Кальвадос-клуб

Эту историю я назову «Кальвадос-клуб». Место действия – Финляндия, Хельсинки. Действующие лица – трейдеры всех ведущих компаний-покупателей русского угля, а также представители судоходного сообщества – компаний, которые обеспечивали своими кораблями доставку угля из мелководных портов России в столь же мелководные порты Финляндии. При этом они использовали весьма современные методы погрузки, доставки, перегрузки, имели в наличии краны для перегрузки на кораблях. Корабли эти специально строились в соответствии с требованиями рынка Финляндия – Россия, Россия – Финляндия.

Все мы занимались трейдингом, нас объединял общий интерес к делу, мы были активными, любили жизнь, весёлую шутку, хорошую компанию. Мы выдерживали очень жёсткие правила финского рынка, который в какой-то степени определялся и диктовался картельными соглашениями. В принципе, правила рынка одинаковы во всем мире. Важно, чтобы между участниками рынка не существовало никакого сговора, который позволял бы сбивать или взвинчивать цены, тем самым нарушая права или поставщиков или покупателей. Честно вам скажу, я не знаю ни одного рынка, в котором в той или иной мере не присутствовали бы какого-то рода соглашения между покупателями или продавцами, иначе рынок превращается в базар. Но всему своя мера и свои правила, и их надо соблюдать. А уж что-что, а соблюдать какие-то установленные правила, причём строго соблюдать, финны умеют – эта особенность просто заложена в их характере. При этом финнам присуща и достаточная степень лукавства, причём лукавства, я бы сказал, доброжелательного, задорного и весёлого.

Ну, вот как тут быть? Прилетаешь на один-два дня, надо встретиться со всеми покупателями, нужно со всеми обговорить возможности дальнейшего развития бизнеса, подписать какие-то соглашения и, конечно, хочется посидеть, поболтать, выпить с каждым. Но это же невозможно. Во-первых, не хватит времени, а во-вторых, просто не хватит здоровья. Как правило, приходилось иметь два деловых завтрака, два ланча, чтобы как-то успеть поговорить с каждым. Это не значит, что имело место какое-то обжорство, просто собрались за столом, выпили по чашке кофе, о чем-то переговорили. Один раз встретились, второй раз встретились, наконец, подписали какое-то соглашение, а следующие встречи уже касались просто уточнения деталей по ходу исполнения этих соглашений. Но отношения, бесспорно, требовали какой-то постоянной подпитки, ведь без этого нет жизни, нет работы, нет бизнеса.

Так или иначе, приходилось устраивать какие-то общие встречи. Выбирался один из вечеров, когда всем удавалось освободиться от бизнеса, от семейных обязанностей и собраться за хорошим столом, с вкусной едой, с отменной выпивкой. На таких вечерах царила тёплая дружественная атмосфера. Все приходили в прекрасном, приподнятом настроении. Форма этих встреч была самая разнообразная, но существовало одно общее правило, которое неукоснительно соблюдалось: никогда за столом не вести никаких деловых переговоров. Говорите о чем угодно – о погоде, о рыбалке, о женщинах, о выпивке, о чём угодно, но только не о бизнесе. Мы всегда ему следовали, а если кто-то не соблюдал этого правила, его просто исключали из сообщества. Его не приглашали на эти встречи раз, другой – и он уже вне сообщества, а в этой маленькой стране, в узком угольном кругу всегда все всё знали.

И вот на одном из этапов нашей работы в Финляндии, когда мы представляли интересы и продавали уголь «Сибирского делового союза», мы организовали в Хельсинки так называемый «Кальвадос-клуб». Смысл очень простой. Кальвадос – напиток, который был не очень привычным в наших русско-финских угольных и деловых кругах, но весьма почитаемым. Все считали красивым и достойным завершить стол глотком или двумя глотками хорошего кальвадоса в тонком бокале, чуть-чуть подогретого теплом своей собственной руки, тихонько прихлебывая, почмокивая и демонстрируя свое глубокое знание предмета и уважение к этому напитку под названием к а л ь в а д о с. (О том, как я впервые проникся уважением к этому напитку читайте в очерке «ГОРОДА, ГДЕ Я БЫВАЛ, ПО КОТОРЫМ ТОСКОВАЛ…» в этой книге).

