Эту песенку я сочинил в преддверии 1967 года на мотив «Купите бублики», и «реорганизованный трудовой народ» — имелся в виду вновь созданный конструкторский сектор – принял ее и стал распевать Кое-что осталось в памяти из этой длинной песни:

Настало время нам наполнить кружечки,
Забыть о бремени земных забот,
Друзья конструкторы, конструкстарушечки,
Давайте выпьемте за Новый год.

Мы темы вытащим совсем провальные,
Все переделаем наоборот,
Мы УСИ товарищи, мы УНИкальные,
Реорганизованный трудовой народ.

Кто ж рисовал это, какие сволычи?
Рукой безжалостной сотрем все взад,
Быстрей Иванычи, смелей Самойлычи,
И дело новое пойдет на лад.

Срок приуроченный, сверхукороченный,
Мозги свихнулись аж набекрень,
Их завернуть назад, ну очень хочется,
Не спотыкнуться бы об нашу лень.

В секторе, образованном из двух отделов, было почти семьдесят человек, совершенно разных и по уровню развития, и по способностям, и по характерам. Коллектива еще не было, и его необходимо было создать. Лично я, кроме служебного роста, получил оклад в 190 рублей, на целых 30 рублей больше, чем было. На этом положительные моменты и заканчивались. Взамен я получил более двадцати проектов, и огромную головную боль.

Должность начальника сектора была самой первой ступенькой на административно-технической лестнице. Это была единственная должность, не имевшая вилки по окладу. Ровно 190 и все, ни больше, ни меньше. Всего на десять рублей больше, чем максимум ведущего инженера, но огромная разница в обязанностях и заботах. Выбора мне, однако, никто не предлагал. Впрочем, я мало думал о деньгах и весь был поглощен этими новым заботами. Многотемье не только распыляло силы, но и разъединяло людей. Так же, как общая душа народа живет в общем деле, нет общего дела, нет общей цели – и нет души, так же и в каждом конструкторском коллективе должна быть общая идея, общее дело, объединяющее людей.

Помимо первичных машин, а я решил разрабатывать два варианта машин – механический, который я доверил С.З. Вальшонку, и электромеханический – оба варианта были моим детищем – который я поручил довести до ума И.О. Осипову. Очень серьезным направлением в нашей работе был перфо-ярлычный комплекс и разработка  унифицированного перфоратора ПЛУ-1, который должен был, по замыслу Б.Л. Фельдмана, заменить все модификации ППЛ для различных машин.

Главным конструктором проекта по перфоярлычному комплексу был Леня Булычев, любимец С.А. Устинова, молодой человек, с прекрасной головой, думающий и уверенный в себе. Работал Леня в отделе АСПИ, где были собраны все главные конструкторы проектов – руководители тем. Начальником отдела числился С.А. Устинов, но практически им руководил Борис Петрович Бутрин, он же руководитель проекта «Свирь» — автоматизированной системы для грузовых перевозок на железнодорожном транспорте. Это был молодой, грамотный, необыкновенно трудоспособный и крайне честолюбивый и злопамятный человек, буквально захлебывавшийся своей властью; особенно это проявилось, когда ушел С.А. Устинов, сожранный все тем же неутомимым Шараем, и Б.П. Бутрин был утвержден заместителем директора по научной работе.

Бутрин умел быстро вникнуть в проблему и всегда лично перед подписью корректировал исходящие письма, и что удивительно, будучи косноязычным, он правил эти письма так, что они действительно становились более деловыми, конкретными и острее высвечивали проблему. При всех своих бесспорных достоинствах, он являл худший, на мой взгляд, тип руководителя: взбалмошный, лебезящий перед начальством, но хамящий подчиненным. Он нередко, не задумываясь, подставлял их, если это было в его интересах, о нем можно было сказать словами Карамзина о Павле Первом: «Самодур, лишивший награду прелести, а наказание — стыда».

Бутрин плохо ладил с людьми и перессорился почти со всеми заводами. «Борис Петрович, Вы Бутрируете» — говорил я ему иногда, мне он многое прощал потому, что мы вместе начинали в Совете молодых специалистов и еще потому, что в моем секторе работала его жена – Фаина, с которой мы были в хороших отношениях. Честная и порядочная, как человек она была достойнее и выше мужа. Оба они закончили ЛИТМО, как и многие наши сотрудники.

