхний брам-рей в поднятом его положении, предпочитаю идти с передышкой на марсе. Былой резвости – взлететь на бом-брам-рей, как лет 15-20 назад, уже что-то нет (наверное, всё-таки возраст своё берёт – никогда бы не подумал, что придётся задумываться над этим делом). Но без спешки – никаких проблем.

Поруководил переходом курсантов на верхний брам-рей, сидя на его бейфуте. Заодно изучил проводку марса-фала к его рею. Всё достаточно просто – грузовой шкентель от подвижного блока вдоль мачты входит в большой ролик-шкив на фор-брам-стеньге. Через него подходит вниз к блоку, закреплённому на рее. От блока трос поднимается к топу брам-стеньги и крепится там к обуху, становясь коренным концом. Толщина этого мантыля марса-фала верхнего подвижного рея – 18 мм. Бейфут рея, также как и на «Палладе», крепится шкворнем к ползуну на брам-стеньге. При подъёме – спуске, ползун перемещается вдоль рельса стеньги. Борг (отрезок цепи) конечно отсутствует, как и на всех подвижных реях. Но на других – это мощные цепочки неслабого калибра от бейфутов к мачте.

По мере движения «Седова» (где мы в Японском море – понятия не имею, т.к. информации в обед принятой на «Палладе» и остальных фрегатах – здесь нет), поднимаются и ставятся паруса. Совершенно правильно, большую парусность несёт фок, меньше – первый грот и ещё меньше второй грот. Вот и на недавнем аврале на фоке поставили оба марселя и фок, затем подняли все косые на бушприте (т.е. дополнительно к поднятому уже давно стакселю добавили три кливера).

Я никак не привыкну к местным командам на исполнение. С мостика – готовить к подъёму все косые на бушприте. Все – на моё разумение, это означает: три кливера и кливер-топсель, роль которого здесь выполняет некий рекламный косой парус.

Пошел с курсантами на бушприт – готовить все. На всякий случай топсель оставили нетронутым. Откуда-то поступила информация, что в работе должны быть три паруса. Значит к стоящему стакселю – добавить два. Кричу курсанту, отвязывающему бом-кливер – отставить это дело и заниматься мидель-кливером.

Подошедшему к нам боцману – сообщаю, что два кливера готовы. Тот: – а, почему, не три? Что-то, пытаюсь объяснить. В это время по сетке к нам перемещается курсант от бом-кливера и докладывает, что тот готов к подъёму. Боцман смотрит на меня (типа, что за придурок попался – не знает, что творится на бушприте), я – на курсанта – зачем он отдал сезнёвку и т.д.. Всё-таки, оказывается, что надо было готовить все три паруса и на бушприте всё готово, несмотря на эти непонятки. Боцман мне: «Надо слушать только меня, а не какие-то слухи…». – Я, в ответ: «Командовать надо разборчиво». В общем, некий конфликт, ни на чём (конечно, надо бы заткнуться и отойти в сторону…).

Продолжение последовало поздним вечером, за полчаса до отбоя. Я уже взял в привычку – когда стоят паруса, быть в готовности вечером к авралу. Вдруг его объявят, когда глаза уже залипают. Вот и сейчас, себя это оправдало. Убрали прямые – оставили на гитовых и горденях. Косые – укатывать. Курсантов – на бушприт. На нок пошел Азиз (он мне очень нравится своим спокойствием и умением – бывший офицер-лётчик). Я вышел к стень-штагу, чтобы видеть всех слева и справа.

Курсанты облепили кливер, лежащий на сетке и по моим подсказкам, начали укатывать. Надо заметить, что бушприт для такого гиганта, как «Седов», достаточно небольшой – всего 14 метров (на «Палладе» – 19). Поскольку у него нет галс-боканцев, то бакштаги образуют весьма узкое пространство между собой. Подбушпритная сеть, закрепленная на крайних бакштагах, проходит под бушпритом и не имеет при этом пертов. На подбушпритной сетке проваливаешься. В принципе, перемещаться можно по ватербакштагам и коренным концам штагов. Но всё очень тесно – пространства для работы с парусами мало.