Был избран президент Кальвадос-клуба. Им стал один из ведущих работников большой судоходной компании Том Бломберг –  веселый, остроумный человек, с хорошим чувством юмора и с широким набором напитков, к которым он относился с глубочайшим уважением и без какого-либо отторжения или пренебрежения. Кроме того, он умел отлично держать удар. За это его все уважали. Встречи бывали самого разного направления. Иногда мы позволяли себе лишь глоток кальвадоса в конце застолья, иногда кто-то говорил: «А сегодня я пью только кальвадос». Пожалуйста, имеешь право.

Один раз мы устроили специальный вечер кальвадоса, я бы сказал так: вечер изучения истории и культуры кальвадоса. Этот ужин организовали в одном из очень серьезных ресторанов Хельсинки, правда, в другие мы и не ходили, люди-то были все серьезные. На ужин пригласили специалистку по кальвадосу. Все застолье проходило вокруг двух- или трехэтажной деревянной тележки на каких-то очень симпатичных колесиках, полностью уставленной бутылками с кальвадосом из разных стран. Вообще-то не так много стран, которые делают кальвадос – это Франция, Бельгия, наверное, Испания, но в основном всё-таки это Франция, особенно Нормандия и что-то вокруг этого. Это одна сторона. А ещё есть большое разнообразие продуктов, из которых делается кальвадос. Мы всегда считали, что кальвадос – это напиток яблочный. Ничего подобного. Кальвадос точно также делается и из груш, это грушевый кальвадос. Существует большое количество рецептов приготовления кальвадоса из смеси яблок и груш, кроме того, очень важна тара, в которой выдерживается кальвадос. Чтобы он получил необходимый букет, в этих бочках должно сначала храниться несколько поколений хороших виноградных вин. Вот такое сочетание. Но, представляете, сколько можно создать разных вариантов при таком количестве исходных данных. Я уж не говорю о простой вещи – это в понимании коньячно-кальвадосном, о количестве звёздочек, т.е. выдержке кальвадоса в определенных условиях в течение долгого времени со сменой бочек или без смены бочек. Это опять-таки разные культуры.

Когда мы слушали эту большую лекцию, сопровождая рассказ о каждом новом сорте кальвадоса буквально маленькой граммулечкой, которую мы пригубляли, конечно, мы делали вид, что всё понимаем. Потом же честно признались друг другу, что где-то после третьей-четвёртой-пятой граммулечки чутье начинало притупляться. Хотелось просто хорошенько хлебнуть этого кальвадоса, но нам не давали этого делать, и мы продолжали методично изучать процесс. Я только запомнил, что с точки зрения выдержки кальвадосы бывают от годичного до сорокагодичного.

Так что подходили мы к этой проблеме очень серьёзно. И, конечно, после очередного заседания Кальвадос-клуба мы ещё продолжали обсуждать его во время телефонных разговоров по делу и не по делу: «Ну, два слова – как тебе последний вечер?» – «О, было прекрасно! Особенно вот та бутылка, ты помнишь, такая изысканная, такая запыленная, покрытая паутиной». – «Нет, а вот другая, мне показалась гораздо лучше…» и всё в таком роде. Обычный мужской трёп по поводу и без повода о хороших и редких напитках.

