Предпролог

Осень 1988 года. Закончился срок моего пребывания в Великобритании. Неясная было фигура распада страны уже обретала определённые черты. В Госагропроме СССР (министерстве сельского хозяйства) царил панический переполох в предчувствии сокращения всего его аппарата.

Куратор работы советников (атташе) по сельскому хозяйству, первый заместитель председателя этой махины, Е.И. Сизенко, готовится бежать в ВАСХНИЛ, а меня сватают к нему в помощники. Такая работа показалась мне не то чтобы, попросту сказать, быть на побегушках, но уж в любом случае несамостоятельной, и я отказался.

Несмотря на то, что по роду деятельности был знаком со многими видными и влиятельными людьми, считал недостойным даже заводить разговор с кем-либо из них о содействии в моей дальнейшей карьере. Ведь кроме аспирантуры я не напрашивался ни на один пост.

В Управлении внешними связями министерства сумятица – никому ни до кого, и до меня тоже. И вот в отделе кадров я всё же попросил одного из неуспевших убежать клерков оформить мне направление в НИИ экономики сельского хозяйства. Там меня приняли на должность ведущего научного сотрудника по проблеме «Экономика и прогнозирование Научно-технического прогресса в сельском хозяйстве».

Иное государство в моей стране

И вот несколько моих личных попыток встроиться в сферу новой экономики из области «микро», так как в «макро» без денег, высокого поста в госструктуре и связей «на верху» делать было нечего.

Пролог

«Пошёл Иван за шерстью…»

Опыт первый

Институт Экономики сельского хозяйства. Ещё с 1989 года, я стал замечать резкое увеличение, так называемых, договорных работ в тематическом плане института. В принципе – дело неплохое, но настораживала какая-то возня некоторых научных начальников вокруг этой договорной тематики. Уж больно легко некоторые из них «доставали» хорошие деньги на проведение мелких, частного характера договорных работ, и продавали их никому неизвестным компаниям. Многие из этих работ представляли собой лишь слабую перелицовку старых исследований. Когда же мне пришлось визировать своё участие в нескольких договорах на одну и ту же работу, я понял, что мой начальник продаёт их ГКНТ и нескольким другим организациям.

Работала нехитрая схема воровства государственных средств, отпускаемых из бюджета страны на развитие науки через ГКНТ, в которой были задействованы министерские, академические и региональные организации. От исполнителей, фактических разработчиков, какое-то время всё это держалось в секрете. Да и потом, деньги, полученные за указанную выше туфту, распределялись где-то наверху, а сотрудникам отстёгивались гроши.

Невольное участие в неправедном деле стало меня тяготить. К тому же, не хотелось чувствовать себя негром на такой научной плантации, и в начале 1991 г. подал заявление об уходе на пенсию, а тут моя страна рухнула, взрыв инфляции – деньги и сбережения превратились в ничто, а на копеечной пенсии прожить почти невозможно.

Опыт второй

Виктор Семенов, мой коллега по Институту Экономики, как-то предложил мне оказать услугу некой компании в переиздании книги Н. Носова Приключения Незнайки. В мою задачу входило найти бумагу и типографию. У меня, через Лиду, были кое-какие знакомства в издательском мире.

Дело пошло казалось бы успешно. Я достал нужное количество тонн бумаги нужного качества, подыскал типографию и разместил заказ. Не буду останавливаться на деталях, скажу только, что мне в короткий срок пришлось освоить существо и тонкости этого непростого дела. Бегал как угорелый. Объездил полиграфические комбинаты и типографии в Москве, Чехове, Твери. Книгу отпечатали.

Издатели были довольны и готовы были на дальнейшее сотрудничество. Появились и другие клиенты. Но мой «бизнес» лопнул сразу, как только я познакомил одного из моих партнёров (кстати, товарища ещё по Тимирязевке) с заказчиками. Он быстро прибрал дело к своим рукам полностью. Я остался – «с носом».

(Печальная справка. Витя Семёнов (настоящую фамилию не хочу называть), симпатичный молодой человек, сын моего однокурсника, кандидат экономических наук. Работал со мной в одном отделе института. С самого начала смены власти и всей структуры общества в стране, что он горячо приветствовал, пытался заняться доходным бизнесом. Однако слишком поспешил в нём успешно реализоваться. Поплатился за это жизнью, был застрелен в 1993 году на пороге своей квартиры. Осталась жена и двое детишек).

Опыт третий

Оставшись не у дел, я вспомнил, что ещё как-то ранее мой хороший знакомый, бывший аспирант Института овощного хозяйства, предлагал мне участие в одном проекте создания компании по выращиванию и продаже семенного и посадочного материала овощных и плодовых культур. Позвонил ему. Оказалось, что компания уже работает, и он подтвердил своё приглашение.

Я подумал, что мои профессиональные познания в области экономики и организации семеноводства (в своё время, под моим руководством была издана книга на эту тему), а также знания о богатом опыте голландцев и англичан в этой области, будут полезными и результативными, и я принял предложение. Через неделю я уже был заместителем председателя кооператива «Овощи для здоровья», с окладом 800 рублей.

Офис кооператива размещался на квартире председателя. Правда офиса, как такового, и не было, его заменял письменный стол в одной из комнат квартиры, а главным орудием производства был… телефон. На вопрос об опытных полях и плантациях выращивания семян, мне была нарисована радужная картина будущего хозяйства в Калужской области.

Пока же мне было поручено подготовить аннотации на наиболее урожайные сорта овощных культур и найти хорошего художника для оформления пакетиков, в которые предстоит расфасовать высококачественные семена, о поставке которых он договорился с директором государственной опытной станции в Краснодарском крае.

Я начал работать. Информация, которой я по ходу дел овладевал, удивила меня. Оказалось, что производственной базы не было никакой, если не считать, пары персональных мерседесов, купленных на средства кооператива, Кооператива по существу тоже не было. Производства никакого даже и не намечалось.

Работали только он, я и бухгалтер – его двоюродная сестра. В то же время в ведомости на зарплату (мне случайно удалось мельком увидеть её в руках у бухгалтера) числилось человек пятнадцать. Позже я узнал, что это были его жена, два сына, два брата, две снохи, свекровь и ещё какие-то незнакомые мне его родственники.

А должности у этих «мёртвых душ» были громкие: президент, директор по производству, директор по реализации, главный инженер, экономист, бухгалтер, кассир и др. При этом, все они как работали полный рабочий день в других местах, так и продолжали там работать.

Больше того, для увода прибыли он организовал дочернее «предприятие» с теми же лицами в штате и с такой же зарплатой. Доход же «фирмы» формировался за счёт того, что хозяин по сговору, за откат, успел приобрести ещё по государственной цене, т.е. за копейки, большую партию семян овощных культур. Он переправил их в один из разваливающихся колхозов в Мытищах, где за откат председателю, колхозники также за копейки вручную клеили пакеты и расфасовывали семена.

Реализовывал он их через магазины и киоски. Я не успел ещё изучить полностью все тонкости этого «бизнеса», когда в ходе командировки в Краснодар узнал, что директор той самой опытной станции, видимо тоже за мзду, подготовил к отправке моей «фирме» некондиционные семена, списанные для уничтожения.

Получалось так, что наш «кооператор» просто-напросто разбавлял этот мусор небольшим количеством хороших семян и продавал несчастным огородникам. Это уже было явным преступлением, участвовать в котором я не хотел. Возвратившись в Москву, я сразу же уволился.

Опыт четвёртый

Сижу без работы. Кисло, тем более, что в результате гайдаровской либеральной атаки бешенная инфляция сожрала все наши сбережения, достраивать дачу уже было не на что. Мизерных пенсий хватало лишь на весьма скромное пропитание.

