1996 год. …Патент было проще оформить через соответствующую службу ЛЭТИ. Михаил Шевяков, с которым я тогда пытался запустить информационный проект, все узнал, что для этого необходимо. В Патентном отделе на тот момент оказался свободным только один эксперт — женщина с инициалами Н.Л. — Очень она серьезная и непростая — предупредили меня коллеги. В ЛЭТИ у нее репутация эксперта, с которым работать сложно, и уже многих она отвратила от этих занятий. — Ну что ж, опыт в таких делах у меня есть, а работать будет трудно с кем угодно — контакты для меня всегда проблематичны, да и выбора не видно. Позвонил НЛ, договорились о встрече.

Прихожу. Небольшая комната на третьем этаже, в которой располагались человек 5 — работники отдела вместе с его начальником. Женщина лет на 5 моложе меня, обычного вида, с довольно низким и громким голосом. Громкий голос не понравился. Когда я с кем-то обсуждаю конкретную тему, мне всегда мешают невольные слушатели, к вопросу не имеющие отношения. И вот, на всю эту небольшую комнату (т.е. публично) приходится мне тоже громко излагать то, с чем пришел (иначе такая беседа выглядела бы совсем уж странно и смешно).

Свое дело она знала хорошо, первые вопросы были правильные, но не на все я смог сразу ответить. Сказал, что подумаю, договорились о встрече через неделю. Ушел с ощущением того, что мне действительно хотят доказать и показать, что нет предмета для дальнейшей работы, т.е. для оформления заявки на изобретение.

Есть здесь такая психологическая тонкость. Утверждать, что ты придумал нечто новое, никому до тебя неизвестное — это немалая претензия и требует определенного «нахальства». При том, что сомнения в правильности собственных действий, в их полезности, меня преследуют всегда, и подобная «недружественная» реакция специалиста легко могла бы довести до полного отказа от продолжения попыток. Но за спиной уже было десятка полтора подобных затей, которые закончились успешно, и только этот опыт не позволил отступить.

Через неделю я хорошо продумал все вопросы и говорил уже более уверенно. Сидели долго, часов до девяти вечера. Рабочий день закончился, мы остались в комнате одни, что, конечно, было комфортнее. Наметили «концепцию» заявки, я предложил к следующей встрече подготовить проект описания.

Конечно, мой первый проект был подвергнут уничтожающей критике. Но я согласился со всеми замечаниями и с удовлетворением отметил — специалист! НЛ пока не вдавалась «в суть», — были только формальные претензии к тексту. Потом я приходил в патентный отдел регулярно — раз в неделю, вечером, и мы допоздна обсуждали каждое слово изменяющегося текста. Через некоторое время она уже хорошо понимала суть проекта, давала свои предложения по оформлению этой идеи. Мы думали синхронно, «в унисон», иногда выдавая предложения, которые не всегда принимала сразу другая сторона. Теперь это не имело значения — мы уже хорошо знали и понимали друг друга, и если кто-то из нас что-то предлагает, то в этом непременно должен быть смысл, — может быть плохо изложенный, но он обязательно есть, его необходимо искать. Она искала, и я тоже искал. Такое взаимопонимание нечасто можно встретить — когда сказанное, в конце концов понимается совершенно одинаково, без толкований. Впрочем, предмет наших занятий и не допускал иного.

Потом мы обратили внимание на то, что обсуждаемая информационная система выглядит очень по-разному со стороны источника и со стороны приемника информации, как будто это нечто совсем разное. Отсюда выплывали две идеологии, которые плохо совмещались. Однажды, когда уже почти все было готово, НЛ предложила отказаться от проделанной работы и начать все сначала — сделать две заявки в одном описании — закон позволяет, а она видит — как. Я подумал, и согласился. И мы снова обсуждали каждое слово, учитывая все смыслы и значения.

Иногда, отвлекаясь, говорили о другом. В частности, о воспитании детей. В то время ее дочь еще училась в школе, а мой сын не так давно вернулся из армии. У меня был большой, и можно сказать, — положительный опыт. Многие ее проблемы мне были хорошо знакомы — не так много времени прошло с тех пор, как они были актуальны. Я выступал как человек, имеющий опыт, и который знает то, что ей пока неведомо. Я был интересен. В ее семье бывали и другие проблемы, о которых она иногда вскользь упоминала.

Лето, вечер. Мы в комнате одни, сидим за столом совсем близко, у одного компьютера. Ее локоть случайно касается моего. Я не отдергиваю руку, мы продолжаем обсуждение текущего вопроса. Но какая-то искорка пробежала от прикосновения. Искорка промелькнула и погасла, мы продолжаем обсуждение вопросов, связанных с заявкой…

Летом 1997-го мы поставили последнюю точку в этой работе. Заявка получилась большая, сложная. В ней фактически было две заявки — на способ и на систему. По окончании работы, я предложил НЛ быть соавтором — ее участие было слишком глубоким и основательным, это она предложила некоторые идеи не только по оформлению, но и по существу. Но она наотрез отказалась — у них (у патентных экспертов) это не принято. НЛ отправила бумаги на экспертизу в Москву, я передал оговоренную сумму, поблагодарил за огромную помощь, и мы расстались.

Заявка была сделана добротно, прошла без вопросов все инстанции, и в 2000-ом году я получил патент. Через некоторое время из Москвы пришло письмо с напоминанием о том, что мне, как обладателю патента, надо оплатить государственную пошлину. Чтобы не ошибиться, сделать все как надо, я обратился за помощью к НЛ. Прихожу в патентный отдел ЛЭТИ и узнаю, что она уволилась. Мне дали адрес места ее новой работы. Это была городская патентная служба.

