Тем временем, разработчики нашей головки постепенно старились, уходили с работы и из этой жизни. Мои попытки влить в коллектив «свежую кровь» наталкивались на препятствия, различные, но похожие своей непреодолимостью. Из десятка приведенных мной, желающих поработать у нас специалистов с улицы или из других подразделений, не приняли никого. Скорее всего, для решения кадровой проблемы не хватало политической воли руководителей. Уже мало кто в институте представлял, как она работает, эта головка. Целые разделы технических знаний, связанных с головкой, становились беспризорными, не прикрытыми специалистами.

Головок заказывали все больше и больше, и естественно, каждый год возникало желание ее модернизировать. Попытки ИВС организовать модернизацию головки проваливались из-за неудачных кадровых решений о назначении главных конструкторов, все тех же А. Воронина и Р. Янковского. Я многократно пытался донести до начальников свои предложения, почему в очередной раз не получилось, и что надо делать для достижения успеха. Больше других я донимал В.А. Никольцева, бывшего директора, работавшего при новом директоре советником по инновационной политике. Но повернуть его в правильном направлении было невозможно. Он исповедовал принцип, что все уже принятые решения – правильные. Меня каждый раз подмывало рассказать ему народную мудрость: «Я никогда не ошибаюсь. Один раз я думал, что я ошибся, но я ошибся»! Если же говорить серьезно, то фактически назначать главным конструктором было некого. Назначать 70-летних, как я – поздно, могут не дожить до дела, а молодые – не готовы по знаниям, по целевым устремлениям, по своей подготовке.

Я свои надежды возлагал на Павла Новикова. Он – прекрасный программист и неравнодушен к радиолокации. Мы с ним отладили ряд задач, незавершенных Ю.М. Гуляевым, придумали много новых решений для будущей головки, но администрация нам не доверяла. Я, понятно, потерял доверие как зажившийся на этом свете мастодонт, а также потому, что все технические решения (я не скрывал этого) приходили ко мне, с моим «аналитического склада умом», во сне, явно из потустороннего мира, и были неожиданными, непредсказуемыми и непонятными для начальников.

Павла подозревали в укрывательстве левых доходов, так как он не каждый день баловал начальников своим присутствием на работе, и не скрывал, что работает еще и в собственной частной фирме. Дело доходило до того, что начальник нашего отдела Е.А. Горбачев прямо говорил мне о намерении уволить П.А. Новикова с работы. В ответ на мои возражения, больше похожие на истерику о том, что после этого в институте не останется никого, кто хоть что-нибудь понимает в головке, он благосклонно соглашался не увольнять Новикова «только ради Вас». Все это не способствовало установлению между нами добрых отношений.

Павлу Новикову все это тоже не нравилось, а когда нас перевели под начальство А.А. Кулагина в отдел В.В. Каманина, он даже написал заявление об увольнении по собственному желанию. Мне с трудом удалось уговорить его потерпеть еще немного.

На заводе дела обстояли лучше. Там концентрировалась прибыль от продажи головок. Так получилось, что в момент формирования цены за серийную, по существу, головку, ИВС серьезно болел и его замещал В.А. Коноплев, который, ничтоже сумняшеся, согласился с предложением завода ничего не менять и сохранить на головку цену опытных образцов. Не исключено, конечно, что такое действие совершилось не только «по простоте душевной», а еще и с каким-нибудь умыслом.

Распоряжаясь сверхприбылью по своему усмотрению, ААК платил хорошие премии за выполнение производственного плана, и у него не разбегалась молодежь, в том числе и инженеры, занимавшиеся модернизацией некоторых блоков в головке. Большое количество отказов головок в процессе сборки ракет не волновало заводчан. Они «гнали план» любой ценой, получали премии, а за отказы на ракетных заводах инопартнера отвечал институт, годами препираясь с заказчиками или с арбитражными судами в попытках доказать, что головки надежные, но с ними плохо обращаются в эксплуатации. Похоже, что качество никого не волновало, кроме тронутого умом (аналитического склада) главного конструктора.

В связи с моим 75-летним юбилеем, ИВС в очередной раз вспомнил тему: «твоя песенка спета», − и выгнал меня из главных конструкторов. Он обосновал свое решение желанием освободить меня от текучки по сопровождению производства, и помочь сосредоточиться на внедрении в головку новых алгоритмов. Не буду врать, что мне это понравилось, но я искренне восхищался его артистичностью при реализации принципа «мягко стелет, но жестко спать». К тому же он, возможно, не только хотел смягчить взаимоотношения с ААК, а еще и реагировал, как всегда, на конъюнктуру, на какие-то, неизвестные мне, упреки генерального директора. В общем, разбираясь в своих растрепанных ощущениях, я чувствовал даже некоторую жалость к ИВС и свою вину за то, что слишком долго живу и мешаю ему омолаживать коллектив.