И тут, как-то позвонил мне мой хороший знакомый академик Рунов Б.А. (кстати, в свои 19 лет, он за один из последних боёв в Германии, в мае 1945-го, был удостоен звания Героя Советского Союза), с предложением рекомендовать меня в качестве эксперта в российско-голландскую консультативную компанию «Рекон».

Компания участвовала в реализации проекта по внедрению голландской технологии возделывания картофеля в Коломенском районе Московской области, осуществляемого на грант правительства Нидерландов бедному правительству России. Я согласился.

Работа оказалась интересной и полностью соответствовала характеру моей работы в советских посольствах. Но только оттуда я посылал, часто вхолостую, надоедливые для российских чиновников, предложения по использованию зарубежного опыта, а здесь представился случай самому непосредственно участвовать в претворении этого опыта здесь в России.

Проект предусматривал создание в Коломне российской компании, которая на условиях кооперации с совхозами ряда близлежащих районов Московской области занималась бы выращиванием, товарной обработкой, хранением и сбытом клубней картофеля.

На период становления проекта я был назначен временным директором (Interim Director) создаваемой компании «Ока-93». Моей задачей было оперативное руководство начальным этапом деятельности и подбор кадров будущей компании, начиная с её гендиректора. К осени 1993 года работу эту я выполнил.

Не буду вдаваться в специфические детали проекта и испытываемой в производственных условиях технологии, успешно применяемой в Нидерландах уже многие годы. Скажу только, что в шести совхозах, на больших площадях, по 70-100 га в каждом, с первого же года, стали выращивать урожай по 35-40 тонн с гектара отличного по качеству картофеля. А это – в три-четыре(!) раза больший сбор, чем в соседних хозяйствах или в этих же совхозах, в прошлые годы.

По моему предложению голландская сторона включила в проект, кроме работ в совхозах, раздел по кооперированию местных частных фермеров.

Вот где я столкнулся с дичью либерализации! С, так называемой, фермеризацией российских колхозников, в рамках раскрученной программы нашего правительства по немедленному, но бездумному уничтожению хоть и старой, но ещё способной кормить страну, организационной структуры нашего сельского хозяйства.

Так вот, мы с голландскими экспертами решили отобрать фермеров для участия в проекте. Посетили районную администрацию, земельный отдел и выяснили, что всего по Коломенскому району получили землю для ведения сельского хозяйства 280 человек. Подавляющее большинство новоявленных «фермеров» – горожане Коломны. Многие из них должностные лица всевозможных районных организаций.

Наделы в основном от трёх до десяти гектар. Стали спрашивать кто из фермеров, чем и как занимается. И тут выяснилось, что обещали вести хозяйство и взяли под это кредит почти все, но, в силу сумасшедшей инфляции, ущербности процедуры кредитования и контроля, деньги испарились. Из всей армии «фермеров», взятую землю обрабатывают, и то частично, всего около полутора десятка собственников (5%!). Поехали посмотреть, как налажено у них производство.

Фермер Х – заместитель директора, расположенного в городе, института поливной техники. Большой кабинет со столом для заседаний. Сам «фермер» – представительный полный мужчина, лет сорока-пяти с ухоженными руками, вешает нам лапшу на уши о том, как он и чем занял пока пять га из полученных десяти. На вопрос о возможности ознакомиться с его хозяйством, стал что-то долго лепетать о своей занятости в данный момент.

Было ясно, что он, как и почти все остальные «фермеры», взял землю отнюдь не для ведения сельского хозяйства, а либо для продажи в будущем, либо для других целей. На авось. Почему не взять если так (попросту задарма) дают. Дескать, будущее покажет. Впоследствии государству пришлось списать в убыток выданные кредиты, а полученная таким образом земля – так и болтается впустую, зарастая сорняками.

В результате обследования нашли только шесть (три процента из 280-ти!) фермеров, готовых выращивать картофель и включиться в проект. Голландцев поразило положение вновь испечённых российских фермеров. Кредит, как и землю, чиновники раздавали всем, кто не прочь был взять. В результате для тех, кто всерьёз хотел основать хозяйство, выделенных денег оказалось смехотворно мало.

Длинных кредитов не давал ни один банк. Коммерческие кредиты в то время можно было взять лишь недели на две-три, да и то под двести с лишним процентов. Со стороны властей не было никакой помощи в организации снабжения техникой и материалами, а особенно в сбыте выращенной продукции.

Таким образом, гайдаровские фермеры были брошены на произвол судьбы. Например, один из отобранных нами фермеров из-за невозможности пробиться на рынок и, не имея возможности хранить картофель, вынужден был продать его перекупщику за копейки, остался с большим убытком.

Другой, чтобы продать выращенный урожай по нормальной цене и оправдать расходы, в течение всей зимы возил клубни в рюкзаке (!!!) электричкой в Москву. Голландцы были сражены на повал от такого «производства» и приняли этих несчастных фермеров в проект.

«Ока-93» предоставила им в лизинг голландский семенной материал, агоротехническую помощь и технику, а на кооперативных началах реализовала урожай. На средства проекта для них было приобретено пустующее картофелехранилище местного ОРСа, а голландские специалисты его оснастили современным автоматическим оборудованием. И дело пошло.

Опыт пятый

«Рекон», как консультативная фирма работал также по проектам ТАСИС (Technical Assistance for Commonwealth Independent Countries – Техническая Помощь Странам СЭВ), Европейского Банка Развития, и Мирового банка.

Хочу только сказать, что, по моему глубокому убеждению, программа ТАСИС, как и другие, хлынувшие в Россию и на всё постсоветское пространство, явилась неслыханной по масштабам грабительской и даже шпионской акцией. Такие программы позволили определённым кругам на Западе открыто, под предлогом Assistance – «помощи» заполучить исчерпывающую детальную информацию об экономическом потенциале страны.

На деле они занимались скрупулёзным исследованием экономики этих стран – её «рентгеновского снимка», для выработки действенных мер их возможного закабаления. На деле ни один из многочисленных этих проектов «помощи» так и не был реализован, а ведь ТАСИС распространялся на все отрасли экономики, не только на сельское хозяйство.

Идиотизм, а может быть и прямое предательство, заключалось в том, что верховная власть страны САМА распахнула двери перед западными «техническими» специалистами для этих «проектов» практически всех государственных учреждений, организаций и предприятий, включая даже оборонные. Среди этих «специалистов» не могло не быть профессиональных разведчиков (ведь их руководители не полные же дебилы!).

Можно с уверенностью предположить, каким ценным инструментом послужил этот детальный «рентгеновский снимок» всех структур нашей экономики для выстраивания стратегии и тактики завоевания нашего внутреннего рынка западными странами, беззастенчивого ограбления наших ресурсов и отбрасывания нас в стан неразвитых, зависимых стран.

Эти «проекты» также послужили инструментом для прогнозирования мощи (и немощи) России и той силы щелчка, который свалит её окончательно. На возможное возражение о том, что разные многочисленные секреты и запреты были только у нас при советской власти, а при демократии нам скрывать нечего. Что это не так, могу привести только один маленький пример из моей практики работы в Англии.

Когда я исследовал вопрос многообразия типов и конструкций почвообрабатывающих орудий на рынке Великобритании, возник вопрос: как английская промышленность так гибко реагирует на потребности фермеров, какие же заводы выпускают всё это многообразие.

При этом меня интересовали не конкретные заводы, а просто группировка их на крупные или малые? Я попросил одного хорошо знакомого инженера из министерства сельского хозяйства дать мне материал по средней численности рабочих на предприятиях, выпускающих сельхозтехнику, он смешался и ответил, что он этого сделать не может, так как такая информация секретна (registеred).