Бушприт «Седова» с укатанными косыми парусами. КН-планка для ниралов, судовой колокол и двойной фор-штаг на фок-мачту. Слева – основание стрелы для якоря с бухтой грузового шкентеля

На «Палладе», в этом плане – совершенный простор: по три, широко разнесённых бакштага, с каждого борта, с растянутой над ними сетью. Сеть привязана к леерам по бокам бушприта и, частыми пертами под ней для хождения. Справляются со всеми пятью косыми всего-то три-четыре человека. Дело ещё и в том, что разнесены по длине укатанного паруса сезнёвки. С одной стороны бушприта небольшие петли, в которые они продевают и туго затягиваются шкотовым узлом. Здесь же, парус обносится бухтой короткого горденя (и даже не английской шнуровкой) – всё это требует лишних рук, бесконечного обтягивания и т.д. Но, не будешь же в чужой лес со своими грибами ходить…

Действия курсантов, несмотря на подсказки – кто в лес, кто по дрова. С трудом укатали парус, но боцману не понравилось. Он сам вышел на бушприт, велел разобрать нашу укатку и стал показывать, как сделать всё ровнее. Но те же грабли, т.е. курсанты. Один тянет, трое смотрят. А надо – всем. В общем, получилось – то же самое. Но настроение своим вмешательством, он мне испортил. Прежде, чем заниматься этой работой, надо днём найти время показать и провести, хотя бы пару тренировок. Освещение бушприта, мягко сказать – никакое. И требовать от курсантов, которые всего неделю на корабле, красивости в этой упаковке, как-то не совсем верно.

Как уж справлялся на самом ноке бушприта старший матрос Азиз в жуткой тесноте, где ступить-то толком негде, с бом-кливером и ещё одним парусом, да с таким же диким народцем – видел, только мельком. Но, конечно, победили. Курсанты любят профессионала Азиза за его добрый нрав, растолковывание всяких нюансов со снастями и подсказки что и как делать.

Рабочие будни. Достали из форпика несколько пешней для обивки льда. Надо готовиться к Ледовитому океану. Очистка, покраска и т.п. На одной – обломок деревянной рукоятки. И не извлекается. Пробовали высверлить, но толку мало. Боцман посоветовал сжечь обломок в бочке, что на корме выполняет роль инсинератора (печь для сжигания отходов из картона, бумаги и дерева). Эта бочка закреплена на самой корме на некоей вываливающейся за борт площадке. В ней внизу отверстие (поддувало) и там сжигают, то, что горит. Довольно эффективно и каких-то нарушений по экологии, в общем-то, нет. Тот же самый инсинератор, и так же убирается оттуда при подходе к порту. Поместил пешню обломанной деревяшкой вниз в угли, которые на дне бочки. Действительно – выгорела. Можно вставлять новую.

Очередная постановка парусов: на фоке – все марселя, сам фок и нижний брамсель. Все косые. На первом и втором гроте – только стень-стакселя и марселя. Так что, у нас здесь восемь парусов, а там – по три. Перед авралом поднимался на нижний брамсель с курсантами для их обучения и тренировки по отдаче паруса и укатыванию. Но укатывать не пришлось – боцман с палубы сообщил, что будем его ставить.

Поставили паруса и куда-то понеслись. Ход у «Седова» при имеемом ветре в галфвинд (около 8 м/с), весьма неплохой. У курсантов начали прием зачетов по знанию снастей, устройства паруса и т.п. Боцман привлёк к этому и меня, и Азиза, и сам, в т.ч. Его требование – три ошибки – двойка. На «Палладе» я никогда не принимаю участия в зачетах и экзаменах – всё перекладываю на боцманов мачт. Потому как сам всегда провожу с курсантами занятия по парусному вооружению, и знаю, что на зачетах вольно-невольно буду сам за них и отвечать.

Также, получилось и сейчас. На мои вопросы только двое более-менее что-то толковое ответили. Остальным сам рассказывал ответы на свои же вопросы. Боцман уловил это и потребовал жёсткости. Да мне и самому надоело. Двойки не ставил, а просто отмечал в ведомости – нет. Что уж сложного, запомнить названия трёх углов на косом парусе, мне не понять. Так что, большая половина зачетов не получила.

К вечеру субботы поступила информация, Что постановка нижних брамселей у нас и на первом гроте – не просто так, а ускоряемся на Владивосток, на рейд, на какое-то время – день или два. Для какой цели – не понял. Говорят всяко-разное. То ли заболел кто-то из курсантов или ещё что.

