Елизаров Алексей Александрович. 1932 г.

Предисловие

Поводом для приведенной публикации, очевидно, можно считать, редкий, приятный случай: неожиданно, братом был обнаружен в домашних завалах старый семейный альбом, который давно считался потерянным. На нас, как в прежние молодые годы, смотрели родные и близкие лица. Нам казалось, что вспоминая и рассматривая их, мы становимся моложе, лучше, добрее. А снимков в альбоме было не менее сотни. Причем эти фотографии были сделаны в период от 1913-914 годов до 1936-го года! Мы были этому бесконечно рады и показывали этот альбом всем, кому это могло быть интересно, особенно родным.

Старый альбом все рассматривали с большим интересом, вспоминали. Почти все при этом обязательно вставляли, что и у них, наверняка, если хорошенько порыться в вещах, что-нибудь подобное найдется. Одна из близких родственниц внезапно вспомнила, что у нее лежали какие-то воспоминания, написанные ее свекром – Алексеем Александровичем Елизаровым, которого она не застала в живых, но записки вероятно интересны и не должны были пропасть. «Обязательно постараюсь их найти» – сказала она. Уже через пару дней Анна Ивановна их привезла, очень довольная своей находкой.

Даже внешний вид этих листков был внушительный: на очень ветхих, нестандартного размера шести страничках, чернилами красивым каллиграфическим почерком, с обеих сторон листков описано одно из сражений периода гражданской войны. Прочитав весь текст – мы обомлели! Вот уж воистину – нашему изумлению не было предела!

Подробную историю семьи Елизаровых, похоже, сегодня написать затруднительно. К сожалению, из этой семьи в живых и добром здравии остались Анна Ивановна, невестка Алексея Александровича Елизарова и внучка – Елена Владимировна Войтенкова (1954-го года рождения).

К счастью, она застала и смогла довольно долго общаться со своей бабушкой – Софьей Ивановной Диаконович-Елизаровой, весьма неординарным человеком, прожившей достаточно длинную жизнь – неполных 97 лет. Софья Ивановна была родной сестрой моей мамы. От свекрови  Анна Ивановна и получила памятные записки Алексея Александровича Елизарова.

О происхождении и жизни Алексея Александровича Елизарова сведения чрезвычайно скупы. Родился он в деревне Копцово, Московской области, вблизи ж/д станции Завидово, год рождения, очевидно, 1890. Родители – крестьяне, отца звали Александром Филипповичем. У него были братья и сестры, но их сегодня никто не может вспомнить. Как он оказался в армии, можно только предположить – по мобилизации. Будучи достаточно грамотным, это видно по его записке, он стал делопроизводителем санитарной части воинского соединения, которым командовал Василий Иванович Чапаев. Далее следует эпизод, который он подробно описывает.

Записки Елизарова А.А., бойца 25 стрелковой дивизии под командованием В.И. Чапаева

Предлагаем вам ознакомиться с этим подлинным материалом, со всеми его авторскими правками. Рядом приведена расшифровка этих записей.

Стр. 1

Первый день моего плена у белоказаков Уральской области во время гражданской войны.

Состоя на службе в Красной Армии, я попал в плен, 5 сентября 1919 года, в городе Лбищенске, к уральским казакам, воевавшим в то время против Советской России на стороне Добровольческой армии Колчака.

На рассвете часов в 5-6 утра я проснулся от неожиданных выстрелов винтовок и пулеметов. Не зная, в чем дело, так как никто в то время не ожидал серьезного нападения казаков, ввиду того, что мы находились в тылу за пятьдесят верст от фронта, я сначала полагал, что это небольшой налет казаков, их прогонят, – на этом дело и кончится, но я глубоко ошибся. Выстрелы участились – по-видимому, прибавились ответные выстрелы со стороны красноармейцев.

Налет на наш штаб 25-ой стрелковой дивизии был сделан не маленькой кучкой казаков, а целым отрядом в шесть партизанских полков. Битва была жаркая. Дрались отчаянно, как красноармейцы, так и казаки. Пощады никто не ожидал, так как ненависть была сильная, одни воевали за свободную Россию, другие за степи привольные, за вольности и привилегии казачьи. Начальником отряда казаков был известный на том фронте своей храбростью и вместе с тем жестокостью партизан полковник Горшков. На нашей стороне руководил боем доброволец, организатор и вдохновитель красных войск, начальник 25 дивизии Чапаев, которого застали врасплох, благодаря чему он проиграл сражение и сам погиб, в Урале.