И это в стране эталонной-то демократии секреты об изготовлении плугов и борон, а в Коломне, например, группу англичан и голландцев (и я был в этой группе) провели по цехам ЦКБ рактно-артилерийского вооружения! Объекта, ранее на который без особого допуска и комар не мог залететь! Вот дела! Мы ведь теперь – стали демократее самых больших демократов!

Трагикомизм всей этой акции «помощи» состоял в том, что всю работу (на деле против самих себя) мы сами же и выполнили, наполовину своими силами и практически полностью за свои собственные деньги. Не могу назвать общую цифру, не знаю, но могу судить потому, что знаком был с некоторыми проектами, которые оценивались в несколько миллионов долларов, а подобных было множество.

Субсидирование подобных проектов осуществлялось указанными банками в счёт кредита России, выплата которых наверняка до сих пор пудовыми гирями висит на шее нашей нищей страны.

И это не всё. Львиная часть этих денег была съедена ими самими. Например, в проекте, в котором я участвовал, цена одного иностранного эксперта в бюджете проекта составляла от 350 до 400 долларов в день! Кроме того, кроме высокого оклада, оплачивались все расходы по его пребыванию в нашей стране: гостиница, питание, ежемесячные поездки (полёты) на побывку домой в свою страну и т.д.

Подготовку же материалов для иностранных экспертов выполняли многочисленные чиновники наших министерств, ведомств и предприятий. Причём эту работу они выполняли по распоряжениям своих же руководителей. То есть и эта работа оплачивалась из бюджета нашей страны, а не из бюджета проекта, который, в конечном счёте, также был оплачен нами.

И вся эта, по существу, политическая афёра громко называлось «помощью»! Та же, хорошо проверенная в Африке, практика околпачивания слишком доверчивых простаков.

Опыт шестой

После окончания Коломенского проекта и ухода из Рекона, я с год проболтался без дела. Наших нищенских пенсий не хватало даже на нормальное питание, не говоря ни о чём другом. Надо было хоть немного подрабатывать. А тут как-то Оля, моя дочь, сообщила, что какой-то её знакомый ищет представительного человека с английским языком на нетрудную работу в офисе.

Я подумал, что своими сединами пожалуй подойду к этой роли, и пошёл по указанному адресу. Он принадлежал организации под странным названием: Евростирка. В приёмном отделении меня встретил шустрый молодой человек, назвавшийся Пашей, и сразу предложил поехать с ним посмотреть офис, где мне предстоит работать.

По дороге он мне сказал, что на пару месяцев меня оформлять не будут, а зарплату в размере одной тысячи рублей он мне будет платить из своего кармана. Офис, вернее одна маленькая комната в здании какого-то бывшего, уже не существующего, проектного института, руководителям которого какими-то путями удалось сохранить право на сдачу помещений в аренду.

Паша объяснил мне, что он является одним из менеджеров фирмы, занимающейся коммерческой деятельностью в различных областях. В данном случае фирма планирует заняться небольшим международным проектом, суть которого состоит в реализации в Москве, а в дальнейшем и в других городах, американских прав на вождение автомобиля.

При этом он дал мне проспект Американской Ассоциации Автомобилистов (ААА) на английском языке, выдающей права на вождение. По их мнению такой бизнес может быть успешным в связи с тем, что сейчас многие россияне выезжают по делам и на отдых в Америку и в Европу, в которой эти права весьма уважаемы.

На первых порах моей задачей будет ремонт и подготовка офиса к приёму посетителей, а затем, после презентации в богатом ресторане, я буду принимать заказы на получение американских автомобильных прав, а деньги сдавать непосредственно ему.

Зарплата моя вырастет значительно, так как мне будет отчисляться немалый процент от выручки. Посоветовавшись с Лидой, я согласился.

Приступил к работе. Нашёл и нанял маляров и обновил стены, пол и потолок, заменил облупленную институтскую дверь моего будущего кабинета на «евродверь» с блестящими ручками. Нашёл мастеров и заказал полки для книг, вешалку и рамки из красивого багета для дипломов американской фирмы и российских разрешительных лицензий.

В помощь мне был определён парень лет двадцати пяти, один вид которого не внушал доверия. Он ни чем не занимался. От каких-либо моих небольших поручений по ремонту он отказывался, многозначительно намекая на дружбу с неким Лёхой, и я оставил его в покое.

Обычно он целый день сидел на подоконнике, подозрительно поглядывал на меня и курил. Разговаривал он в основном на смеси мата и «фени». Недели через две приехал хозяин фирмы. Плотный мужик в кашемировом длиннополом пальто, оказался тем самым Лёхой. Он на языке моего помощника и даже круче, дал всем разгон за затягивание пуска проекта в действие, назначил срок и уехал.

С каждым днём моего пребывания в этой компании нарастало беспокойство. Несколько раз спрашивал Пашу, как называется наша фирма и кто её хозяин. Ответы были невразумительными. Называться мой офис будет, что-нибудь вроде «Автоправа Америки».

О хозяине он сказал только, что это очень богатый человек, а живёт он теперь с семьёй постоянно в Финляндии. Фамилии так и не назвал. Беспокойство моё переросло в тревогу, когда я получил копии уставных и разрешительных документов для декорирования моего «офиса», в виде развешанных по стенам лицензий, дипломов и прочей лапши в дорогих рамочках.

Стал внимательно рассматривать цветную ксерокопию «американского» диплома и… ахнул! Всё то же: только ААА уже не Американская Ассоциация Автомобилистов, а Американская Автомобильная Ассоциация, а на почти идентичном с виду фирменном знаке ленты как-то по-другому обвивают глобус.

Фамилии президента и казначея «ААА» на доверенности на право продажи её документов на территории России, состоят из русских корней и английских окончаний. Кошмар! Да ведь это жулики! А я? – Пикейный жилет!

Тут же живо представил картину: – сижу в анонимной конуре, собираю от лохов доллары (только аванс 300 долларов), сдаю их Паше, хотя не знаю его настоящей фамилии, фамилии его хозяина и даже названия «Фирмы».

А придут за правами? А потребуют обманутые клиенты вернуть баксы, если узнают, что права липовые? Что я им скажу? Поверят ли они в мой лепет? А не позовут ли они на помощь паяльник или даже «макарыча»? Знать-то они будут только меня! На другой же день побежал в Евростирку, сказал, что нашёл работу на 500 баксов и срочно ухожу.

Опыт седьмой и… последний

Каждый раз мой старый знакомый, сосед по даче академик РАСХН, придя ко мне поболтать, не упускал случая похвастать, какая у него ещё ясная голова: – «Пригласили туда-то». – «Заседал там-то». – «Выступил там-то, по такому-то вопросу». – «Написал отзыв на диссертацию такого-то».

– «А всё потому, что голова ещё ясная, не оставил умственной работы, как некоторые», – при этом, он многозначительно и самодовольно поглядывал на меня. А однажды он, видимо желая прояснить и мою голову, пожаловал с радостным предложением, суть которого сводилась к следующему.

Его недавняя аспирантка, а теперь уже и докторантка Б., которая не без его помощи получила в управление отдел, ищет кандидатуру на место старшего научного сотрудника (у этого, в наших кругах хорошо известного ловеласа, аспирантка-докторантка Б. и впрямь могла быть «б»). Подумал, а почему бы нет, и пошёл на аудиенцию.

Молодая крупная брюнетка (как раз во вкусе небольшого росточка моего знакомого), осмотрела меня испытывающим взглядом, пробежала мою CV-шку и начала излагать тему предполагаемой работы, среди разделов которой была разработка модели внедрения зарубежных технологий на опыте Коломенского проекта (!!!?).

