Война была первым классом моей школы выживания. В блокадном Ленинграде на пятом году жизни мы с братом Вовой разучились сначала ходить, потом и говорить. Отец тоже поддался дистрофии и не вставал с кровати. Матери не осталось выбора, кроме как стать героиней. На саночках, за несколько ходок она приволокла нас всех к эвакопункту. Потом была Дорога жизни через Ладогу, были Кобона, Жихарево и железнодорожные теплушки до Челябинска, где жил дядя Даня с тётей Синой. Там мы снова научились говорить, потом ходить, и к осени 1942 прибыли на место эвакуации, — Совхоз «15 лет Октября».

И вот через 70 лет я снова на моей малой Родине. Не то, чтобы представить такое, я раньше не мог об этом даже мечтать. В Курганской области найти за пару дней Совхоз, которого после конца Советской власти, наверняка не существует, о таком могут мечтать только сумасшедшие. Но произошел Случай, тот самый, который является псевдонимом Всевышнего, когда Он не хочет называть своего настоящего имени.

Весной 2011 в моей квартире раздался телефонный звонок, и незнакомый голос спросил, не было ли у меня брата Вовы и не жил ли я в Совхозе. Звонил Юра Филатов, с которым мы учились вместе в первом и втором классе во время войны и которого я совершенно не помнил, потому что около семидесяти лет мы ничего не знали друг о друге. Потом он приехал в Питер и пожил пару дней и белых ночей у меня. И вот «ответный визит»: Челябинск, Южноуральск и Первомайское – так теперь называется наш бывший Совхоз.

Конечно, Ю. Филатов ещё год назад рассказал мне, что всё, построенное до Войны и во время Войны, давно разрушено и стёрто с лица земли. После Войны Совхоз пережил эпоху расцвета. Строились  новые дома, расширялось производство, создавались новые фермы, плодились стада, разрабатывались пашни. Работы было невпроворот. Построили новую школу – десятилетку, ввели в строй новый двухэтажный дом культуры. Провели электричество. Кино, танцы, жизнь била ключом. Он отслужил в армии, женился, завёл детей, потом снова служил, ездил с семьёй по делам службы по всей России, аж до Калининграда, и за рубеж в Африку, в Алжир, обслуживая средствами связи нашу танковую технику.

Всё кончилось с началом перестройки. Совхоз ликвидировали. Хозяйство осталось без хозяина и начало разваливаться. Работать стало негде. Всё ценное разворовывалось, а остальное рушилось само. В общем, я знал, что еду на пепелище, но посмотреть на родное пепелище всё равно хотелось, даже была надежда увидеть чудо или просто сыграть в машину времени, вернуться в детство.

И вот начинаются упражнения со своей памятью. Не могу сказать, что я помню своих друзей 70-летней давности, но две фамилии: Филатов и Петухов, всегда казались мне чем-то родным. Как выяснилось, это фамилии моих одноклассников. Вот то место, где стоял наш дом (Ф 1.0). Никаких следов. Каменная коробка с пустыми окнами, — это то, что было построено после Войны на месте нашего дома, и теперь развалилось. Только бор из вековых сосен стоит как символ чего-то устойчивого, постоянного и навевает ассоциации с лесной земляникой и лубянкой, которую мы собирали в нём 70 лет назад. Рядом стоит разрушенный клуб. Колонны, украшавшие фойе, смотрят прямо в небо (Ф_1.1).

Юра рассказывает про свою тётку — нашу первую учительницу, Марью Ивановну Бухарову.  Подходим к домику Нины Зайцевой. Это – дочка Марьи Ивановны, сейчас — молодая пенсионерка. Они с мужем Петром живут в просторном доме. Захожу в дом, и меня обдает теплом далёкого детства. Передо мной – русская печь, и я отчетливо, как наяву, вижу себя, сидящего в печке в тазу, и матушку, смывающую с меня пыль, набранную за неделю охоты за зверьём и фашистами по окрестным лесам и болотам.