Стр. 2

Управление Санитарной части дивизии, где я служил делопроизводителем, было расквартировано на краю города, ввиду чего, при наступлении казаков, мы были немедленно отрезаны и взяты в плен. Первым долгом нас раздели, т.е. сняли с нас все, что имело хоть какую-нибудь ценность – вплоть до сапог, фуражки и даже нательной рубашки, если она оказывалась чище рубашки казака, желающего нажиться за счет пленных. Когда один из казаков предложил мне снять сапоги, то я настолько удивился, что по-видимому, не так скоро исполнил его требование, как при отобрании от меня им же часов и денег, которые я отдал не сопротивляясь, зная закон войны, право сильного; но идти в сентябре месяце босиком я никак не мог себе представить и очень нерешительно стал снимать их, так что казак сказал в утешение: «Снимай, товарищ, все равно другие снимут». После этих слов, я быстро снял свои сапоги, отдал ему и пошел вместе с другими босиком по желтому песочку. Нас согнали в один дом человек полтораста. В этом доме на полу лежал раненный в ногу и грудь красноармеец. Не имея никакого материала для перевязки, доктор, из пленных, оторвал тряпку от рубашки раненого и перевязал ему рану. Через некоторое время всех нас пленных, выстроив в ряды поспешно повели за город в поле. Отведя версты две от города, нас выстроили в два рада близь находившейся там, по-видимому, первой партии пленных, и предложили выйти из этих рядов: докторам, фельдшерам, мотоциклистам и воздухоплавателям.

Стр.3

Все пленные, имея перечисленные выше специальности, вышли из рядов в отдельную группу. Я, не имея, ни одной из указанных специальностей стоял в общих рядах. Мой хороший знакомый, доктор Кубарев, с которым мы еще утром уговорились быть вместе в плену неразлучно, как служили в Санитарной части дивизии, видя, что я от него оказался отделенным и должно быть догадавшись, что два ряда, в которых я еще стоял, приготовляли к расстрелу, сказал, показывая на меня бывшему там по близости офицеру: «Это тоже медицинский делопроизводитель». Я только теперь понял, что те два ряда, в которых я стоял, приготовляются к расстрелу, так как раздевали тех из нас, кто еще не совсем был раздет, оставляя одно белье, сейчас же ответил: «Я тоже фельдшер». Офицер, руководивший расстрелом, ответил мне: «Выходи»; и я присоединился к группе, где был доктор, то есть к группе необходимых им специалистов, которым они оставили жизнь даже в такой острый момент, как расстрел в отмщение за убийство в это утро красноармейцами, любимого казаками полковника Бородина.

Через минуты две после моего выхода из роковых рядов, все красноармейцы, стоявшие там, в числе около трехсот человек поняли, что они обречены на смерть. В их рядах поднялись вопли отчаянья, раздирающие душу мольбы о спасении и о помиловании.

Стр.4

Стр. 5

Наши возчики кричали врачу Кубареву: «Доктор, спасите». Некоторые кричали, что их насильно мобилизовали. Некоторые показывали крест, доказывая этим свое православие, полагая, что их помилуют. Некоторые просто крестились, а иные в отчаянии топтались на месте и тоже молили о пощаде, но пощады они не дождались. Несколько человек, в одном нижнем белье, точно приведения, побежали в степь, но их настигали пули, и они падали замертво на землю. Через несколько минут между нами и теми двумя рядами поспешно выстроился ряд казаков с заряженными винтовками и, по команде офицера дали несколько залпов по этим двум рядам красноармейцев и те моментально, как подкошенная трава, упали на землю, так как по-видимому в помощь казакам расстреливали те же ряды с боков из пулеметов. Тех из расстрелянных, которые еще бились в предсмертных судорогах, казаки, приставя дуло винтовки в ухо или в лоб просто пристреливали и, выстрелы эти, уходящие в землю, получались зловещие, глухие, насквозь пронизывающие душу.