Хотя новым главным конструктором назначили молодого и неконфликтного Егора Морозова, тем не менее, следить, по привычке, за качеством изготовления головок стало сложнее, потому что информация об отказах шла мимо нас. И только в крайних случаях, когда новые руководители и рационализаторы покушались на документацию головки, Елена Соловьева приходила советоваться: корректировать, или возражать? Если мы видели предложения, снижающие качество, я писал докладные записки в высокие инстанции, обосновывая недопустимость изменений и зарабатывая имидж скандального борзописца.

К этому моменту ААК уже накопил большой опыт по замене в головке дорогих материалов, элементной базы и технологических приемов на более дешевые аналоги своей заводской разработки. В соответствии с логикой событий, когда институт «топчется на месте», а завод – «двигатель прогресса», он заявил, что сам, без помощи института разработает новую головку, вернее новый радиоканал для головки. Более того, он получил мандат доверия от генерального директора Г.А. Коржавина. ИВС при этом был вынужден играть роль помощника у ААК под благовидным названием головного разработчика головки, но с готовым, заводским радиоканалом.

ИВС, по-видимому, не ожидал такого развития событий, полагая, что успешное создание фактически серийной головки гарантирует ему приоритет в этой тематике, несмотря на отдельные неудачи. Действительно, хотя решение Г.А. Коржавина с генеральской точки зрения было логичным: «отдать работу туда, где есть движение вперед», – однако, специалисты понимали, что разработка головки начинается с идеологии ее работы, под которую подстраивают радиоканал, обработку сигналов и все остальное, а не наоборот. Похоже, что это понял и ИВС.

Конечно, как блестящий профессиональный чиновник, он не мог ослушаться указания генерального директора, и формально делал все, что положено, так что никто не смог бы упрекнуть его даже в попытке саботажа. Но в узком кругу доверенных лиц он заявил, что у ААК ничего не получится, и поставил задачу спроектировать новую головку, назвав ее имитатором для проверки стендовой аппаратуры. Это было похоже на тайный заговор, хотя осведомителей среди его доверенных лиц было предостаточно для того, чтобы эта тайна тут же стала секретом Полишинеля.

И еще один нелогичный поступок он совершил в этот критический момент. Он предложил мне на 77-м году жизни, после отставки со всех «руководящих постов» взять на себя роль научного руководителя работ по новой головке. Уму непостижимо! Видно здорово достал его ААК! Примерно два раза в месяц ИВС проводил диспетчерские совещания, я, сидя традиционно спиной к двери в кабинет, докладывал о продвижении работ, и каждый раз, во время доклада дверь открывалась без стука, и в ней появлялся ААК, «случайно» приехавший с завода. ИВС прерывал меня радостным возгласом: «Александр Андреевич, какими судьбами?», − и переводил разговор на другую тему. Нет сомнений в том, что кто-то информировал ААК о наших междусобойчиках, и мы подозревали в этом В.А. Коноплева.

Я воспринял предложение спроектировать новую головку как подарок судьбы. За последние годы полного, всеохватывающего недоверия мы с Павлом Новиковым напридумывали столько новых решений и идей, что из них, как нам казалось, может получиться головка нового поколения! Но вопрос состоял в том, состыкуются ли все идеи друг с другом?

Я с энтузиазмом взялся за дело. Проектировать стало на порядок труднее, чем десять лет назад, потому что целое поколение специалистов поумирало, а новое не народилось. К тому же коллективы, сохранившие работоспособность, например, разработчики цифровой техники: В.Г. Меркин, А.Н. Егоров, А.В. Вершинин, находились под давлением конкуренции двух вариантов новой головки. Они с недоверием слушали наши предложения о разработке нового прибора обработки сигналов, отличного от варианта ААК. Да еще многих нервировали навязчивые слухи о том, что ААК скоро станет генеральным директором всего концерна. Думаю, правда, что слухи распускал сам ААК, но спокойствия от этого не прибавлялось.

Пришлось приспосабливаться к жестким ограничениям возможностей, искать специалистов на стороне и кое-что заказывать у контрагентов. Очень помогли мне специалисты предприятия «СВЧ Радиосистемы» под руководством Ю.Д. Морозова и В.Э. Платонова. За год удалось согласовать и увязать все критические вопросы. И, к моему удивлению, все состыковалось, все получилось! Оформили эскизный проект аппаратуры и технический проект алгоритмов и адаптеров вычислителя. Не знаю, кому я больше благодарен за этот счастливый случай, возможно, последний в жизни: ИВСу за вынужденное доверие в безнадежной кризисной ситуации, или ААКу за организацию кризиса.

Как оказалось, кризис только начинался. По слухам и рассказам очевидцев, ААК несколько раз устраивал скандалы на совещаниях у генерального директора, утверждая, что ИВС моими руками подпольно проектирует головку. ИВС прикидывался табуреткой и говорил, что проектирует стенд с имитатором, а что из этого получится – известно только Богу. Так я, в дополнение к статусу главного критика качества производства, стал конкурентом ААК в вопросе о путях развития нашей тематики, в общем – врагом номер один. Похоже, только этого мне и не хватало в жизни!

Далее

В начало