Юбилей Тома Бломберга

И тут вдруг становится известным, что президенту нашего Кальвадос-клуба господину Тому Бломбергу вскоре исполняется 50 лет. Мы столько лет уже проработали вместе, между нами установились такие серьезные деловые и товарищеские связи, что не отметить юбилей президента Кальвадос-клуба было бы просто недопустимо. Конечно, легко можно назначить время, день, когда обязательно все окажутся в Хельсинки, определить ресторан, в котором можно собраться. Это все ерунда, но нам хотелось придумать какую-то хитрую вещь, какую-нибудь изюминку, чтобы застолье наверняка запомнилось всем участникам и уж, конечно, виновнику торжества.

И вот наступил день юбилея. Я взял на себя роль исполнительного директора Кальвадос-клуба, открыл заседание и зачитал два протокола. В первом протоколе говорилось, что в связи с пятидесятилетним юбилеем президента Кальвадос-клуба, принято решение торжественно отметить это событие в безгранично доброжелательной обстановке, но в условиях полного равенства. Во втором протоколе – об отстранении на время торжества от обязанностей президента Кальвадос-клуба господина Тома Бломберга. Все проголосовали. Я поставил подпись под документом и зачитал проект следующего документа: «В настоящем предлагаю по завершении юбилейного заседания Кальвадос-клуба вернуться к вопросу о возможности предложить господину Бломбергу продолжить исполнение полномочий президента русско-финского угольного Кальвадос-клуба». Проект приняли с аплодисментами, и все чувствовали себя замечательно, кроме самого виновника торжества.

Он, конечно, делал вид, что всё очень хорошо, но существовала одна тайна, о которой мы никогда не говорили за столом, но к этому вечеру её знали уже все участники, все члены Кальвадос-клуба. Уважаемый президент господин Том Бломберг, который обладал способностью пить любые напитки от божественного шампанского до керосина, включая виски, коньяки и водки всех марок… на дух не переносил кальвадос. И какое надо было иметь мужество, хитрость и сноровку, чтобы в течение многих-многих месяцев пока существовал наш клуб даже вида не подать, что он терпеть не может этот напиток, достойно венчающий его герб, герб президента Кальвадос-клуба! А ведь на самом деле он кальвадос даже ни разу не пригубил. Это являлось бесспорным достижением господина Бломберга, и все его оценили, но в этот вечер решили на нём отыграться. Когда дело дошло до торжественной части, я взял снова слово, поскольку на время этого заседания стал президентом клуба. Я долго-долго говорил о достоинствах Тома, о том, как трудно нам было найти достойный подарок, и мы ничего не придумали лучше, как подарить господину Бломбергу бутылку коллекционного кальвадоса в удивительно красивой редкой таре, за которую нам пришлось заплатить отдельно большие деньги, потому что это р а р и т е т. Все получали огромное удовольствие, когда видели как доброжелательный Том Бломберг с трудом прячет гримасы отвращения к этому напитку, делает вид, что ему это всё очень приятно, что его вот так красиво поздравляют, что ему дарят такой роскошный кальвадос, но по лицу его можно было прочесть: «Что же я теперь с этим напитком буду делать? Ведь эти мерзавцы потом потребуют отчёта за каждый глоток, который есть в этом сосуде – что я с ним сделал, как я его глотнул, как проглотил, как перегонял из одной щеки в другую шарик этого божественного кальвадоса».

Я говорил долгие и долгие слова, и, наконец, торжественно вручил ему красивую коробку с кальвадосом, а он, продолжая улыбаться, делал вид, что ему всё это нравится. Но его мучения нужно было продолжить. Я сказал, что коллектив решил, что господин Бломберг должен прямо при нас открыть эту коробку, достать бутылку, откупорить её, взять бокал, налить туда хорошую порцию кальвадоса и выпить. Надо было видеть лицо Тома, на котором появилась мучительная гримаса. Он думал: «Что же делать? Что же делать?» И, тем не менее, продолжал медленно открывать коробку, зажмурился и стал вытаскивать оттуда бутылку, не глядя на неё. Только когда общество взорвалось хохотом и аплодисментами, Том Бломберг открыл глаза и… «О боже, о счастье, о спасенье моей души и моего тела!» Он держал в руках бутылку прекрасного коньяка. Я не помню его марку, но помню, что Том его очень любил. А в этот день, я думаю, он был бы рад даже бутылке керосина с этикеткой коньяка. Вот так прошёл этот вечер. В конце праздника утвердили последний документ, и Том снова стал бессменным президентом русско-финского угольного Кальвадос-клуба. 

