Шахта «Киселёвская» будет несколько раз встречаться в нашем повествовании. Эта шахта в каком-то смысле являлась градообразующей, её судьба складывалась непросто. В городе Киселёвске она считалась крупным предприятием, на самом же деле шахта была небольшая. Она очень сильно пострадала от процесса перестройки, когда пошла какая-то чехарда в управлении. По-моему, «Киселёвской» тогда владел трудовой коллектив. В какой-то момент начались распри – кто-то получил больше ваучеров или акций, кто-то – меньше, сейчас трудно восстановить, как всё происходило на самом деле. Как чаще всего бывает в таких случаях, шахтой реально управлял директор. Так было и на «Киселевской». Её директор Валерий Павлович Писарев, конечно, хорошо знал свою шахту и понимал, что радикально изменить на ней ничего не сможет. Он не располагал необходимыми источниками финансирования, чтобы вложить в шахту какие-то средства. Писарев просто старался извлечь из неё максимальную прибыль – продать все, что можно, чтобы хоть как-то содержать людей, как-то платить зарплату, и, конечно, немножко позаботиться о себе. Я не хочу сказать, что он был какой-то рвач. Нет, директором его избрал коллектив, он делал всё, что мог, говорил пламенные речи. В общем, он был вполне нормальный мужик. Но я всё же думаю, что долго управлять своей шахтой он всё равно бы не смог и, действительно, как-то незаметно потом его с этого поста спихнули. Шахта перешла к новым хозяевам.

Когда нам предложили работать с этой шахтой, у нас появился новый партнер в Европе, очень интересный человек, с которым мы поддерживали отношения на протяжении многих лет. Его зовут Роджер Бакстон. Это профессиональный трейдер, трейдер, как мне кажется, от бога. Он обладал всеми качествами, которые должен иметь настоящий посредник. В первую очередь – это блестящее образование в своей области. У Роджера было образование горного инженера, он закончил один из самых престижных английских ВУЗов и досконально знал угледобывающий и, вообще, рудный бизнес.

С Роджером Бакстоном в Праге в пивной «U kalicha»

Кроме того, Роджер обладал замечательным качеством, я бы даже сказал, талантом – умением общаться с людьми. Он быстро устанавливал контакты и поддерживал их, легко располагал к себе людей, был остроумным, умел шутить. Обладая в полной мере всеми этими качествами, Роджер Бакстон ещё и любил своё дело и был им по-настоящему увлечён.

Но у него имелась еще одна страсть в жизни, которая придавала дополнительный колорит и притягивала к нему людей – старинные автомобили. Мы знали об этом его увлечении, но увидели его машины своими глазами только через несколько лет совместной работы.

Как-то раз мы с Ольгой Лекс и с Роджером на его машине совершали деловую поездку по Англии. Роджер пригласил нас заехать к нему в небольшой уютный дом, который находился в маленьком городке сравнительно недалеко от Лондона. Дом был двухэтажный. Второй этаж занимала небольшая квартира, в одной из комнат которой Роджер устроил свой кабинет. На самом же деле кабинетом он считал то место, где в данный момент находится его переносной компьютер с максимальными возможностями памяти. Он не хранил никаких бумаг, всю информацию держал в голове и в этом компьютере.

Вторую часть дома, нижний этаж, занимал гараж, где стояли два его любимых ретро-автомобиля. Современная же машина, на которой он ездил, ютилась на улице рядом с домом, просто парковалась у тротуара. Она не была удостоена чести иметь такой хороший гараж, как те два старых автомобиля. На самом деле, когда мы побывали в этом гараже, то поняли, что назвать это помещение гаражом было бы просто неуважением и к машинам, и к хозяину. Оно представляло собой настоящую мастерскую фанатика автомобильного дела.

Позже мы поняли, что въевшиеся в кожу его рук автомобильные масла, мелкие стружки, опилки – это все результат увлечения автомобилями. Его коллекцию составляли автомобили, выпущенные в начале двадцатого века, но не старше двадцатых годов. В основном, её составляли итальянские и английские модели. С годами мы начали понимать, что они не очень долго задерживались у Роджера. Он все время увлекался какой-нибудь новой моделью, а старую продавал. Все свободное время он отдавал очередному автомобилю, доводил его до такого состояния, что тот выглядел, как новый, после чего Роджер терял к нему интерес. Машины, которые он приобретал, как правило, были одноместные, иногда двухместные, часто с открытым верхом. Несмотря на прекрасный внешний вид, путешествие на таких дребезжащих авто не доставляло большого удовольствия. Я только один раз как-то попробовал прокатиться на одном из его ретро-автомобилей, и больше никогда у меня такого желания не возникало. Роджер же на своих автомобилях умудрялся путешествовать через всю Европу. Как уж он их чинил в дороге, как ремонтировал, где доставал запчасти, трудно представить. Во всяком случае, он смело бросался в бой и готов был ехать на своих гремящих игрушках на любые расстояния. Их даже погремушками назвать-то нельзя, это именно гремящие, шумящие и чадящие игрушки.