Почти до отбоя шли под парусами. Но к ночи, конечно – аврал. Всё убирать и укатывать. Убрали. Одним из сложных и ответственных моментов, является спуск верхнего марса-рея в своё нижнее положение по его стеньге. Рей спускается марса-фалом со стоящим на нём парусом. Для этого ходовой конец марса фала выкладывается на палубе шкафута так, чтобы не запутался ни в коем случае. Эту бухту контролирует плотник. Другой старший матрос Анатолий Анатольевич, в специальных перчатках-крагах, осторожно снял с кнехта лишние шлаги и начал травить через него ходовой конец. Краги, чтобы не пожечь руки, когда марса-фал скользит в руках. Рей под своим весом идёт вниз, трос-веревка летит, обвивая кнехт. Всё в динамике и выглядит несколько устрашающе. Верхний блок тали марса-фала взлетает вверх – выше уровня марсовой площадки. И рано или поздно, рей садится на своё место.

Далее – укатывать прямые: брамсель, оба марселя и фок. На брамсель пошёл матрос Влад со своей командой, а я – на верхний марсель. Я предпочитаю идти не первым (как бы, задавать темп подъёма), а за кем-то. По мере движения по вантам образуется самая настоящая автомобильная пробка у марса, и есть возможность идти не спеша. Что мне и надо. Добравшись до места, чувствую себя вполне комфортно.

Укатали правую руку верхнего марселя. Но копались несколько долго. На левую успели спуститься ребята с брамселя и помочь там. Закончили с верхним – пошли все вниз, на нижний. Уже получилось разделение труда – мы на правой руке, те – на левой. Укатали, несмотря на ветер, довольно энергично. И настала очередь фока.

Вышли на его правую руку. Поскольку, по мере перемещения по реям, ноковые становились то центровыми, то снова ноковыми – то на фоке на нок попали другие. А это важно, чтобы там знали порядок укатки тяжелого паруса. Я оказался чуть в стороне от нока (от места, где внешний гордень, меня отделяло два человека и ещё трое за ними). Пришлось подсказывать, как брать шкаторину, куда тянуть и т.д. Всё вроде получалось, но затупила компания слева от меня. В конце концов, заставил всех просто выбирать парус на рей. Когда под руками почувствовался шов чехла – начали вбивать в него всё, что было на рее. Диметр фока-рея такой огромный, что, даже, перегнувшись, толком не видно из-за свисающего чехла с парусом – что там внизу. А оказалось, что половина паруса, ещё висит под реем на горденях. Шов, который показался границей чехла был просто бантом – полосой материала вдоль всего паруса, как раз по середине всего фока.

Пришлось ещё раз изо всех сил вытягивать вторую половину на рей, пока не нащупали реальный шов чехла. Забили в него снова всё, что извлекли, но получилось очень объёмное такое облако, висящее впереди рея. Курсанты засомневались – сможем ли, закатить на рей всё это дело. Предупредил всех и справа и слева от себя, что только совместными усилиями всё получится. И, конечно, получилось. Всеми руками в три попытки накатили укатанный парус на рей. Увязали – можно идти вниз.

Немалая сложность в перемещении по фока-рею в том, что основной перт висит на очень коротких подпертах. Стоишь на нём, упираясь коленями в рей. Заспинный леер не выполняет своей функции – страховать спину, т.к. находится ниже. Но самое неудобное при перемещении по рею – это то, что надо подныривать под четыре стальных мантыля горденей. Они проведены в уровень с верхней частью рея. Перешагнуть через них, стоя одной ногой на перте – высоко, ногу не поднимешь. Приходится, держась руками за металл-леер, присаживаться на перте, подныривать под мантыль горденя и выпрямляться во весь рост. Не слабая такая зарядка на 30-ти метровой высоте.

И подобная ситуация не только на фока-рее. На верхнем марса-рее, чтобы не делать этих упражнений, предпочел просто по нему проползти метра три-четыре. Сразу от мачты, ещё несколько веревок преграждают путь по перту. В общем, на реях «Седова» – не соскучишься. Возвращение с фока-рея на ванты также требует некоторых ухищрений (или по фундаменту локатора, или протискиваться в узкий зазор между идущими вниз вдоль вант мантылями тех же горденей). Ещё при этих переходах надо помнить и о страховке.

На следующий день боцман построил отдельно 18 человек, не получивших зачёт, и поручил мне провести с ними занятия на предмет, как надо отвечать.

