Прыжок в неведомое

Три дня прошли непросто, я понимал, что предстоит уже совершенно другая жизнь. С кем всё обсудить, с кем посоветоваться, ведь это пока моя тайна. В пятницу я позвонил своему другу, и мы договорились встретиться в субботу утром и обо всем поговорить.

Погода стояла скверная, сыпал мокрый снег. Неожиданно друг предложил поехать в гавань, в выставочные павильоны, где проходила выставка «Митьков» – художников тогда малоизвестных, но весьма скандальных. Я согласился – «Митьки», так «Митьки». Поедем, погуляем, а там посмотрим. Ходили по выставке, очень много говорили, смотрели.

«Митьки» произвели очень сильное впечатление. Не знаю, был ли тому причиной их истинный талант или просто общее настроение, или то и другое вместе, но запомнился мне этот день именно как «день Митьков». Все разложили по полочкам, все обсудили и пришли к твердому выводу – да, так, и только так, отступать некуда. Но нервы на пределе.

Друг останавливает такси и говорит: «Едем ко мне». Я понимаю, что надо выпить, а выпить нечего, потому, что в кармане талоны есть, а в магазинах водки нет. И вдруг где-то недалеко от моего родного института, на улице Плеханова, на углу, видим – стоит большая очередь, и вот-вот наступят часы алкогольной торговли. Мы подруливаем как раз к моменту открытия дверей. Мой друг выскакивает из машины, бросается вперед, прорывается в магазин и говорит: «Ребята, как хотите, человеку плохо, надо помочь». Мужики расступаются, нам выдают две бутылки водки, мы садимся в машину и едем домой к другу. Выпили, еще раз все обсудили, он укутал меня в плед (запомнился его необычный «леопардовый» рисунок!) и заставил уснуть. Через два часа я проснулся бодрый, веселый, здоровый и полностью уверенный в правоте своего решения. Спасибо другу, спасибо зиме, спасибо водке, спасибо «Митькам» и леопардовому пледу!

В понедельник начались будни – масса работы, сплошные совещания, беготня, нервы на пределе, а в голове всё крутится: да, всё решено, надо начинать новую жизнь. А какая она будет?

Прошло три дня, и я через секретаря передал Генеральному директору официальное заявление об увольнении по собственному желанию, где изложил подробно причины и мотивы такого решения

Копию этого заявления, так же как и письмо, которое я неаккуратно скопировал из газеты «Известия» на старомодную перфокарту, я обнаружил уже в Австралии, когда разбирал свой архив.

Вот это заявление:

Заявление об увольнении из объединения "Светлана"

Так начался мой поход из стабильной устроенной жизни в неведомое. Впереди новая сфера деятельности, новая фирма, новые люди. Главное, что я совершенно не представлял, что и как буду делать.

Многие мои друзья и коллеги до сих пор считают мой уход дезертирством. Они так и не поверили, что я уходил в никуда, что до этого знаменательного дня и понятия не имел, что буду делать и куда пойду, оставшись без работы.

Конечно, в этом есть доля лукавства: ведь я ещё занимал должность профессора на кафедре вычислительной техники своего родного института ЛИТМО (это случайное совпадение, но у меня и год рождения совпадает с рождением кафедры!). Правда, я никогда не относился серьезно к профессии преподавателя и не собирался посвящать ей всю оставшуюся жизнь. Но, тем не менее, кусок хлеба по тем советским временам считался вполне достаточный, а позиция, я бы сказал, даже заслуживала общественного уважения. Потом всё стало обесценено, когда в переходе метро можно было купить любой диплом, а тогда это ещё, звучало гордо.

Но, конечно, ни я, ни близкие мне люди и представить не могли, что я смогу ограничиться рамками одной педагогической деятельности! А близких-то вокруг оказалось так мало – я всегда тяжело сходился с людьми.

Так я думал тогда. Потребовалось почти четверть века, чтобы понять, что это слово – «мало» на самом деле такое ёмкое! Ведь эти люди были и остаются самыми важными в моей жизни. Они помогали и продолжают помогать мне выбирать маршрут среди минных полей, поворотов и переломов на моём жизненном пути. Многих из них уже нет в живых, но я продолжаю говорить с ними, порой почти наяву, чаще во сне… Это они заставили меня написать мою первую книгу о нашей общей судьбе («Прыжок кита», издательство «Политехника-сервис», Санкт-Петербург, 2010) . Они стали её героями, терпеливыми и снисходительными читателями. Кто-то не дождался книги или получил её буквально за несколько дней до своей кончины, но ведь получил!

Прощание с флотом

Прежде всего, предстояло решить, с кем я могу поделиться своей новостью, своим решением. Круг должен быть чрезвычайно узким. Первый, кому я об этом сказал – мой добрый ангел, мой спаситель, мой учитель, контр-адмирал Оскар Соломонович Жуковский.

