Мне захотелось на старости лет вспомнить и записать свою историю, как случай может изменить судьбу, чему я радуюсь уже много десятков лет. А произошло сиё событие, когда мне «стукнуло» шестнадцать лет, я была иногда послушной девочкой, но изредка проявляла свой ещё не сформировавшийся строптивый характер. Начался новый учебный год. 1959. Училась в обыкновенной средней школе, 10 класс – последний, надо закончить как можно лучше, с медалью и поступать в Политехнический институт, о котором мечтали, прежде всего, родители. Отец окончил его ещё до ВОЙНЫ, а мамина мечта стать инженером так и не сбылась. Я должна стать живым осуществителем всех несбывшихся надежд.

Мне 17 лет

И эти заветные мечты мне не пришлось, к своему счастью, оправдать! Раннее серенькое сентябрьское ленинградское утро, набережная реки Мойки у дома Адамини, поворот к Спасу-на-Крови, и встреча, изменившая мою судьбу в противоположную сторону от технических наук, навсегда. Через несколько дней я учусь в другой школе, на набережной реки Фонтанки и мечтаю стать художником.

Я поступила в 1959 году в общеобразовательную школу с художественным уклоном № 190 при Высшем художественно-промышленном училище им. В.И. МУХИНОЙ. Это был первый год, когда начался набор учащихся в специальные классы. Принимали нас в 10 класс, и учиться надо было 2 года.

Попала в эту школу совершенно случайно в начале сентября, учебный год уже начался, и я овладевала знаниями в 217 школе, стараясь закончить её с какой-нибудь медалью, чтобы поступить благополучно в Политехнический институт. Но судьба распорядилась совсем иначе. Как то ранним утром я уныло тащилась в свою школу, которая находилась на улице Софьи Перовской, наконец-то она носит своё родное имя: Малая Конюшенная. Встретила бывшего соученика, Валеру Гриневского, помню и благодарю его уже более 50 лет, рассказавшего, что при Мухе открылась художественная школа, принимают в 10 класс, а так как там недобор, то берут всех, кто хоть чуть-чуть умеет держать карандаш и кисточку, а иначе школу могут закрыть. Он вспомнил, что я когда-то рисовала в классе стенгазеты, и предложил принести свои рисунки, в общем, тащить всё, что у меня есть.

Дома мне нравилось рисовать цветными карандашами, срисовывать с открыток цветочки, розочки, копировать из журнала ОГОНЁК натюрморты малых голландцев по клеточкам, радовалась похвалам и умилению маминых подружек, считая, что у меня получается просто изумительно. А на самом деле никакой художественной подготовки и не было. Это поняла, показав свои опусы преподавателям по рисунку и живописи в 190-ой. Лица у них были слегка опечалены, они внимательно вглядывались в мои картинки, надеясь в них что-то рассмотреть. Вопрос стоял о закрытии школы и, поэтому нас с подружкой решили принять, видя наше громадное желание быть в этом классе. Подружку звали Леночка Степаненко. И стали мы учиться в художественной школе, ничего не зная о рисунке, акварели, композиции и живописи. Большое спасибо родителям, особенно папе, что они согласились лишний год меня держать в средней школе, и что отказались сотворить из меня инженера.

На занятиях в Мухе

Класс подобрался достаточно разнородный, были девочки, учившиеся во Дворце пионеров в художественном кружке у профессионального художника, лихо писавшие акварелью, умеющие рисовать с натуры, уверенные в себе. Я смотрела на них с восхищением, и очень хотелось быть не хуже их, так что цель определилась достаточно быстро. Девчонок звали: Ляля Романова и Наташа Журавская, многому я от них научилась.

Преподавал в школе рисунок художник Богданов, а живопись художник Николай Баранов, к сожалению, за прошедшие 50 лет, лица, объяснения помню, а как звали полностью, увы… Самые тёплые воспоминания об этих двух годах в 190, раскрывшей глаза на совершенно новый мир, другой, не похожий на тот, в котором я вращалась прежде. Сказочно интересно было до поросячьего восторга. У энтузиастов нашего класса, к которым я тоже относилась, свой ключ от кабинета живописи и рисунка, после всех уроков остаёмся добровольно, как сумасшедшие, писать, ставим натюрморты и пишем, пишем, пишем… Рассуждаем об искусстве, архитектуре, живописи. Вспоминать об этом времени – приятно. А я учусь видеть цвет, смешивать краски, писать толстой круглой акварельной кистью и всё в новинку, чарующе интересно.

