Эти мысли появились у меня уже на другом Берегу, а пока я с тяжелым сердцем ждал в аэропорту приглашения на посадку. Меня страшило будущее. Уезжал я уж в очень неудобном возрасте, шестидесятилетним. По письмам Тамары я знал, что пособие по старости получают в Америке люди после 65 лет. Первый год мы проживем на пособия от еврейской общины. А потом? Что мы с Ларисой, которой было уже 57, будем делать? Все это не давало покоя.

Но вот пройден паспортный и таможенный контроль и внезапно наступил Запад, Россия кончилась. Мы летели самолетом «Эйрфранс» через Париж. Мы очень боялись за состояние 85-летней Александры Тимофеевны, мамы Ларисы.

Но, Боже мой, откуда-то появились молоденькие стюардессы, необычайно бережно и нежно усадили тещу в коляску и осторожно повезли, а мы были, как почетный эскорт. Весь перелет она была под присмотром и заботой экипажа. Перед посадкой  в Париже, было сообщено, что на борту старый слепой человек, и нас уже встречали тоже с коляской очень внимательные полицейские и служащие аэропорта. Нас доставили на ночевку в гостиницу и предупредили, когда приедут, чтобы мы не волновались. В сервисной бригаде был и переводчик. Нам предоставили два номера, Лариса была с мамой, а я – с сыновьями. Номера были рядом,  маленькие, но со всем необходимым. Перед отлетом я купил французские визы, и мы имели право выйти в город.

Так мы наутро и сделали, оставив Александру Тимофеевну и предупредив горничную. У нас было часа два, но страшно не повезло, шел проливной осенний дождь, был ноябрь. Правда, парижский ноябрь – это не ленинградский ноябрь, но все же.

Вышли мы из метро и пошли по каким-то улицам, по-ленинградски уютным, бок о бок застроенными каменными особнячками с множеством баров, бистро. Боря и Лева с вожделением на них посматривали, но уловив мой грозный взгляд, успокаивались. А я весь ушел в воображаемое, в книги великих французских авторов. То мне казалось, что сейчас из-за угла выскочат кони мушкетеров, то покажутся баррикады и Гаврош, то появится прихрамывающая Жервеза, ведя за ручку упирающуюся Нана, то пронесется фиакр с господами де Марсе и Растиньяком. Но ничего этого не случилось, за это короткое время мы не увидели ни Собора Парижской Богоматери, ни Лувра, ни даже  Эйфелевой башни и Сены. Время возвращаться. Пока в Париж я больше не попал.

При посадке на рейс «Париж – Сан-Франциско» опять все внимание было направлено на тещу. Это было непривычно и очень трогательно, но к хорошему привыкаешь быстро, а в Штатах именно внимание к пожилым и больным людям уделяется, прежде всего.

Все наши страхи, ну почти все, исчезли, когда нас необычайно тепло и радостно встретили Тамара с Гришей и Гена с Машей, и на трех машинах мы помчались по вечерней Калифорнии. Маша так лихо и уверенно вела тяжелый бьюик, а я был в ее машине, что это стало моим первым американским удивлением. Вторым удивлением был дом, к которому нас привезли. Это был обыкновенный деревянный двухэтажный барак. Да по сравнению с ним хрущевские панельные пятиэтажки – это дворцы невиданной красоты. Но вот мы с парковки поднялись на несколько ступенек и попали в сад с огромным бассейном, лицевая сторона дома вся сплошь в огромных балконах на втором этаже, а на первом – у всех полисаднички, если говорить по-русски.

Далее

В начало