1975 г. ЛНПО «Гранит». Нашу группу переместили в отдельное помещение, в котором ранее располагалась другая лаборатория. От прежних обитателей в шкафу оставалась коробка с бумагами. Я спросил, что с ней делать, сказали — выбросить. Выбрасывать не глядя не люблю, стал смотреть, что буду выбрасывать. Среди старых документов была небольшая пачка листков с выцветшим текстом. Мое внимание привлекла дата — 6 октября 1941 года. Это были письма с фронта. Мне показалось, что выбрасывать такие бумаги неправильно, оставил их. Найти того, кому они принадлежали, не получилось, потом листки затерялись среди моих бумаг. Я вспомнил о них спустя 35 лет, когда начал собирать воспоминания. Перерыл бумаги, нашел, прочитал и разместил в своем сборнике. Думаю, что 69 лет — достаточный срок для того, чтобы это можно было сделать без оглядки. Содержание писем очень скупое, но они все же несут информацию о своем времени и об их авторе. Вот, что я увидел в этих листках.

Автор — солдат, по национальности еврей. Воинское звание (положение) нигде не упоминается. Вообще, в письмах нет никакой, даже косвенной информации о «фронтовых буднях», о каких-нибудь, пусть даже самых малых «бытовых» событиях или о своем эмоциональном состоянии. Почему это так — понятно. Приведу здесь строки из своего собственного письма от 02.02.1969, которое писал во время службы в Советской Армии: <нам очень часто напоминают о том, что можно писать в письмах, и что нельзя. Рекомендуют примерно так: «Жив, здоров, служба проходит отлично, до свидания». Приходится хотя бы немного придерживаться такого порядка>. Во время войны это требование было, естественно, более жестким, на каждом письме имеется штамп «проверено цензурой». Если я не ошибаюсь с персонажем, А.Солженицин пострадал именно за то, что цензор одного из его писем посчитал — содержание выходит за рамки дозволенного.

В письмах, о которых идет речь, автор строго следует установленным правилам, из них получателю трудно извлечь какую-либо информацию кроме одной (самой важной) — жив. В каждом письме имеются слова о близкой неминуемой победе. 1941-42 год — очень трудное время для Советской армии. Но предполагаю, что здесь было проявление искренней веры в победу, без которой едва ли можно переносить трудности и ужасы войны. О том, что на эту внутреннюю веру, воплощенную в слова, накладываются внешние требования, говорит обязательное присутствие таких сюжетов в каждом письме, их близкое совпадение по форме и по содержанию и стандартное расположение в конце письма. Можно также обратить внимание на несколько имеющихся сокращений: сов. — советский, окт. рев. — октябрьская революция. К другим словам сокращения не применяются. У цензора здесь был выбор — предположить, что сокращения отражают душевную близость этих слов, или напротив — бессознательное принижение того, что они обозначают и пренебрежение к требованиям (формальная «отписка»). Автор пишет грамотно, без ошибок (орфографических или стилистических), и очень «правильно».

В нескольких письмах упоминаются денежные переводы, которые солдат отправляет в тыл. По обозначенным суммам, если иметь информацию о денежном довольствии в то время, можно узнать положение автора (рядовой/командир). Для меня такая информация оказалась новой — я ничего никогда не слышал о самом существовании денежного довольствия во время войны. (Во время моей службы, уже через 23 года после войны, по уставу у солдата не должно было быть ничего личного. Выдаваемые 3 руб. в месяц предназначались для компенсации возможной случайной порчи амуниции и прочих деталей армейского быта. Все потребности по установленным нормам обеспечивало снабжение).