Конференция в Мадриде

Вспоминается ещё одна забавная застольная история, связанная с судоходной компанией Тома Бломберга. Это произошло во время какой-то очередной годичной угольной конференции, кажется, она проходила в Мадриде. Сейчас всё перемешалось в памяти, да какая разница. Собрались всё те же люди, у которых общее дело, общее понимание бизнеса, нормальные человеческие отношения. Как раз в этот период исполнилось двадцать пять лет компании Бломберга, и они решили достойно отметить свой юбилей и сделать это именно во время угольной конференции. Они сняли хорошее просторное помещение, которое отличалось от ресторанного тем, что вместо столиков на двух-трех человек или какого-то единого большого стола там стояли красивые круглые столы на 10-15 человек. Сервировка, качество блюд, напитков, сервис – всё было на самом высоком уровне.

Все знали, что будет такой банкет, и каждый, конечно, как-то к нему готовился. Большинство приглашённых подготовились просто, то есть никак. Они знали, что попадут за хороший стол, где можно от души выпить, потрепаться, поесть вкусной пищи и всё. Но в нашей команде действовало правило смарт-трейдинга, и оно проявилось самым неожиданным образом. Мы понимали, что не можем просто так прийти на юбилей компании, которая так или иначе связана с морем и с судоходством, и после некоторых размышлений решили подарить им модель парусника.

Дело в том, что в Ленинграде, в Петербурге есть совершенно уникальный музей – это Центральный военно-морской музей, один из старейших музеев России. Он обладает одной из богатейших в мире коллекций материалов и документов, посвященных военно-морскому флоту и его истории. В экспозициях музея множество разнообразных экспонатов, среди них макеты различных кораблей, подводных лодок, парусников. Интересно, что при музее имеется собственная мастерская, существующая уже несколько веков, где изготавливают модели различных судов для этого музея. Кроме того, в мастерской выполняют макеты по заказу других музеев, компаний и частных лиц для использования в качестве ценных подарков. Нередко макеты кораблей, подводных лодок, парусников, сделанные в этой мастерской, можно было встретить в проектно-конструкторских бюро или в НИИ, связанных с морской тематикой. Эти модели строились не по наитию художника-макетчика, а строго по чертежам, хранящимся в архиве Военно-морского музея или полученным из какого-то официального источника. Копировались даже мелкие детали, конечно, те, которые по размерам, с учётом масштабов копирования, составляли не меньше, чем единицы миллиметров. Во всяком случае, парусники, о которых я говорю, делались всегда очень точно. К ним обязательно прилагался паспорт со ссылкой на документы, с датой постройки этого парусника, а также описание истории его службы, его гибели или почётной смерти после того как он отслужил положенный ему создателем срок. Вот такая замечательная мастерская, и, по-моему, эта традиция выдавать документ, который гарантирует соответствие данного макета оригиналу, сохранилась по настоящее время.

Макет парусного судна

Вот такой макет мы и подготовили в подарок для судоходной компании Тома Бломберга и привезли его в Хельсинки. Доставка парусника – это совсем не простая операция. Мы аккуратно везли его на руках, в специальной таре. Пересекая границу, мы вызывали большое любопытство у таможенников и пограничников.

