С уходом А.М. Нахамкина полностью вошел во власть Александр Александрович Григорьев. У него было, как у скульптуры, правильные черты и ухоженное породистое лицо барина, седые волосы, расчесанные на пробор и голубые глаза, что делало его похожим на голливудскую звезду. Он был статен, подтянут, строен, выше среднего роста. Григорьев легко взбегал по лестничному маршу на второй этаж, где был его кабинет. Говорил не громко, но слова произносил со значением, которого на самом деле могло и не быть, но он их ронял. Видно было, что привык повелевать.

Каждое утро он начинал с обхода завода, именно завода, а не КБ, хотя завод начинал работу на час раньше, здоровался со всеми рабочими за руку. Им это нравилось и Григорьев это знал, потому и делал – классический прием партийного демагога. Он носил, как правило, серые костюмы и сорочку темного цвета без галстука. Он проработал много лет на основных ролях ленинградского горкома партии, а потом с повышением был переведен в Москву в ЦК КПСС, в промышленно-транспортный отдел. И вдруг его назначают начальником ГСКТБ. Это был очень увесистый удар, но Григорьев выдержал его с достоинством. Говорят, что ему предложили стать секретарем одного из отдаленных обкомов партии, а он отказался. Такого там, наверху, не прощают. Александр Александрович быстро установил контакт с парткомом и с Шараем лично. Будучи до мозга костей партийным человеком, он, не в пример А.М. Нахамкину, понимал, как это важно. Поэтому он и пошел на поводу у Шарая в сговоре против Аркадия Моисеевича. Мне кажется, что Григорьев долго переживал из-за своего малодушия, потому что злым человеком он не был.

Вскоре Григорьев провел небольшую реорганизацию, создав новые и укрупнив старые отделы. Часть старых начальников он уволил и назначил молодых и растущих. Хотя многим из новых начальников расти было уже некуда, я имею  в виду их рост. Казанский Виктор Васильевич, бывший моряк, Яблоков Борис Георгиевич, Васильев Лев Дмитриевич, Тимофеев Георгий Джамалович были не меньше метра девяноста сантиметров. Видимо, Григорьев любил высоких. В эту плеяду попал и не очень высокий Фельдман Борис Львович. К нему Александр Александрович явно питал симпатию и было за что. Фельдман выделялся самостоятельностью суждений, здравым смыслом и умением логично обосновать свое мнение или позицию.

Способный конструктор и отличный администратор Лев Васильев работал вместе со мной в технологическом отделе. Он проектировал пресс-формы. У меня с ним были очень хорошие отношения, и когда он стал директором нашего завода, я искренне за него порадовался. Не вызывали вопросов и назначения перечисленных людей на должности начальников отделов, они были логичными.

Главная сенсация была, когда на вакантное место главного инженера был назначен никому не известный, серый, как мышка, старший инженер из лаборатории элементов Марьев Александр Петрович. Все мы были просто в шоке. Недаром этот Марьев крутился возле Шарая. Дело блюдолизов и популизаторов жило и процветало. Блюдолизы – это не только расчет, это часто и призвание. В свою очередь, такие же блюдолизы окружили и Марьева. Наступала пора непрофессионализма сверху до низу.

Эти пертурбации и повышения меня обошли стороной. Администрация, партийная, профсоюзная и комсомольская организации, как тогда писали в поощрительных приказах, не смогли простить мою активную роль в защите А.М. Нахамкина. Вовремя сделавший удачный финт Б.Л. Фельдман преподнес мне урок, напомнив старую байку: «Против начальства идти все равно, что против ветра сс…». Но я все равно никогда не прогибался. Шлейф неблагонадежного тянулся за мной довольно долго. Я как был старшим инженером, получив эту должность еще при Нахамкине, так и продолжал получать свои 130 р., но работы мне поручали довольно сложные, и ни от чего я не отказывался. У меня накопился довольно серьезный послужной список, но не должностей, а именно выполненных работ, о двух из них и пойдет речь дальше.

Далее

В начало