Многие годы он не давал нам передышки, заставлял трудиться в полную силу. Вся работа, по его мнению, должна была выполняться только в интересах его родного Военно-Морского Флота. За малейшую провинность он обещал нам военный трибунал, тюрьму и прочие прелести, о которых умел говорить весьма убедительно. Но мы знали, что этот человек верит в нас, любит нас, всегда поддержит и всегда поможет. С ним первым я и поделился своей новостью, ведь мой уход мог сказаться на судьбе нового большого заказа для Военно-Морского флота, полученного нами примерно за год до моего решения.

Главком ВМФ, адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков, подписывает Акт приёмки аппаратуры, крайний слева – Генеральный дирекрор ЛНПО «Светлана» Олег Васильевич Филатов

К новой работе у меня сложилось неоднозначное отношение не только потому, что я занимал должность Главного конструктора, но и потому, что чувствовал, что она не имеет перспективы. Я даже толком не мог этого подробно объяснить, но был в этом совершенно уверен. Полученная работа являлась продолжением предыдущего заказа со звучным названием «Кентавр». В «Кентавре» мы сделали небольшие комплексы обмена данными между надводными кораблями в оперативном и оперативно-тактическом звене. «Кентавр» – первая система, выполненная на микропроцессорах по заказу Министерства Обороны. Аппаратура успешно прошла испытания, её приняли на вооружение и установили на всех кораблях первого и второго ранга.

Крейсер «Октябрская революция»

На снимке флагманский корабль Балтийского флота «Октябрьская революция», красивый и гордый корабль, который моряки называли «Октябриной». На нём был установлен и проходил испытания наш «Кентавр». Ещё две системы установили на противолодочных кораблях проектов – 1134 и 1135.

Но после внедрения оказалось, что эта аппаратура, придуманная умнейшими людьми из 24 института ВМФ, одобренная не менее опытными офицерами Главного штаба, никем не используется и совершенно никому не нужна. Военно-Морской флот же, к сожалению, становился все меньше и меньше похож на объект автоматизированного управления силами объединений и соединений кораблей. Я не знаю, что сломалось – корабли ещё достойные, люди, вроде бы, тоже неплохие. Но что-то потерялось, и никому не нужны стали автоматизированные системы управления. Все обходились простыми радиоканалами без всякого засекречивания и простым надежным русским матом.

Так у меня и осталось в памяти это поколение систем, блестяще сделанных нами, установленных на корабли, но невостребованных. И нам же пришлось добиваться совершенно обоснованного решения о том, что они не требуются для повседневной эксплуатации. В итоге систему сняли с вооружения и демонтировали. Так печально закончился первый этап комплексной автоматизации управления, а мы продолжали работать над новой системой. Предполагалось, что она будет установлена на все флагманские корабли нового поколения. Для неё наши «Кентавры» должны были стать выносными терминалами, а мы уже начали их демонтировать. Но ведь без них новая система просто теряла смысл, у нее на выходе оставался всё тот же русский мат в прямом эфире. Амазонка осталась без Кентавров!

Этими своими сомнениями я поделился не только с Оскаром Соломоновичем, но и с начальником Заказывающего управления радиотехнической службы ВМФ контр-адмиралом Георгием Петровичем Поповым. С этим человеком у меня сложились теплые отношения еще с тех пор, когда он занимал пост начальника кафедры в Военно-Морской Академии, и я защищал по его кафедре докторскую диссертацию. Эти отношения всегда строились на взаимном уважении и полном человеческом и деловом доверии. Я доложил Георгию Петровичу свою позицию. Контр-адмирал дал мне понять, что он ее понимает, но принять не может.

Повернуть назад эту летящую болванку уже было невозможно. Продолжал работать коллектив. Работа блестяще завершилась уже после моего ухода, её вытянули мои надежные друзья, помощники, заместители. Может быть, опытный образец системы до сих пор стоит на одном из кораблей российского флота, построенном по проекту Зеленодольского конструкторского бюро и носящем в народе название «Татарский крейсер». Он так и остался головным, но единственным кораблем этой серии.

Иногда туда вызывали гарантийную бригаду. Но наша система являлась чуть ли не единственной электронной системой корабля, которая не требовала никакой профилактики и могла работать практически вечно. Главное её отличие состояло в том, что она укомплектовывалась совершенно блестящим набором электронных блоков высочайшей надёжности. Эти блоки в дальнейшем нашли применение в многочисленных разработках корабельных систем, действующих до настоящего времени.

Вот про такую разработку мне и пришлось сказать, что продолжать делать её не следует, а если и следует, то без меня.

Это стало первой частью моего делового прощания с Военно-морским флотом, но ещё очень хотелось побывать на тех кораблях, где мы испытывали, внедряли наших «Кентавров». Адмирал Жуковский организовал такую поездку на корабли Балтийского, Северного и Черноморского флотов. На каждом флоте я пробыл по одному дню, прощался с кораблями, с флотом, подходил к нашей аппаратуре, гладил её. Это был очень важный для меня ритуал. Я понимал, что теперь смогу увидеть корабли только на военно-морском параде или на экране телевизора.

