Сейчас я хочу рассказать о работе с Володей Гридиным, Владимиром Григорьевичем Гридиным. Его сейчас никто, конечно, не называет Володей, но для меня этот замечательный человек по-прежнему остается Володей, и останется им навсегда.

Это было где-то в конце девяностых, или в самом начале двухтысячных годов. Тогда он работал со Львом Владимировичем Рыбаком, который сравнительно недавно перебрался к нему в Кузбасс. Может быть, прошло года два, потому что чувствовалось, что они уже очень хорошо сработались и понимают друг друга. Потом я узнал, что за их плечами уже стояли большие дела.

У Рыбака была прекрасная предыстория. Прямо со студенческой скамьи он попал в большое угольное объединение «Якутуголь» и очень быстро вырос, превратившись в классного специалиста. Он уже проработал в Якутии много лет, когда получил приглашение от Владимира Григорьевича Гридина переехать к нему в Кузбасс.

Люди, которые прошли школу якутского бизнеса, якутской производственной деятельности – это уже люди особой пробы. Я об этом много слышал, но окончательно убедился, когда познакомился со Львом Рыбаком и еще с одним якутским героем по фамилии Фишер.

Итак, Лев Владимирович Рыбак и Иван Иванович Фишер. Еврей Рыбак и немец Фишер. Фишер был постарше Рыбака, думаю, ему к тому времени уже исполнилось сорок пять лет. Помню, что незадолго до моего отъезда в Австралию мы отмечали его 50-летний юбилей, на который я имел честь быть приглашенным. Лев рассказывал, что именно Фишер построил объединение «Якутуголь», как инженер-строитель, а чего это стоит, я даже представить себе не могу по-настоящему, но слышал об этом много. Что такое стройка вообще, и что такое стройка на окраине России, и что такое стройка в Заполярье, да еще связанная с угледобычей. Лев Рыбак всегда отзывался о Фишере, как о выдающемся организаторе и строителе.

Как-то Рыбак прилетел в Ленинград вместе с Володей Гридиным. Я их встретил в аэропорту, кажется, мы заехали ненадолго в наш офис, поскольку проехать мимо было невозможно – офис находился около площади Победы. Немного посидели, о чём-то поговорили, потом Володя сказал: «Так, ребята, мы долго сидеть не можем, у нас назначена встреча, едем в центр». Назвал адрес, и мы поехали, продолжая по дороге разговаривать о том, как надо работать, что надо делать, какие ставить задачи. Прозвучали какие-то, может быть, даже настороженные реплики с моей стороны и со стороны Льва Рыбака. Ведь мы оба понимали, что в каком-то смысле мы конкуренты, если это вообще возможно говорить применительно к команде Гридина. Я, может быть, более опытный, а, попросту говоря, более старый, что не всегда является  достоинством. Мы прошли одинаковую школу, хорошо понимали, что надо делать, ну просто преимуществом нашей питерской команды состояло в том, что мы знали лучше именно рынок Северо-Запада Европы. Нас на этом рынке уже знали не просто, как какую-то компанию, а, как конкретных людей, товарищей. Это, конечно, аргументы в нашу пользу, но я прекрасно понимал, что пройдет очень немного времени, и Лев прекрасно справится, наберет команду, все сделает и решит. Нет проблем. Лишь бы имелось желание, умение работать и честность. А он этими качествами обладал в избытке, ну и плюс к этому, конечно, амбиции. И с этим у Льва всё тоже было в порядке. Он всегда был человеком чрезвычайного уровня амбициозности, причем, я ценю это как абсолютно позитивное качество и необходимое условие для серьезных дел и больших достижений в бизнесе. Вот такой сертификат я ему даю по прошествии многих лет. Такое впечатление у меня сложилось с первых дней знакомства с Рыбаком, и оно до сих пор не изменилось.

Володя слушал нашу дискуссию, ее не назовешь перепалкой, но, какая-то острота в этом во всем, конечно, была. Наконец, мы остановились у какого-то не очень знакомого нам дома на набережной Мойки. У входа во двор со стороны шлагбаума стоял кто-то в карауле. Потом мы уже узнали, что здесь расквартирован Ленинградский полк транспортной милиции особого назначения. Этот полк регулярно посылал своих людей как бы вахтенным методом на Северный Кавказ, где продолжала временами гореть, временами тлеть очередная кавказская война. Люди частенько туда ехали неэкипированные, плохо вооруженные, плохо обеспеченные даже питанием, но время было тяжелое, и тогда как-то никто не мог по-настоящему позаботиться о судьбах этих людей.

Я не знаю предыстории всего этого, но Володя Гридин взял шефство над этим полком. Он уделял ему много времени, много внимания, как я понимал, вкладывал деньги в то, чтобы обеспечить им достойную службу, достойную защиту во время их командировок на Кавказ. Полк отвечал ему глубокой симпатией, уважением и благодарностью. Ему регулярно вручались какие-то знаки отличия, какие-то медали. Он относился к этому спокойно, с чувством юмора. Конечно, это приятно, когда серьезные боевые люди благодарят тебя за то, что ты их не бросил в тяжелые минуты жизни, а, наоборот, поддержал, помог. В конце концов, помог выжить. Вот такие отношения складывались у Володи с этими военными.

