Черт возьми, как быстро летит время. Настала пора вспомнить наших командиров рот в Дзержинке. У самого уже памяти не хватает. Прибегаю к помощи своих однокашников.

Как правило, офицеры, выпускники Дзержинки, попадали в училище после корабельной службы двумя путями. Либо в адъюнктуру при какой-то кафедре, либо командиром роты, а потом уже можно было стать начальником лаборатории или преподавателем. Преимущество при этом отдавали остепененным офицерам, то есть тем, кто оканчивал адъюнктуру и защищал диссертацию на соискание степени кандидата технических наук.

Вощаный, Самарин, Башлыков, Колесников, Голубев, Шуляк, Бахтин, Булавкин, Дронов, Романов. Вот, кого вспомнил, это наши командиры рот в разное время учебы в училище.

Вощаный Владимир Григорьевич

Рассказывает Панов Геннадий Васильевич (выпускник корфака 1972 года): «Когда я учился на первом курсе комроты был легендарный майор Вощаный с красными полосками на погонах. Чистый строевик, на парадах подымал ногу так, как никто не мог. Как-то в Москве какой-то генерал узрел, что в строю моряков впереди идет майор и приказал переодеть его в форму капитана 3 ранга, а потом его и официально переаттестовали в это звание.

В училище он получил прозвище «гидромайор». А вообще-то он был неплохой мужик, курсанты его уважали. Затем он служил на кафедре морской пехоты, ездил с курсантами на практику в полк морской пехоты.

Как ветеран ВОВ получил звание капитана 1 ранга. Несколько раз был приглашен и приходил на наши встречи после окончания училища, где мы его все тепло вспоминали и чествовали.

Рассказывает Крылов Борис Станиславович (1972 год выпуска): «Конечно самые яркие воспоминания детские и поэтому для меня – это Владимир Григорьевич Вощаный. Когда он вошел в мою жизнь в августе-сентябре 1967 года, мне еще не исполнилось и 17 лет.

Судьба привела в нашу обитель юношу с Крестовского острова, который тогда, в отличие от сегодняшнего дня, был совершенно ущербным районом (кроме пивных ларьков, бараков и сараев там ничего не было). После абсолютной свободы в садах и парках лагерь в Приветнинском показался мне тюрьмой, а командир нашей роты Вощаный – надзирателем. Громоподобным голосом он, тогда еще майор, подавлял любые желания отклониться от уставных, а также своих, требований и распорядка дня.

Однако Вощаный врезался в нашу память главным образом своим отменным юмором. Валя Жерносек прекрасно рисовал и, конечно, был определен художником стенной газеты (названия не помню). Она вывешивалась на стенде рядом с дневальным. Как-то, взирая начальствующим взглядом на очередной номер, Вощаный стал выговаривать Жерносеку по поводу его художеств, сопровождая претензии яркими армейскими шуточками. Дневальным в это время стоял Юра Сорокин, который не мог сдержаться от смеха, что, по мнению Вощаного, было совершенно не допустимо. Поэтому он повернулся к дневальному, показал ему 2 пальца веером и спросил Сорокина, мол, что это за число. Юра, естественно, доложил, что это два. Далее последовало, что это не два, а римское число пять – столько нарядов получил дневальный…

Потом, после строевой службы, уже капитаном 2 ранга, Вощаный преподавал на кафедре морской пехоты, чем очень гордился. Учил курсантов, как надо разбирать пистолет, и, приходя в аудиторию с шикарной кожаной папкой, гордо говорил: «Ну, что у нас сегодня на кафедре?».

Согласен со своим однокашником Геной Пановым, что на самом деле «был он неплохой мужик», заслуживающий уважения, просто мы не всегда могли это оценить – молодые были.

И еще, почему-то вы не вспоминаете Колесникова, который был командиром роты у нас на 4 курсе и тоже обладал развитым чувством юмора. В трудных ситуациях, готовя нас к флотской службе, в воспитательных целях он обычно вещал, что «когда вода поступает в отсек, все рвутся в соседний, и уже всем насрать на устав и взятые на себя социалистические обязательства…»

Самарин Иван у нас, 1969 года приема, был первым командиром роты. Пришел в училище с атомной подводной лодки К-27 проекта 645 после ее аварии. Получил большую дозу радиации. Служил на ней в должности командира группы контрольно-измерительных приборов главной энергетической установки. Долго лечился, но организм был сильно ослаблен, иммунитет понижен. Тем не менее у него родилась тройня. Получил квартиру.