В Летнем саду

Ошеломительное впечатление произвело на меня первое посещение Мухинского училища. Само здание, фонари при входе в музей невероятной красотищи, взрослые студенты и студентки, непривычно одетые, о чём-то спорят, некоторые бегают с большими и маленькими папками, рулонами, таскают этюдники, мольберты, сидят в холле на громадных деревянных лавках, разговаривают, хохочут, тискаются, а кто-то и целуется. А было мне тогда шестнадцать лет. Год 1960!! Всё необычайно привлекательно, страшно гордилась собой, что имею отношение к чему-то высокому, не похожему на то, что происходило прежде, казалось: впереди ещё много захватывающих интересов, перспектив и чудес.

Вспоминаю раннюю весну 1961 года, 12 апреля, полёт Гагарина в космос. Весь класс подбежал к Мухе, а там студенты высыпали на улицу, тепло, сумасшедшая радость, восторг, раздетые, решили почему-то нестись в Петропавловку, ну и мы с ними. Это юность и молодость.

В Мухе на занятиях

Несколько раз в неделю у нас были занятия в Мухинском. Наброски с живой натуры, набойка в текстильных мастерских, обучение технике шпалер, а также по вечерам посещали факультативно, вместе со студентами, быстрые этюды с обнажённой натуры. Первый раз, когда я увидела в аудитории голую тётку, меня это зрелище поразило до ужаса. Стало, почему-то, стыдно и страшно. Разве такое возможно… И никто не удивляется, не стесняется, некоторые подходят и что-то рассматривают на стоящей натурщице, другие что-то жуют, остальные совершенно спокойно сидят и рисуют. А потом я быстро привыкла и ничего особенного уже не видела в этом.

Правда, первые рассказы дома вызвали у родителей жуткое возмущение: как же так, ведь я в их глазах ещё совсем маленькая и наблюдаю такую непристойность. Но сделать уже ничего нельзя, надо учиться, получать аттестат зрелости, так что пришлось им смириться. Школу бросать нельзя.

Отношение преподавателей Мухи к нам, школьникам, как я сейчас понимаю, было очень трогательным и необыкновенно внимательным. В те времена учились довольно взрослые люди, пришедшие после армии, техникумов, да и на школьников была, так называемая разнарядка. Таких желторотых, как мы, насчитывались единицы. Наш класс, конечно, таких юных и задорных молодых «художников», вызывал неподдельный интерес не только у преподавателей, но и у студентов мужского пола. Все в кого-то влюблялись. Девчонок в классе училось большинство и, практически, все были влюблены в самых красивых и талантливых студентов. Ревниво наблюдали за студенческими романами с «нашими» пассиями, бегали за ними подглядывали, впрочем, вели себя как совсем ещё дети.

Едем в Старую Ладогу 1960 г.

На станции Войбокало

Однако, эти страдания не мешали нам много и с упоением работать, жаждали обязательно поступить на выбранный факультет, стать настоящими художниками. Хочется вспомнить педагога по истории искусств Чижову Ирину Борисовну. Это был её, практически, первый класс после окончания Академии Художеств. Куда мы с ней не ездили! Она таскала нас с собой на этюды, водила в музеи, дружески относилась и разговаривала о жизни без нравоучений, по взрослому, на равных. Никогда не забуду поездку с ней в Старую Ладогу. Добраться туда можно было только на поезде, очень ранним утром… Собрался почти весь класс на перроне, с этюдниками, с бутербродами, радостные и восторженные, а Ирка (так мы её между собой звали) опаздывает, поезд уходит без нас, холодно, ранняя весна, что делать не знаем. Вдруг видим, бежит Ирина Борисовна, за ней незнакомый молодой человек, она кричит истерически: что вы стоите, как истуканы, начинайте брать билеты, а то мы опоздаем! Все заливаются гомерическим хохотом: а мы и так опоздали. Состав ушёл. В конце концов, купили билеты до станции Войбокало. Ехали на паровике, электричек в помине не было, вылезли кое-как из поезда на природу и ужаснулись (как будто война только что закончилась), а И.Б. нам и говорит: вы художники или кто, смотрите на небо, прекраснейшее, на цвет товарняка, на отблески света в цистернах, красотища! Схватили свои этюдники со стульчиками и уселись писать акварелью. Полный восторг! Наконец, подошёл паровик уже до Волховстроя, а там и автобус. Ура! Мы в Старой Ладоге, перед нами древний Волхов, широченный и могучий, развалины старой крепости, полуразрушенные храмы, часовни. Остатки былой мощи, красоты, но, не смотря ни на что, масса впечатлений осталась на долгие годы. Пишу сейчас в 2011 году, а ощущение такое: будто бы вчера, мурашки ползут от воспоминаний о том времени, о моей юности, красоте и величии Руси, хочется плакать, как давно всё было и сколько надежд в ожидании чуда.

