У нас началась если не перестройка, то полнейшая перекройка. В 1985 году было создано крупное объединение ЛНПО «Электронмаш», включавшее в себя ПО «Электронмаш» с ВНИКИ СЧПУ (т.е. с нами), Лентеплоприбор, Ленэлектронмаш и позднее «Электронприбор» с ГСКТБ. Генеральным директором этого монстра стал Павел Иванович, но не Чичиков, а Радченко. Павел Иванович Чичиков хотел мертвые души превратить в живых людей. Павел Иванович Радченко задумал живых людей превратить в мертвые души. Он был талантливым администратором, и его идея взаимных отчетов и взаимной ответственности несла в себе рациональное зерно. Но уж очень много он напридумывал всяких бумажных форм и отчетов. Стало некогда работать, все бегали и собирали друг у друга всякие замечания, оценки и подписи. Радченко предвосхитил компьютерное делопроизводство и думал, что бумажки заменяют возможности вычислительной техники, как организатора, администратора, регистратора работ.

Положительным в его деятельности вспоминается его затея с подписями документов. Мы обозвали это «муравейником». В актовом зале в определенные дни ставились столы с табличками столоначальников, здесь был и стол Радченко, и столы его заместителей, и председателя профкома, и секретаря парткома, и начальника планового отдела, отдела кадров,  в общем, всех, чьи подписи жаждали мгновенно получить все страждущие. Возникала очередь людей с разнообразными документами к начальникам всех рангов, и они должны были их подписывать или визировать тут же. Павел Иванович подавал в этом пример.

В зале сидели люди, тихо переговариваясь и с интересом наблюдая весь этот цирк.

Была еще одна польза от этого периода. Всю нашу вычислительную часть с Большой Зелениной и Большого проспекта переместили в новое великолепное здание Ленэлектронмаша на Гражданском проспекте. Я тогда стал начальником объединенного научно-исследовательского и конструкторского отдела, куда были собраны все наши конструкторы, в том числе и разработчики печатных плат. Был в составе отдела и конструкторский сектор персональных компьютеров, которым заведовала Белла Абрамовна Зарайская. Она тоже была выпускницей ЛИТМО и вполне могла бы стать хорошим и грамотным конструктором, таким, как Люба Кушнер, Марина Блох, Ира Константинова, Саша Ермачкова, если бы попала в отдел Захариевича и прошла бы настоящую школу конструирования. Но ей не повезло: она стала заниматься статикой, блоками, разъемами, корпусами. Нет, это тоже очень важно, и это направление требует определенных знаний, но не ума. Я уже писал, что постепенно знания отдельных людей становятся в хорошем коллективе общими знаниями. Когда я столкнулся с сектором Зарайской, я понял, что передо мной коллектив с общим незнанием.

Возможно, это тоже стало одной из причин моего ухода из ВНИКИ опять в ГСКТБ вместе со своим старым сектором и сектором Ройзмана. Мне было очень неудобно перед Мариной Борисовной Ярошевской, которая тогда всеми нами руководила. Я чувствовал себя предателем, хотя если бы я не ушел, то остался бы один на один со статическими конструкциями персональных компьютеров «Искра 1030» и «Искра 1130», потому что мои люди, механики до мозга костей, ушли бы и без меня, не видя себя здесь востребованными.

Статические корпусные конструкции тоже требовали знаний, но совершенно в ином  направлении. Необходимо был разбираться в способах уменьшения радиопомех, а это значит располагать крепежные отверстия с определенным шагом, учитывая длину волны; нужно быдло думать о заземлении корпуса; нужно было знать правила теплоотдачи и охлаждения элементов; нужно было думать о жесткости конструкции и не увеличивать при этом вес, о технологичности сборки и разборки; нужно было уметь из разрешенных комплектующих выбрать оптимальные по параметрам и функциям, много еще чего нужно было знать, я уж не говорю, что знание документооборота и стандартов, правила внесения изменений в чертежи были так же необходимы, как и механикам. И уж конечно, нужно было разбираться в законах технической эстетики, художественного дизайна. Все это великолепно знала Белла Зарайская, Володя Михайлов и еще два-три человека.

Но я пришел к выводу, что долгая работа в каком-то одном направлении накладывает отпечаток на личности, на ее мышлении. Конструктор, имеющий дело с плоскостями, прямоугольниками, кубиками, жгутами и кабелями, и думает более  прямолинейно и крупными мазками, его мысли не так глубоки и насыщены, не так изворотливы, как у конструктора, делающего граво-аналитический расчет положения звеньев или встраивающий в гущу кинематики еще одну цепь, или разрабатывающего радиальную схему механизма с десятками взаимосвязанных шестерен, кулаков и рычагов. Но это конструкторы макромира, так это назовем.

Когда я перешел обратно в ГСКТБ, я ближе познакомился с такими людьми, как искрометным Адольфом Игоревичем Бухштабом, Мишей Симуни, вдумчивым, спокойным человеком, роняющим, а не произносящим слова, Мурзиным, талантливым электронщиком, Грудниковым, умным, очень знающим, обстоятельным, Тавридовичем, находчивым красавцем, Григорием Иткинсоном и Марком Непомнящим, технологами, специалистами в области физики твердого тела, мыслящими на уровне микромира, то есть мира, от простых людей скрытого и непонятного.  Это не шестерни и рукоятки, которые все видели во многих устройствах, в том числе, автомобилях и считают поэтому себя их знатоками. Люди, занимающиеся разработкой и производством микроэлектроники, схемами с большой степенью интеграции (БИС), имеют и мышление, на мой взгляд, более глубокое, многоуровневое, как и вещи, которыми они занимаются.

В течение многих лет мы все и оба Гальперина, один – математик, а второй – физик сидели на совещаниях за одним длинным столом, во главе которого восседал Бухштаб, директор ГСКТБ и заместитель Генерального директора по научной работе. Я сидел по левую руку от Бухштаба, а напротив меня – его правая рука – Лия Грудникова, начальник планового отдела, всегда умевшая найти выход из любого положения. Среди этих интеллектуалов, каждое высказывание которых было интересным и деловым, обычным своим молчанием выделялся Борис Вячеславович Грызлов, да, именно этот самый – Председатель Государственной Думы. Он был начальником какого-то странного образования, которое занималось организацией магазинов по сбыту часов, которыми в смутное время расплачивались с нами часовые заводы, организацией зарубежных поездок нашего руководства и еще какими-то непонятными делами. Совершенно незаменимым был Грызлов в роли неизменного председателя общих партийных и прочих собраний.

Павла Ивановича Радченко человеком без комплексов назвать было нельзя. Все огромное объединение он разбил на комплексы по направлению их прошлой деятельности. Комплексы возглавляли директора. Но генеральным директором был только он один. Комплексом стал и «Ленэлектроприбор» с ГСКТБ. Так что наш переход произошел в рамках ЛНПО «Электромаш» из одного комплекса в другой. Из шикарного здания на Гражданском проспекте, еще не успев как следует обжиться, мы вернулись на улицу Большая Зеленина, в ГСКТБ. Круг замкнулся.

Далее

В начало