«Еще несколько минут и могила на веки скроет от нас прах дорогого усопшего. В такие мгновения является неудержимая потребность бросить последний взгляд на гроб и сказать последнее прости!»

Такими словами я начал мою речь на могиле К. М. в день его похорон, 5-го июня 1921 г. Немного не дожил он до векового юбилея нашей школы, той школы, которой он отдал лучшие годы своей деятельности и оставил неизгладимый след в ее жизни и работе. О покойнике принято говорить только хорошее или ничего, и это условие нередко ставит близких и знавших его в трудное положение. Мы же находимся в этом отношении в исключительно благоприятных, счастливых условиях, ибо вся жизнь К. М. была сплошным добром. Мы думаем, что у него не было не только врагов и недоброжелателей, но и людей, относившихся к нему без¬различно. Уже первое впечатление, первая встреча неудержимо распола¬гали к нему, а в дальнейшем эти отношения неизбежно переходили в дружбу и в самую искреннюю любовь.

Да иначе и быть не могло. К. М. был человек кристальной души, воплощенная гуманность, смирение, кротость; человек, который готов был помочь каждому и всем, что только было в его распоряжении. Такие высокие душевные качества, конечно, были заложены в самой природе К. М., но многое здесь явилось и результатом жизненной школы. А она была трудна и тяжела.

К. М. родился в многолюдной семье бедного чиновника петербургского почтамта, и с самого раннего детства ему пришлось испытать не мало разнообразных лишений, и даже рано стать деятельным помощником отцу и матери в добывании средств к существованию. И не смотря на все лишения и препятствия, жажда знаний, стремление к свету науки помогли К. М. побороть все эти трудности, и он заканчивает среднюю школу, поступает в университет на физико-математический факультет и оста¬вляет его со степенью кандидата.

Перед К. М. открывается широкая дорога общественной деятельности. Он поступает воспитателем и преподавателем математики в петербургский учительский институт, затем в бывшую гимназию Мая, а в 1892 году переходит в нашу школу, оставив занятия в других учебных заведениях, и отдает ей одной последние долгие и лучшие годы своей деятельности. Трудясь неустанно над саморазвитием, К. М. вырабатывается в талант-ливого преподавателя, которого одинаково ценили как мы, его товарищи, сослуживцы, так особенно, учащиеся, среди которых он пользовался большою любовью не только как прекрасный учитель, но и как горячий защит¬ник их интересов во все трудные моменты школьной жизни.

Но пытливая мысль и избыток сил К. М. не удовлетворялись деятель-ностью только в качестве учителя математики средней школы, и он отдает свои досуги разработке некоторых вопросов из области высшей матема-тики. Эти его работы обращают на себя внимание людей науки, которые дали о них крайне лестные отзывы; к числу таких ценителей принадле¬жал проф. Успенский, настойчиво поощрявший К. М. продолжать работы в избранной специальности в виду возможной перемены в его педагогиче-ской деятельности. Отличаясь поразительной скромностью, он умалчивал об этих своих занятиях, и мы узнали о них только после его смерти, разбираясь в его архиве.

Но эти разнообразные занятия в области математики, очевидно, не вполне удовлетворяли К. М. Сухие цифры, числа без конца, теоремы, аксиомы не могли целиком полонить его, и он ищет отдыха для души, для своей художественной, поэтической натуры, какою он несомненно обладал,—в области литературы, поэзии. Он изучает литературу как рус¬скую, так и иностранную и достигает в этой работе прекрасных резуль¬татов. Было очевидно, что работа в этом направлении не была простой эрудицией, а органическим усвоением и глубоким переживанием. К. М. нередко удивлял нас, приводя на память, по разным поводам, целые поэти¬ческие и прозаические произведения различных авторов, невольно смущая наших присяжных словесников.

Такое глубокое проникновенное усвоение мировой литературы не могло не отразиться на поэтической натуре К. М., и он сам пишет разнообразные произведения, с частью которых временами и знакомит нас по тому или другому поводу. Это были стихи по поводу разных собы¬тий и на случаи внутренней жизни школы: по случаю праздников годов¬щин основания гимназии, юбилеев товарищей-сослуживцев, проводов уходя¬щих со службы и т. п.

В нашей школе имеется особая книга Liber Aureus, в которой зано¬сятся наиболее выдающиеся события в жизни школы. Эта «Золотая книга за время ее существования, начиная с 1904 года, на три четверти запол¬нена стихами К. М. и дает таким образом поэтическую летопись выдаю¬щихся событий в жизни 3-й гимназии. Приведем некоторые из этих про¬изведений К. М. В конце мая 1907 года гимназию покинул преподаватель латинского языка, Франц Францевич Райман, после 35 лет непрерывной педагоги-ческой деятельности. По этому поводу товарищами-сослуживцами был устроен прощальный ужин, во время которого Ф. Ф. была поднесена фотографическая группа всего педагогического состава школы, говорилось много задушевных речей, выражавших искренние чувства любви к этому пре¬красному человеку и учителю, а К. М. произнес следующее стихотворение:

«У нас в горах, на родине моей»…
Вот те слова, что с уст его слетали
Исполнены застенчивой печали…
«У нас в горах, на родине моей…»
Но не в горах запас души своей
Он раздавал так щедро, не в отчизне,—
Провел он здесь, в равнине-лето жизни,
Дождался здесь своих осенних дней.
Уходит он, и в сердце тайный страх,
Что с ним у нас одна лишь связь отныне:
Средь гор родных вздохнет он о равнине,
А мы вздохнем в равнине о горах.

