Порт «Иммингем»

Пожалуй, наибольшее количество угля мы провозили через порт «Иммингем». С ним связаны воспоминания о самых первых поставках с шахты «Инская». Большой грузопоток через Иммингем распределялся на многие электростанции Англии. Это было очень тяжелое время для английских компаний, связанных с угольным бизнесом. Дело в том, что именно в эти годы в Англии проходило закрытие целого ряда шахт по разным причинам – экономическим, экологическим, политическим, неважно. Важно, что закрывались шахты, обеспечивавшие английские электростанции углем, и в довольно больших объёмах. Кроме того, они в течение многих десятилетий везли уголь на экспорт, поэтому потоки угля направлялись от шахт до порта, где проходила погрузка на корабли.

Как раз в это время на рынке появился русский уголь, и он хлынул большим потоком в Англию, то есть пошёл как бы встречным путём, а портовая и железнодорожная инфраструктуры к этому оказались совершенно не готовы. Доходило до полного абсурда. Раньше во многих местах было проложено две колеи, но в связи с тем, что в течение нескольких лет грузопоток стал ничтожно малым, одну колею благополучно разобрали. То ли украли, то ли использовали не по назначению, трудно сказать. Мы с этим явлением в России уже сталкивались, но только это случалось на маленьких станциях, заводских тупичках. Никто не решался даже прикоснуться к железнодорожным путям на основных магистралях, потому что в России сохранилось особое отношение к железным дорогам еще с царских времён. Все знали, что это стратегический объект. Он подлежит охране по законам военного времени, и любое воровство или какое-то несанкционированное действие на таком объекте жестоко наказывается. Так, к счастью, обстояло дело и в момент перехода к капитализму. Слава и добрая память железнодорожникам, которые сумели выстоять и сохранить всё это сложное хозяйство.

В Англии же происходило всё по-другому. Не нужна колея, взяли и разобрали. Более того, многочисленные переезды, связывающие порт с центральными железнодорожными магистралями, оставались старомодными. Все они были оборудованы шлагбаумами, которые вручную поднимались и опускались, и обязательно при шлагбаумах стояли стрелочники с флажками, пропускающие поезда. Причём, самое неожиданное, что эти стрелочники работали всего лишь одну смену из трёх, и только пять часов в день. Как только грузопоток стал сильно возрастать, все дружно закричали: «Ай-яй-яй!» И никто не знал, что делать, потому что подобные вопросы в Англии решались долго и мучительно. Дело дошло до того, что для работы на нескольких самых важных для нас переездах я вынужден был найти старых ветеранов с надутыми щеками, которые имели лицензию, чтобы стоять с этими флажками. Мы их как бы наняли к себе на работу, и они дежурили во вторую и третью смену. Пытались организовывать что-то подобное и в нерабочие дни, но из этого ничего не получилось. Вот такие неожиданные и совершенно непривычные препятствия нас поджидали.

Но, тем не менее, у нас сложились очень тесные, дружеские отношения с ведущими работниками порта, как с техническими руководителями, так и с исполнителями. В общем, мы себя чувствовали там комфортно и старались максимально преодолеть общие проблемы, а когда проблемы являются общими, они всегда, в конце концов, преодолеваются.

Остались в памяти многочисленные поездки по Англии, в которых мы проводили не по одному дню. Как я уже говорил, мы довольно интенсивно переваливали уголь через порт «Иммингем». Часто приходилось делать и радиальные маршруты для встреч с конечными покупателями, которым мы везли уголь через этот порт. Нашей постоянной базой в Имменгеме являлся большой хороший отель на берегу реки Хамбер. Ничего особенно примечательного в самом этом отеле не было. Но вот очень ярко вспоминается, как после тяжелого рабочего дня мы усталые приезжали вечером в отель и после легкого ужина в ресторане садились в баре около огромной стеклянной стены. Выпивали одну-две порции хорошего коньяка. Перед нами открывался потрясающий вид на широченную реку, на большой красивый мост, нависший над ней. Почему-то запомнилось, как мы с Леночкой сидели там вдвоём, ни о чём особенном не говорили, и каждый думал о своём. Но у меня в памяти осталось очень теплое воспоминание об этих неторопливых минутах отдыха после напряжённого рабочего дня в обществе удивительно интересного человека Елены Борисовны Фаловской или Елены Макклоски, как вам будет угодно.

