Осенью 1941 года школы и детские сады Дзержинского района были эвакуированы в Ярославскую и Костромскую области. Эвакуи­ровались и многие ученики и учителя 203-й школы. Часть детей уехала в другие области — куда эвакуировались со своими предприятиями и учреждениями их близкие.

Я тогда ещё ходил в детский сад, а старший брат Митя учился в школе. Наш детский сад определили в районный центр — село Парфеньево, а для школьников Дзержинского района Ленинграда организо­вали интернат в селе Матвеево. Учились дети в местной школе, где стали работать ленинградские учителя. Там же моя мама — Надежда Юльевна Архангельская преподавала немецкий язык. Село Матвеево находилось в 20 км от районного центра, и мама пешком ходила наве­щать меня.

По ночам я просыпался от далёких разрывов — это немцы бомби­ли железнодорожные станции в нашем тылу. Было очень тревожно.

В 1943-м году мама перевезла меня в Матвеево, а в следующем году я поступил в первый класс сельской школы, в которой уже учился брат. По сегодняшним меркам условия для учёбы были нелёгкими. Учеб­ная литература состояла из ветхого букваря — одного на весь класс, а канцелярские принадлежности — из старых газет, на которых мы писа­ли огрызками карандаша. Счёту учились с помощью камышовых па­лочек. На занятиях сидели в пальто, поскольку печи не топили — неко­му было заготавливать дрова в лесу, начинавшемся сразу за околицей. Несмотря на холод, по одежде ползали вши, и мы развлекались тем, что сощёлкивали их друг на друга. Всё это тогда казалось в порядке вещей.

Директором школы был Иван Иванович — маленького роста мор­щинистый мужчина, в очках с металлической оправой, очень энергич­ный. По совместительству он работал председателем сельсовета. В своих классах Иван Иванович обозначал задание своеобразно: «…учить отселева доселева».

Жил я в интернате. Все воспитанники интерната, независимо от воз­раста, были заняты на сельскохозяйственных работах. Например, я в возрасте шести лет пас свиней, глубокой осенью убирал на полях капу­сту — до сих пор не забыть, как при этом замерзали руки, носил дрова, пока руки не повисали, как плети, и т.п. Старшие ребята, как могли, заботились о младших, помогали и защищали их. Я хорошо помню сво­его покровителя Виктора — высокого, сероглазого парня. Я не знал, как выразить свои чувства к нему, и от избытка чувств называл его Ви­тенькой. После окончательного снятия блокады Ленинграда старших ребят, и Виктора в том числе, отправили домой, но не для продолжения учёбы в школе, а для работы на ленинградских заводах и фабриках — после блокады там катастрофически не хватало рабочих рук. На место ленинградцев в интернат прибыли ребята из разных местностей. Жизнь младших резко изменилась к худшему: кое-кто из старших отбирал у малышей пайки хлеба и куски сахара, угрожали ножами, иногда колотили, правда, не сильно. Дети плакали, но заступиться было некому, а жаловаться взрослым было не принято. В дополнение к имеющимся не­приятностям заедали вши, у каждого были глисты, а у многих и лишаи.

У меня снова появился покровитель из старших ребят. Это был длинный парень с неприятным лицом по фамилии Поспелов. Его по­кровительство не было бескорыстным. За свою безопасность я ежед­невно выдавал ему два кусочка сахара — один утром, другой вечером. Стоило пропустить выдачу, как я тут же подвергался нападению кого-нибудь из вновь прибывших ребят, а Поспелов сидел в уголке и наблю­дал. Так я впервые познакомился с явлением, которое позднее было названо дедовщиной. Напоминает оно и обыкновенный рекэт.

Местные жители относились к детям неплохо. «Эй, вакуированный, — кричали из какого-нибудь окна, — зайди в избу!» Я заходил, и мне предлагали спеть «Раскинулось море широко». Я пел, и за испол­нение песни (звук «р» я не выговаривал) мне давали какой-нибудь ка­лач, пирожок или просто кусок тёплого домашнего хлеба.

Однажды, когда учебный год уже подходил к концу, из районного центра прискакал на лошади мальчик и сообщил, что поймали Гитлера — значит войне скоро конец. Иван Иванович собрал на сельской пло­щади жителей села и школьников и поздравил всех с поимкой Гитлера. Спустя три дня снова прискакал мальчик с ещё более радостной вес­тью — война окончена! И снова Иван Иванович собрал народ и произ­нёс очень взволнованную речь. В конце речи он сообщил, что Гитлера не поймали, а нашли его труп. Это вызвало некоторое разочарование у собравшихся на митинг сельчан. Но всё равно люди радовались и под красным знаменем колонной прошлись с песнями по селу.

Далее >>
В начало