Это стихотворение было тут же переведено на чешский язык Иринархом Николаевичем Половинкиным, преподавателем русского и латин¬ского языков в 3-й гимназии, магистрантом при петербургском универси¬тете по кафедре славянских наречий.

В 1908 году, в день основания гимназии, Ф. Ф. вспомнил о ней и, поздравляя бывших своих товарищей -сослуживцев, между прочим, писал: «Средь гор родных вздохнет он по равнине». Сегодня я мыслью среди вас, трудившихся вместе со мною на борозде, пролегающей чрез петер-бургскую 3-ю гимназию. Дай Бог дождаться вам всем радостных плодов благородных ваших трудов!..»

В ноябре 1909 года 3-я гимназия праздновала 25-летний юбилей Сте¬пана Осиповича Цибульского. За ужином, после поднесения подарка и многих речей, К. М. приветствовал юбиляра следующим стихотворением:

Коллега дорогой, друг древности прекрасной,
Знаток красы пленительной и ясной,
Приветствуя тебя, но не могу облечь
Я в формы древние приветственную речь:
Познанья в классиках мои, увы, убоги,
Хотя и помнятся мне кой-какие боги
Да мифов пять иль шесть,—как видишь, дело швах:
Так мне-ли говорить о мифах и богах?!
То надлежит тебе, свидетель в том Юпитер!—
Тебе-бы в Риме жить, а ты попал к нам в Питер!
Душой восторженной ты нашу молодежь
К классической красе насильственно ведешь;
Она упорствует, и твой восторг ей странен:
Там нужен-ли Гомер, где торжествует Санин?
Привычно огорчась за милый свой кумир,
Опять уходишь ты душой в античный мир,
Мелькают образы Паллады и Зевеса…
И вновь берешься ты с любовью за «Гермеса»
Под мощным действием каких-то дивных чар
Сумел ты сохранить свой юношеский жар…
Резвятся по Неве на солнышке дельфины,
И там, где Доминик, пристроились Афины

Составление росписания уроков — одна из трудных задач в жизни средней школы, так как при этом необходимо примирить интересы школы и преподавателей, вынужденных работать в разных учебных заведениях, для которых дорог каждый час утреннего учебного времени. Эту сложную задачу несколько лет исполнял в 3-й гимназии преподаватель Иван Михее-вич Гордеев, которому благодарные товарищи-сослуживцы поднесли пода¬рок, причем К. М. прочел следующее стихотворение:

Много крови, много соков
Губит в школе вещь одна,-
Росписанием уроков
Называется она.

Толковать об этой язве
Много здесь не буду я;
Все страдаем ею… разве
Кто свободен от нея?!

Эти термины «окошко»
А порой и «сводный класс».
Сердце нам скребут как кошки,
Или даже две зараз.

Право, в год бы захирели
Мы от этого бича,
Если-б, к счастью, не имели
Превосходного врача.

Врач особый… росписанья
Есть в гимназии у нас,
Все его недомоганья
Он излечивал не раз.

Он приходит спозаранку
Делу школьному служить.
Как умеет он на ранку
Ловко пластырь наложить!

Нужен Пиндар иль Гораций,
А не слабенький поэт,
Чтобы гений комбинаций
Был, как следует, воспет;

Если вдруг коллег пяти нет—
Все к нему: «устройка-ка, на!»
Он глазами только вскинет,
И задача решена.

Все сомнения рассеяв,
Можно с твердостью сказать:
Узел Гордиев Гордеев
Смело мог бы развязать!

Поэтические произведения К. М. обладают еще одним, в высокой степени ценным достоинством: они отмечены здоровым русским юмором. Он чувствуется в большинстве его стихотворений, и в «Золотой книге» имеется целый ряд такого рода произведений К. М., написанных им по разнообразным поводам внутренней жизни гимназии. Наша тесная и друж¬ная педагогическая семья довольно долгое время, хотя и с перерывами, собиралось на так называемые «субботники», ежемесячные товарищеские вечерние чаепития в складчину, соединявшиеся с легкой закуской.

Приведем одно стихотворение по адресу устроителей этих суббот¬ников:

В моих стихах весьма смиренных,
Я не пою господ военных,
Наполеонов и Аттил, —
Им нужны громкие поэты,
Не им стихи я посвятил.
Пусть курят фимиам герою:
Он грады, веси разгромил,
Но тот мне, как-то больше мил,
Кто вкусной паюсной икрою
Нас безобидно накормил.
Герой ликует, бьет в литавры,
Грохочет гром победных труб,
Но тот мне как-то больше мил,
Кто Марсом добытые лавры
Готов для друга бросить в суп.

Эту особенность своего поэтического дарования, здоровый русский юмор, К. М. донес почти до могилы: недели за две до смерти, он, как-то к слову, сказал нам, что составил для себя такого рода эпитафию:

Родился при царе в туманном октябре,
Умер в Северной коммуне в июне.

И действительно он умер рано утром 1-го июня в Мариинской больнице, куда был доставлен из аптеки, в которую он зашел, почувствовав дурно, поздно вечером, 31-го мая, по дороге к сестре, с полученным по телеграфу известием о смерти близкого человека.

Н. Арепьев.
Февраль 1923 г.

Далее >>
В начало