С трудом стряхиваю с себя наваждение и возвращаюсь в мир Петра и Нины Зайцевых. Они ещё полны сил, держат корову на молоко, теленка на мясо и огород на всё остальное. Пётр работает сторожем в школе. Сама школа не работает, потому что учить некого. В селе живут только пенсионеры, получающие своё небольшое, но регулярное довольствие на почте. Молодежь появляется здесь только летом. Это приезжают на отдых внуки пенсионеров. Но сельсовет организовал охрану школы на перспективу демографического взрыва. А пока постоянные рабочие места в селе ограничены почтой, сельсоветом, охраной школы и магазином. Ещё на лето пенсионеры нанимают пастуха для выпаса своих коров.

Несмотря на узкий круг перечисленных занятий, никакой скуки или оторванности от мировой цивилизации нет. На стене каждого дома или на крыше сарая стоит спутниковая антенна (ф_2), и пересмотреть все 30 – 40 каналов ТВ на любой вкус и желание просто невозможно.

Мы выходим из гостеприимного дома Зайцевых и идем на прогулку по селу. Заброшенных и разрушенных домов больше, чем жилых. Вот уже последние дома деревни, мы подходим к спуску в низину, и у меня начинает щемить сердце от воспоминаний. Там внизу должен быть ручеёк под названием речка Дресвянка. Это здесь надо лечь поперёк склона и скатиться бревном вниз на скорость до подножия в метре от речки, а потом встать на ноги и не упасть в речку в течение трёх секунд из-за головокружения. Кто быстрее, тот – чемпион!

Я уже чувствую, как ложусь на тёплую сухую землю, не обращая внимания на свои белые брюки, перекатываюсь с боку на бок, и голова начинает кружиться сладко, как в детстве…. Но не зря говорят философы, что нельзя два раза вступить в одну и ту же реку. Под горой вместо ручья плещется огромное озеро (ф_3). Это хозяйственные люди запрудили нашу Дресвянку в полукилометре от её впадения в большой Миасс. Речка возмутилась, разлилась озером по лугу, нашла другую дорожку к Миассу, а главное – она подступила вплотную к нашей головокружительной горе. Теперь, раскатившись по склону, наверняка скатишься в воду. Приходится притормозить машину времени и отложить катание бревном с головокружением.

Но в Миассе то я уж точно искупаюсь. Помню, как лет семьдесят назад я прыгнул с ветки дерева, росшего на крутом берегу, в эту реку. И именно в этом месте неглубокая, в общем, река подставила яму глубже моего роста. Не умея плавать, я сильно перепугался, прыгал от дна к поверхности воды и уходил снова под воду, нахлебался огурчиков с избытком, пока течение не вынесло меня на более мелкое место.

Прошедшее время длиною в жизнь не прошло даром. Я научился плавать и готов поспорить с тобой, Миасс, кто из нас сильнее. Так думал я, подходя к реке примерно в том месте, где тонул в далёком детстве. Раздевшись, я спустился с крутого берега к кромке воды и нырнул к середине реки. Вначале проскоблил животом по прибрежному песку, потом ещё несколько раз задел руками за дно и дальше поплыл как в бассейне, только с темной, непрозрачной водой. В середине реки повернул против течения, чтобы меня не уносило далеко от одежды на берегу. Наплававшись, решил проверить глубину реки. Воды оказалось мне по пояс (ф_4)…. Извини, Миасс, за мои агрессивные намерения. Я вырос и состарился, а ты такой же молодой и неглубокий, как в первой половине прошлого века.

Пора возвращаться в деревню. Дорожка тянется через луга и подымается на пригорок, где стоит деревня. Здесь ещё одно острое воспоминание. На краю косогора стояли две силосные башни высотой с двухэтажный дом и с окнами для загрузки в них травы на силос, чтобы кормить совхозное стадо зимой. Эту траву после загрузки надо было трамбовать. Нас, мальчишек, допускали к участию в трамбовке. Мы залезали на окна и оттуда прыгали в мягкую, душистую траву. Чем выше залезешь, тем дольше полёт. Незабываемые ощущения. Жаль, что силос не нужен, если нет стада, да и вышки так долго не стоят, а то я, пожалуй, рискнул бы спрыгнуть в траву с не очень высокого окна, несмотря на свои скрипучие коленки.