Я приехал в Апраксин двор, где в одном из зданий располагалась эта служба. Не знаю, как сейчас, но в начале нулевых Апраксин двор был центром городской торговли — розничной и оптовой. Продираясь сквозь толпу покупателей, проходя мимо многочисленных лотков с разнообразными товарами со всех концов света, мимо сомнительных личностей, которые всегда присутствуют там, где много народа и много денег, я думал о том, как плохо соответствуют друг другу это «чрево Петербурга», и «храм науки и техники», куда стекаются новые идеи. В непутевые 90-е два центра притяжения, такие разные, вдруг оказались в одном месте. В этом я снова увидел совмещение материального и духовного, что более естественно для цивилизации языческой.

Прошел мимо охранника, поднялся на третий этаж, иду по пустому коридору. Навстречу — НЛ. Увидев меня, сразу узнала, улыбаясь, эмоционально развела в стороны руки, как бы пытаясь обнять меня, во всяком случае, было такое движение. От неожиданности, я остановился, сказал формальные слова приветствия.

…Вспоминаю «Героя нашего времени», Печорина. Много времени он провел вместе с Максимом Максимычем (имя не помню точно). Были вместе, в условиях трудных, помогая друг другу, и сдружились как родные братья, как отец и сын. Но потом судьба разбросала их в разные места. И вот, спустя много лет, встречаются. Максим Максимыч эмоционально радостно устремляется навстречу давнему другу, пытаясь крепко обнять его. Но Печорин в ответ холодно протягивает руку.

…Мы прошли в комнату, довольно долго говорили о жизни (оформление счета не заняло много времени). НЛ мне предложила работу — здесь, в этом центре, — у них как раз появилась вакансия. Рассказала, чем надо заниматься, — это совсем несложно. Я отказался. В то время все мои силы были направлены на запуск своего проекта на Коломяжском оптовом рынке, и это дело тогда еще не было безнадежным. Мы снова расстались.

Но, оказалось, еще не навсегда. Через некоторое время НЛ мне позвонила с предложением. К ней, в патентное ведомство пришли двое предпринимателей. Вопрос был такой. Им удалось заработать неплохие деньги, которые они хотели бы вложить во что-то новое (потом это стало называться «Инновации»). Подумали и решили, что именно здесь, — в организации, с которой связаны изобретатели города, проще всего найти хорошее приложение капиталу. НЛ предложида мой проект. Конечно же, я согласился.

Встреча состоялась в Апрашке, на ее рабочем месте. Я рассказал о предлагаемой системе. В разговоре прозвучали «правильные» слова — «Средство массовой информации», но «на слух» не все хорошо воспринимается. Договорились о том, что я все это напишу на бумаге, после чего мы продолжим контакты.

Наконец появилось что-то реальное! К делу я отнесся очень серьезно. Написал большую бумагу с изложением всех нюансов системы, рассказал о ее достоинствах, не скрывал недостатки. Более десяти листов получился текст. Потом я часто обращался к этому изложению по разным вопросам, поскольку оно получилось подробное, адекватное при, как мне казалось, легком изложении.

Как и договорились, передал бумагу для изучения. Через пару дней один из предпринимателей приехал ко мне в Информационный центр базы, где я тогда обосновался. Реакция для меня оказалась неожиданная.

- Это совсем не то, что мы хотели бы видеть. Вы очень подробно все расписали, и, вероятно, там сказано все так, как оно есть, но это не то. Если не возражаете, я дам Вам совет — на будущее. Нам нужна была сказка. Красивая сказка, в которую хочется верить, чтобы мы могли думать о том, как ее воплотить. Вы увлеклись техническими подробностями, в которые совсем не хочется вникать. Давайте договоримся так…

Далее были слова о том, что они готовы подключиться к проекту, когда я сделаю первые шаги. Это было нереально — в условиях, в которых я в то время оказался, вопрос стоял уже не о развитии Информационного центра, а о его выживании. И еще услышал мнение о том, что сказочник я никудышный. Впрочем, это и раньше знал.

Последний раз я говорил с НЛ осенью 2008-го, когда опять рассматривал вопрос о новом патенте. Приехал в Апраксин двор, в патентное ведомство, узнал, что она уволилась. Попытался поговорить по своему вопросу с замещающей ее сотрудницей, которая была готова выслушать меня. Несмотря на ее готовность и даже желание «взяться за дело», я понял, что ничего хорошего не получится — некоторые фразы об этом говорили ясно. Разыскал домашний телефон НЛ, позвонил, услышал знакомый голос. Но говорила она как-то тяжело, отстраненно и слишком серьезно, без привычного оптимизма. — Нет, такими делами давно не занимаюсь. Предложила обратиться к своей хорошей знакомой — за нее ручаюсь, как за себя. Я рассказал о своем походе на ее прежнюю работу. — Нет-нет, не советую — в ведомстве сменилось руководство и стало все совсем плохо. Я там работать уже не смогла. Все бросила, все забыла, занимаюсь теперь бизнесом…

Господи, подумал я, — такая светлая голова, и так много могла бы она совершить со своими знаниями, фантазией, умением! И все ушло в никуда — в бизнес. Материя побеждает дух. Как это печально!

29.02.2012