Стр. 6

Нервы мои не выдержали, я отвернулся и больше не мог смотреть за расстрелом. Чрез несколько минут, когда я вторично посмотрел на место расстрела, то увидел в беспорядке раскинувшиеся неподвижные мертвые тела, которые по приказанию казаков, зарыли в землю, в приготовленную заранее канаву, мобилизованные вместе с лошадьми для перевозки грузов, крестьяне-возчики. Часам к двум дня стали прибывать другие партии пленных, которых уже не расстреливали, а часа в три-четыре дня бой кончился. В тот роковой день более двух тысяч военнослужащих и красноармейцев погибло в бою и в реке Урале, и лишь несколько десятков человек, хорошо умеющих плавать, под убийственными выстрелами казаков переправились вплавь через Урал на Киргизскую сторону, они-то и поведали о смерти храбрых и о печальной судьбе, постигшей штаб 25 стрелковой дивизии.

Елизаров.

Некоторые пояснения

Каким образом Алексей Александрович освободился из плена, можно только предполагать, но это выглядит достаточно достоверно. Хорошо известно, что вскоре после его освобождения части уральских казаков в боях были полностью разгромлены, и они отступили вплоть до Гурьева у Каспийского моря. Наверное, во время этих боев, пленным удалось вернуться в свои части.

Скорее всего, именно тогда Алексей Александрович познакомился со своей будущей супругой – молодым врачом – Софьей Ивановной Диаконович, 1892 г. рождения. Она была выходцем из Бессарабской губернии.  Родители Софьи Ивановны – школьные учителя в сельской местности в районе г. Бендеры. В 1919 г. она закончила Киевский Медицинский институт и в декабре того же года молодым доктором была мобилизована и направлена в их часть. Этот факт точно известен из ее анкетных данных. Она прослужила в армейских медсанчастях до 1922 г. После демобилизации, очевидно по поводу рождения ребенка – сына Владимира – они переехали жить в Ленинград (тогда еще Петроград). Алексей Александрович стал работать бухгалтером в детском очаге Смольнинского района, а Софья Ивановна – квартирным врачом в 21-й поликлинике Московского района, где проработала более 15 лет.

1932 год. Слева направо: Софья Ивановна Диаконович-Елизарова, сын Владимир, дочь Зиночка, Алексей Александрович Елизаров

В 1925 году у них родилась дочь Зиночка. Жили они в хорошей, квартире на Коломенской улице. Известно также, что Алексей Александрович довольно рано, еще до начала войны, умер от сердечного приступа.

Видимо, по этой причине, а также по примеру своей мамы, дети – Володя и Зиночка, стали врачами. По медицинскому пути последовала и дочь Владимира – Елена, которая сохранила и передала в Государственный музей политической истории России, на наш взгляд, интересный и ценный исторический документ времен гражданской войны.

История создания этих записей представляется довольно смутно: похоже, что  это именно разумная инициатива Софьи Ивановны, которая неоднократно просила мужа записать то, о чем он иногда рассказывал, поскольку она уже тогда понимала насколько интересны и важны те события для следующих поколений, и хотелось их оставить в памяти потомков.

О том, как сложилась судьба потомков Алексея Александровича Елизарова

Как сложилась в дальнейшем судьба всех членов семьи Елизаровых? Выше уже было сказано, что Алексей Александрович безвременно скончался от сердечного приступа. Это было еще до войны. Он торопился на работу, побежал, чтобы успеть сесть в нужный трамвай и уже на площадке вагона ему стало плохо. Этот эпизод стал для него роковым.

Его супруга – Софья Ивановна, здоровьем оказалась намного крепче. После демобилизации и рождении ребенка в 1922 г., она в течение 15 лет работала квартирным врачом в 21-й поликлинике Московского района Ленинграда. Очевидно, в порядке повышения по службе, её направили в Институт переливания крови, где она трудилась всю жизнь до выхода на пенсию. Много лет, имея большой опыт врачебной деятельности, заведовала в институте терапевтическим отделом.