Где-то, в начале рейса, он, как бы невзначай устроил мне некий экзамен: как устроены паруса, что к ним подходит и т.п. в духе зачётных вопросов курсантам. Не знаю, есть ли у него информация, что у меня двадцатилетний стаж парусного мастера, и по сей день я им являюсь на «Палладе». Но поскольку там есть приставка к должности парусного мастера, в отличие от «Седова», что он ещё и старший боцман (а администрацию судна это весьма устраивает), то эти обязанности на мне так и по сей день, со времен ухода на «Херсонес» моего предшественника на этой должности Сидорова Юры. Я его сменил года 4 назад, но мне не понравилось, что парусная мастерская остается без хозяина – мало ли, назначат, какого-либо блатного – даже, капитан не сможет повлиять. Или возьмут более-менее специалиста, но помещение, которое я сделал из пыльного склада всякого хлама – будет уже чужое. Там не только паруса, но и верстаки для работы с тросами, стенды с инструментами и образцами всякого плетения и т.п. Поэтому, решительно перевёлся с «чистой» должности старшего боцмана, обратно, на вакантную – старшего боцмана-парусного мастера. Тем более что зарплата у всех боцманов на «Палладе» одинаковая. В результате, боцманом фока (должность, которую совмещал и старший боцман), удалось назначить ветерана «Паллады», Николая Ивановича Завьялова, а я так и остался для всех старшим боцманом. Вспоминают, что я ещё и парусный мастер, только когда надо срочно подшить флаги и, что-то в этом духе.

Так что, все мои ответы, конечно, боцмана устроили, и, чисто интуитивно, он мне поручил занятия с курсантами, которые я на «Палладе» провожу с каждым новым набором. Помещения для этой цели найти не удалось – все заняты какими-то группами по расписанию. Поэтому разместил всех на шкафуте в корме – кто на палубе, кто по-другому. Заставил заново нарисовать в своих тетрадях контуры косого и прямого паруса. Рассказал, какие снасти, и к чему подходят, что они тянут, куда эти части паруса движутся и т.д. Продемонстрировал, как бы я отвечал на вопросы зачёта. Всё время заставлял повторять, уточнял их ответы и т.п. Разжевал до посинения. После провёл всех по снастям – с показом и рассказом. Если уж на сей раз не сдадут зачёт, то остаётся, только завернуться в мокрую простыню и ползти на кладбище. Шутка, когда-то у нас была такая.

Обратил внимание, что несколько путешественников на «Седове», стоя рядом, слушали все эти объяснения. Признались, что весьма доходчиво и интересно. Подошедший боцман, ответил на некоторые вопросы. В частности, как называется вертикальный трап на бом-брам-стеньге. В отличие от «Паллады» и пр. – здесь, к топу этой стеньги, нет боковых вант, а прямо от бом-брам-рея ведёт фор-бом-брам-стень-трап до клотика. Именно так он и называется. Всё остальное, вроде бы предельно ясно. Хотя, если человек не имеет интереса к своему делу – бесполезно, что-либо вдалбливать. Отскакивает, как от брони…

Поступила невнятная информация, что в понедельник мы должны встать на якорь во Владивостоке, вроде бы, как для передачи на берег заболевшего курсанта. Пока – суббота. По судну объявлен банный день. Мне не совсем понятно, что это означает. Обычный рабочий день и только вечером, в свободное время, можно навестить сауну. Её начинают прогревать с утра. Видимо, касается сменившихся с вахты и прочий односменный народ.

Неделю назад Костя меня активно зазывал поздним вечером, но с моими ранними подъёмами, это слишком. А так, по принципу – кто первый, тот и победил. Поэтому в прошлый раз, когда я после своей зарядки рано утром зашел в душевую, сауна была прогретой. Двух заходов, чередуемых с окунанием в бассейн, вполне хватило. И с уборщицей Ксенией благополучно разминулись – никто, никому не помешал. Воскресным днём – баня в распоряжении женского персонала (сауна), хотя, конечно, у них достаточно своих душевых.

