***

Я целовал чьи-то губы, гладил грудь
и бедрами прижимался к бедрам.
Может быть, я и смотрел в глаза женщин –
не помню.
Но думал: знаю, что такое любовь.

Потом так случилось: я посмотрел
в твои глаза,
и мои глаза в них остались.
Я поцеловал тебя,
и не стало моих, не стало твоих губ,
стали наши губы.
То же самое произошло
С руками, ногами и грудью.

Теперь я знаю, что такое любовь.

***

Люблю тебя – правдивей нету слов.
Люблю тебя – как вдох и как глоток.
Люблю тебя – как пища и как кровь.
Люблю тебя – как снег и как цветок.

Хочу дышать и пить,
и есть, и спать в тепле,
и видеть красоту –
всегда хочу к тебе.

***

Любят тебя мои глаза,
потому, что могут долго и радостно
смотреть на твои волосы, губы и шею
и потому, что могут вдруг удивленно увидеть
твои ноги,
когда ты поднимаешься вверх по лестнице.

Любят тебя мои уши: счастье и горе через них в меня входят,
Когда ты говоришь.

Любят тебя мои руки,
когда на улице, при людях, незаметно
твои пальцы касаются их,
любят, когда в темноте
двумя обручами
охватывают твою гибкую, как у пантеры, спину.

Любят тебя мои губы,
наслаждаясь, не уставая,
они целуют твои плечи, живот и ноги.

***

Человек верит в Бога,
другой – в справедливость,
многие верят в силу.
Я верю в тебя.

Человек верит в добро,
другой – в право,
многие верят в деньги.
Я верю в тебя.

Человек верит в правду,
другой – в свободу,
многие верят в страх.
Я верю в тебя.

Ты – Бог и добро,
Ты – правда и право.
Ты – страх и сила.
Ты – богатство.
Ты – справедливость.
Ты – всё.
Верю в тебя.

***

Мне целый мир пустыня без тебя.
В пустыне бредит человек от жажды.
И я, тебя не видя, но любя,
тобою брежу день и час свой каждый.

Я знаю: мы окажемся вдвоем,
и будет мир заполнен сразу.
как маленький восточный водоем,
дождем налитый до отказа.

Но если мы расстанемся опять,
я снова попаду в пустыню
и буду бредить и к тебе шагать,
как шли паломники, чтобы узреть святыню.

Люблю тебя. Мне трудно одному.
Ты далеко, и без тебя я брежу.
Зачем мы расстаемся – не пойму,
Разлукою себя на части режем.

***

Я жду вечера – конца всех дел.
Я жду вечера – тишины, темноты,
Я жду вечера – одиночества,
чтобы придумать, будто ты рядом.

Я лежу на спине и стараюсь увидеть тебя.
Я лежу на боку и стараюсь дотронуться до тебя.
Я лежу на груди и стараюсь обнять тебя –
иногда это можно почувствовать ненадолго.

Утром я не хочу вставать –
вдруг засну и увижу тебя во сне.
Днем я видеть людей не хочу,
потому, что они – не ты.

Я жду вечера –
Конца всех дел, тишины, темноты, одиночества.

***

Разгульный вечер сочинский,
а я сижу один.
Мне никуда не хочется –
вот и сижу один.
Пусть рядом упражняются
кто в танцах, кто в любви,
мне хорошо мечтается
про волосы твои.
Они такие светлые,
как золотая нить.
Не знаю: хватит смелости
на пальцы их навить?
Мне очень, очень хочется
Молчать с тобой вдвоем…
Разгульный вечер сочинский
стих за моим окном.

        ***

Письмо с Колымы

Километры здесь словно метры –
их по сотне на человека,
и такие бывают ветры,
что от Олы и до Пивека
на земле стоят самолеты.
Ну а рельсов тут нет и в помине.
Так что, если ехать охота,
Попросись к шоферу в кабину.

Здесь шоссе называют трассой,
трассой жизни и трассой смерти,
и по ней многотонные КРАЗы
между сопок колеса вертят.
Дорога эта трасса очень:
в дренаже ее кости многих –
тех, кто в стуже колымской ночи
очень долгие отбыл сроки.

Жмут водители. Не до смеха им:
справа, слева, вблизи, вдалеке
огорожена трасса вехами,
как форватер на узкой реке.
Я сижу рядом с дядькой клятым.
Он прошел сквозь огонь и воду.
Привезли его в сорок пятом,
через девять лет дали свободу,
ну а он Колыму не бросил,
предпочел Колыму Рязани.
Едем молча. И молча осень
Смотрит выцветшими глазами.
На ветру нет листвы карусели,
нет цвета и света игр,
как обгоревшие ели,
стоят лиственницы без игл,
стланик прижался к склонам –
лежа растет, бедолага.
Чтоб быть в этот край влюбленным
большая нужна отвага,
к большому простору тяга
и тяга к большому делу,
и чтоб ты был в душе бродяга,
и чтобы был ты смелым.

Надо бы мне постараться
прожить здесь хоть несколько лет,
но я не могу остаться –
тебя со мной рядом нет.

***

Когда я слышу: «Моя супруга»,
меня почему-то коробит.
Мне слышится слово «подпруга» –
что-то лошадиное или воловье.
Слово «супружество»
даже не значит «содружество»,
значит другое – «соупряжь» –
запряженные в одну упряжь,
тянущие одну телегу
по песку или по снегу,
как случится, по длинной дорге.
У них уже стерты ноги,
Натружены спины и плечи,
любить им друг друга нечем.
Совсем другое слово «жена»:
жена женщина, Ева,
Божьего не боящаяся гнева.
Всех главнее одна она,
Желаннее райского сада
награда она и отрада,
и радость она и счастье –
Королева червонной масти.

***

Со мной случилось несусветное:
влюбился я в свою жену –
как будто солнышко приветное
согрело старую сосну.
И злые иглы стали мягкими
(не колют, а ласкают лапками)
и отогрелось все остылое,
и потянулся к милой я,
как ветви к солнцу тянутся…

Далее…
В начало