2000-й год. Гавайи. Жаркий день. Ждём экскурсии. Выходит размякший от жары водитель-гид, молодой, лет тридцати, красавец, явно из местных, но с примесью европейской крови. Слышит наш с женой вполголоса разговор и вдруг, как-то с вызовом, обращается к нам:
- А-а, водка!
Ничего себе, пронеслось в голове: в такой глухомани… Не очень приятно. Даже немного резануло. Слух на удивление тонкий. И русскую речь отличает… Не найдя ничего лучшего, отвечаю в том же тоне:
- Матрошка.
Не вполне понимающий взгляд. Видимо, чего-то ждёт. Уточняю:
- Россия победила во Второй мировой войне (по-английски звучит довольно складно: Russia won WWII).
Не пробивает. Не то. Ладно, зайдём с другой стороны:
- Пушкин. Чайковский…
- А! Лео Толстой. «Война и мир», самая большая книга. Хочу прочитать.
Вот это да, думаю. Каков! И тут он:
- У меня дед лётчиком был, сбили на корейской войне. Старший брат служит сейчас на авианосце. А я нет, я не герой.
Так, кое-что становится понятным. И видимо, пытается выговориться перед незнакомыми.
- Извините мой дурной английский.
- О, нет, отлично. Если бы я так говорил по-русски.
Думаю: нахал. Я сколько учил, и всё без особого результата…
- А почему, всё-таки, с самого начала и сразу «водка»?
Миролюбиво:
- О-о. Это самый лучший напиток!
Ладно, принимается. Как ненавистник всякого крепкого спиртного, только кривлю губы.
Наш собеседник смотрит на часы. Народ подтянулся. Напялив на лицо официальную маску с непременной вежливой улыбкой, он приглашает всех в шикарный автобус.
P.S. С тех пор мысль об этом странном разговоре торчала в голове, как заноза. Сегодня положил всё это на бумагу, потом на экран, и сразу полегчало.
P.P.S. А экскурсия та была в Полинезийский культурный центр, красочная и весьма познавательная. Как-нибудь соберусь описать её, как, впрочем, и путешествие на Гавайи.
И ещё надо отметить, что это была моя самая первая в жизни заграничная поездка.