Из писем узнал об имеющейся в еврейской среде практике — именовать человека в обиходе совсем не так, как это записано в его документах. Удивил способ идентификации личности, допускаемый в то время государственными службами. Перевод посылается человеку на имя, которое не соответствует записи в его паспорте. Как следует из текста, было достаточно убедить выдающего деньги в том, что они адресованы именно этому человеку. Т.е. истина, если она понятна и не вызывает сомнений, может не требовать обязательного документального подтверждения. Сейчас это категорически не так…

Я не знаю, кому принадлежали эти письма. С большой вероятностью — тому, кому они были адресованы, кого автор называл «Милый Дашеночек», т.е. женщине по имени Дарья. Если в 1941 году ей было более 21 года, то к 1975-му она должна уже быть на пенсии. Далее можно написать историю, у которой есть основания иметь отношение к реальности.

Дарья вышла замуж. Случилось так, что не за того солдата, с которым была переписка во время войны. По понятным причинам она не хотела держать эти письма дома и всю жизнь хранила их на работе, как память о тех далеких днях своей молодости. В производственной текучке инженера, техника или лаборанта (кем она могла быть в НИИ) через работника проходит много бумаг, которые постепенно накапливаются, и среди них письмам легко затеряться или случайно переместиться в другое место. Уходя на пенсию, Дарья не смогла их найти. Или, собираясь, забыла взять — после войны прошла целая жизнь, в которой было много новых событий и имен…

Так часть этих писем оказалась у меня, и такую историю я увидел в этих записях очень скупого содержания.

30.08.2010 Ханов О.А.