По дороге заходим проведать тётку Юрия Филатова. Её зовут Елена Тимофеевна Морозова (ф_5). Ей 88 лет, и уже нет сил, чтобы выходить на улицу. За ней ухаживают более молодые родственники, а она передвигается только по комнатам с помощью ходунков. После приветствий и поцелуев Юрий спросил её, не помнит ли она, что во время Войны у них в Совхозе жили два похожих друг на друга пацана по имени Юра-Вова. И ещё сказал, что я – один из них. Елена Тимофеевна посмотрела на меня, и лицо её озарилось каким-то внутренним светом. Даже показалось, что стало светлее в комнате.

Она с упрёком сообщила Юрию, что она все помнит и стала рассказывать, какой хороший человек был мой отец Соломон Исаакович, главный бухгалтер Совхоза, и мать Милитина Константиновна и тётка Ксения (мамина сестра).  Надо сказать, что в последнее время я ни разу не связывал нашу жизнь в эвакуации с тётей Кеней – просто забыл. Но когда она рассказала, что после Войны писала в Ленинград письма, и назвала адрес на Коломенской улице, я всё вспомнил. Вспомнил, как тётя Кеня уехала в Ленинград сразу после войны по вызову родственников мужа, а потом прислала вызов нам, и мы первый год после войны жили с ней в одной комнате на Коломенской улице.

В общем 88-летняя тётка Юрия Филатова помнила обо мне больше, чем я сам. В те далёкие годы она, 20-летняя девушка, работала кассиром Совхоза, выдавала каждый месяц зарплату работникам и знала всех по имени-отчеству. В разговоре я случайно сказал, что мы приехали в Совхоз с друзьями родителей Соболевыми, и эта замечательная бабулечка тут же сообщила, что Елена Михайловна Соболева работала заведующей  детского сада, а её дочка Наташа ходила в школу в райцентр Кирово.

Вспомнили мы и первого директора Совхоза Мацкара, который не очень складно говорил по-русски, перед каждым существительным вставлял паразитные слова, за что получил шутливое прозвище: «Этосамоекакего». Но зато он отлично вел хозяйство, был суров, требователен и когда, размахивая кулаком перед носом слесаря в машинотракторной мастерской, объяснял ему, что трактор должен завтра пахать, утром трактор выходил в поле. После Войны он заложил большой яблоневый сад, существовавший до самой перестройки, и похоронен в соответствии со своим завещанием на краю сада вместе с женой.

В заключение тётушка Юрия Филатова с улыбкой сказала, что плохо помнит, что было на завтрак и совсем не помнит, был ли уже ужин или ещё не было обеда. Прощались мы тепло, как старые знакомые. Она мечтательно говорила, что не будет спать всю ночь, а будет вспоминать замечательное военное время, когда все мы были молодыми.

Мы зашли ещё к некоторым знакомым Юрия Филатова. Посмотрели, как живет Юрий Иванович Пустовой – первый парень на селе. Сейчас ему 82 года. Ходит не очень уверенно и говорит немного медленнее обычного человека (последствия инсульта), но с гордостью показывает свой автопарк, который сделал из металлолома своими руками. У него есть трактор, косилка, механические грабли и главная гордость Волга ГАЗ 24, на которой он выехал из сарая, открыл капот и показал, как переделал всё внутри, чтобы было всё, как в Европе.

Зашли к подруге Юриной покойной жены. Подругу зовут Полиной, ей 83 года, но активности и оптимизма у неё как у сорокалетней. Она рассказала, как месяц назад полезла по лестнице на крышу дома чего-то там поправить и упала с крыши на землю на спину. Думала, говорит, что — конец. «Но открываю глаза, а передо мной – синее небо. Ну, значит жива. Сгоряча доползла до кровати в доме и две недели лежала, не могла встать» Теперь снова бегает. Готовится к пиру по случаю свадьбы внучки или правнучки, я не понял, но посоветовал подать заявку в книгу рекордов Гиннеса на её возрастной полёт с крыши. На сожаления, что мужики спиваются и становятся нетрудоспособными, Полина с улыбкой заметила: «На то они и мужики. Вот телёнок не пил, так помер».

В заключение подошли к дому, в котором жил дед Юрия Филатова по матери Иван Григорьевич Бухаров. Это значит – отец моей первой учительницы. Дом стоит, как памятник. В нём никто не живёт, окна заколочены. Похоже, что дому уже более 100 лет. Но стоит, как утёс.

