26.05.2010. Э.Лейтан http://ezhe.ru/ib/issue1200.html «Религия и вера: опыт сопоставления категорий»
Для <религии> любое сомнение деструктивно и недопустимо, являясь как минимум лукавым помыслом или даже грехом. Для <веры> сомнение и неуверенность, отсутствие всяческой гарантии — непременный спутник, и даже необходимый».

03.06.2010. О.Ханов
Хочется сказать еще сильнее - вера без сомнения не существует. Мы не говорим (например) о том, что верим в существование атмосферы на планете Марс. Мы это знаем из очень надежных источников, сомнений не вызывающих. Понятие «вера» здесь неуместно, хотя формально большую часть наших знаний следовало бы определить именно так. Но только преодоление неуверенности мы обозначаем этим словом. Поэтому вера включает в себя сомнение, которое от нее неотделимо.

Религия основана на вере. Она включает в себя веру, как вера — сомнение. Подобно тому, как мы не отождествляем веру и сомнение, мы не должны отождествлять религию и веру, это разные ступени восхождения. Причем, не обязательно к одной и той же вершине. Если вера субъективна и индивидуальна, религия и ее оформление — Церковь, социальна. Соответственно, вера, исповедуемая этими разными субстанциями, не может не различаться.

В науке статистическое суммирование придает статус достоверности отдельным наблюдениям и предположениям. Авторитет науки превращает веру в уверенность, т.е. в знание. Иные верования здесь не допускаются, поскольку противоречат всей системе взаимосвязанных «знаний», и мало кто готов следовать за диссидентами от науки

Аналогичная роль принадлежит церкви. Она обладает абсолютной (статистической) истиной, превращая индивидуальные верования в знание, с которым их следует соотносить. Церковь формирует эталон, канон, идеал. Но к идеалу можно только приближаться, его достижение разрушает его, низводя в область реального.

При таких обстоятельствах для религии, обладающей абсолютным знанием, в которое превратилась вера, сомнение недопустимо. Для верующего оно не просто оправданно, это необходимость. «Я знаю..» звучит здесь слишком амбициозно.

07.06.2010. Э.Лейтан 
Большая часть воззрений обывателей на данные науки, а тем более на её мировоззренческие гипотезы и теории, основываются ни на чём ином, как на вере, сродни религиозной (вера как доверие авторитету). Большинство, даже если и запомнило известную эйнштейновскую формулу про энергию и скорость света из школьного курса (а скорее всего, даже и не запомнило), ни за что не сможет её математически вывести или иным образом доказать.

С другой стороны, я думаю, что научное и религиозное «знание» — всё же несколько разные вещи. Здесь — одно русское слово (ну хорошо, можно ещё добавить «познание»), а в иных традициях, как например в индийских философских или религиозных, разным понятиям, обозначающим «знание/познание», соответствуют десятки разных слов (санскритских), со своими нюансами. И само слово «вера» очень поливалентно, если уж провести строгое его исследование.

07.06.2010. О.Ханов.
Как и предыдущая заметка, не в порядке полемики. Мне интересна тема и, соответственно, интересны индивидуальные мнения, с которыми можно соотнести собственное.

По поводу науки оно таково. Формально, наука основана на вере. Теории вырастают из аксиом, которые принимаются, исходя из «здравого смысла». В них можно сомневаться, принимать другие аксиомы, из которых строить альтернативные теории, как это сделал однажды Лобачевский. Потому я не вижу больших оснований для противопоставления научного и религиозного знания. Во всяком случае, в богословии (если я правильно понимаю) царит все та же логика, связующая и развивающая его тематические аксиомы.

Быть может, далее я отклонюсь от темы, но мне кажется, это все-таки имеет отношение к тому, что обозначают слова: вера, наука, религия. Несколько знакомых слов, промелькнувших в статье, навеяли такие воспоминания.

В 70-е годы в Ленинграде в начале пр. Карла Маркса (ныне Б.Сампсониевский) на перекрестке с Боткинской улицей на крыше одного из домов установили крупные щиты с буквами, из которых слагалась цитата из В.И.Ленина: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Буквы были видны издалека, я часто бывал в этих краях, и много лет приходилось еще и еще раз перечитывать эту фразу.

