Он стал призраком, тенью. Он ушел в подземелье, оставаясь рядом с театром. Он знает обо всем, что там происходит, иногда врывается в земные сферы, вмешивается в ход событий. Он выбрал девушку, Кристину. Он ввел ее в мир искусства, поставил голос, обеспечил признание — сделал для нее все. Он добился того, чтобы его избранница стала примой этого оперного театра. Он был влюблен в свое создание и страстно желал ответной любви. Желал и стремился к тому, чтобы эта девушка соединила свою жизнь с искусством, оперой – с тем, что был он сам. Это стало смыслом, целью его призрачного существования. Она отвечает ему признательностью, и уже готова была посвятить всю себя, всю свою жизнь искусству. Она спускается со своим духовным покровителем в его обитель, в подземелье…

Но он был призрак, фантом, а она — обычная, живая девушка. Жизнь звала ее с собой, в привычные понятные сферы, где богатство, признание, успех имеют смысл, где красивое, прекрасное, ужасное, духовное, осязаемое определенны, не перемешаны, где искусство непорочно и возвышено (его адептами – до поклонения).

Жизнь предстает перед ней в образе молодого человека — богатого, умного, смелого, решительного, любящего. Она разрывается между жизнью и искусством, она не хотела бы их непримиримого противостояния, но и та и другая сторона требуют сделать выбор, выбор бескомпромиссный — или — или. Или посвятить всю себя, без остатка искусству, к чему готова душа ее, либо прожить нормальную человеческую жизнь рядом с искусством, принимая и понимая его, соприкасаясь с искусством, (если говорить жестко – потребляя его, удовлетворяя свои духовные потребности), — но не внутри него. Остаться обычным человеком или (по человеческим меркам) стать тоже призраком.

Сражения в душе ее принимают острые формы. Жизнь берет верх, еще один удар, и жизнь восторжествует. Но она отводит занесенный меч, она не хочет гибели демона искусства. В другой раз она не могла предотвратить коварное нападение, несущее неминуемый конец демону жизни. И снова жизнь оказалась сильнее смерти…

Чем глубже они погружаются в «зазеркалье», тем все более теряет образ Призрака черты человеческие, тем все менее приемлемым становится этот образ…

Кристина выбрала жизнь. Она прожила свою жизнь и скончалась, когда пришло время. Искусство вне времени, жизнь мимолетна.

Искусство
Искусство есть форма интерпретации окружающей действительности. Но, вообще говоря, это форма выражения всего – мыслей, фантазий, ощущений, эмоций, ситуаций. Это разговор на другом языке – на языке движений, звуков, красок, ассоциаций и т.д. Это заведомо ирреальная, иррациональная форма, которая может иметь рациональное содержание, но может и не иметь, оно свободно от обязательств быть логически безупречным, разумным. В этом оно если не противоположно (враждебно) интеллекту, то по крайней мере от него не зависимо. Искусство обращается к эмоциям, даже когда оно порождается разумом. Более того, рациональное аналитическое (неэмоциональное) восприятие действие искусства принижает.

Искусство – явление более древнее, чем человеческий разум, и вообще человек. Танцы лебединого озера, соловьиное пение, полет шмеля, панорама солнечной долины, картина звездного неба, наконец, – все это имеет отношение к искусству (Творца?).

Человек творческий должен спускаться в самые глубины бытия — туда, где царствует мрак, беспорядок и холод. Чтобы что-то сказать и быть услышанным надо познать и прочувствовать эти основы. Возвышение начинается не с того, что нас окружает. Не с середины, но от самого начала — и далее, насколько позволит объект и насколько достанет таланта показать увиденное. И насколько позволит зрение, опыт, эрудиция увидеть показанное. Это совсем не обязательно будет взгляд, устремленный вверх. Здесь вообще неправомерны человеческие определения «верх» или «низ», это другое измерение, здесь другие меры. Искусство вне морали, оно безразлично к человеку, к его гуманистическим иллюзиям, оно «по ту сторону добра и зла». Оно ближе к религии и метафизике, чем к реальности и философии.

Искусство вне человека, но человек тянется к искусству, пытаясь преодолеть ограниченность ареала своего земного существования, пытаясь выйти в иные миры, безграничные, но узнаваемые и  уже потому не чужие. И значит, эти устремления (положительно эмоциональные)  не лишены смысла.

Красота
Жизнь в искусстве — жизнь внеземная. Земные представления, земные пристрастия отступают. Не имеет значения, что есть вокруг – прекрасные интерьеры театра или темные своды подземелья.Вообще, у прекрасного свои, очень непростые отношения со своей противоположностью.
Красота – это понятие земное, слишком человеческое, чтобы быть обязательным атрибутом искусства. «Все красивое эротично, все эротичное красиво». Что здесь от Бога, а что от Дьявола, разделить невозможно. Впрочем, этим же часто грешит и искусство.

Гармония – понятие более общее, объективное, и значит – божественное. Красота и гармониясвязаны между собою, но это разное. Гармоничное красиво всегда, но красивое не всегда гармонично. Не частица ли черта в красивом нарушает его гармонию?

Красота подвижна, изменчива. Ей чужды каноны, традиции, нормы. Это  норма, непременно несущая в себе отклонение. Это гармония нормы и отклонения. Или, другими словами, красивого и уродливого, прекрасного и безобразного, чертовского и божественного. Две цитаты по теме: «…дьявольски красив»,  »Красота … наполнила мою душу очарованием и ужасом».  Это не оговорки, не стилистические выпады, но (не всегда осознанное) признание сущности.

Красота не «спасет мир», но каждый отдельный человек на это рассчитывать может.

05.03.05.

В начало