Это было в самом начале 2000-х годов. Наша компания еще не работала с «Сибирским деловым союзом» и делала только первые шаги в торговле углем на европейском рынке. То, о чём я хочу рассказать, связано, пожалуй, с первым крупным банкротством международного торгового гиганта в истории ХХ века, точнее, конца ХХ века.

Я приехал в Лондон по приглашению американской компании «Enron», которая собиралась покупать наш уголь. Эта энергетическая компания являлась одним из крупнейших в мире торговцев энергетическими ресурсами, причём в любом их проявлении: электроэнергия, углеводороды, уголь, и т.д. В мире, правда, ходили какие-то слухи о том, что с этой компанией происходит что-то странное, что она немножко зашаталась. Но в это не верилось. Все говорили: «Как такое может быть, это же монстр, «Enron» сокрушить невозможно».

Всё началось со встречи в лондонском офисе этой компании, куда мы приехали вместе с Роджером Бакстоном.

«Enron» занимала большое современное стеклянное здание в виде куба в центре Лондона, буквально в десяти минутах ходьбы от «Горинг-отеля» (The Goring Hotel), моей любимой гостинички в этом городе, в которой я всегда останавливался. Это скромный отель, единственный в Лондоне, который не входит ни в какие сети. Он находится где-то в пятистах метрах от Букингемского дворца, в глубинной улочке. Уже более ста лет он принадлежит одной семье и отличается повышенным комфортом и некоторой чопорностью в духе старой Англии. В этой гостинице обычно останавливались дипломаты, епископы, приезжавшие в Лондон для каких-то деловых встреч. Сюда на пятичасовой чай (five o’clock tea) приходила даже старуха королева-мать, здесь было как-то очень спокойно, уютно и гостеприимно.

Компания «Enron» торговала на ведущих мировых биржах. В ней работали совершенно разные люди, некоторые ребята неплохо знали русский язык. У кого-то была русская жена, кто-то сам раньше жил в России, были сотрудники чешского происхождения, но знающие русский язык, потому что в те годы в странах социалистического лагеря во всех гимназиях и школах обязательно его преподавали.

На всех этажах этого офисного здания за столами сидели молодые энергичные люди, у каждого на столе стояло как минимум по два-три монитора. Сотрудники что-то оживлённо обсуждали, принимали решения, шла непрерывная торговля. В общем, чувствовалось, что жизнь здесь бьёт ключом.

Мы пришли в комнату для переговоров. Она тоже была из стекла и вся светилась. И тут мы почувствовали, что в комнате становится всё труднее и труднее дышать. Там просто элементарно не хватало кислорода. Дело в том, что, в Лондоне стоял первый жаркий день, и, как оказалось, вся система кондиционирования в офисном здании приказала «долго жить». Все защитные короба были вскрыты, отовсюду торчали руки и ноги ремонтников, пытавшихся что-то наладить. Но вскоре стало понятно, что это надолго, и из офиса просто нужно потихоньку смываться. Мы тут же предложили перебраться в наш «Goring Hotel», где и закончили свои переговоры.

Вспоминая и анализируя эту историю, можно сказать, что именно вот этот конфуз в офисе «Enron» в Лондоне стал как бы первым тревожным сигналом того, что с этой компанией лучше было бы вообще не иметь дело. Ходили уже какие-то слухи, что у «Enron» есть проблемы, но мало ли, сколько слухов на рынке, тем более что у нас ещё не хватало опыта, мы считали, что отношения между крупными игроками бизнеса нас не касаются. Оказывается, касаются, и еще как.

Итак, первый тревожный сигнал прозвучал для нас на встрече в Лондоне. Второй раз тревожный колокольчик прозвенел уже через полгода или год на очередной угольной конференции, которая проходила в Праге. Я никогда не бывал в Чехословакии, и первый раз попал в Прагу. Прага – это отдельная тема для разговора.

Вопреки всем сложившимся правилам, компания «Enron» (тоже участница конференции), которая являлась нашим покупателем, вдруг пригласила нас на ужин. Но не принято так делать, обычно продающая сторона «заказывает музыку и платит». Мы пожали плечами и пошли, хотя это было, конечно, нарушением всех правил торгового этикета – чтобы покупатель приглашал поставщика на ланч или на ужин. Мы как-то похихикали по этому поводу и подумали: «Ну, что-то видно неладно с «Enron», если они начинают приглашать своих продавцов на встречу в ресторан». Пошутили и забыли. Ресторан на первый взгляд, произвел не очень хорошее впечатление, но опять подумали, что, в конце концов, все бывает, тем более мы не имели опыта посещения ресторанов в Чехословакии. Мы спокойно сели за столик и начали о чем-то разговаривать с представителями «Enron». Но постепенно стала появляться и возрастать какая-то нервозность. К нам никто не подходил, никто не принес меню, никто не попытался накормить, а есть безумно хотелось. Мы целый день были заняты и не успели даже перекусить. В конце концов, мы взорвались, привлекли к себе внимание местных бойцов кулинарного фронта. После этого нам принесли маленькие кусочки какой-то рыбной гадости, не вызывавшей никакого аппетита, несмотря на голод. Для приличия мы попытались что-то съесть, потом под каким-то благовидным предлогом распрощались с нашими покупателями и пошли в какой-то кабачок. Там, в конце концов, нормально посидели, как-то компенсировав свой моральный и гастрономический ущерб. Но опять подумали: «Происходит что-то странное, как-то эти ребята непонятно себя ведут. Не к добру это!»