Б.П. Бутрин сделал свою карьеру отнюдь не на системе «Свирь», которая бесславно закончилась, а на системе «АСПИ» — Агрегатной системе переработки информации, прообразом которой явилась система «Р-1000», разработанная немецким комбинатом по вычислительной технике «Роботрон». Он со товарищи углядел в этой системе рациональное зерно, перерисовал под наши будущие технические средства и назвал АСПИ. Представляла эта система развернутую по двум координатам таблицу перспективных для народного хозяйства средств вычислительной техники, в рамках компетенции ГСКТБ, то есть, электронные бухгалтерские машины, кассовые машины, вычислительные машины, аппаратура передачи данных и составляющие этих средств -  периферийное оборудование, агрегаты, системы питания, элемента питания. Расписывались основные технические параметры и интерфейс. Таким образом, АСПИ становилась планом работ Главка не на одну пятилетку. Это было знамя. Под эту систему и был создан отдел АСПИ, а в дальнейшем все отделы были разделены на две основные группы – профелирующие- разработчики средств и базовые-разработчики механизмов и агрегатов.

Наш отдел, например, стал называться отделом периферийного оборудования. Руководил им, как я уже говорил, Б.Л. Фельдман. На мой взгляд, создание и разработка АСПИ стало началом конца ГСКТБ, как организации, главной задачей которой была механизация и автоматизация кассовых операций в сфере денежного и товарного обращения. Это была та ниша, которую кроме ГСКТБ никто не занимал. ГСКТБ имело свое лицо. А с системой АСПИ, включавшей и ЭКВМ – вычислительные клавишные машины, и затем ПЭКВМ – проблемно-ориентированные комплексы, а еще позже – персональные компьютеры, лицо ГСКТБ стало расплываться, расплываться и исчезло. Слишком необъятной и не по силам одной организации стала тематика, и играть мы стали на чужом поле. А.М. Нахамкин этого бы не допустил.

Но давайте вернемся к сектор. Нельзя людей оставлять надолго без руководства.

Перфоярлычный комплекс состоял из устройства нанесения информации на товарный ярлык, включая текстовую и перфорационные части. Перфорационная часть представляла собой как бы часть перфоленты. Называлось это устройство УНИ.  А считывающее устройство информации называлось УСИ. Вот откуда эта строчка из новогодней песенки.

Этот комплекс должен был обеспечить сквозную информацию от предприятия-изготовителя товара до его продажи в предприятиях торговли. УНИ – это чисто механическое, сложное по кинематике устройство и для Володи Егорова, блестящего инженера-механика, особой сложности не представляло. Устройство получилось и неплохо функционировало.

А вот с УСИ было все сложнее. Во-первых, это устройство было напичкано электроникой и только механизм считывания был механическим, скорее электромеханическим. Здесь все было новым: и применение нами впервые шагового двигателя для подачи ярлыков в зону считывания, и решение проблемы отделения одного ярлыка от стопки при скорости подачи более 800 ярлыков в минуту, и решение проблемы статического электричества, и это оказалось очень сложным. Мы долго никак не могли понять, почему только что изготовленные ярлыки «не шли», а полежавшие сутки или немного потертые друг о друга, прекрасно себя вели и четко отделялись по одному. И пока мы не стали исследовать влияние статического электричества, мы не могли  закончить работу. Это я говорю только для того, чтобы еще раз подчеркнуть, сколько разных отраслей науки и техники нужно знать конструктору. Долго и мучительно мы с Сашей Крицким, который был ведущим конструктором и моим близким приятелем, искали пути решения этих проблем.

Я разрывался между проектами, не успевал справиться с одними проблемами, как возникали другие. Они были не только технические, но и эмоциональные. Некоторые проекты я просто ненавидел. Касалось это, прежде всего так называемых агрегатов – шкафов, предназначенных для электронных блоков – тэзов, как их потом стали называть. Агрегатов по разным машинам: «Свирь», «Шексна», «Ладога», набиралось много. Все эти агрегаты вела конструктор Аникина, дама, неприятная во всех отношениях, во-первых, своей безалаберностью, во-вторых, внешним видом, высохшая, некрасивая, типичная мадам Шапокляк. Я спал и видел, как избавиться и от нее, и от ее бесконечных агрегатов, которые она все время путала.