Мне запомнилось, как он сидел на столе в сушилке спального корпуса и разговаривал со старшекурсниками. Наверное, они его расспрашивали подробности аварии, а мы, младшие, даже боялись близко подойти к ним. Лицо у него было серое и сразу вспомнились облученные подводники в госпитальном дворе на Фонтанке в 1962 году, когда я поступал в Нахимовское училище.

Командовал он нами где-то год-полтора, дальше продолжил службу в лаборатории общекорабельных систем при кафедре проектирования корабля. Уже после нашего выпуска пришла весть, что он простудился и умер.

Голубев Борис Дмитриевич, командир БЧ-5 дизель-электрической подводной лодки, участвовал в обучении иностранных специалистов, кажется, арабов. Запомнился, как очень аккуратный, ответственный, требовательный офицер, справедливый, никогда не повышал голос, кроме подачи команд в строю. Форма на нем всегда сидела ладно. Курсантов прикрывал. Жили мы с ним дружно, понимая друг друга, старались не подводить. Когда ездили на переборку картофеля на овощебазы, не стеснялся вставать вместе с курсантами в общий процесс и разбирать картофель. Не допускал халатности и неуважения к старшим.
Рассказывает Бори Гинзбург: «Расскажу один эпизод, связанный с Голубевым. Я стоял дневальным. Подошло мое время отдыха. Кто был бодрствующим, уже не помню. И тут Голубев нагрянул. Увидел, что в спальном корпусе бардак, и приказал навести порядок. Сказал, что через час придёт и проверит.

Я ему говорю, что сейчас моя смена отдыхающая. А он мне, вот наведешь порядок, если он меня устроит, то будешь отдыхать. Потрудились мы на славу. Всё вымыли, вытерли, поправили, выровняли и т.д. Через час пришёл Голубев, достал белый платок и полез во все щели. Долго его платок оставался чистым, но всё же грязь нашёл. Он ничего не сказал, кроме одного слова: «Продолжайте», и ушёл. Отдыхать мне уже не пришлось. Я ему ничего плохого тогда не пожелал, да и сам не обиделся. Служба есть служба. Но случилось так, что вскорости он сломал ногу».

После увольнения в запас работал в ЦНИИ технологии судостроения. Потом была информация, что занимался разведением кроликов, затем пропал и пришло известие, что умер. Не помню, чтобы кто-то рассказывал о его похоронах с участием наших выпускников.

Шуляк Анатолий Михайлович, наш последний командир роты. Он нас выпускал. Служил на атомной подводной лодке К-19. Курсантам доверял, поэтому и мы к нему относились с уважением. Никогда никого не закладывал. За провинности наказывал сам, но, по справедливости. После командования ротой служил в училище начальником лаборатории по своей специальности. Пересекались по службе. После увольнения с военной службы работал главным инженером в Ленинградской филармонии. Встречались. Затем уехал на Украину и контакты прекратились.

Булавкин Ефим Михайлович назначен командиром роты на кораблестроительный факультет в звании старшего лейтенанта. На факультете из-за малочисленности курсантов, не более 200 человек, было всего две роты. Помню какое-то построение факультета в 1969 году, численность в строю составляла 119 человек. Понятно вахта, больные и прочие, но не более того.

Ефим Михайлович был командиром роты на младших курсах. Я был у него старшиной роты. Хорошо взаимодействовали, понимали друг друга, старались не подводить. Он вникал во все горести и беды курсантов, защищал, не боялся грязной работы, всегда показывал пример и учил курсантов на своем примере. Был у него мотоцикл, иногда на нем он приезжал на службу. После Дзержинки продолжил службу в военной приемке. До сих пор поддерживаем контакт. В настоящее время он проживает в поселке под Гатчиной.

Романов. Помню его смутно. Был командиром роты на старшем курсе. Слава Атаев добавляет, что после увольнения Романов работал в Северном ПКБ заместителем главного конструктора проекта 956 Рубиса Игоря Ивановича.

Вот, пока все, что вспомнил и насобирал. Жду дополнений. Не все еще ответили, кто обещал и кого просил. Думаю, со временем, напишем и о других наших командирах рот.

Спасибо им за науку и терпение. Светлая память тем, кто ушел из жизни!