Мне сразу не понравился её тон и манера изложения материала. Она царственно встала, затем начала прошагиваться по комнате, и менторским голосом излагать прописные истины, густо пересыпая речь модными теперь экономическими терминами. Одним словом, демонстрировала свою учёность и значимость.

Когда же она стала рассказывать о своих многочисленных связях в Правительстве и Госдуме, я понял, что это за птица. Она увидела в науке бизнес. Будет бегать по высоким властным и предпринимательским коридорам, выбивать заявки и финансы на работы, а затем выгодно продавать результаты исследований и разработок (например, картинку Коломенского проекта, давно и без неё разработанного и осуществлённого). Хорошо бы ещё с выгодой для института, но, глядя как, блестят глаза этой дамы, я видел, что институту здесь достанутся лишь крохи. А моя роль при этом?

Таскать каштаны из костра для подружки моего соседа по даче я не захотел.

Эпилог

 …а вернулся Иван – стриженым. (Окончание русской пословицы).

Не у дел

Набегавшись по «анналам» капитализма, решил, что хватит, пора успокоиться и осесть на даче, «на земле». Боялся, что зачахну от безделья, но, неожиданно работы оказалось так много, что мне совсем не пришлось испытать, хорошо и часто описываемый многими, так называемый шок тоски по государевой службе. Боюсь, что это всё надумано белоручками, всерьёз возомнившими себя «интеллектуальными тружениками», а на самом деле телом и душой прикипевшими к удобному казённому креслу на своей бывшей работе.

На самом деле это, воспитанное лизоблюдством подчинённых, гипертрофированное самолюбие не позволяло уронить достигнутый им высокий социальный статус, настоящую (и отнюдь невысокую) цену которому такой деятель тайно ведал, почему и боялся. Не верю, просто это уловка неуверенного в себе человека. Утри сопли и находи себя в любом деле, даже домашнем. Занятия? Да они навалились на меня горой.

Надо было закончить строительные и ремонтные работы в доме на даче, посадить и вырастить сад, выращивать фрукты и овощи для пропитания. Кстати, без интереса и, смело скажу, даже любви к этому делу, такая работа может оказаться в тягость. Меня она не тяготила. Я находил интерес в поисках и испытании новых культур и сортов, способов выращивания, защиты от вредителей.

А сколько радости и удовлетворения испытываешь, когда растут и развиваются растения, посеянные и ухоженные твоими руками, и приходит пора урожая? А какой интерес и радость возбуждает в тебе непосредственное знакомство с живописными окрестностями нашего дачного посёлка? Это река Истра, с быстрым течением всегда очень холодной воды и сверхосвежающее купание в ней, и знаменитое Истринское водохранилище. На лугах и в пойме реки растут зверобой, ромашка, тысячелистник, пустырник и другие целебные травы. Надо их собрать и насушить на зиму.

Это и хвойные леса, окружающие наш посёлок со всех сторон, и насыщающие воздух кислородом и пряным запахом хвои. А поиск и сбор грибов? Вот уж истинно огромное эстетическое удовольствие и изрядная физическая тренировка. Я познал где, когда и под каким деревом в окружающих лесах растёт тот или иной гриб. Ни одного похода в лес у меня не обходилось без добычи, хотя бы, как говорится, на одну жарёшку. Ни одного сезона не было, чтобы мы в достатке не консервировали и замораживали их на зиму.

Кроме того, нашу дачную жизнь скрашивали наши братья меньшие – кошка и собака. Они вносили радость в наши души, снимая любую напряжённость или усталость. О некоторых из них вы найдёте в следующем разделе моего письма.

 Размышления (ВСПОЛОХИ СОЗНАНИЯ)

Думы, мои думы.
Лихо мне с вами…
Тарас Шевченко

Сидят два зелёных пессимиста, размышляют «за жизнь» и приходят к выводу:

– Всё братцы, всё! Дожили! Конец! Дальше уж некуда!

– Вот уж нытики! – бодро их обрадовал кругленький такой с румяными щёчками оптимист, – Да разве ж это конец? Погодите, не то ещё будет!

Всполохи сознания примерно такого оптимиста, как в этом анекдоте и трепещут в этой главе. Так, что настоящие оптимисты могут её и не читать.

О партии (КПСС)

Партийная пропаганда, лозунги и славословие постоянно присутствовали в советское время и сопровождали нас, детей той эпохи, с малых лет. Воспринималось это, как что-то само собой разумеющееся, как неотъемлемая часть окружающей нас жизни. Но, коль скоро, это было в виде постоянного звукового фона, то оно, как говорится, приелось. В понимание существа самого явления как бы и не было необходимости вдаваться.

Однако, во времена моего детства, в нашей семье в разговорах взрослых слова – партия, партиец, партийный, беспартийный – носили несколько иной смысл, отличающийся от официального, и связывались обычно с личностными характеристиками и чаще всего не с положительными, а подчас с карьеризмом, смертельной опасностью или другими неблаговидными особенностями.

Естественно, это всё не могло не откладываться в моём сознании. Вместе с тем, пропагандируемые принципы социализма, такие как – свобода, равенство, братство, – как и постулаты морали такие как – честность, справедливость, трудолюбие, неприятие любых форм нетрудового обогащения, понимание общественной необходимости, любовь к Родине, воплощённой в советском государстве – были ясными для понимания и впитывались нашим сознанием. В значительной степени они становились основой жизненной позиции и норм поведения.

Лично мне, например, претил дух карьеризма, не хотелось отсиживаться в тёплых кабинетах учреждений, хотелось честно трудиться на благо Родины и непосредственно в деле, на производстве испытать себя. Поэтому, когда мы с Лидой после окончания института, прибыли в распоряжение Великолукского областного управления сельского хозяйства, я не принял предложение остаться в штате Управления и попросился в МТС.

Потом я, конечно, несколько отрезвел, особенно когда по прошествии некоторого времени узнал, что многие ребята нашего выпуска, среди которых даже те, кто публично призывали молодых специалистов на производство, остались в Москве и на любых должностях прилипли в учреждениях и заведениях.

Я не завидовал. Нет, я до конца терпеть не мог и презирал явных карьеристов и проходимцев, особенно, использующих партийную деятельность в качестве двигателя карьеры. Это нечестно. Вместе с тем, их пример зародил в моём сознании некую долю сомнения в реальности и необходимости столь чистых помыслов и устремлений. Не кажутся ли они кое-кому со стороны слишком наивными, да попросту и глупыми?

По мере знакомства с людьми и их отношениями в обществе, я стал воспринимать партию, не как сообщество единомышленников, объединённое идеологией, высокими принципами коммунизма и социализма, а как единственную и главную, всё пронизывающую и всеохватывающую и направляющую организационную структуру в государстве, со всеми признаками, присущими таким структурам, такими как: власть, фиктивная внутрипартийная (да и дарованная обществу) демократия, единоначалие, карьеризм, угодничество, бюрократизм и др.

В то время, да и после, в частных беседах и разговорах людей и даже в официальных изданиях и документах, в понятийном плане ведь никто не упоминал и даже не подразумевал партию, как нечто несущее в себе коммунистическое или социалистическое содержание, а больше как орган власти. Просто все говорили: «партия». Так и говорили: «партия учит…, зовёт…, знает…, ведёт…, указывает…, приказывает…». Никто же, например, не говорил: «коммунистическая партия и социалистическое правительство», а просто «Партия и Правительство». При этом всегда партия на первом месте.

Так вот эта, уже развившаяся и утвердившаяся, по существу государственная, структура, внедрённая в общество, обладала достаточной силой и властью, жила самостоятельной жизнью. Партия имела свою развитую инфраструктуру, элементами которой были: иерархический стержень организации – иезуитски замаскированный под «демократический централизм»; система подготовки собственных кадров; номенклатура, то есть – система расстановки командных кадров во всех государственных структурах: включая армию и другие силовые формирования, а также все отрасли народного хозяйства, науки и культуры.