Короче говоря, Володя пробыл там полчаса. Выйдя оттуда, он сказал: «Так, ну я надеюсь, что вы обо всем договорились, теперь давайте-ка обсудим конкретную работу. Сейчас мы первым делом поедем в порт «Высоцк». Я договорился, что нас там примут. А ты, Марк Петрович, как я понял, тоже предупредил о нашем приезде?» Я утвердительно кивнул.

Мы сели в машину и поехали сразу в порт «Высоцк». Дорога до порта «Высоцк» долгая, и где-то посреди пути зазвонил мой телефон. Мне звонил один из заместителей директора порта по фамилии Шандарев. Он сказал: «Марк, ты знаешь, ситуация изменилась, тебе, пожалуй, лучше не приезжать сегодня с твоими друзьями, которых ты нам предложил в качестве новых партнеров, или хотя бы задержаться на несколько часов. Знаешь, у нас тут такое творится, похоже, пришли у нас отбирать порт». Я растерялся, сказал, что перезвоню чуть позже и передал наш разговор Володе Гридину. Он тут же кому-то позвонил и сказал нам: «Нет, можешь позвонить, что все в порядке, нас примут и все будет нормально». Я удивился, ему виднее, и мы поехали дальше.

Нас не то, что приняли и нормально пропустили, нам устроили официальную встречу. Так уж случилось, что именно полк Ленинградского ОМОНа нес в это время дежурство в порту «Высоцк», где происходила, как я понимаю, очень непростая передача собственности от одного хозяина к другому и передача власти от одного директора к другому. Визит наш получился чрезвычайно кратким, мы просто посмотрели, показали территорию порта, объяснили, как здесь организуется работа. Никаких переговоров с руководством порта мы не вели, потому что было непонятно с кем разговаривать. Там менялась власть. В это время и, кажется, в этот же самый день Александру Васильевичу Пермякову просто запретили въезд на территорию порта. Вот в такую ситуацию я попал. Фактически, я присутствовал при смене караула, когда снимали охрану Пермякова, причем для этого были даны необходимые полномочия, очевидно, тому же полку ОМОН. Вместо прежней охраны порта заступили на временное дежурство омоновцы, а потом появилась какая-то новая охранная фирма. Не знаю, как дальше развивались события, это уже меня не касалось. Я выполнил свою задачу – показал Володе технологические возможности порта, ознакомил с существующими проблемами и объяснил, как можно там организовать работу. Долго ему это объяснять не требовалось. Он все прекрасно знал и понимал.

Этот короткий визит стал очень тяжёлым и неприятным для меня и, тем более, для Пермякова и его команды, которая продолжала там работать после его ухода. Потом постепенно происходили замены, но это уже отдельная история. Во всяком случае, нам было сказано: «Марк, вы как тут работали, так и будете работать. Для вас ничего не изменилось. С вами будут обращаться абсолютно достойно, вам будут предоставлены все возможности и созданы обычные, нормальные условия для работы. Вы должны будете обеспечивать прохождение угля через этот порт. Но только уголь здесь появится не сегодня и не завтра. Он появится к началу весны».

Слева направо: А. Михаэль, М. Гальперин, В. Гридин. 1994-й год

Вот так начался новый этап жизни, который продлился три года. Правило, которое в свое время сформулировал кипрский банкир Фади Сааб, полностью подтвердилось. Но в данном случае речь шла о людях, с которыми нас связывала давнишняя дружба и доверие, и этот трехгодичный цикл был завершен совершенно достойно и корректно.

Вся зима ушла у Володи на то, чтобы по-настоящему освоить и как-то поднять шахту, с которой он собирался везти уголь. Получилось так, что первая партия угля, отправленная ещё в холодные зимние месяцы, оказалась невысушенной. Уголь этой партии имел очень высокую влажность, причем, до такой степени, что в каждом прибывшем вагоне уголь превратился в единый монолит, который просто невозможно было вытащить из вагона. Предпринимались самые различные меры для того, чтобы его как-то разморозить. Вагоны по очереди перегонялись за несколько километров в железнодорожное депо на станцию Выборг. Там они отстаивались, и как-то понемногу уголь в этих вагонах стал оттаивать. В общем, мы промучились несколько недель, пока не наступило теплое время года, и, наконец, мы их смогли разгрузить. Но намучились мы с ними еще и на погрузке судна, потому что этот уголь, конечно, был непригоден к транспортировке, к хранению и даже к продаже. К счастью, партия оказалась небольшая, самая маленькая судовая партия, которую мы могли вывезти – 13 тысяч тонн. Это было специальное, очень необычное судно.

Далее
В начало