Ежегодная угольная конференция на этот раз проходила в Гамбурге. У нас в активной стадии находился польский бизнес. Я прилетел в Гамбург из Польши и вскоре должен был лететь обратно. Нашим основным поставщиком угля и, пожалуй, единственным в то время, оставался Иван. Он поставлял уголь принадлежавшей ему шахты «Киселёвская» и скупал ещё понемножку и на других шахтах, выживших в то сложное время. Это был нормальный, ровно идущий бизнес, хотя и без гигантского размаха. Может, он потихонечку и вырулил бы на более серьезный уровень, но сложилось всё иначе. Как я уже говорил, в уголь, наконец-то, тоже пришли большие деньги. Мы только догадывались об этом, так как всё происходило в достаточно закрытом режиме.

Менялась власть в Кузбассе, чувствовалась рука нового хозяина – жёсткая, опытная, и вот на конференцию приехали новые люди, новые владельцы. Неожиданно мы увидели в их команде Олега Розенберга, с которым нас связывали давнишние отношения. Иногда эти отношения были просто товарищескими, иногда слегка прохладными, но всегда взаимно уважительными. Такими они и остались до наших последних встреч. Он приехал уже как официальный трейдер команды «Кузбассразрезуголь» и его новых владельцев. В этот раз на угольной конференции на российской стороне впервые появились представители большого бизнеса. Выглядело это по-русски широко, с размахом, с охраной, с сопровождением. Все немножко ёжились, так себя никто не вёл на деловых европейских встречах.

Но скоро стало понятно, что они действительно приехали с самыми серьезными намерениями. Мы тогда ещё не предполагали, что это крутой перелом, который сильно отразится и на нашем бизнесе, но ближайшие же месяцы показали, что это, к сожалению, так. Обычно угольные конференции проходили поздней осенью, в сентябре, в октябре, сейчас трудно восстановить точное время. Во всяком случае, вскоре после этого я уехал на короткие зимние каникулы в Австралию повидаться с семьёй, проверить, как идут учебные дела у внука, оценить дальнейшие перспективы. Там постарался забыть обо всех проблемах бизнеса, конечно оперативными делами занимался ежедневно по телефону, но, во всяком случае, немножко отодвинул это от себя. Когда же я вернулся в январе в Петербург, мне сразу стало понятно, что нашему угольному бизнесу жить осталось совсем чуть-чуть. Потихонечку активы Ивана стали терять свою привлекательность, потому что у него просто не было средств поддерживать это всё на должном уровне. Он не сумел подобрать нормальных технических руководителей, и они его попросту обворовывали. Мы с Михаэлем, совершенно не имеющие опыта угледобычи, приехали на шахту и устроили ревизию всех проектов, которые там делались. Мы задавали самые обычные простые инженерные вопросы: «А почему это так?», «А как это доказать?», «А как это посчитать?», «И почему пункт 35-ый ваших предложений так сильно противоречит пункту 24». Результат оказался самым неожиданным. Через неделю, через две, ведущие люди шахты просто уволились. Они поняли, что слишком очевидными стали их не совсем корректные, а порой просто безграмотные решения. Всё вместе это привело к определенному спаду, а спад, если с ним не бороться, очень скоро превращается в упадок, и всё потихоньку стало умирать и замирать.

Это было, конечно, грустно, потому что продажа угля «Kisсoal» шахты Киселёвской, являлась, пожалуй, одним из основных видов нашего бизнеса. Она поддерживала на плаву многие другие занятия, которыми я увлекался, прежде всего, это работа в области микроэлектроники, работа с компанией «THOMSON». Это портовские проекты, это проекты, связанные с вычислительными системами и многие другие вещи, которые базировались на доходах от угля. Конечно, это стало очень болезненно, и поэтому с некоторой настороженностью, но я принял предложение, полученное в моё отсутствие от наших партнёров по бизнесу, встретиться с новой компанией, которая пришла в Кузбасс. У этой компании появилось там своё угольное объединение, руководство которого собирает хорошую команду…

Далее
В начало