Заметки по поводу статьи
К.Соколовой «Россия из окна Лексуса»
(http://www.snob.ru/profile/21933/blog/48810)

Характерно название: Россия, взгляд из окна, т.е. «со стороны». Обзор ограничен рамками, нет панорамы — здесь «все честно». Но можно было бы и не отправляться в далекое путешествие, а оставаясь в московской квартире, написать что-нибудь о России. Если не будет в том тексте противоречий с физикой, географией (или с чем-то другим объективным), это тоже будет чистая правда, подтверждение которой на этом большом пространстве  можно при желании найти.

Я не знаю Россию, последний раз был в провинции лет 30 назад. Когда впервые в 1971-ом году приехал в Калининскую область, был поражен всем — природой, бытом, людьми. И увидел я тогда, что Ленинград — это не Россия.

…До деревни добирались долго, целые сутки. Сначала на поезде, с пересадкой в Осташкове, потом 23 км по грунтовке на автобусе, а последние 3 км пешком. И вот мы в деревне Свеклино Кувшиновского района Калининской области. Быт похож на то, о чем пишет К.Соколова. Тот же скотный двор, совмещенный с туалетом. В доме была «клеть» — небольшая комната без окон, которая выполняла функцию холодильника — на ночь дверь открывалась для доступа холодного воздуха. Бабусе, к которой мы приехали, было около 80 лет. Она получала пенсию 12 рублей и жила за счет своего огорода. За пенсию была благодарна советской власти, совсем недавно и такого не было. До самого преклонного возраста ее приглашали на колхозные сельскохозяйственные работы.

Когда-то это была большая деревня, но к тому времени осталось дворов 30-40, где жили в основном старые люди. Летом приезжали родственники с детьми. В 1971-ом году там еще сохранялось «крепостное право». Паспорта всех жителей хранились в сейфе председателя колхоза, получить паспорт «на руки» было невозможно, а без паспорта далеко не уйдешь. У юношей было преимущество — их брали в армию. После службы получали паспорт и подавались в город. У девушек была только одна возможность покинуть деревню — найти городского жениха.

Был я тогда молодым техником с маленьким окладом 90 рублей, а в деревне чувствовал себя безмерно богатым, помогал бабусе по «мужицким делам», материальная помощь ей не требовалась. Но она и с этими делами справлялась, а что не получалось — нанимала за небольшую плату местных мужиков. Земли у нее было больше, чем могла обработать, часть ее отдавала в аренду под сенокос.

Ближайший магазин располагался в 5-ти километрах, в деревне Заовражье. Раз в неделю приезжал грузовик, — торговая лавка с хлебом, сахаром, консервами, водкой и другими продуктами. Это был маленький праздник. Бабы наряжались, в белых платочках и чистых передниках собирались задолго до прихода грузовика, обсуждая в ожидании деревенские новости.

Баба Поля принимала нас «с размахом» — всегда было парное молоко от соседской коровы, яйца от своих кур, овощи, борщ из русской печи, блины, пироги. На жизнь не роптала и уезжать в город категорически отказывалась, хотя с 20-го по 41-ый год жила и работала в Ленинграде. Так и умерла она под Новый 1983-ый год в своей старой избе.

Был я тогда инородным в той среде, смотрел на нее как «из окна <Лексуса>», но проникся уважением к тому, что мог наблюдать.

Лет 10 назад мой сын впервые приехал к своим новым родственникам по линии жены в Пушгоры. Вернулся с впечатлениями, уровень которых превышал уровень таковых от его путешествий за границу. Они положительные, хотя жизнь там, как это было всегда, трудная. Из его рассказов мне показалось, что провинция за последние 40 лет не сильно изменилась.

Таковы мои давние впечатления о России за пределами мегаполиса. Мне кажется, мы видели одно и то же с К.Соколовой, но все-таки по-разному. Не могу даже сказать, что она хотела видеть негатив. К.Соколова журналист, она написала то, что (как ей показалось) будет интересно нынешнему молодому обывателю. Вероятно, она свое дело знает. (Далее можно было бы поговорить о журналистике, как «об одной из древнейших профессий», но это отдельная тема).

Взгляд на Россию «со стороны» имеет давнюю традицию. Русский поэт Н.А. Некрасов много говорил о ее бедах и проблемах, говорил с любовью. (Например: «…И в праздник, вечером росистым, //Смотреть до полночи готов // На пляску с топаньем и свистом // Под гомон пьяных мужиков.») Но не думаю, что когда-либо Николай Алексеевич не удержался и сам самозабвенно пустился в пляс, — он тоже из другой России.

15.05.2012