Конечно, я никогда не забывал, что где-то там, под кораблями с нашими «Кентаврами» на боевую службу выходят многочисленные подводные лодки, вооружённые системами «Узел», но старался об этом не думать. Я и представить не мог, что через много лет мне посчастливится вместе с моими товарищами сделать книгу об этой системе, о прекрасных инженерах и блестящих учёных, лейтенантах и командирах подводных лодок, и что через сорок лет уже новое поколение моряков будет нести вахту на нашей системе.

Вот так состоялось мое прощание с флотом. Закончился крайне важный этап моей жизни.

Подготовка смены

За эти полгода, оставшиеся до моего окончательного ухода из объединения, предстояло решить ряд задач. Одна из главных – подготовка новой команды управления отделением. Отделение – не очень большой коллектив, но это триста пятьдесят человек, с которыми вместе очень многое пережито, пройден большой и тяжелый путь. Нас связывали общие победы и поражения, общие слёзы и общие радости. Я не мог внести какой-то разлад в коллектив, поэтому никто о моём демарше ничего не знал до самой последней минуты. Я переговорил с теми людьми, которых предложил руководству как кандидатов на мою должность. Первый из них – Владимир Яковлевич Кузнецов. Конечно, я сообщил о своем решении Евгению Ивановичу Жукову, главному инженеру КБ, моему однокашнику, бывшему моим заместителем в течение многих лет.

Кроме них, я известил о своем решении начальника КБ Виктора Пантелеймоновича Цветова. Думаю, что об этом он уже узнал от руководителя объединения, но, тем не менее, я считал своим долгом известить его лично, Возможно, это был первый спокойный и деловой разговор за все годы нашей совместной работы.

Судьбы наши сложились очень странно. Мы с Цветовым – выпускники одной и той же Ленинградской школы, бывшей «Анненшуле». Я не буду сейчас говорить о ней подробно (книгу², посвящённую школе написал мой однокашник Игорь Архангельский). С интервалом в три года мы её окончили, наши фамилии расположены рядом на доске медалистов, только его фамилия в графе «золотая медаль», а моя в графе «серебряная медаль».

Несмотря на всё это, мы оба чувствовали, что нам очень тяжело вместе. Не знаю, кто из нас испытывал больший дискомфорт, я или он. Не могу сказать, что мы ненавидели друг друга или не знали цену друг другу. Однако какая-то тайная неприязнь между нами продолжалась много лет и имела очень странное и неожиданное завершение.

Примирение между нами произошло сравнительно недавно, когда я уже давно не работаю в КБ и живу далеко от России. От безделья и по настоянию моих друзей по работе я написал книгу, посвященную нашей прошлой жизни, которая называется «Прыжок кита». Одновременно вышла из печати серия сборников статей, посвященных истории развития отечественной микроэлектроники. Для одного из таких сборников Виктор Цветов написал статью, в которой четко и ясно дал однозначно высокую оценку роли нашего учителя Филиппа Георгиевича Староса в создании и развитии советской микроэлектроники.

Виктор Цветов много лет занимал кабинет начальника Конструкторского бюро. Все эти годы он как будто чувствовал, что многие из его соратников, входя в кабинет, видят за его спиной тень Филиппа Георгиевича Староса. И никогда Цветов в разговоре не упоминал нашего учителя, никогда ничего не говорил о нем ни хорошего ни плохого. Если бы он хоть намекнул, что на самом деле думает о Филиппе Георгиевиче! Боже мой, насколько более успешными могли бы стать наши общие действия. К сожалению, это случилось очень поздно, но всё же случилось, и мы обменялись заверениями, что наша многолетняя конфронтация закончилась, и что мы заключаем не перемирие, мы заключаем вечный мир. К сожалению, такое рукопожатие состоялось через океаны и десятилетия.

Поиск работы

Итак, надо подумать о будущей жизни, позаботиться о семье, найти какое-то дело, и, главное, чтобы оно было интересным. Тогда мне казалось, что все прошлое ушло навсегда, и кругом пустота.

Пришлось активно заняться поиском работы. За долгие годы службы у меня образовались крепкие связи с очень многими коллективами, руководством крупных фирм и министерств, поэтому для успешного решения данной задачи имелись хорошие предпосылки. Мне совершенно не хотелось опять работать в закрытой конторе. Хватит двадцати девяти лет под замком – человек имеет право хоть иногда понюхать воздух по ту сторону границы.

Моя деятельность долгие годы была тесно связана с микропроцессорами и созданием аппаратуры на их основе, что обеспечивало широчайший круг контактов – конференции, семинары, совместные проекты. Среди наших проектов в области приборостроения определённое место занимали и системы управления станками, в том числе металлорежущими. Одной из разработок последних лет стала довольно простая по тем временам система управления фрезерными станками («ОСУ-4»). Мы её создали на базе своих собственных микропроцессоров и микро-ЭВМ. Благодаря работе над этой системой у нас появилось много новых деловых связей на разных предприятиях.

В конечном итоге я решил остановить свой выбор на Ленинградском Электромеханическом Заводе «ЛЭМЗ», мой первый приход (не мой, а точнее всей нашей команды) на который описан в книге «Прыжок кита».

Далее
В начало