Но чашу моего терпения переполнил новый проект, подкинутый Устиновым с Бутриным. Это была первичная машина для системы «Свирь» — «Свирь III». Взялся за ее разработку ведущий конструктор Усанов из фельдмановского отдела. Небольшого роста тщедушный человек, из плеч которого без шеи торчала огромная голова с усиками «а ля филер». Говорят, что шея нужна солдату, чтобы вешать ремень во время, сами знаете, чего. Если это верно, то Усанову должны были написать: «к строевой службе не годен». На мой взгляд, он был не годен ко всякой службе, где нужна была работа с людьми. Крайне заносчивый и высокомерный, он заявлял на каждом шагу: «Я – конструктор широкого профиля». Нужно сказать, что в фантазии и изобретательности ему отказать было нельзя. Он разработал сверхсложную кинематическую схему «Свирь III», переложив на механику все функции, которые с успехом могла уже решать электроника. Я посмотрел, посмотрел и взмолился перед Фельдманом о разделении сектора. Все-таки 70 человек – это перебор. Бог и Григорьев услышали мои мольбы. Сектор разделили на две части. Ушел Усанов, ушла Аникина со своим единственным помощником Петром Ивановичем, а ля гоголевский Башмачкин, в отличие от которого Петр Иванович даже шинели не имел. Впоследствии Усанов передал свою разработку пришедшему в ГСКТБ после аспирантуры Вилену Израилевичу Ройзману, который после ухода Усанова утверждал, что «Свирь III» — его разработка. Зря, между прочим, утверждал, потому что она ни черта не работала, так что я вовремя от нее избавился. Через некоторое время второй сектор стал заниматься печатающими устройствами для бухгалтерских машин и ЭКВМ, сдирая то итальянскую «Программа 101», то айбиэмовскую сферическую головку, то, наконец, освоили вместе с Рязанью матричную печать. Мы же стали специализироваться на ЭКРМ.

Несколько слов о матричной печати. Когда к нам пришли люди из Ленэлектронмаша, вместе с ними пришла группа в составе трех человек со своим проектом. Это был Анисимов, худой седовласый человек, похожий на академика Лихачева. Он впервые в ГСКТБ стал заниматься знакосинтезирующей или матричной головкой, состоящей из тридцати пяти соленоидов в одном корпусе. Кстати, это тоже было позаимствовано у фирмы IBM. Во главе этой группы стоял Игорь Волков, человек лет сорока, высокого роста с огромным ртом. Это и был тот самый «большеротый» из моего военного детства.

Мы сразу узнали друг друга, но не подали вида, что знакомы, почему – сам не знаю. Так вот, этот Волков всячески засекречивал их работу, потребовал отдельное помещение, куда приглашалось только руководство. Ходил он всегда с очень таинственным видом, ни с кем не вступал в разговоры. «В порочащих связях, кроме руководства, замечен не был».

Анисимов довел до ума свою головку, и я помню работающий макет. Конечно, это было ново и интересно, и открывало новые возможности не только для печати, но и для оптического считывания информации. Однако качество печати еще оставляло желать лучшего, и мы для нужд ЭКРМ этот принцип печати со слишком стилизованным шрифтом даже не рассматривали, стараясь нащупать свой путь.

Руководство наше, видимо, считало, что мы слишком вольготно живем и придумало для нас новую пытку. Это были сетевые графики. Методистом и консультантом этих странных, на первых порах, графиков с кружочками – событиями, со стрелками – работами, с линиями – путями, с расчетом критических путей была Галина Борисовна Пескова. Вот она была дамой, приятной во всех отношениях. Крупная, красивая, состоявшая из одних женских прелестей от шикарного бюста до крутых, бедер, она была сексбомбой ГСКТБ, женщиной, словно сошедшей с кустодиевской картины «Русская Венера». Когда она шла своей плавающей походкой впереди меня и оглаживала рукой свое мощное бедро, мне хотелось разбежаться и вскочить ей на круп. Что было бы дальше, я и помыслить не мог, впрочем, это было ясно, одно движение упомянутого бедра и я бы валялся на асфальте вместе со своими желаниями.

Далее

В начало