Даже трудно себе представить, всю тяжесть и сложность работы на этом посту в период блокады Ленинграда! Недавно, на выставке связанной с годовщиной снятия блокады были показаны разные экспонаты характеризующие эпизоды жизни города того периода. Среди них есть и фотография Софьи Ивановны, в момент обследования ею очередного донора перед сдачей крови.

Софья Ивановна ушла из жизни зимой 1989 г., когда ей было 96 лет.

Сын Софьи Ивановны и Алексея Александровича – Владимир, после окончания школы поступил во 2-й Ленинградский Медицинский институт. Но тут грянула война. Последовала эвакуация завершившаяся призывом в действующую армию, где Владимир служил по медицинской части. Победу он отмечал под Кенигсбергом, но вскоре его часть перебазировалась на Дальний Восток. Военную службу закончил после капитуляции Японии.

Владимир демобилизовался и вернулся домой только весной 1946 г., Естественно, сразу же продолжил учебу в своем институте, который с 1947 года был переименован в Ленинградский санитарно-гигиенический медицинский институт (ЛСГМИ, в обиходе «Сангиг»), сейчас это Северо-Западный государственный медицинский университет имени И. И. Мечникова. Одновременно с учебой Владимир выполнял и довольно серьезную общественную работу. После окончания  ВУЗа работал как специалист по линии организации санитарно-гигиенической службы. Причем, не только в масштабах нашей страны, но как сотрудник ВОЗ (Всемирной Организации Здравоохранения) от Российской Федерации оказывал помощь развивающимся странам Африки. Защитил кандидатскую диссертацию и подготовил докторскую, но завершить ее не сумел. Подвело здоровье. Ушел в мир иной, рано, как и его отец – и также в транспорте – в электричке на пути в областной центр, где Владимир Алексеевич должен был прочитать цикл лекций по проблемам санитарии и гигиены.

Дочь Софьи Ивановны и Алексея Александровича – Зиночка, несмотря на обманчивую внешнюю хрупкость, с первых же шагов взросления проявила себя человеком редкой выносливости, трудоспособности и, что особенно ценно, бесконечной доброты! Не достигнув еще и 16-ти лет, в блокадном Ленинграде дежурила на крышах домов, боролась, наравне со всеми взрослыми гражданами города, с «зажигалками», пожарами, разбирала завалы, участвовала во многих мероприятиях по обороне и защите родного города. Зимой 1942 года Зина поступила на работу в «мамин» институт лаборантом и, конечно, стала еще и донором. Ей удалось, в этих немыслимых условиях, окончить школу, поступить в медицинский институт, естественно, как и старший брат, который в это время был на фронте – во 2-й Санитарно-гигиенический. После получения диплома, ее распределили на периферию (система распределений в то время была очень жесткой).

Но ей повезло, досталась недалекая Псковская область. Без особых колебаний, в силу резкого дефицита данной профессии, стала специализироваться как врач-глазник – офтальмолог- хирург. Через несколько лет, при беседе с ней удалось узнать, что за год ей приходилось выполнять 450÷500 глазных операций! Она стала главным офтальмологом всей Псковской области! В конце 60-х, из-за плохого здоровья своей мамы, Софьи Ивановны, пришлось оставить Псков и вернуться в родной Ленинград.

Удалось быстро приобрести кооперативную квартиру, а с работой проблем не было, таких специалистов и в столичном городе очень не хватало. Все годы до середины 90-х трудилась в глазном центре на Моховой. Конец жизни оказался типично фамильным – внезапный сердечно-сосудистый приступ с потерей сознания дома во время хозяйственных забот. Рядом никого не оказалось, чтобы помочь. В это время она уже осталась одна – маму и брата за несколько лет до этого она похоронила. Через два дня ее не стало. Случилось это в декабре 1995 года.

Своего гнезда Зинаиде Алексеевне создать так и не удалось. Вся ее жизнь была чем-то вроде трудового подвига на благо родных и близких, а также, хоть это звучит и пафосно, на благо своей страны.

В настоящее время из прямых родственников Елизаровых здравствуют внучка Елена и правнук Владислав, естественно – врачи высокой квалификации. Можно надеяться, что здесь благородные черты характера Софьи Ивановны хорошо и полноценно передались ее наследникам.

15 марта, 2015 г.

В начало