Угольные ворота Лондона

Немного расскажу о нашей работе в Лондоне. Через лондонский порт мы переваливали уголь в довольно больших объёмах. Основным поставщиком являлась шахта «Кыргайская». Уголь шёл на электростанцию, обеспечивавшую в то время тридцать процентов электропотребления столицы Англии. Сейчас мы говорим о большом Лондоне со всеми его окрестностями, со всеми предприятиями, офисами – это огромный энергетический объект. Значимость порта необычайно велика. Мы там работали долгое время, сотрудничая с разными компаниями, но, большей частью, имели дело со сделками, организованными Роджером Бакстоном.

Практически всегда главная проблема заключалась в наличии всяких посторонних примесей в угле, с которыми мы боролись различными способами на всех этапах. Мы научились отсортировывать крупные куски, вытягивать из угля различные железяки с помощью специальных электромагнитов. А вот бороться с немагнитными материалами было очень трудно.

Ключевые роли на терминале исполняли два молодых парня, к сожалению, я не помню их имен. Один из них – коренной англичанин с прекрасным английским языком, а второй – молодой ирландец, ужасно говорящий по-английски, но очень гордившийся своим происхождением. Он всячески его подчеркивал, любил выражаться по-ирландски, а досужие люди мне говорили, что ирландцы материться умеют. Конечно, они не дотягивают до наших русских возможностей, но находятся на очень хорошем международном уровне.

Эти ребята организовали у себя очень чёткий и жёсткий контроль угля на предмет его засоренности металлическими предметами. Они вели с нами настоящую войну из-за всяких железок, приходящих вместе с очередной партией угля. Но для нас тоже было крайне важно, чтобы этих предметов попадалось как можно меньше, чтобы не допустить повреждений механизмов главного конвейера и не остановить электростанцию. Это, поверьте, очень неприятная ситуация и все старались её избежать.

Однажды, когда мы со Львом Владимировичем Рыбаком приехали на терминал, нам принесли образцы металлического мусора, который нашли в нашем угле. Деваться было некуда, не спорить же, что это не наши железяки, нас просто высмеяли бы, но Лев Владимирович совершенно великолепно выкрутился из создавшейся ситуации. Он нашёл среди принесенных железок большой вентиль из какого-то медного сплава, явно не домашнего назначения, и сказал: «Так мы же вам специально посылаем подарки, это же цветной металл, очень дорогая вещь. Мы надеемся, что вы грамотно им распорядитесь. Сдайте его в пункт приёма английского металлолома, и вы получите хорошие деньги». Все поняли, что это шутка, что мы делаем «хорошую мину при плохой игре», но, к сожалению, 100%-ной очистки угля ещё никому не удалось добиться, хотя к этому все стремятся. А лом цветных металлов – это общая проблема, с которой никому не удается справиться. Приходится просто стоять и все время выискивать кусочки цветного металла, ловить их буквально руками, потому что это не магнитный материал, и никакой магнит не поможет. К сожалению, посторонние предметы могут попадаться всегда. Это одна из причин того, что представители покупателя по нашей инициативе иногда приезжали на шахту и очень внимательно изучали весь процесс добычи угля, его очистки, подготовки.

На каком-то этапе мы пригласили обоих работников терминала, англичанина и ирландца в Кузбасс на шахту «Кыргайская». Они приехали. Им подготовили очень насыщенную программу – весь первый день мы возили их по Кузбассу, показывали другие шахты. Все очень устали. Вечером – банкет, а утром, очень рано предстояло совершить поездку на шахту «Кыргайская». То есть мы где-то в семь утра к началу первой смены должны были уже приехать на шахту, пройти все необходимые процедуры, медицинскую проверку, получить спецодежду и быть готовыми к спуску под землю. Но поскольку время у наших гостей было весьма ограничено, да и у нас всегда цейтнот, мы решили в первый же вечер организовать настоящее российское шахтерское застолье в хорошем уютном ресторане в городе Новокузнецке.

За круглым столом собрались все члены нашей делегации, которые приехали из Москвы и Петербурга – люди, которые вели повседневную работу с Лондонским терминалом и электростанцией, хозяева угля, представители шахты. Ну, что такое собрание в ресторане? Конечно, это тосты, это доброжелательная атмосфера вкусная обильная еда, качественная выпивка. Главное, что участники застолья умели не только сами выпить, но и хорошо подпоить своих гостей. Для этого у профессионалов существует своя технология. Надо сказать, что за нашим столом не пил только один англичанин, который вообще непьющий человек,– он просто поднимал рюмку и спокойно ставил её на место. И все поняли, что с ним бороться невозможно. Но зато ирландец поступил очень опрометчиво и необдуманно, стараясь пить на равных с нашими ребятами.

