Моя сослуживица и очень хорошая приятельница Валя Гуськова жила с двумя сыновьями в Парголово — пригороде Ленинграда. В зимние выходные дни мы всей семьей часто приезжали к ней. Дети катались с горы у озера на санках, а мы ходили на лыжах. Для Ларисы не было большего удовольствия. А потом Валя жарила драники на нашу ораву, за ушами трещало на всю округу.

В 1972 году Тамара с мамой искала дачу недалеко, потому что Гена, ее сын, сдавал выпускные экзамены в школе. Валя предложила свою квартиру, так как сама она уехала в подшефный ГСКТБ колхоз. В этом году мы отметили мамин юбилей – семьдесят лет. Переехали, все было хорошо и ничто не предвещало беды. Но внезапно у мамы случился микроинсульт. Отнялась правая рука и онемела правая половина лица. Мама не могла говорить. Мы все был в шоке. Мамина кровать стояла рядом со стоявшим у стены диваном, на котором спала сестра, пока не уехала с мужем в отпуск. Очень выручила нас, как всегда, Тоня, наша бывшая домработница, искренне любившая маму, да и всю нашу семью. Помогло и то, что Валин дом был рядом с поликлиникой, и ежедневно приходила медсестра. Мы с Ларисой и детьми, Боре было семь лет, а Левушке три годика, снимали уже второй год дачу в Юкках, всего две автобусные остановки от Парголово. Поэтому по вечерам то я, то Лариса бывали у мамы практически ежедневно и кормили ее. Часто приезжал Юра. Постепенно, медленно, но мама стала поправляться.

Когда она стала говорить, пока еще не очень внятно, она произнесла поразившую и обидевшую меня фразу: «Никогда не думала, что у меня такие нежные сыновья». Получается, что если бы не случилось такое несчастье, она бы этого и не узнала. А что обижаться? Значит, мы такие и были, не очень щедрые на нежность, во всяком случае, внешне.

Когда кончился дачный сезон, мама была уже вполне транспортабельна, но рука и парез еще давали себя знать. После этой беды получение, наконец-то, новой квартиры было особенно радостным. Дело в том, что поликлиника, находившаяся в этом доме на улице Глинки, отхватывала и занимала все большие площади. Одна из первых квартир, которая, к счастью, понадобилась, была мамина. Город предложил варианты: либо новый спальный район, где-то на Будапештской, кажется улице, либо в старом фонде. Мама доверяла мне  и попросила посмотреть квартиры. Сестра с мужем хотели новый просторный и светлый район новостроек, но мне показалось, что в старом привычном районе, на улице почти Декабристов, маме будет уютнее. Я так ей и посоветовал, и она выбрала квартиру в старом фонде, на набережной Пряжки, рядом с проспектом Маклина. Конечно, мама после инсульта прошлым летом сильно сдала, но постепенно она немного оправилась. В январе 1974 года она даже была у меня на Пархоменко, на дне моего сорокалетия.

Летом, в самом начале июня 1974 года Тамара с Гришей, было это, кажется, третьего числа, вместе с мамой, у которой  болело сердце, уехали на дачу во Всеволожское, а как теперь думается, надо было бы везти маму в больницу. Говорю это потому, что мне кажется, у мамы было предынфарктное состояние уже до отъезда. Шестого июня мне позвонила Тамара и передала просьбу мамы приехать на дачу. Ни о каких врачах и якобы их советах направить маму в Максимилиановскую больницу речи не было. Да и когда были эти консультации? Это все могло быть, но не в этот период, а задолго до него. Думаю, что некоторые искажения фактов Тамарой и тем более Осей, моим двоюродным братом, напечатавшим «Родословную», объясняются забывчивостью за давностью лет.

Мы повидались с мамой, немного поговорили, даже прошлись по участку, но видно было, что это дается ей с большим трудом. Потом она стала взбираться по лестнице к себе на второй этаж. Она обернулась ко мне и в ее глазах была обреченность. Я вспомнил Зару Леандр в роли Марии Стюарт, идущей на эшафот. Сердце сжалось от плохого предчувствия, но я не думал, что вижу маму в последний раз. Наутро снова позвонила сестра и сказал, что маму на «скорой» увезли в Максимилиановскую больницу. Почему «скорая» повезла пожилую женщину с инфарктом так далеко, совершенно не понимаю. Когда я примчался в больницу, в приемном покое никого не было. Минут через пять вышла сестра. Всё. Мамы не стало. Тамара сказала, что никто из врачей даже не подошел, чтобы что-то предпринять. Вот вам и Максимилиановская больница. Было седьмое июня 1974 года. Маме было 72 года.

Дня более горького в моей жизни еще не было. Я потерял самого близкого и единственного, искренне любящего меня человека. Она могла бы еще жить и жить в свои семьдесят два года, и я не могу простить ее смерти ни обстоятельствам, ни Высшим силам, ни силам Зла, ни себе и никому другому.

На похороны приехали из Москвы дядя Нисен и тятя Аня. Родные сестры Фира и Лия придти из-за плохого самочувствия не смогли.

Далее

В начало