Письма

6 октября 41г.	Миленькая Дашеночек! 22-го сент. я тебе почтой отправил 100 рублей. Используй на здоровье. Дашеночек! В настоящем тяжелом положении в котором очутился весь мир по вине подлого Гитлера нужно каждому крепить свои нервы, надеясь что доживем и увидим победу нашей родины. Крепи здоровье, будем по мере наших сил и возможностей мстить фашизму за его злодейства. Крепись, моя дорогая. Будем надеяться, что впереди у нас большая счастливая радостная жизнь, близка победа. Целуй Анечку. Привет маме и Фане. Крепко тебя обнимаю и целую. Твой /подпись/.
	02.07.1942Здравствуйте дорогие Давид и Сонечка! Сегодня получил ваши письма от 24.04, очень обрадовался: более двух месяцев прошло, не имел ни одного письма. Я за это время переслал много писем, и никакого ответа от вас. Все с вами благополучно, как видно из письма, меня радует.Сонечка, пишешь, что два перевода на 600 рублей получила. Сообщаю, что мною высланы через ППС N996 19/4 по квит N430 — 700р., 22/4 N561 — 100. Второй перевод, т.е сторублевый, был написан иною лично, в нем неск. слов написано. Первый перевод почтовый на семьсот по моему поручению был отправлен одним сотрудником. Аттестат на получение 500 руб. ежемесячно отправлен в конверте ценный пакет во Фрунзенский райвоенкомат г. Москвы, куда и следует обратиться за получением. Отправлен был 21.4 по квит. N96, сам аттестатза N171. Позволю себе тебе напомнить о бережном обращении с аттестатом, ибо при утере он не возобновляется.Пишу такие подробности с точным указанием дат и номеров квитанций. Это облегчит получение их, и адрес не соответствует точности, как ты называешься в паспорте — Поляковской Софии Минаевной, а я по адресу писал Пинскер Соня Минаевна. Ты объяснишь, что несоответствие связано с тем, что посылавший предположил, что после замужества фамилия сменена, вместо Поляковской — Пинскер, а имя написал, как обыкновенно называл не точно по паспорту. В добавок за редким исключением у евреев, чтобы значиться в паспорте тем именем, как и называют — это общеизвестно. Полагаю, что деньги и высланный атестат получишь без особого труда. Очень благодарю за ваши пожелания боевых успехов в борьбе с фашизмом. Пишешь, что ты и Давид работаете так, как это требует фронт. Я на фронте постараюсь быть таким, как требует наша Родина, как учит наш любимый вождь и полководец т. Сталин. Близка наша победа и для нас снова, будем надеяться, впереди счаст. и радостная жизнь.Пишите чаще, почему так долго не было писем? Что с мамой, Дашей и ../неразбочиво/.. Пишите обо всем С приветом /подпись/ Штамп. «Проверено цензурой 19″
	31 авг. 1942 г. Миленькая Дашеночек! Почему пишешь редко. Меня всегда радует читать твои письма и перечитывать их. Не бери пример с меня, что я иногда задерживаюсь с ответом. Вчера или сегодня исполнился год, как я впервые увидел немецких фашистов: они рвались к Ленинграду — нашему любимому городу. Дико кричали «рус, сдавайся». Кругом пылали пожарища, немцы сеяли ужас и смерть. «Завтра войдем в город» — возвещали они. Рассказать о пережитом и виденном за этот год трудно. Тем более, описать. Оставим это рассказывание на время по окончании победно войны.Одно хочется сказать в день этой годовщины, что немцы будут в городе Ленина, но как пленники. Их ведут под суд на суровую кару, ненависть всеобщая на них обрушивается. Мы точно не знаем лишь час окончательного разгрома фашизма, но уверены, что он близок. Фашисты будут держать ответ перед справедливым Сов. судом. Немцы заплатят во много крат за ужасы, посеянные ими. Будем надеяться, что и мы увидим радость победы нашей любимой родины, и впереди счастливая и радостная жизнь.Будь здорова. Крепко тебя целую. Подпись.Штамп. «Проверено цензурой АЦ 13″
	31 авг. 42 г.Дорогая Сонечка! Извини, что пишу редко. Но с меня не бери пример, пиши почаще свои письма, с радостью жду их. Понимаю и сочуствую твое положение. Давид ушел в армию, ты одна, но не знай тоску и грусть.Год войны прошел, чувствуется резкий перелом, немец уже не тот, видят все. Победа будет за нами, и в этом никто не сомневается. Временную разлуку с Давидом перенеси спокойно с достоинством патриотки любимой Родины. Если получишь письмо от Давида, сообщи мне его алрес. Я имел от Даши записку. Устроилась сравнительно неплохо. Остается лишь увидеть желанную Победу нашей Родины, которая будет наверняка и скоро. Будь здрова, будь героиней — крепись. Много радостей впереди, так и знай.С бр. приветом /подпись/ Пиши почаще.Штамп. «Проверено цензурой АЦ 6″
	18 сент. 1942 г. Здравствуй дорогая Сонечка! Твое письмо от 10-го с/м я получил. Каждое полученное от тебя письмо, помногу раз читаю. Я желал бы получать почаще. От Даши давно не имею писем, главное еще не получил и ответа, получает ли она мои письма, а также два перевода по 300 руб. Только сообщения от тебя, что имеешь сведения о благополучии их. Это меня до некоторой степени успокаивает. Сонечка, пишешь, что тебя мучает тоска: из целой семьи одна в четырех стенах». Я знаю, ты не полностью изложила свои чувства и переживания. Не только тоской одержима, а еще одержима ненавистью — а это в большей степени — к гитлеровской Германии. Это по их вине в домах нашей Советской Родины, полные радостью и весельем скука и ужасы брошены, пламенем охвачены, тысячи в груды развалин превращены. За все заплатят подлые немцы. Не миновать им суровой кары за злодеяния. Близок час расплаты, близок день победы нашей Родины, день, с которым радость и веселье вернутся в том числе, безусловно, и для тебя, скука исчезнет навсегда. Обрушим на врага всю ненависть, а Родине все для победы. … /не разборчиво/…Получишь письмо Давида, сообщи и адрес его. …
	2 ноября 42 г. Здравсвуй дорогая Сонечка! Получил я от тебя письмо…/неразборчиво/.. Эх, жизнь будет радостной, как хочет ее устроить великий наш вождь т. Сталин. Пиши, как дела Давида, что за ранение, как идет излечение и сообщи его адрес. Поздравляю с праздником, годовщиной великой окт. рев. Верь, что последующие пролетарские праздники будут в обстановке торжества и мира на нашей Родине, в обстановке радости и веселья для нас. …Твой Ис… Пиши почаще.Штамп. «Проверено цензурой АЦ 49″