11 класс

Не обошлось, впрочем, без чисто советских представлений о девичьей красоте, скромности и приличиях. Нам, девушкам, было уже по 15 и 16 лет. Девицы подобрались все крупные, фигуристые, далеко не скелеты. Но нас пытались держать в «чёрном» теле, никаких капроновых чулок, только страшнючие хлопчатобумажные, с вытянутыми коленками, уродливые коричневые платья с чёрными передниками. А хотелось себя чувствовать прекрасными барышнями, особенно на занятиях в Мухе. Приходилось подкрашивать реснички в чужих парадных тушью, купленной у цыганок на Невском проспекте, но дома тоже ругали за непристойное поведение. Перед появлением перед родителями процесс повторялся почти каждый день. Когда первая отчаянная соученица выстригала себе некое подобие чёлки, «зараза» охватила весь класс. Некоторые пошли ещё дальше, эти неприличные чёлки ещё и осветлили перекисью водорода. Был вселенский скандал, родители вызваны в школу, нас пытались стыдить, но отрезанные волосы за один день не вырастут, пришлось оставить нас при новых причёсках. Со временем учителя привыкли к нашему необычному (в их понимании) классу. Растут молодые художники со своими взглядами на новую жизнь, одежду и поведение.

Единственно, чего большая часть класса не смогла избежать, так это приёма в комсомольскую организацию. Перед выпускными экзаменами нам на доступном языке объяснили, без членства в ВЛКСМ нам не видать, как своих ушей, медалей, за окончание школы и поступления в любое Высшее учебное заведение. Классная воспитательница, впрочем, умный и порядочный человек, чуть не стояла на коленях и повествовала о своих и наших предстоящих неприятностях. В классе училось человек 25, точно уже не помню, и медалистов предполагалось почти половина, лучший выпуск за многие годы, и вдруг такой конфуз. Практически все не комсомольцы! Позор педагогу и школе! По договорённости с райкомом нас приняли в стройные ряды будущих строителей коммунизма скопом, без лишних расспросов и нотаций. Медали свои получили, классная с гордостью принимала поздравления за талантливый и уникальный коллектив. Позже выяснились пикантные подробности наших медалей. Кое-какие отметки за младшие классы наша коммунистка-руководительница самовольно переправила на пятёрки, чтобы медалистов было побольше. Вот по прошествии времени и думай: кому наши многочисленные медали нужны были больше – ученикам или школе?

Даже не знаю, о чём ещё рассказать. Школу окончила в 1961 году с Серебряной медалью и подала документы в Мухинское училище на факультет художественной обработки металла (понятия дизайн не было). Такую специальность выбрала не случайно, казалось, что эту профессию ждёт великое будущее, хотелось сделать нашу страну красивой и удобной для человека, чтобы она стала лучше других стран. Надежды юношей питают!!!!

Всё равно до сих пор благодарю судьбу, случай и свою художественную школу, педагогов по общеобразовательным предметам, живописи, рисунку, истории искусств, что не задавили моё стремление к самостоятельности, позволяли достаточно свободно вести себя и мыслить. Преподаватели из Мухи, проводившие занятия по различным специальностям, помогли выбрать ту творческую профессию, к которой больше лежала душа и способности.

Нас учили основам ткачества, росписи по тканям, гончарному ремеслу, фотоделу, работе на различных станках.

Мы могли свободно посещать аудитории, в которых работали студенты и расспрашивать о тонкостях каждой специальности и делать для себя правильные выводы. Практически весь мой выпуск, кто не мыслил свою жизнь без творчества, с первого раза поступил в Мухинское на выбранный им самим факультет.

Итак, 1-го сентября 1961года я стала студенткой 1-го курса факультета художественной обработки металла.

В 1967 году окончила институт, получила диплом художника-конструктора, и началась другая жизнь, полная разочарований, надежд, творческих успехов и неудач. В 1977 году меня приняли в Союз Художников России.

Рада, что моё призвание смогло дать интересную и разнообразную жизнь и до сих – пор я ему пытаюсь не изменять.

Дописала в декабре 2012г.