Партия располагала огромной пропагандистской машинной, включающей свои НИИ, издательства, газеты, радио и другие средства массовой информации; свой строительный и жилищный комплекс; сеть закрытых, привилегированных медицинских учреждений и санаториев, спортивно-оздоровительных баз; пресловутый продовольственно-товарный распределитель и многое другое. Это порождало кастовость, а каста в свою очередь элиту общества, захватившую все мало-мальски важные посты в государственной машине.

Картина не будет полной, и даже неправильной, если не учесть, что весь этот образ, именуемый Партией, есть не вся партия, а ни что иное, как её верхушка, которая представляла лишь несколько процентов всего её состава. Это она звала…, вела…, указывала… и пр. Именно она, – её командный состав, штаб и прочая тыловая челядь обеспечения и пользовалась благами этой инфраструктуры.

Обособление верхушки и укрепление её власти и могущества позволяли ей самой уже обходиться без идейного содержания. Вернее, это их содержание могло быть каким угодно. Я бы определил его, как смесь властно-деспотического, бюрократически-номенклатурного, и мелкобуржуазного. Марксистко-ленинская идеология превратилась в товар на вынос за пределы элиты: внутри страны – для партийных и беспартийных масс, а вне пределов страны – в качестве красивой витрины «социалистического» государства.

Многомиллионная партийная масса, а это более 90 процентов её общей численности – солдаты партии, ничего не имели от щедрот всей этой махины, и даже не подозревали о существовании каких-либо дополнительных благ, кроме обязанностей и членских взносов на содержание верхушки. Не буду спорить, что многие из рядовых коммунистов вступали в партию из желания иметь хотя бы нормальный карьерный рост, так как без членской книжки трудно было добиться обыкновенного продвижения по службе.

Тогда это можно было сравнить с правилами некоей общественной игры. Но, вместе с тем уверен, что не менее половины из них становились коммунистами если и не совсем по велению сердца или проникшись идеологией, то уж, по крайней мере, сознавая необходимость вместе с единомышленниками делать всё возможное для улучшения жизни народа и своего государства. (И я, грешен, был среди них).

Я проработал во многих низовых коллективах, изнутри знаю этих партийцев, которые от других людей отличались только дополнительными обязанностями и ничем больше. Это они, подчас в неимоверно трудных хозяйственных и жизненных условиях, осуществляли громадные общегосударственные и рядовые хозяйственные проекты. Это они первыми шли в бой на фронтах Великой Отечественной и в считанные годы, в первых рядах, восстанавливали разрушенное войной хозяйство страны – известные двадцати-пяти и ста тысячники. И это их предала верхушка, большей частью своей переметнувшись в другой, капиталистический лагерь (точно по Оруэллу).

Партийно-хозяйственная «элита», а по сути перерожденцы, и их отпрыски, отбросив прочь все «измы», первыми ринулись рвать и растаскивать по клановым норам национальное достояние страны. Это предательская элита организовала менатепы, альфы, лукойлы, мосты и разнообразные частные «инвестиционные» фонды, тут же загадочно лопнувшие, для того, чтобы какие-то енукидзе, фридманы, абрамовичи, алекперовы, гусинские, авены, смоленские, ходарковские и иже с ними, подогнали вагоны, таким вот обманом отобранных у населения, ваучеров на фиктивные аукционы, чтобы уже внастоящую захапать, народную собственность, «законно» превратив её в частную, а это ведь национальное достояние всего народа.

Оказались в их карманах такие гиганты, как: уралмаши, магнитки, апатиты, никели, цементы; месторождения ценных руд, золота, алмазов, угля, нефти, газа; предприятия «Большой химии» и прочие, вплоть до мелких предприятий, построенных – где каторжным гулаговским, а большей частью, героическим трудом миллионов советских людей, настоящих подвижников, включая и рядовых коммунистов. Чёрная страница истории нашей страны. Мрак. Уголовщина вселенского масштаба!

О сельском хозяйстве

Один с сошкой – семеро с ложкой

Гайдаровские наёмники, которые быстро нашлись в верхних эшелонах Минсельхоза России и их подпевалы, типа беззастенчивого щелкопёра Черниченко и ему подобных, устроили «шоковую» фермеризацию. Без продуманной концепции, без агроэкономического обоснования, капиталовложений и кредитного финансового обеспечения, хотя бы на уровне района, не говоря уж о предварительной наработке элементарных проектов и типов ферм, без подготовки законодательно-правовой базы, были пущены в распыл, а по существу разворованы, огромные государственные средства.

Эти твари думали, а вернее предлагали думать обществу, что стоит только крикнуть селянам: «Бери землю!», как сразу ненавистные колхозы разбегутся сами по себе, а все колхозники станут заправскими и успешными земледельцами-собственниками (семейными фермерами) и завалят страну дешёвыми продуктами питания. Обернулось всё грандиозным провалом.

Землю разбазарили, а фермерствовать практически никто не захотел. А ведь они не могли не знать, что, не только финансово-экономической, но и просто демографической базы для создания современного семейного крестьянства (фермерства) в современной России нет. В деревне к 1990 году уже шестьдесят лет как не было и самого крестьянства со всеми его характерными чертами, которые были когда-то у нас в России и сохранились сейчас во многих странах, даже в индустриальной Европе.

Аграрно-промышленная революция двадцатого века внесла в это дело свои коррективы – современное сельское хозяйство уже не могло быть натуральным, отстёгивающим государству только излишки продуктов, сверх собственных потребностей, а превратилось в тщательно структурированную производственную отрасль, своеобразную индустрию (в Англии, например, она так и называется), твёрдо обеспечивающую продовольственную безопасность страны.

Именно этого добились страны Европы в системе Общего рынка и страны Северной Америки, да и все другие промышленно-развитые страны мира. Поэтому, прежде чем ломать, нашим чмокающим горе-политикам надо было бы изучить и твёрдо знать мировой опыт, весь механизм подъёма эффективности сельскохозяйственного производства, адаптировать стержневые его факторы к нашим российским условиям, а не бросать к ногам колхозников пустые бумажки на виртуальную собственность земли, вместо реальных наделов, помощи в обустройстве ферм и долгосрочного кредитования..

Большинство этих бумажек теперь скупают, а кое-где уже скупили, спекулянты и уже предъявляют права на частное владение огромными площадями сельскохозяйственных земель. (Журнал РБК, №12 за 2009 г. привёл данные о современных русских латифундистах: это В. Пчёлкин – 570, И. Потапенко – 463, С. Кислов – 420, К Подольский – 360 тысяч гектаров!!! Ещё при царе считавшаяся дурацкой, присказка: «Эх, ма! Да кабы денег тьма – купил бы деревеньку, да жил бы помаленьку!» – видимо пришлась по вкусу воротилам нашего дикого капитализма, скупающих чуть ли не области страны).

Черты настоящего крестьянина и сменившего его фермера в других странах выработались веками. Это: приверженность к основному источнику жизни – собственной или арендованной на долгий срок земле; восприятие хлебопашества даже не как ремесла (профессии), а как образа жизни, обеспечивающего все его потребности, не только материальные, но и духовные; сельскохозяйственное образование, широкая кооперация и её местные ячейки (общества); серьёзная помощь государства.

Без всего этого в настоящее время невозможно вести эффективное хозяйство. Человеческий фактор, фермер (крестьянин) – это основа сельского хозяйствования, роль которого в создании продовольственной независимости, и ценность которого для формирования основных черт характера нации, признают правительства всех государств.