Текст казался бессмысленным, аргументация сомнительной. Он перекликался с другой, «популярной» в то время фразой «Винтовка порождает власть». Все слагалось в цепочку: истина — сила — винтовка — власть. Вторая сентенция была проста, но ее почти очевидная безнравственность бросала тень и на К.Маркса. Мне все время хотелось переставить слова, чтобы приблизить их к действительности. Получалось не так складно, как у тов. Ленина: «За учением Маркса есть сила, потому его надо признать верным». Тогда у советской власти сила была велика.

Ныне, спустя много лет, я возвращаюсь к первоисточнику и вижу в нем некоторый смысл. В науке теория считается верной, когда ее следствия наблюдаемы и соответствуют ожиданиям. В многолетнем социалистическом эксперименте некоторые следствия учения Маркса были наблюдаемы.

16.06.2010. Э.Лейтан
Я живо помню этот невероятно смешной своей абсурдностью лозунг на проспекте К. М. — часто там бывал, в том числе и в детстве, которое как раз пришлось на 1970-е. Вернее, тогда он просто воспринимался одним из многих лозунгов, которыми всё пестрело вокруг, а его смешная сторона осозналась позже. Даже если его переделать, как предлагаете Вы, всё равно происходит подмена — сила силе рознь. «Сила» советской власти — в её бессовестности и явном, грубом насилии. Хорошо, но при чём тут «верность», то есть истинность. Если я кому-то надаю по мордасам, ещё не означает ни моей нравсвтенной правоты, не истинности моего проникновения в суть вещей. Тогда уж личше сразу винтовкой, или булыжником — в качестве орудия пролетариата. Марксовы выкладки, может, и были в чём-то верны на уровне больших чисел, математической статистики (да и то в 19 веке, когда повсюду бытовал описанный им капитализм с его примитивными «волчьими» отношениями, а не когда появились социальные государства). Как только доходит дело до отдельного человека или о любой серьёзной философской рефлексии в смысле работы с сознанием (как оно есть), Маркс беспомощно буксует.

Насчёт противопоставления научного и религиозного знания — мне оно всегда казалось неестественным и лишь идеологически обоснованным. На самом деле, корни его в европейском Возрождении и позже в Просвещении. Так что корни всего лишь исторически обусловлены и поэтому преходящи.

19.06.2010. О.Ханов.
Советская идеология и советская практика часто определяются как форма религии со всеми сопутствующими атрибутами — мифология, культ, пророки, ритуалы, святые места, царство божье (на земле), вера, отторжение других верований и т.д. Самоопределение этой идеологии было совсем другое — наука, «научный коммунизм». Уже здесь закрадывается подозрение о том, что между наукой и религией связь более тесная, чем это может представляться. Можно, конечно, определить эту «науку» как лженауку, а ее выводы, реализации и устремления как обман. Но тут же можно вспомнить о том, что в позднем ренессансе некоторыми весьма уважаемыми мыслителями религия тоже определялась как преднамеренный обман.

Коммунизм предполагает, что наивысший приоритет в развитии принадлежит обществу, коллективу, а человек имеет здесь подчиненное значение. Последовательное развитие этой аксиомы ведет к уничтожению нынешнего Homo sapiens. Это печально, с этим категорически не хочется соглашаться. Но с аксиомами спорить бессмысленно, можно лишь предполагать другие аксиомы, а какая из них окажется верной, покажет только время.

У меня нет претензий к Марксу, он занимался своим делом. (Как нет претензий к Ницше, которого почитал Гитлер). Маркс знаком по вузовскому курсу 70-х годов. К его заслугам могу отнести системный подход и определение общества как «объективная единица, имеющая свои собственные устремления, не сводимые к устремлениям отдельных личностей». Мне кажется, это и сейчас не очень осознается. Тезис о том, что «до сих пор философы объясняли мир, пришло время его изменять» противоречит его же выводам. В этом Маркс не исключение, Гегель тоже не избежал подобного противоречия. В тезисе вижу отчаянную попытку сохранения человека в грядущем коммунизме за счет его вызвышения, функционального приближения к Богу.

В начало