Это, пожалуй, был первый случай, когда мы воспользовались такой моделью в качестве подарка. Потом я часто дарил людям и компаниям подобные модели парусников в разных частях света, в том числе в Европе и в России. Один такой парусник я привез с собой в Австралию. С этим перелётом тоже связана целая история. Когда я летел из Сиднея в Мельбурн, а это всего час полета, то не стал сдавать модель в багаж, потому что на тех условиях, которые мне предложили, она бы наверняка сломалась. Мне пришлось везти её просто в стеклянном саркофаге на руках. И вот у меня этот парусник изъял один из членов экипажа судна и утащил в кабину к пилотам. Весь этот час я сидел и думал: «Боже мой, только бы ничего не случилось». Переживал, что они забудут про управление самолетом, потому что из кабины переодически кто-то выбегал, и, пробегая мимо меня, всяческими жестами, и словами демонстрировал, что они совершенно потрясены этой игрушкой. Я думаю, что они с удовольствием оставили бы мой парусник у себя в кабине на вечное хранение. Но я всё-таки благополучно довёз его до дома, и сейчас он красуется в моём кабинете на самом видном месте.

Но вернемся к юбилею компании. Модель, которую мы решили подарить, была действительно уникальной. Как я уже сказал, ещё до юбилея мы привезли наш подарок в Хельсинки, где располагалась судоходная компания. Поскольку праздник планировалось устроить на конференции в Мадриде, мы решили не везти туда парусник, а просто сделали много его фотографий в разных ракурсах. Когда все сели за большой праздничный стол и дошла очередь до поздравлений, вручений сувениров и подарков, выяснилось, что серьезных подарков никто не подготовил. Мы пустили по кругу пачку фотографий парусника, но остальные гости не могли понять, при чём тут какие-то фотографии, какой-то парусник в разных ракурсах и разных размерах. В этот момент я взял слово и сказал, как я восхищаюсь компанией, чей юбилей мы отмечаем, рассказал о подарке, который мы приготовили и, что я просто не смог найти подходящие средства, чтобы привезти наш подарок сначала сюда, а потом в Хельсинки, и поэтому мы доставили его прямо в офис компании. И с большой помпой рассказал историю корабля, историю его создания. Короче говоря, сорвал аплодисменты.

Казалось бы, всё хорошо, но в числе гостей присутствовали представители одной из самых крупных трейдинговых компаний, которые занимались и занимаются всем чем угодно, в том числе и международной торговлей углём. Объёмы их закупок, и продаж ничего общего не имели с нашими, с теми, которые нам удавалось достигать, действительно их компания занималась мировым трейдингом с совершенно другими правилами торговли. Это отдельная песня.

Короче говоря, ко мне подошёл один из представителей этой компании, с которым у меня всегда отношения складывались непросто. Я бы сказал, что это была конкуренция Эллочки-людоедочки с Вандербильдихой, что-то в этом роде. Он подошёл ко мне и сказал: «Сволочи, (а он хорошо говорил по-русски) вечно вы что-то придумаете, вечно вы как-то вывернетесь, а что нам-то бедным делать, нам что, тоже надо что-то придумывать, делать нам, что ли нечего?!». Жутко обиженный и расстроенный, он повернулся и пошёл к своему столу.

Ещё одну маленькую зарисовку на финскую тему я назову «Шенгенская виза».

Шенгенская виза

Я часто летал в деловые поездки по миру через Хельсинки. Это было связано с тем, что Финляндия, самая близкая и самая привычная страна Европейского Союза, и добираться до неё легко и просто. Лететь через Хельсинки удобно в любую точку земного шара и, тем более, в любую точку Европы.
Со мной в аэропорту Хельсинки произошла довольно забавная и дурацкая история. У финнов существовало одно правило. Заключается оно в том, что если ты едешь в шенгенскую зону первый раз после оформления визы, то первой страной въезда обязательно должна быть та страна, через которую ты её оформлял, хотя виза действует, на всей территории шенгенской зоны. Наверное, это правило имеет определенный смысл для защиты от каких-то злоумышленных путешественников, не знаю, но для человека, который занят делами, связанными с постоянными полётами по Европе с непредсказуемым направлением полёта, временем и так далее, это ужасно неприятно, очень усложняет жизнь и приводит, порой, к конфузам.