Например, такой стране как Великобритания ничего не стоило бы ликвидировать своё сельское хозяйство и с лихвой залатать небольшую дырку в стоимости внутреннего валового продукта от сельского хозяйства, купив минимум в два раза дешевле на мировом рынке те же объёмы сельхозпродуктов. На маржу откупиться от своих фермеров, которых всего-то полтора процента населения.

Кстати, подобные идеи витали в умах правящей элиты в период бурного развития английской промышленности в девятнадцатом и начале двадцатого века, и они запустили своё сельское хозяйство. Однако, бедственное положение с обеспечением населения страны продовольствием, граничащее с голодом, в годы первой и второй мировых войн, заставило правительства Великобритании, как и других стран Западной Европы, обратить внимание на развитие собственного сельского хозяйства.

Теперь они всячески поддерживают главный капитал на земле – своих фермеров, силами которых эти страны добывают свой хлеб, а также свои бифштексы, своё молоко и разнообразные молочные продукты, своё вино, овощи и др., и, не считаясь с большими затратами, в рамках тщательно разработанной Единой сельскохозяйственной политики Общего Рынка.

Они подняли производительность и экономическую эффективность своего аграрного сектора на небывалую высоту. Не буду утомлять читателя цифрами и многочисленными выкладками, приведу только несколько аспектов успеха. Это – развитие аграрной науки; профессиональное обучение фермеров; сеть локальных центров пропаганды и внедрения эффективных методов производства; поддержка широкой горизонтальной и вертикальной кооперации фермеров: система гарантированных цен на продукцию с организацией государственных интервенций в рынок, в случае их падения до уровня близкого к минимуму рентабельности, достаточной для воспроизводства; субсидирование затрат фермеров на мелиорацию земель (некоторые виды работ почти на сто процентов), льготные цены на удобрения, тракторы, сельскохозяйственные машины и оборудование и горючее; суровые меры по защите внутреннего рынка (квотирование и пошлины) и др.

В результате разумной политики на этапе запланированного подъёма сельскохозяйственного производства (60 – 70-е годы прошлого столетия), Европа укрепила свой внутренний рынок важнейших видов продовольствия от экспансии извне и добилась высокой степени самодостаточности в основных продуктах питания, кроме внесезонных и экзотических. Иными словами, она решила стратегическую задачу – в значительной степени обеспечила себе продовольственную безопасность за счёт собственного производства. Трудно поверить в то, что продовольствие занимает весомую долю экспорта стран сообщества. Добившись этого, они позволяют себе теперь некоторое баловство с мерами по сдерживанию отдельных направлений сельскохозяйственного производства.

За время моей работы в Нидерландах и Великобритании был собран, обобщён и направлен в Министерство сельского хозяйства и научные учреждения страны огромный материал об опыте сельскохозяйственного производства в этих странах и о развитии сельскохозяйственной политики в Общем рынке. Удивительно, но на мои многочисленные послания, реакции не было никакой. Интеграционные процессы в Европе никого из наших аграриев – как политиков, так и учёных – не интересовали, да и самой сельскохозяйственной политики, как понятия, у нас практически не существовало. Иногда она подменялась пустопорожней формулой «Забота партии и правительства», в виде очередной широко распропагандированной, но экономически не обеспеченной Продовольственной Программы.

Следует отметить, что как раз в те годы в странах Общего рынка шло бурное наращивание производства сельскохозяйственной продукции, его интенсификации путём роста капиталовложений, как частных, так и из фондов ЕЭС и из бюджетов стран участниц.

Цель этой политики была в достижении ими продовольственной безопасности за счёт собственного производства. Больше того, в общей сложности за все 13 лет моей службы в Нидерландах и Великобритании нашим посольствам и торгпредствам не было запрошено ни одной информации, не дано ни одного задания по экономике сельского хозяйства этих стран.

Даже в период пресловутой перестройки, правда одно задание всё же было, но уже в 1987, а подготовленная посольством и торгпредством информация без следа пропала в предсмертном водовороте Страны советов. Уверен, что тщательное изучение существа сельскохозяйственной политики стран Общего рынка того периода и мер по её претворению в жизнь могли бы послужить сохранению нашего сельского хозяйства и повышению его эффективности, а в переходный период, не потерять хотя бы достигнутого ранее уровня продовольственной безопасности страны.

Не тут то было, наш высший политический и экономический бомонд был занят делёжкой вдруг оказавшегося ничейным национального достояния страны, и такими мелочами как сельское хозяйство заниматься было некому, да и мошна страны как-то сразу опустела. В результате к фермеризации в начале 90-х приступили, практически не зная, что представляет собой современное сельское хозяйство и капиталистическая ферма, и в какую политическую и экономическую структуру страны и конкретного района она должна вписываться.

Пшик из этой затеи оказался закономерным. Даже по прошествии пятнадцати лет победного шествия капитализма в сельском хозяйстве страны, 50% всех на бумаге созданных фермерских хозяйств не вели хозяйственной деятельности. Об этом красноречиво говорят данные последней сельскохозяйственной переписи. В то время как западные страны уже давно укрепили своё сельское хозяйство, и позволяют теперь его некоторое сдерживание, наши политики и их подпевалы из аграрников, вопреки здравому смыслу, на все голоса кричат, что наше сельское хозяйство – Чёрная Дыра, надо прекратить швырять в неё деньги, и, мол видите – в Европе сокращают поддержку сельского хозяйства.

По недомыслию или преднамеренно, не знаю, но эти умники проигнорировали опыт Европы по подъёму производства в 60 – 70-е годы прошлого столетия (они обязаны были знать об этом), не видят, что даже сейчас в этих странах тратят огромные средства на поддержку сельского хозяйства, а нашу отрасль посадили на голодный паёк, что во многих регионах обрекло её почти на вымирание (заброшена – заросла бурьяном и кустарником – почти треть пахотных земель, осталось менее половины поголовья с-х животных).

В этой связи, не могу обойти молчанием совершенно ложный и по существу безнравственный тезис о нехватке продовольствия в порушенном Советском Союзе. Это преднамеренный блеф, растиражированный и, к сожалению, уже внедрённый в сознание огромной массы населения страны целенаправленной массированной пропагандой.

Да, уровень эффективности производства не был высок. Да, урожаи сельхоз культур и продуктивность животноводства желали быть более высокими. Да, организационная структура и управление производством были недостаточно эффективными. Да, производительность труда была низкой. Система реализации и распределения продукции не только сельского хозяйства, но и перерабатывающей промышленности, то есть торговли – не выдерживала никакой критики, и многое другое. Да, функционирование всего агропромышленного комплекса острейше нуждалось в реформировании и модернизации.

Однако, при всех недостатках системы, сельское хозяйство страны худо-бедно почти полностью обеспечивало огромную страну продовольствием. Не буду утомлять читателя цифрами, подтверждающими этот тезис, их предостаточно, остановлюсь только на некоторых мифах, которые резко исказили и продолжают искажать истину.

Миф первый:

– В СССР не хватало хлеба и пришлось завозить его из-за границы. Так вот хлеба в стране было достаточно. В РСФСР в среднем за все годы с 1970 по 1985 собиралось более ста миллионов тонн зерна в год, а в 1986 году урожай составил 118 млн т. Это значительно больше, чем теперь в РФ, тем не менее, тогда нам зерна не хватало, но зерна кормового -– для производства мяса. И почему? Потому, что обеспечение страны мясом и мясопродуктами осуществлялось исключительно за счёт собственного производства, с использованием концентрированных кормов, основу которых составляло зерно. Дефицит кормового зерна восполнялся импортом. В то же время, даже в годы большого импорта зерна, мы экспортировали определённую часть урожая пшеницы твёрдой и сильной, т.е. именно хлебных сортов.