Кончилось тем, что ирландец сильно перепил. Это, пожалуй, сказано неправильно, потому что ирландец, также как и настоящий русский мужик, перепить не может. Правильнее сказать – «сильно принял на грудь». Его отвели отдохнуть в какие-то специальные гостевые комнаты, которые находились этажом выше.

Прошло какое-то время, и вдруг он спустился и предстал перед нами, мягко выражаясь, в не очень одетом виде. Он появился в зале, где мы сидели за большим накрытым столом. Кроме кепки и презерватива из одежды на нём ничего не было. Все прыснули со смеху, и раздались бурные аплодисменты. Он явно уже совсем не понимал, что происходит. Естественно, его быстренько развернули и тут же отвезли в небольшую частную гостиницу, в которой оба гостя остановились.

Когда же в шестом часу утра мы приехали за нашими гостями в отель, испуганная дежурная нас сразу известила, что ирландец всю ночь путешествовал по коридору в очень возбужденном состоянии. Оказывается, с помощью специальных охранников, которые есть в любом отеле, с ним велась борьба, и только под утро наш гость угомонился и уснул. Я зашёл в номер, он в совершенно одетом виде спал под одеялом, и разбудить его было практически невозможно. Но на этот случай, как говорится в старом анекдоте, «у нас с собой было». Я влил в ирландца две рюмки, и он более или менее смог встать на ноги. В таком виде мы привезли его на шахту.

Директор нас очень сердечно принял в своем кабинете, долго рассказывал о своей шахте. Наши сотрудники старательно переводили его слова гостям. Я же всё время с опаской поглядывал на явно усталого ирландца. Когда настал момент подняться из-за стола (я имею ввиду не застолье, а рабочий стол для переговоров и совещаний, за которым мы сидели), директор совершенно чётко и ясно сказал: «А вы, господин, останьтесь-ка здесь». Наступила пауза, все заволновались, стали убеждать директора шахты: «Петя, Вася, – не помню сейчас, как его звали, – что ты делаешь, как можно, это международный скандал. Как ты можешь нашего английского заказчика не пустить в шахту». На что тот ответил: «Ребята, это не ваше дело. Плевать я хотел на международные скандалы. Если с ним там что-то случится, в тюрягу-то идти мне. Нет, братцы, у меня семья, дети».

Ирландца тут же в кабинете уложили на диванчик. А мы все переоделись и пошли под землю. Поход оказался тяжёлым не только потому, что это всегда непросто, но ещё и потому, что ему предшествовали очень тяжёлые дни и непростая ночь. Не было оснований не пустить нас в шахту, правда, все чувствовали себя не лучшим образом. Лифт отсутствовал, и честно говоря, особенно на подъёме из шахты, в какой-то момент я подумал, что доверху не дойду, хотя подъём считался и не самым тяжёлым – нам не пришлось долго идти по какому-то длинному склону, топать сапогами, в спецодежде, когда по боку хлопает индивидуальный дыхательный аппарат. Но всё же дошли. Войдя в кабинет директора, увидели там спокойно спящего ирландца, который тут же проснулся. Радостно вскочив, он сказал, что вообще-то готов уже к чему угодно и в том числе к поправке собственного здоровья. К этому мы тоже были готовы, но директор предупредил: «Нет, ребята, это у нас, если и делается, то только за воротами шахты, поэтому, пожалуйста, садитесь в автобус, я там вам немножко пивка приготовил на всякий случай, и с богом!». Мы выехали за ворота шахты и выпили по стаканчику пива – нам всем ещё предстояла дорога…

Интересно окончание этой истории. Мы узнали, что, когда наш ирландский друг приехал в Лондон и пришел на причал, то с удовольствием стал делиться своими впечатлениями: «Вот вы все говорите, что в России бардак. А я вам скажу, у русских порядок. Я там крепко выпил прежде, чем пойти в шахту, и можете себе представить, допинг-контроль меня в шахту не пропустил. А вы говорите…» Тут пошли какие-то непереводимые ирландские слова, но смысл их, конечно, был понятен любому цивилизованному матерщиннику.

А ещё добавлю, что в моём рабочем компьютере есть фотография, сделанная как раз при нашем выходе из шахты. На ней можно увидеть моих коллег и сотрудников, директора шахты, представителя службы контроля качества, англичанина, но там нет нашего ирландского друга, потому что в этот момент он ещё сладко спал в кабинете директора.

Далее

В начало