А дальше все пошло по нарастающей. Разные нехорошие слухи о проблемах в «Enron» стали появляться всё чаще. Однажды у нас проходил заказ через компанию «Enron» на доставку партии угля куда-то в Германию, но мы точно не знали куда. Вернее, нам назвали порт, это был Росток, но конечный покупатель оставался неизвестен. Сделку организовал наш старинный друг Роджер Бакстон, имевший привычку нагнетать таинственность и даже секретность, чтобы сохранялась какая-то интрига.

Прошло какое-то время, может быть неделя, может быть месяц, у меня в Питере грузился пароход для Германии, балкер восемнадцатитысячник, кажется, «Емельян Пугачев». Я знал, что балкер встал под погрузку, спокойно вечером улегся спать, и вдруг, где-то в три часа ночи раздается звонок от моего партнера из Люксембурга. Мне повезло, что такая хорошая разница во времени. Он смотрел по телевизору вечернюю программу новостей, в которой сообщили, что компания «Enron» объявила себя банкротом. Если сказать, что холодный пот выступил у меня на лбу, то это будет самое слабое описание того, что я ощутил. Я представил себе, что мой балкер сейчас загрузят, он уйдет, а платить за этот уголь будет некому. Компании-покупателя нет – она обанкротилась. А контракт был именно с компанией «Enron». Роджер Бакстон останется в стороне. Он просто брокер, какие к нему претензии – никаких.

Первое, что я сделал, тут же позвонил дежурному диспетчеру в порт и сказал: «Вася, Петя, Володя (сейчас не помню, кто это был), срочно остановите погрузку. Запиши в журнале, что Марк Гальперин просил прекратить погрузку судна». – «Марк, ты понимаешь, что это скандал, утром тебе придется прибыть и давать объяснения». Я сказал: «Конечно»,– и объяснил ему, в чем дело. До утра погрузка была остановлена. Я примчался в порт, сделал соответствующие записи в журнале. Не помню, то ли судно оставили стоять у пирса, то ли его отвели на рейд. Во всяком случае, были приняты все защитные меры. Потом, опять-таки, благодаря разности во времени, я успел позвонить в Лондон Роджеру Бакстону, и он сделал самое главное. Он сумел, как потом выяснилось, мгновенно договориться со своим другом в Германии Хайнсом Черняковым, который тут же прислал нам гарантийное письмо. В письме говорилось, что в случае, если компания-покупатель в результате своего банкротства не согласится оплатить наш уголь, то компания Хайнса «HMS» гарантирует, что купит его, и мы получим полную его стоимость по нашему контракту. Таким образом, стало понятно, что компания «Enron» не является прямым покупателем, что она просто перепродавец. А дальше существовал еще один перепродавец – компания Чернякова, а уже окончательным покупателем являлась электростанция в городе Росток. Роджер же был посредником и имел свой процент интереса то ли с нашей стороны, то ли со стороны покупателя, это неважно. Мы потом много лет работали с этой электростанцией в Ростоке уже без участия в этой цепочке Роджера Бакстона, потому что наши интересы разошлись. Он остался в другой фирме, с которой мы работали раньше.

Короче, корабль был погружен, конфликт исчерпан, но как говорится, осадок остался.

Вот так получилось, что первая крупная поставка на Росток прошла, я бы сказал, очень нервно. Может быть, какие-то сложности возникали и до этого, но как-то они по цепочке трейдеров, брокеров разрешались незаметно, а тут получилась такая серьёзная встряска.

Эта история послужила хорошим уроком на будущее. Во-первых, если тебя покупатель пригласил поужинать, больше ничего ему не продавай. Поужинать можешь, а продавать не надо. А во-вторых, если у этого покупателя в большом офисе случилась техническая катастрофа, пожалуйста, не заключай с ним больше сделок, это плохой симптом, это признак надвигающейся болезни.

А вообще, настоящий трейдер, кроме всего прочего, должен быть ещё и суеверным. Если его что-то настораживает, то лучше сразу на всякий случай из этого сектора бизнеса уйти или, по крайней мере, как-то подстраховаться.

Далее
В начало