А что сейчас? Среднегодовой сбор за все годы существования РФ далеко не достиг, приведенных выше показателей. Зерна хватает для хлебопекарной промышленности, а для кормов зерна нет. Потому и мясо на две трети потребления приходится импортировать, щедро оплачивая труд иностранных фермеров. На этом фоне дикими представляются победные реляции некоторых высокопоставленных чиновников об экспорте российского зерна. Об этом радостно вещает и «освящённый» новой властью «знаток» сельского хозяйства непримиримый профессор-рыночник Ясин, один из идеологов развала экономики.

Удивительно, что они или не знают, или умалчивают то, что зерна в стране фактически не хватает, так как около трети пахотных земель заброшено, поросло бурьяном и кустарником; до идиотизма доведены взаимоотношения между сельским хозяйством и промышленностью: сельхозмашиностроение почти полностью исчезло, а цены на импортную технику запредельные; безнравственные хозяева промышленности минеральных удобрений дошли до маразма, установив цены для российского потребителя в два раза выше, чем для иностранного (уверен, что за подобные подвиги в любой стране автору такой акции не поздоровилось бы, а у нас быстренько замяли это дело); то же с горючим – эти стервятники, вьющиеся над ещё живым, но хромающим, сельским хозяйством, подстерегают каждый его шаг (посевная или уборочная страда), чтобы в очередной раз поднять цены. И это ещё не всё.

Такие же хищники-перекупщики, объединившиеся в так называемый Зерновой союз картельным ли сговором или в силу своей алчной натуры, гонят зерно на экспорт, монопольно устанавливают на зерно столь низкие закупочные цены, что хлеборобы страны не могут свести концы с концами.

Миф второй:

В СССР не хватало мяса. При поголовье сельскохозяйственных животных, которое было в 80-е годы, мяса в стране производилось по 63-65 кг на душу населения, что почти соответствовало медицинским нормам питания. Это столько же, сколько потреблялось в то время такой страной как Великобритания. Расхожее отрицание этого факта со ссылкой на «совковую прислужницу» статистику, по крайней мере, неправомерно, что подтверждают независимые эксперты, например И. Гондмахер, (Центр социальных исследований РАН), подтверждающий, что уровень потребления мяса на душу населения России, ещё (2008 г.) не достиг доперестроечного.

И в то же время, действительно в СССР бушевал дефицит мяса (известные анекдоты о поездах из Москвы, пахнущих колбасой и пр.). По моему твёрдому убеждению, дефицит мяса в стране был вызван рядом причин, среди которых было три главных: отсталая технология производства, безобразная система заготовок и распределения и самое главное – боязнь верховной власти своего собственного народа.

Советское правительство держало агропромышленный комплекс на голодном пайке. Оно уделяло недостаточно внимания модернизации и развитию комбикормовой, биологической промышленности, и мясопроизводящим предприятиям в количественном и, особенно, в качественном аспекте.

В результате, полноценных комбикормов не хватало, много зерна перерасходовалось при скармливании его в непереработанном, несбалансированном по питательной ценности виде. Кроме того, в стране не было организовано собственное производство сои и других высокобелковых культур, а «специалисты» Внешторга неграмотно организовали импорт кормового зерна, при молчаливом согласии Минсельхоза. Они закупали зерно пшеницы вместо сои и частично кукурузы, более эффективных для сбалансированного кормления животных.

Если бы было наоборот, кстати, как это делали и делают все европейские страны, объёмы закупки зерна были бы значительно меньшими, или даже минимальными. Это один из главных доводов.

Подкреплю его только одним примером, доказанным наукой и практикой: при совершенной технологии содержания и кормления животных и хорошо сбалансированном по белку, витаминам и минеральному составу, на привес одного килограмма мяса курицы затрачивается 2,3 – 2,5 килограмма корма, при несбалансированном же (просто дроблённое зерно) – уже 6 – 8, а то и 10 килограмм. Разница огромна! Да, при соответствующем внимании к этому делу, производство мяса в СССР могло бы быть более эффективным, как в количественном, так и в качественном выражении.

Позорные «колбасные поезда», т.е. дефицит мяса, особенно в регионах, был вызван безобразной советской системой заготовок и распределения. Именно в этой сфере игнорирование рыночных отношений, в угоду идеологии, сыграло свою отрицательную и даже пагубную роль.

И третья, по моему мнению – самая важная причина – страх!

Боязнь своего народа правящей элитой страны. Ожегшись ещё при Н. Хрущёве, когда при подавлении волнений населения, вызванных незначительным повышением цен и снижением расценок труда, в Новочеркасске, властям пришлось применить оружие. Последующие правительства не решались, вернее, боялись, использовать такой экономический регулятор, как цены.

Десятилетия, и даже в разгар дефицита, цена на мясо оставалась неизменной – 2 рубля за кг! Помню, как на одном из совещаний советников по сельскому хозяйству, при обсуждении дефицита продовольствия и зарубежного опыта решения подобной проблемы, советник посольства в США Л. Оверчук предложил поднять цену на мясо с двух рублей до шести – восьми, и если так сделать – прилавки сразу станут переполненными, дефицит исчезнет. На него зашумели присутствующие представители министерств и партийных органов, а подводящий итоги совещания заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС сказал, что это не наш путь.

А вот, всего через несколько лет, Гайдару бояться было уже нечего, он шёл на большой волне недовольства народом одряхлевшей властью (во многом вызванного тем самым дефицитом) и прекрасной картиной светлого капиталистического будущего, так красочно нарисованного трибунами демократии: Яковлевым, Афанасьевым, Аганбегяном, Собчаком, Поповым, Спиридоновой и др.

И что произошло? Не планомерно, а вдруг отпущенные цены и бесконтрольно распахнутые ворота нашего внутреннего рынка пред импортом продовольствия быстро реализовали гайдаровскую мечту о «заполнении прилавков». Однако также быстро оказалось, что прилавки заполнены и мясом, и мясными деликатесами, но не для всех.

Огромная часть населения может только полюбоваться, ужаснуться ценам и сглотнуть слюну. Раньше, при пенсии в 136 рублей и цене мяса 2 руб. за кг., я мог купить его 68 кг. Теперь, на мою пенсию со всеми московскими надбавками в 7680 руб. и при цене 200 руб. за кг. (я не привожу цены на мясо ценой в 450 – 600 рублей в отдельных, «статусных» магазинах), приходится только 38 кг., то есть почти в два раза меньше. Так это в Москве, а в провинции с голой пенсией (без Лужкова) размером 4800 рублей можно купить только 24 кг, почти в три раза меньше.

Этот расчёт показывает только нищенскую ёмкость пенсии (в провинции для многих и зарплата находится на таком же уровне), а если учесть самые необходимые расходы на жильё, одежду и прочее, то, извините, о мясе и мечтать не приходится. Так что победа Гайдара с его прилавками – тоже блеф. Как-то известному либералу М. Касьянову, во время его премьерства, чтобы поднять жизненный уровень россиян, предложили резко увеличить заработную плату бюджетникам, на что он вполне резонно ответил, что сразу за таким шагом опустеют прилавки магазинов. Ведь понимали же они, что делали!

Делая ставку на наращивание в стране дутого непроизводственного капитала, преобладающая часть которого получена от продажи сырья и от непроизводственной сферы (торгово-банковский, биржевой спекулятивный капитал и сфера услуг), они позволили себе роскошь разрушить сельскохозяйственные предприятия, худо-бедно кормившие страну, забросить в бурьяны треть всей посевной площади (посевная площадь трёх таких стран, как Великобритания), извести почти две трети поголовья всех сельскохозяйственных животных, и в итоге довести импорт продовольствия до размеров, превышающих половину потребности страны, а такие города, как Москва и Петербург – до 80 %.