Так случилось и в этот раз. У меня были срочные дела на Кипре – встреча с руководством компании, представлявшей мои интересы, кое-что хотел проверить, побывать с визитом в банке. На Кипр я летал крайне редко – один-два раза в год, не чаще. Эту поездку я планировал не более чем на два дня. Бывали поездки и совсем короткие – ночлег, один день и домой. У меня всегда было два паспорта, в обоих стояли шенгенские визы. Паспорта по очереди менялись, иначе просто невозможно мотаться по миру. И вдруг оказалось, что у меня ни в одном из паспортов не поставлена ещё ни кипрская, ни шенгенская визы.

Для российских граждан кипрская виза не нужна, если лететь из России прямым рейсом или через любую страну с пересадкой, но без права захода в шенгенскую зону. Войти же в шенгенскую зону можно только в случае, если вас встречает гражданин этой страны (допустим, если вам необходимо провести короткую деловую встречу). Этот гражданин отвечает за то, что вы не останетесь в стране шенгенской зоны, а улетите по билету, который вы предъявили пограничникам.

Кипрскую визу делать долго, да и как-то в голову даже не пришло, когда под боком Финляндия. Оформить через финское консульство шенгенскую визу очень легко, вся процедура занимает буквально один день – передать документы, поехать в консульство, получить штамп – всё очень просто.

Мы частенько пользовались этим и летели через Финляндию, ведь там у нас постоянные партнеры и друзья. Но день был воскресный, а процедура казалась такой привычной, что про встречу с финскими друзьями я просто забыл.

Короче говоря, лечу на Кипр через Хельсинки. Маршрут выбран какой-то ужасно сложный, неудобный, связанный с экономией времени – Хельсинки, потом Испания, кажется, Греция, в общем, какой-то очень запутанный маршрут с двумя-тремя пересадками, но с очень коротким временем от точки А до точки Б.

Итак, прилетаю в Финляндию первым рейсом, что-то в 6-7 часов утра. Очень короткая стыковка между рейсами. Как ни в чём ни бывало подхожу к пограничному посту, предъявляю документы и совершенно забываю о том, что вообще-то мне нужно будет сейчас отвечать на очень формальные, простые вопросы, которые обязан задавать каждый пограничник, видя, что человек вылетает в шенгенскую зону и ещё с новеньким паспортом. Очевидно, я менял паспорт, сейчас не помню, неважно. Мне задаётся стандартный вопрос, лечу ли я только в Финляндию или я лечу транзитом через Финляндию, если транзитом, то есть ли у меня какие-нибудь дела в Финляндии, или я использую страну просто для того, чтобы получить шенгенскую визу. Я говорю, что нет, конечно, у меня встреча в Финляндии. Тут пограничник, просматривая мои билеты, задает второй вопрос: «Как же Вы успеете, когда в Финляндии у Вас всего лишь час времени с момента прибытия до момента вылета в следующую точку где-то на юге Европы». – Я говорю: «У меня коллеги в Финляндии, с которыми я должен очень быстро и коротко обсудить какие-то вопросы». И, действительно, у меня был один или два случая, когда я, вообще прилетал в Финляндию на встречу, и переговоры проводили на территории таможенной зоны, не выходя из неё, т.е. вроде бы и в Финляндии и не в Финляндии. Там есть специальные комнаты для переговоров, их заранее бронируют, финны получают разрешение войти в эту таможенную зону. Всё это очень просто, если нужно, то всё делается. Поэтому как-то рефлексы совершенно не были заточены на то, что я совершаю какое-то противоправное действие.

