Когда я пришел на свой корабль «Карпаты», там было два доктора. Один начальник медслужбы, майор, над которым почему-то всегда подшучивал старпом. С докторами так нельзя. Но, наверное, старпом думал, что у него железное здоровье. Как он ошибался!

Второй, лейтенант, врач-физиолог, который обеспечивал водолазные спуски, проводил и контролировал декомпрессию водолазов и при необходимости лечил от кесонки.
Он пришел на корабль раньше меня. Познакомились, подружились. Он жил в офицерских апартаментах в двухместной каюте вместе с командиром водолазной группы. Мне там не понравилось, причем и места-то свободного для меня там не оказалось, потомучто снабженец в силу своей исключительности и специфики: накладные, отчеты, контрольная бухгалтерия, а, вдруг, пропадет что-то или тайна какая раскроется, занимал один двухместную каюту. Мой начальник, заместитель командира корабля по судоподъему тоже один занимал двухместную каюту. Ему было положено. Поэтому я с разрешения командира спустился на палубу ниже и занял одну свободную четырехместную каюту из старшинских и поселился в ней один.
Каюта по площади была больше офицерских и позволяла с комфортом разместить гостей в случае их прихода.
Кроме этого, командир оказал мне доверие и назначил ответственным за выдачу спирта ретификата для служебных надобностей. Поэтому механик, начальник АСС, штурман, начальник РТС и связи сразу оказались у меня в руках.
Доктора получали медицинский спирт из других источников и были независимы. На двоих им хватало. Хотя по вкусу разницы не было.
И если у них были литры, то у меня были десятки литров, а то и более.
Отобрав эту привилегию у снабженца я стал его кровным врагом. Отдельным вопросом было списание этого продукта. Ошибиться здесь было нельзя, шаг в сторону и ты лишился доверия.
Перед утверждением командиром корабля актов списания все надо было проверить несколько раз и не только цифры. Все должно быть прекрасно, тем более те строчки, на что было отпущено то или иное его количество. Здесь имели значение и временные периоды, и категория оборудования, и его количество, и способы применения. Все должно быть учтено таким образом, чтобы осталось и на внутреннее употребление.
Гости приходили в положенное время по давно заведенному порядку в свою очередь. Были и такие, кто мог зайти в любое время. В первую очередь это был док.

Все офицеры корабля по особой очереди дежурили по кораблю, а на ходу несли вахту на ходовом мостике вахтенным офицером. Причем вахтенными офицерами назначались все офицеры за исключением командования, которое несло свою командирскую вахту, и механических офицеров, которые на ходу несли свою механическую вахту. Доктора были не исключением, хотя они и сопротивлялись, что им не положено по их врачебным правилам, но их тоже привлекали для несения вахты в качестве вахтенного офицера.
Пришлось им кроме своих медицинских специальностей, йода, бинтов, таблеток и клистирных трубок осваивать МППСС (правила предупреждения столкновения судов в море), азы штурманской науки, командные слова и привыкать к четырехчасовой трехсменной ходовой вахте.

В этом случае дежурными по кораблю назначались наиболее подготовленны мичманы, старшины команд. Дежурный по кораблю согласно Корабельному уставу подчинялся вахтенному офицеру.
Так изо дня в день мы жили в одном коллективе, служили, дежурили и были счастливы, что все оставались живы и невредимы, сыты и здоровы.
Вместе мы перешли из Североморска в Севастополь, пройдя Баренцево море, Фареро Исландский противолодочный рубеж, Норвежское море, северную часть Атлантики, Бискайский залив, Гибралтар, Средиземное и Критское моря, Дарданеллы, Мраморное море, Босфор и Чёрное море.
Переход занял где-то три недели. За это время бывало, то я передавал вахту доктору, то он — мне. Когда все время занят, быстро бежит время. Не успели опомниться, а уже нас встречают в Севастополе. Поход прошел без особых происшествий. Больных и контуженных не было. А если они и были, то выздоровели сами, тайно. Доктор нам об этом не рассказывал. Он, кстати, на переход пошел уже один. Его начальник, майор, каким-то образом организовал себе перевод в Североморский госпиталь и перед самим выходом слинял с корабля.
По приходу в Севастополь нас быстренько отправили в полигон судоподъемных работ БПК «Отважный» и начались будни. Кто занимался водолазными работами, кто их обеспечивал, лечил, кормил, короче, каждый занимался своим делом.
В этих повседневных делах я повредил себе палец и сначала не придал этому особого значения. Этим воспользовалась какая-то бацилла, которая проникла внутрь и стала меня оттуда атаковывать. В конечном счете палец распух до таких размеров и боли, что терпеть стало невозможно. Пришлось обратиться за помощью к нашему эскулапу. Приговор был окончательный, без обжалования: резать! Док, жалея меня, переборщил с анестезией и я выпал в осадок, потеряв сознание. Он не стал меня резать в бессознательном состоянии и сначала привел в чувство, а уже потом с наслаждением приступил к действу. Я ничего не почувствовал. Вскрыл, выпустил скверну, правда, очень аккуратно. Потом, уже в другой жизни, меня еще резали, но не так аккуратно. Причем когда я невольно вскрикнул от боли меня успокоили, что сейчас подколют. Возможно хотели сэкономить или не учли мой центнер.
Док регулярно делал мне перевязку, перед которой наливал и себе по 50, чтобы я не один мучился. Единственным недостатком в этой процедуре было то, что у дока был плохой закус, выше яблока он ничего не мог предложить. Да, это и понятно, он же не интендант. Вот у механика всегда была тушенка. Он как шел проверять рефкамеры, так обязательно пару банок тушенки с собой прихватит. Этого на вечер всегда хватало. А доктора они же бедные, откуда им взять? К ним же люди обращаются только, когда больно. А Айболит он же добрый и стеснительный никогда не попросит что-нибудь взамен.
Через год меня забрала военная наука и мы расстались, но связь поддерживали. После окончания судоподъемных работ корабль вернулся на Северный флот. Со временем док стал флагманским специалистом, потом служил в управе. По достижении предельного возраста уволился с военной службы и вернулся в свой родной город Смоленск. Он и сейчас там работает, обучает молодежь. Встречаемся редко, но постоянно на связи. Не забываем друг друга.