1. СОЗДАНИЕ ИНТЕРНАТА

Эвакуация, эвакуация,
скудный паек, затемненный вокзал
Рельсы морозные, стыками кляцая,
Гонят теплушки за снежный Урал.
А.Городницкий

В страшной спешке и суматохе мы вернулись в Ленинград. Уезжать с дачи было, конечно, жалко, особенно расставаться с Гориком и Идой, но зато началась война, а это было еще интересней. Все взрослые были почему-то встревожены и озабочены,  и постепенно тревога закралась и в мою детскую душу. Стало часто произноситься незнакомое слово «эвакуация». Папа стал что-то упаковывать на ощупь и перевязывать, ему помогала домработница Шура. Вернулась из пионерского лагеря сестра. Окна, как и в недавнюю финскую войну, оклеивались крест-накрест газетными полосками, в люстру ввернули синие лампочки.  Мама то прибегала, то опять убегала, наскоро поев, ее назначили директором интерната на базе школы, где она была директором. Дел у нее было невпроворот. Она руководила созданием этого интерната и эвакуацией детей. Но уезжать они с папой не хотели, думали, как и многие, что немцев очень скоро разобьют, и дети вернуться к ним, а отправлять нас было страшно, Юре нашему не было и трех лет.

В начале жаркого июля под слезы родителей, которые, словно чувствовали, что расстаются, может быть, навсегда, нас легко, по-летнему, одетых посадили в вагоны и увезли, оставив на перроне родителей и еле сдерживавшую слезы маму, которой плакать было нельзя, она должна была успокаивать других. Повезли нас в глубокий и надежный,  как думали руководители страны, тыл, в Ярославскую область. Мы – моя сестра Тамара, 14 лет от роду, братик Юра и я, вместе с тетей Фирой и ее детьми, Идой и Аликом (тетя Фира тоже работала в маминой школе) оказались в интернате в деревне Мятежево, в двух километрах  от города Ростова, на берегу озера Неро, которое было знаменито не только древним городом Ростовом Великим с его кремлем и колокольнями, но и илом, сапропелем, лечебные свойства которого сравнивали с грязями Мертвого моря, и был очень хорошим удобрением.

Сперва мы, особенно дети, войны не чувствовали, и я был страшно разочарован, мои мечты о том, как я стану бесстрашным разведчиком и красным связным, как герои Аркадия Гайдара, были очень далеки от воплощения. Зря я тренировался и съел какое-то грязное письмо. Но были другие развлечения. Помню, как нас повели на экскурсию в кремль, шли мы по длинному мосту или дамбе, не помню, по обе стороны которого простиралось озеро. Мне к тому времени было семь с половиной лет, и я уже много прочел книг, в том числе о русских князьях, об Олеге, Царьграде и об этом городе, возникшем в 862 году, где правил Ярослав Мудрый – сын Владимира Красное Солнышко, собравшего вокруг себя былинных богатырей и среди них Илью-Муромца и Добрыню Никитича, об этих богатырях мне много рассказывал отец. А еще я помню, как в руки мне попала книга с великолепными цветными картинками «Откуда пошла русская земля и как стала быть», и я долго не мог ее одолеть, потому что была она большая и тяжелая да еще написана была с буквами «ять» и «i». Так что экскурсия в Ростовский кремль попала на благодатную почву.

Вскоре стали происходить и другие события, так разнесся слух о немецких шпионах и диверсантах, засланных чуть ли не в наш интернат. Я перестал нормально ходить, а стал красться по деревенской улице с палкой и мечтал и видел, как меня награждают орденом за поимку опасного шпиона и руку мне жмет сам Ворошилов.  А настоящая война шла совершенно непредсказуемо. 20 августа немцы  заняли Чудово, перерезав железную дорогу на Москву. Еще бы буквально неделя задержки и мои родители не смогли бы вырваться из Ленинграда.

Детской нашей безмятежности тоже очень скоро пришел конец. Уже осенью 1941 года бомбили Ярославль, и мы наблюдали зарево пожаров. Мама и папа, не хотевшие покидать город, все-таки приехали к нам в августе, маму просто обязали в РОНО возглавить интернат. Страшно даже подумать об их участи, да и о нашей, если бы они остались в городе, ведь блокада началась уже с восьмого сентября. Между тем, стало очевидным, что нас повезут дальше, в глубь страны.

С приездом мамы все закрутилось в бешеном темпе, ее маленькая стремительная фигурка мелькала то здесь, то там. Собирались матрацы, одеяла, подушки, готовились в дорогу продукты, консервы, посуда, кули с кусковым сахаром и глюкозой, банки со сгущенкой, приобретались для детей теплые вещи и обувь. Мама составляла списки взрослых по вагонам, назначала ответственных, был назначен завхоз, им стала Анна Львовна Барская, о которой я уже упоминал. Определялись и назначались воспитатели по группам мальчиков и девочек. Все они были учителями, например, Анна Львовна была учителем литературы, Евдокия Николаевна Волкова заведовала библиотекой, Нина Дмитриевна Ефимова была старшей пионервожатой, школьная медсестра, стройная красивая женщина Анна Борисовна стала врачом интерната. Она запасалась медикаментами. Тетя Фира тоже стала воспитателем  у мальчиков. Осина мама, тетя Соня, не имевшая образования, стала нянечкой. Мама ничего не принимала на веру и все проверяла сама. Она заранее проинспектировала товарные вагоны – теплушки, в которых нам предстояло ехать.

Дело шло к зиме, и мама проверяла наличие и исправность буржуек, труб, дверей, окошек. После этой инспекции вернулась она со станции в ужасе: «Какие же это теплушки, это — холоднушки». Мама скандалила: «Я в таких условиях детей не повезу». Она добивалась своего, доходила до Обкома партии. Вместо штатных железных, неудобных для детей ступенек она заказала деревянные прочные и широкие лестнички, которые выставлялись из вагонов во время стоянок. У дверей было выгорожено место для естественных нужд. Были заготовлены тюки с ватой и паклей и дополнительные одеяла, чтобы заткнуть все щели, а их было множество. Были проверены все нары и наличие фонарей «Летучая мышь». В каждом вагоне был создан первоначальный запас каменного угля и кокса для буржуек, но кто мог заранее знать, сколько этого топлива было нужно и сколько продлится наша поездка. Все эти меры позволили нам добраться до места, а добирались мы до Кургана, западносибирского города на границе с Казахстаном, почти два месяца в самые уральские и сибирские морозы.

Мама подготовилась лучше других руководителей интернатов, так в соседнем интернате, директором которого был Петр Иванович Егоров, один мальчик, Боря Смирнов, отморозил обе ноги и ему их отняли. После лечения его почему-то направили к нам, может быть, чтобы не травмировать детей и воспитателей, которые были свидетелями этой трагедии, а может быть и виновными в ней. Я хорошо запомнил этого несчастного мальчика, красивого краснощекого крепыша, ему было лет десять.

Далее

В начало