Однажды мы с Роджером оказались на очередной конференции в Мадриде, и в один из свободных вечеров он предложил поужинать в одной маленькой старинной таверне, существовавшей чуть ли не с XVI-XVII веков. Таверна славилась единственным блюдом, которое в ней предлагали – это маленькие угри, размером не больше десяти сантиметров, приготовленные на прованском масле. Это было необычайно вкусно, продукт просто таял во рту. Но поразил ещё и интерьер этой таверны. Там просто царил какой-то дух средневековья. Вся окружающая обстановка: и стены, отделанные изразцами с сине-белым рисунком, и массивная мебель, и официанты в одежде времен Сервантеса, всё это способствовало тому, что у посетителей складывалось ощущение, будто они перенеслись в то далекое время, и что вот сейчас откроется дверь и войдет какой-нибудь рыцарь…

Мне трудно вспомнить какие-то рестораны в Лондоне из тех, где мы бывали с Роджером, хотя перебрали их довольно много, где бы кухня нас удивила. Впрочем, в Англии, вообще сложно удивить ресторанами. А вот здесь, в Мадриде, Роджеру это удалось.

А еще Роджер любил бывать у нас в Ленинграде. Эти поездки всегда сопровождались посещением какого-нибудь интересного, незнакомого ему раньше места. Особенно мы любили прогулки по Летнему саду. Каждая наша новая встреча начиналась со слов: «Марк, а ты помнишь, как хорошо было в тот осенний дождливый день или вечер, когда мы с тобой шли по парку и вот там-то ты остановился возле такой-то скульптуры…». Он был совершенно очарован нашей северной столицей, нашим Петербургом и ой как охоч до многих прелестей нашего города.

Сейчас трудно вспомнить, как мы с ним познакомились. То ли это случилось на одной из очередных конференций, то ли кто-то нас познакомил. Неважно, во всяком случае, он вошел в нашу жизнь очень надолго. Почему-то этот период нашей угольной деятельности, когда мы еще не представляли интересы большой компании, а сами производили скупку угля у владельцев небольших шахт, вспоминается особенно тепло. В основном мы тогда работали с шахтами «Киселёвская» и «Инская».

Пожалуй, первый опыт работы мы получили всё же на шахте «Киселевская». Роджер Бакстон организовал нам продажу этого угля в Европу. Очень важно подчеркнуть, что не просто продажу угля в Европу, а именно продажу угля конкретной шахты. Это на многие годы стало нашим брендом. Опыт такой работы я получил вместе с Олегом Розенбергом и с Леночкой Фаловской.

За несколько лет мы сумели так раскрутить этот бренд, что нам самим в какой-то момент стало казаться, что мы продаем самый лучший уголь во всём мире, и для нас это было большое счастье. Я вообще думаю, что это ощущение должно быть необходимым для деятельности и обязательным правилом любого трейдера, если он хочет достичь успеха. Вот тот продукт, который он продвигает на рынок, должен всегда иметь какие-то отличительные качества от любого другого. То же самое можно сказать и про заявки на изобретения. Предмет, «отличающийся от ранее известных тем, что…» – дальше следует одно, второе, третье. Так вот, первое, чем этот предмет должен отличаться от других — это качество. Второе – это гарантия проверки этого качества на шахте, в пути, в порту, на электростанции. Ну и третье – это гарантии регулярных поставок этого угля. Вот тот минимум, с которого начинается посредническая или торговая деятельность. Роджер Бакстон как раз и учил всему этому на примере шахты «Киселевская». Он не поленился приехать и спуститься в шахту, прошёл по ней сам и изучил всю технологию производства угля и процесс его очистки. Он это делал с большим знанием предмета, а потом он стал придумывать какое-нибудь название этому углю, чтобы продавать его под конкретным брендом. Он придумал очень смешное название, которое нас очень развлекало, и не только нас, но и многих, кто слышал это название.

