Наш роман с Ларисой развивался на фоне драматических событий, происходивших в ГСКТБ. Терял свои позиции Н.Н. Чеботарев, почти не вникавший в технические проблемы и общественную жизнь организации, тем более, что все больше пил и уже все знали о причине его частых «болезней», это были запои. Главк его уже еле терпел и, в конце концов, освободил от работы.

Этим воспользовался Владимир Ефимович Шарай, секретарь заводской парторганизации. Хотя он работал простым нормировщиком в штамповочном цехе, его авторитет среди партийцев завода был очень высок. Это был уверенный в себе, умный и властный человек лет пятидесяти, полный достоинства. Он был обстоятелен, каждое слово произносил весомо и многозначительно. Ходил он вразвалочку, важно склонив голову вперед и набок и, словно для равновесия, отставляя левую руку. Был он небольшого роста, но  массивен и грузен с мясистым лицом, отвислыми щеками и маленькими злыми проницательными глазками, глядевшими на тебя, как-будто все в тебе видят аж насквозь. Внешне он был немного похож на известного актера Александринки Толубеева-старшего.

Шарай окружил себя толпой единомышленников, собственно, мыслил он только один, а они просто смотрели ему в рот и были послушны всему, что он произнесет. Среди них особо выделялись Иван Иванович Родионов, начальник деревообрабатывающего цеха, Иван Иванович Васильев, начальник механического цеха, «Иван деревянный» и «Иван железный», как их звали. Начальник штамповочного цеха Павел Александрович Малышев, начальник транспортного и электроцеха (ну прямо по Жванецкому) Александр Иванович Сазонов, никогда не просыхавший, с сизым носом и такими же щеками, начальник отдела кадров Пржиборо Владимир Андреевич, который помогал Шараю иметь компромат и досье на любого из нас, и много других.

Как они находили друг друга и нужных людей? Отбор действовал по принципу бездарности. Бездарностям нужна была поддержка парткома, а парткому – поддержка бездарностей. В одном из своих романов, кажется, в «Тени в раю» Ремарк писал: «алкоголь гораздо быстрее сближает людей, чем интеллект». Но не только алкоголь. Отсутствие интеллекта тоже сближает быстрее, чем его наличие.

И вот эта  «группа поддержки» Шарая начала травлю А.М. Нахамкина. Шарай и Нахамкин были как два медведя в одной берлоге. И если ум Нахамкина был направлен на развитие тематики, на технику, на созидание, то ум Шарая был направлен на интриги и  разрушение. Но Нахамкин был слишком крепким орешком для шараевских зубов. Такого Шарай стерпеть не мог. Он был частью партийной номенклатуры, которая привыкла к положению маленьких Сталиных в каждой республике, области, районе, даже в парткоме. Вот таким маленьким, но всевластным Сталиным и мнил себя Шарай.

Одним из главных открытий Сталина было то, что он понял, какой властью обладает фразеология. Он говорил Бухарину, обреченному на смерть: «Кому ты возражаешь? Партии? Кому ты грозишь голодовкой? Партии?» И тот не находился для ответа. Так и Шарай. Он не говорил, что это его личное мнение, он говорил: «так считает партия». А когда пришел новый начальник ГСКТБ – Александр Александрович Григорьев, бывший второй секретарь ленинградского горкома партии и затем, не шутка, заместитель промышленно-транспортного отдела ЦК КПСС, перед которым стояли навытяжку министры, «партия посчитала», что с Нахамкиным надо кончать, тем более, что партийные организации завода и ГСКТБ объединились, и Шарай стал секретарем парткома, освобожденным. Его статус поднялся, а положение Нахамкина при новом начальнике, быстро установившего контакты с парткомом, пошатнулось.

Вот тут-то толпа и показала, какой она может быть опасной и страшной, тем более, что сверху раздаются крики и поощрения «Ату, Ату». Все словно возбуждались друг от друга и старались друг друга перещеголять. Толпа еще более глупа и жестока нежели отдельные личности, из которых она состоит. В быту многие из них были вполне приличными людьми, например, Иван Иванович Родионов, рано потерявший жену, вырастил и воспитал трех очень хороших дочерей, одна из которых, Нона, стала начальником отдела блоков питания; Иван Иванович Васильев неплохо играл в преферанс, и мы с Мишей Быховским иногда собирались у него дома, правда, канделябры в ход не пускались. Павел Малышев очень хорошо ко мне относился, был в курсе дел всей моей семьи; Игорь Константинович Сажин, начальник цеха сборки, всегда помогал мне в технических вопросах и поддерживал все мои задумки, но когда они под шараевским гипнозом объединялись в толпу, они становились другими людьми, противниками Нахамкина. Ходили они в серых костюмах от «Большевички» и любили поржать над тупыми анекдотами.

В защиту Нахамкина поднялся весь наш Главк во главе с тогдашним начальником Иваном Емельяновичем Панюшкиным, большим грузным и добрым человеком, очень похожим на толстовского Пьера Безухова. Он даже приезжал в ГСКТБ и вызывал на ковер и Григорьева, и Шарая. Но это не помогло. Шарай нашел убийственный ход. Он пригласил в ГСКТБ корреспондента «Ленинградской правды» и направил его к своим людям.

Нахамкин понимал, что если этот орган Ленинградского Обкома поместит статью или фельетон, его снимут с должности в один момент. Мы решили упредить появление статьи и пошли в редакцию, но это не сработало.

После появления статьи А.М. Нахамкина все-таки сняли.

О таких людях, которые устроили травлю А.М. Нахамкина, хорошо написал Б. Слуцкий:

Люди сметкие, люди хваткие
Победили людей ума,
Положили их на лопатки,
Наложили сверху дерьма.

Далее

В начало