В воскресенье проводится большая приборка. В этот раз она пришлась на день ВМФ. Я стараюсь, чтобы никто не знал о моём прошлом, хотя, конечно, какая-то информация просачивается. На утреннем разводе несколько человек меня поздравили с днём флота, но надеюсь, что это было на некоем автомате. Ни к чему совершенно афишировать своё военное прошлое, как и возраст. В разговоре с боцманом второго грота, тот к чему-то упомянул: «Мы с тобой одного возраста…» Не стал я уточнять – какого же? Хотя понятно, что боцман Женя моложе лет на 10-12.. Так что получилось, как иногда бывает, при обращении ко мне: – молодой человек! Как пройти… Я всегда отвечаю: – вот, спасибо! А сам думаю – значит на домового или лешего ещё не похож…

На утреннем разводе (всё, как на «Палладе» и прочих моих собратьях) старпом объявил, что после стоянки на якоре во Владивостоке, «Седов» идёт в Йокогаму бункероваться. Я думаю, что это не потому что там топливо дешевле или лучше и т.п., а, видимо, уже оплачено, в плане не состоявшихся на заключительном этапе кругосветного плавания из-за коронавируса, заходов в Японию «Паллады» и этого же «Седова» (должны были зайти в Нагасаки). Деньги, понятно, не вернут, или это очень сложно – видимо, проще придти туда, и взять натурой. Впрочем, это мои домыслы, хотя и не лишенные смысла.

Большая приборка, как и на «Палладе» – занятие, довольно нудное и бесконечное. Курсанты в первые полчаса, что-то делают, а после – постоянные попытки куда-то слинять и т.п. Но в этот раз всей фоковской командой прошлись по палубе шкафута с моющими средствами и мощным поливанием из пожарной системы. Вначале, я эту компанию со щётками в руках пытался как-то организовать. Но броуновское перемещение пионеров вскоре мне осточертело. Поэтому, не обращая внимания на них, сам, планомерно отступая по палубе, натирал её своей шваброй-щёткой. Конечно, этому народцу только того и надо, чтобы кто-то, но только не они… Всё из той же оперы по укатыванию паруса на палубе после ремонта: сам ползаешь по нему, подбирая складки и прочее – а эти, как бы участники, просто наблюдают: – хорошо получается, парниша…

Но, тем не менее, через какое-то время – присоединились. Но мне, как рядовому матросу, как-то, фиолетово. Делаю сам, и не изображаю из себя надсмотрщика. Этих деток пусть воспитывают их руководители.

Погода была пасмурной – на день ВМФ такое бывает весьма часто – корабли на бочках в тумане, зрители под зонтами, дождь моросит, Нептун со свитой реально мокрые. Но в этот раз, перед нашим уходом из Владивостока, видел, как килектор поставил швартовные бочки вдоль бухты Золотого Рога прямо под новым мостом. Видимо, это и будет парад кораблей. Как обычно, на трибунах водной станции ТОФ зрителей из-за вируса уже не собирают. Жаль, конечно, что наш заход только в понедельник – не удастся седовцам посмотреть праздничный салют.

Вечером начали движение (до этого подошли, где-то на 70 миль, на траверз Находки). Утром, уже появилась телефонная связь. Некоторые вышли на палубу ещё раньше меня для этой цели.

Взяли лоцмана и вскоре, были всё в той же точке якорной стоянки, напротив Эгершельда в Босфоре Восточном. Отдали правый якорь. До этого мы здесь уже становились на якорь, но отдавали его из вывешенного положения под якорным клюзом. Сейчас – отдавали якорь из походного положения, т.е. он держался на цепях пертулиня и рустова. Это оказалось весьма внушительным действом.

Наш фоковец Азиз, надел розмах на привод якорной машинки. И по команде провернул им шток привода. Плунжер вала в приводе освободился от захвата, вал якорной машинки мгновенно провернулся, освобождая со своих гаков пертулинь и рустов. Трёхтонный якорь с высоты своего крепления на внешнем фальшборте бака – полетел в воду. Сильнейший динамический рывок за якорную цепь, которая выходит из клюза значительно ниже. Грохот несусветный. Только такой мощный брашпиль способен выдержать такое. Якорь лёг на грунт, далее пять смычек – встали.

Через некоторое время прибыли портовые власти. Оформление прихода, раз уж мы пересекли границу (и, как оказалось – сразу и отхода). Передали на катер заболевшего курсанта (с каким-то незаживающим нарывом), постояли несколько часов и – команда: – с якоря сниматься!

За это время я успел принять зачеты у четырех курсантов, которые ранее не смогли их сдать. Двоих отшил с нулевыми познаниями, несмотря на примитивные требования. Не запомнить названия трёх углов косого паруса – это надо уметь. Но, двое других, ранее не сдавших – исправились.

И самоё главное – конечно же, за вчерашний день флота, получил массу поздравлений от друзей. По-моему, ответил всем – и, по почте, и по вотцапу. Конечно, времени ушло — до самого отхода. Узнал о делах дома. Как бы, всё хорошо.

Далее