Но тут я начинаю понимать, что это действительно так, а значит, я могу попасть в какую-то очень неприятную историю, в результате которой меня могут вообще надолго лишить права получать шенгенскую визу, т.е. я могу попасть в чёрный список. Это всегда очень неприятно. Я говорю: «Да, вот сейчас меня в аэропорту будут встречать». – «Но у Вас же так мало времени, от какой фирмы Вы летите?» Начинаются длинные вопросы. Я на них отвечаю, называю фамилию человека, с которым я должен встретиться. «Где он будет Вас ждать, во сколько?» – Я говорю: «Я думаю, что он меня уже ждёт» «Ну вот, видите, его здесь нет». Тут наши переговоры прекращаются. Меня переводят уже от будки, в которой сидит солдат в какую-то переговорную комнату, где уже сидит младший офицер. Он продолжает эту беседу. У меня просят телефон человека, который должен меня встречать. Я назвал фамилию. Ему звонят. Этот парень – Урмас Цепп, эстонец, много лет уже живёт в Финляндии. Он закончил Ленинградское мореходное училище, хорошо знает русский язык. У него в Финляндии семья. Мы с ним в прекрасных отношениях. И, вот, у него раздаётся звонок. Рано, в 7 часов утра. Его финский пограничник спрашивает: «Господин Цепп, Вас ждёт сейчас в аэропорту господин Марк Гальперин. Скажите, пожалуйста, у Вас назначена с ним встреча?». Ну, господин Цепп сначала никак не может проснуться. Первое, что ему приходит в голову, это сказать: «Ой, извините, я, кажется, проспал, не можете ли Вы его задержать, я сейчас приеду». В общем, разыгрывается настоящий радио или телефонный спектакль, в результате которого мой друг Цепп срочно выезжает в аэропорт. Тут пограничник начинает соображать, что проявил излишнюю ретивость, что сейчас ему придётся хлопотать. И он говорит: «Ну, вы же не успеваете на свой самолёт. Ладно, бросьте эту затею. Давайте, сейчас Вас проводят, Вы сядете в самолёт и полетите дальше». Я понимаю, что надо проявить упрямство  финское упрямство, которому русские люди тоже обучены: Говорю: «Нет, нет, я обязательно должен встретиться с теми людьми, с которыми я назначил встречу». «Но Вы же опоздаете на самолёт». Я говорю: «Ну, пока эти люди едут, пожалуйста, проводите меня до кассы. Я поменяю сейчас маршрут, я полечу другим рейсом». – «Но в ту же сторону нет другого рейса!» – «Неважно, мне нужно в южное направление, в конце концов, в течение суток я должен попасть на Кипр. Я найду, мне найдут в кассе хороший маршрут». Ну, пограничник уже, понимает, что он на свою голову заработал такие хлопоты, что лучше бы он меня вообще и не трогал и не связывался со мной. А я решил стоять до конца. Меня повели в кассу, мне оформили билет, потом я вернулся к пограничнику. Тут как раз подтянулся мой коллега и приятель, с которым я якобы договорился о переговорах. Он мечется: «Ой!» – ну, типа того, что – «Нет, к этому самолёту ты уже не успеешь и что же делать?» Мы очень дружески пожали друг другу руки и отошли в сторону от всяких пограничных условностей. Я специально встал перед ближайшей видеокамерой, чтобы заинтересованные люди могли действительно убедиться, что я веду серьезные деловые переговоры. И мы с Цеппом хорошо поговорили на хорошем русском языке, потрепались неизвестно о чём. Жесты, конечно, были самые деловые.

В конце концов, я сел в самолет и улетел. А Цепп еще долго чертыхался, при каждой нашей встрече вспоминая, как я поднял его в тот день спозаранку, ещё и в выходной. Я погнал его в аэропорт в то время, когда он мог бы спокойно заниматься, например, прополкой клубники на грядке или поливкой цветочков, за которыми следила его жена.

Вот такая смешная зарисовка о нелепости шенгенской зоны, очень удобной для всех жителей Европы.

Далее
В начало