То, что мы с Роджером организовывали и делали, мы называли смарт трейдинг (smart trading) – это было его предложение, то есть торговля с максимальным использованием интеллекта. Что это значит? Прежде всего, это торговля, основанная на глубоких знаниях в области горного дела, умении оценить качество угля, на трейдерском опыте работы на рынке, на хорошем понимании того, какой уголь надо предложить тому или иному клиенту. Во всем этом он разбирался отлично. Пожалуй, это было впервые, когда на рынке уголь конкретной шахты продавался под каким-то специальным брендом, может быть, это было порой даже важнее, чем высокие характеристики качества. Этот бренд тоже придумал Роджером Бакстоном. Поскольку шахта называлась «Киселевская», то и уголь её он назвал «Kisсoal». Произнося это слово, он начинал весело смеяться, а смех у него был очень необычным.

Запомнилось, как на одной из угольных конференций мне срочно понадобилось найти Роджера. Конференция уже закончилась, все участники постепенно разъезжались. Я подошел к своему хорошему знакомому Кауко Реландеру, которого я уже вспоминал в своем повествовании, и спросил, не видел ли он Роджера Бакстона. Кауко ответил: «Конечно, я его недавно видел. Тебе его трудно найти, не знаешь где он? Так просто послушай, из какого угла раздается лошадиное ржание, там и находится Роджер Бакстон». А Роджер действительно обладал смехом, напоминающим ржание веселой молодой лошадки. Вот такая неожиданная интересная особенность. Я, конечно, все это рассказал Роджеру, который всегда отличался прекрасным чувством юмора. Мы посмеялись.

Так вот, как я уже сказал, это Роджер придумал название «Kisсoal». Правда, я его заставил всем объяснять, что «Kis» это не от слова «kiss» (поцелуй), это просто киселевский уголь, а самое главное, что это только у нас «Kisсoal» и ни у кого угля «Kisсoal» больше нет. Да, это тоже помогало работать на рынке. Потом у этой шахты стали меняться хозяева, в конце концов, там появился новый хозяин, которого я не буду называть по фамилии, имени и отчеству, я просто буду называть его Иван.

Наша первая встреча имела, я бы сказал, детективный оттенок. Мы с друзьями сидели в небольшом уютном «погребке» в центре города, недалеко от Мариинского театра, сейчас не помню точного названия этого ресторанчика. Он славился хорошей кухней, а ещё, что немаловажно, там всегда было тихо и чисто. И вдруг нам сообщили, что как раз напротив находится офис такой-то компании, и нас хочет повидать какой-то человек, очень серьезный бизнесмен из Кузбасса. Кто он, что он из себя представляет? Какой-то странный, загадочный человек. О нём никто ничего не знал. В те времена, если говорили загадочный, то на всякий случай на встречу надо было идти с хорошим обеспечением. Мы позвонили партнерам, которые занимались безопасностью нашей фирмы. Назначили время. Они за мной заехали, мы подкатили к этому офису на двух хороших, крутых автомобилях. Вошли в офис, быстренько бросили свои плащи на диваны или на кресла, неважно. Короче говоря, мы вошли туда с такой большой помпой, как будто разыгрывали сцену из гангстерского американского фильма 30-ых годов. Оказалось, что все это совершенная ерунда, нормальный разговор, нормальные дела, как-то быстро обо всем договорились. Так состоялось наше знакомство с Иваном. Началась совместная работа.

Это был человек довольно сложной и странной судьбы. Наши отношения складывались тоже необычно и интересно. Мне не очень хочется вспоминать все подробности, потому что иногда случались моменты глубоких разочарований. Тем не менее, мы работали, мы много сделали. Иван заработал на продажах угля внутри России какие-то приличные суммы, они измерялись, я думаю, единицами миллионов долларов. Когда нас познакомили, он как раз начал очень активно пробиваться на европейский рынок. Иван понимал, что это позволит шахту поставить на ноги, вложить в неё средства. Он рассказывал свою предыдущую историю, что, якобы, он служил офицером спецназа, бывал в горячих точках, кого-то охранял, где-то сутками сидел в сугробе в засаде, много-много чего еще рассказывал, говорил, что имеет воинское звание подполковника. Это продолжалось очень долго, причем звучало все настолько убедительно, что мы воспринимали все это как, чистую правду. Потом уже, когда сменились хозяева шахты, мы узнали, что Иван даже не имел никакого образования и никогда не служил в спецназе. Не знаю уж, на каком производстве он трудился, но в его трудовой книжке имелась единственная запись о том, что он работал обрубщиком. Что он обрубал, это осталось для меня загадкой. И вот, когда это все выяснилось, что-то сломалось в наших отношениях. Как-то вроде бы тот же человек и отношения вроде хуже не стали, но бизнес наш больше никогда не складывался. Поэтому я ничего не хочу добавить про него. Плохого он мне точно ничего не сделал. Может разве только очень активно подталкивал меня к работе на польском рынке, потому что в то время русский уголь не пользовался спросом, его просто было некуда девать. И вот мы тогда начали отправлять уголь в Польшу. Это привело к очень тяжелым результатам, фактически зачеркнувшим очень многое из того, что нам уже удалось достичь за многолетнюю тяжелую работу в угольном бизнесе. Но об этом я не хочу подробно говорить. Довольно много лет мы сотрудничали, продавали уголь. Потом дела у Ивана пошли плохо.

