На следующий день меня попросил зайти Б.Л. Фельдман, работавший начальником параллельного конструкторского отдела. Без вступления Борис Львович сказал, что нашего отдела больше не будет, а его объединят с конструкторским сектором его отдела. Я был в замешательстве. Я спросил, что будет с Захариевичем. Борис Львович сказал, что его не обидят, и спросил, не соглашусь ли я стать начальником нового объединенного сектора в составе отдела Фельдмана. Я только спросил, кто меня рекомендовал. Фельдман назвал С.А. Устинова и дополнил, что с моей кандидатурой он уже к нам приехал. Теперь мне стало ясно, почему Устинов так много времени уделял мне. Думаю, что здесь не обошлось либо без А.И. Гришина, либо  без Н.Н. Парусниковой, благо она и Устинов работали вместе. Во всяком случае, внутри ГСКТБ не могло возникнуть решение меня продвинуть, хотя Б.Л. Фельдман и делал все  от него зависящее, чтобы шлейф от «нахамкинского дела» перестал тянуться за мной. Прошло больше четырех лет, а Шарай все не мог насытиться.

Через несколько дней меня в качестве начальника сектора утверждали на парткоме. Были, конечно, Григорьев, Пржиборо, Фельдман, члены парткома. Вел заседание, естественно, Шарай. Самое интересное, что мою характеристику, подписанную, в том числе и им самим, он же и зачитывал. Все проголосовали «за». Видимо, против Устинова и Главка Шарай открыто идти не посмел.

Помню, как Пржиборо, начальник отдела кадров, поднявшись во весь свой гигантский рост, посоветовал мне, прежде всего, поставить людей на место. Я ответил, что люди-то на месте, был бы на месте я. Григорьев засмеялся, за ним и остальные.

Далее

В начало