Я уезжал из бывшего Совхоза со сложными чувствами. С одной стороны – обида и жалость за развал страны и хозяйства, а с другой стороны – восхищение и гордость за стойкость старожилов, и надежда на чудо.

Конечно, я приставал к Ю. Филатову с расспросами, как всё рухнуло. 750 гектаров по 40 центнеров пшеницы с гектара, — это большое богатство. Неужели нельзя с этим выжить без государства? Однозначно на это не ответить. Всё-таки на уборку урожая в совхоз приезжали студенты из Кургана. Это – бесплатная рабочая сила. Даже, если всё собрать самим, то на рынок 3000 тонн зерна не отвезёшь. Нужно хранить, обрабатывать  зерно, нужна инфраструктура и организация работ, разрушенные при смене власти в стране. Наконец, нужна крыша от бандитов. В общем, непросто жить в смутные времена.

И всё же остаются сомнения. Неподалёку поселилось несколько китайцев. Они живут своей жизнью. Скромно, но год от года всё лучше. Что-то выращивают, разводят скот, возят продукты на рынок. Неужели всему причина – человеческий фактор? Может быть, если бы совхозом в перестройку по-прежнему руководил Мацкар «Этосамоекакего», то смог бы он договориться с нужными людьми из окружения, организовать, как надо, работу и сохранить достигнутое. Всё же в мирное время жить проще, чем во время Войны. И лежал бы он в ухоженной могиле, на краю цветущего сада, а не под разграбленным мародёрами памятным обелиском на заросшем сорняками урочище.(ф_6)

Ну всё, что-то я разхныкался, за два дня всех проблем не решишь, надо возвращаться в сегодняшнюю реальность.

В Южноуральске на званом ужине по случаю приезда гостя из Санкт Петербурга, то есть меня, собралась вся семья и ближайшие друзья Юрия Филатова.

Сын Александр встречал меня ещё в Челябинске на вокзале и произвел незабываемое впечатление тем, что привез в Южноуральск за 90 километров с ветерком за полчаса. Оказалось, он много ездит в командировки от своей фирмы Ростелеком по всей Сибири до Владивостока, и чувствует себя за рулем как в родном доме на диване. Он пришел на ужин со своей женой Нелли. Вместе они уже вывели в люди старшего внука семьи Андрея, который выучился на инженера-механика и сейчас зарабатывает стаж на местной ГРЭС.

Старшая дочь Галина приготовила к ужину фирменный плов, с которым я чуть не проглотил свой язык от восхищения, и пришла с мужем Николаем. Они растят двух внучек Юрия. Старшая Настя – студентка, в будущем учительница младших классов. Она взялась со своим приятелем, тоже Николаем, отвезти нас с дедом в родной Совхоз и выполнила своё намерение в качестве штурмана, так как место за рулём занял Николай. Младшая Татьяна учится ещё в школе и мечтает стать художником, рисует днём и ночью.

Младшая дочь Юрия, Марина работает завучем в школе, преподаёт основы безопасной жизнедеятельности по книжке «Школа выживания» в качестве то-ли учебника, то-ли задачника. Они с мужем Александром, работающим учителем физики в той же школе, увлеклись фотографией и организуют фотосессии по случаю всех торжественных событий в городе. Их сын Павел, первый танцор в городе, учится в военном училище и должен скоро приехать на каникулы, а заодно и на собственную свадьбу.

Ещё на ужине был старый друг – сослуживец по военкомату, Виктор Ковач, балагур и затейник, со своей женой, Любой. И, конечно, Юра позвал свою любимую подругу Валюшу, с которой мы перед ужином на Юрином жигулёнке прокатились на дачный участок в качестве экскурсии и для поливки огорода.

В общем, ужин получился весёлый, шумный и радостный. Глядя на друга моего раннего детства Юрия Андреевича Филатова, на его большую дружную семью, на его друзей и подруг, вспоминая свою малую милую Родину 70 лет назад, я проникся оптимизмом, может быть пока и осторожным. Во мне зародилась и стала расти надежда на то, что Россия ещё не умирает. Жизнь продолжается! Возрождение возможно!