Пришло время, когда маленькие шахты, маленькие компании уже не могли удержаться на рынке. Что такое несколько миллионов долларов для современного предприятия, которое хотелось бы создать? Ерунда! да и весь Кузбасс не мог развиваться без вложений. Кузбасс нуждался в больших деньгах, и постепенно они стали приходить. Конечно, это началось с крупнейших объединений, таких, как «Кузбассразрезуголь», основными собственниками которого являлись Искандер Махмудов и Андрей Бокарев. Потом это предприятие вошло в огромный холдинг – «Уральская горно-металлургическая компания», которую создал Искандер Махмудов, он же стал и президентом компании. Эти две фамилии, Махмудов и Бокарев, очень известны в стране и, особенно, в Кузбассе. С ними, пожалуй, связаны первые большие деньги, которые пришли в Кузбасс. До этого там были мелкие компании, их владельцы что-то сколотили на добыче и продаже угля, но их как-то очень быстренько потеснили.

В июле 1997-го года поменялась власть в Кузбассе. Губернатором Кемеровской области стал Аман Тулеев. Можно по-разному относиться к этому человеку, но он сохранил Кузбасс, и, я так считаю, что не только сохранил, но и возродил его. Он пустил туда большие деньги. Он сумел жесткой рукой ввести определенные правила ведения бизнеса. Они действительно позволяли работать, заботиться о повышении эффективности, создавать новые предприятия, развивать их, строить порт. Это, конечно, очень важно. Эта часть истории Кузбасса еще не закончилась, и я думаю, что даже после ухода Амана Тулеева с губернаторского поста, Кузбасс будет развиваться по намеченному им курсу. Там уже сложился клан умных сильных хозяев с хорошими деньгами, с развитым многоплановым производством. Это уже не только уголь, это и другие отрасли и предприятия в рамках Кузбасса и ближайших регионов. Об этом мы еще поговорим.

Вернемся к шахте «Киселёвская». Она вошла в крупную компанию «Сибирский деловой союз». Ее уголь «Kisсoal» – это, может быть, первый уголь, не считая угля шахты «Инская», который мы продавали уже по новой схеме, то есть стали выстраивать всю технологическую цепочку от шахты до электростанции. Звенья этой цепочки – проверка качества угля на всех этапах, гарантия поставок, применение транспортной логистики, как на Российском берегу, так и в порту доставки.

Сначала мы продавали в Англию уголь шахты «Инская» только для частного сектора, а также на нем работали маленькие паровозики, которые тащили составы с туристами.

После прихода новых хозяев работа началась уже в других масштабах, углем стали снабжать уже большие тепловые электростанции и в Финляндии, и в Англии. Пошёл совсем другой бизнес, с другими параметрами. Но основная идея та же – проследить весь процесс движения угля от шахты до конечной электростанции по всем его составляющим, то есть по транспортировке, складированию, контролю качества, по регулярности поставок. Вот это и есть логистика. Такой подход, как мне кажется, появился именно в 90-ые годы и продолжал развиваться в 2000-ые.

Главная заслуга Роджера в том, что он  сумел организовать продажу гомогенных углей, а это заставило нас наладить всю технологию контроля по всей цепочке совместно с международной ассоциацией по контролю качества (SGS). Роджер научил нас всему этому. и, конечно, это заслуга всех участников процесса – тех, кто добивался качества угля на шахте, тех, кто проверял и сертифицировал уголь (это отделения SGS в Кузбассе, в порту Санкт-Петербурга и в портах Европы, которые принимали уголь). И, в конце концов, уголь проверялся в лабораториях самих электростанций.

Роджер Бакстон не только научил нас продавать уголь шахты «Кисилевская». Этот человек даже после того, как перестал с нами работать, потому что расстался с компанией, с которой мы сотрудничали, познакомил нас с несколькими трейдерами, ставшими в дальнейшем нашими партнерами. Он сумел передать нам, я бы сказал, свой кредит доверия, дал хорошие рекомендации, которые позволили начать работу с новыми людьми. Одним из таких новых партнеров, с которым судьба связала нас на долгие годы – стал Хайнс Черняков. С ним мы работали на немецком рынке, и связано наше знакомство именно с Роджером Бакстоном и с одной сделкой, которую мы совершали через него.

Далее
В начало