Получилось так, что Европа, почти никогда не знавшая настоящего голода, в своё время серьёзно подумала о продовольственной безопасности и добилась её, модернизировав своё сельское хозяйство. Россия же, у которой «дружба» с ужасающими голодоморами, неоднократно в течение веков опустошавших огромные её регионы, и крепко сидит в генетической памяти её народа, беспечно, с думой только о сегодняшнем дне, довольствуется кусками с чужой тарелки.

В кои веки в России можно было подумать о том, что её будут кормить Голландия, Франция, Германия, Италия и другие страны Западной Европы и Америки. Приведу только один конкретный пример из практики не самого крупного импортёра продовольствия в Россию. Известная финская компания Валио, принадлежащая кооперативам финских фермеров (нам бы такую кооперацию!), уже захватила 12 % российского внутреннего рынка сливочного масла и 13 % рынка плавленых сыров.

В крупных городах удельный вес их продукции ещё больше: в Москве – 28 %, в Петербурге – 45%, в целом на 167 миллионов евро. Эти показатели ещё возрастут после скорого пуска нового завода в Одинцове и реконструкции завода в Ленинградской области. Примечательно, что заводы фирмы Валио в России работают только на финском сырье. Таково условие финских фермеров, у которых в структуре доходов, молочных ферм 45% составляют дотации. Это говорит о том, что экспорт этой продукции субсидирован в целях успешной конкуренции и выжимания наших производителей с нашего же рынка.

Подобная картина и с импортом других продуктов из других стран. Кто же кого кормит? Оказывается – мы, отринув своих, кормим чужих фермеров! И если бы дело ограничилось только этим. Что означает развал сельского хозяйства и импорт продуктов питания в таких размерах? Это же утрата продовольственной безопасности государства, а там недалека и реальная возможность настоящего голодомора, в случае какой либо крупной политической или природной катастрофы. А что ЕСЛИ…? У этого зловещего «если» много вариантов.

Бедное российское сельское хозяйство. Оно традиционно позорно считалось дойной коровой и только. Во все века его соками питались все другие сословия царской России и создавались инфраструктура государства, его промышленность, торговля, культура. Пресс этой «соковыжималки» после революции, при советской власти ещё более усилился и только при Хрущёве узрели, наконец, что дальнейшая её закрутка может привести к полному краху всей экономики страны, и вынуждены были немного ослабить нажим.

При теперешней же новой, псевдодемократической власти сельская Россия, целиком со всем аграрным хозяйством и остатками работников (крестьянами их назвать уже не получается), ухнула в тар-тарары. Показателем чего является её неспособность прокормить самоё себя.

Об обезлюдении сельской России – остром дефиците рабочей силы, нужной для нормального производства, говорит пример фирмы Интека, попытавшейся с помощью иностранных партнёров организовать современное производство на чернозёмных землях нескольких бывших совхозов Белгородской области. Так вот, для управления современной импортной техникой они не смогли укомплектовать штат трактористов, даже на заработную плату в двадцать – (в то время, 2000 год) двадцать пять раз выше средней по области (!!!).

Нету-ти этого самого человеческого фактора! Кончилось село, иссякло, мало-мальски способные работники бежали от ужасающей нищеты в город, а человеческий остаток на селе, одурманенный всякой палёной гадостью, деградировал и ни на что не годится, чему активнейшим образом содействовала политика ельцынского правительства.

Им было дано добро кому ни лень фактически бесконтрольно производить и продавать низкосортное зелье. Водка в 1990-е была одним из самых доступных и дешевых продуктов в сельских магазинах и ларьках. Через грузинскую, да и не только, границу шли эшелоны и караваны с дешёвым, неизвестно из чего сделанным, импортным (а на самом деле контрабандным) спиртом.

Правда нашёлся один честный человек, генерал Николаев, командовавший в то время пограничными войсками страны и, в силу понимания ответственности и своих прямых полномочий, перекрыл этот поток, поставив боевой заслон из готовых к бою БТР. Однако брешь в этой линии нашей обороны пробили не вооруженные отряды и полки контрабандистов, а, (кто бы мог подумать?) – сам верховный главнокомандующий вооружёнными силами России, г-н Ельцын, срочно уволивший генерала с должности. И поток дурмана возобновился.

А ведь «сельское хозяйство – не просто сфера экономики. Это и среда обитания, и образ жизни народа и стратегический фактор закрепления территории за государством. Угробим окончательно село, люди оттуда разбегутся – и страна сожмётся, как шагреневая кожа; мы потеряем завтрашний день». (Ж. Родина. № 9, 2008).

В 1996 году мне довелось с группой англичан, работавших по проекту ТАСИС посетить крупный птицекомбинат в Усть-Лабинском районе, Краснодарского края производственной мощностью в десятки тысяч тонн куриного мяса в год. Картина удручающая.

Огромные корпуса, оснащённые современным оборудованием, стоят уже который месяц. Катастрофа для окрестного населения, так как комбинат являлся градообразующим предприятием. На его плечах была вся жилищно-коммунальная инфраструктура большого посёлка. Директор комбината рассказал, что погубил предприятие субсидированный правительством США импорт «ножек Буша», их демпинговая цена оказалась ниже себестоимости продукции комбината и даже ниже их собственной фермерской себестоимости. (Не уверен, что в разработке подобных акций по завоеванию российского внутреннего рынка не использовались данные тех злополучных программ «помощи», о которых я упоминал выше).

Люди остались без заработка и вынуждены были бежать куда глаза глядят, в поисках хоть какого заработка. Кто в крупные города, кто в челночный бизнес, а кто не смог, стал топить своё горе в водке. И ладно бы, селяне, и в первую очередь молодёжь, ушли бы в город в производственную сферу, так нет же, сам город теперь тоже уже не тот.

Фабрики, заводы и все остальные, мало-мальски что-либо производящие предприятия развалились. Население, образно говоря, разделилось на три основные категории – тех, кто торгует и тех, кто их охраняет от третьей группы – мошенников, воров и откровенных бандитов.

Самый приблизительный подсчёт показывает, что в Москве сейчас миллион, а то и больше охранников, основную долю которых составляют молодые трудоспособные мужчины в основном из российских сёл и малых городов. К этому надо добавить обслугу новорусского барства. Это няни, гувернантки, горничные, повара, водители, садовники, а также прогуливатели собак, собачьи модельеры и стилисты, и др. Один такой барин похвалялся недавно на страницах газеты Новый Город, что он содержит 12 таких душ, и лицемерно добавляет, что он тем самым создаёт рабочие места.

Не маразм ли? Наш дом в Москве охраняют восемь охранников. С одним из них я как-то разговорился «за жизнь». Ему лет 35 – 40, он из брянского городка Клинцы. По образованию ветеринар. Приехал в Москву потому, что там колхозы разорились, работы не стало, а в городе ему, как и многим молодым людям тоже не нашлось работы.

Я спросил его, не в этих ли Клинцах завод, производящий известной марки автомобильные краны, и не пробовал ли он устроиться туда. Он ответил, что действительно на завод устроиться можно, и курсы соответствующие есть, но там ведь работать надо, а здесь и зарплата выше и работать не надо. «Сижу на табуретке пропускаю жильцов туда и обратно – вот и вся работа». Пригласи теперь этих «рабочих» – охранников, слуг и прочих лизоблюдов, работать на село, завод, фабрику, – в любую производственную сферу – дудки! Они вкусили сладость лёгких денег, как хищник, вкусивший плоти. Это говорит о том, что производительный кадровый потенциал страны растрачивается, дееспособность нации скатывается вниз до опасных пределов.

Не хочу быть ортодоксом, призывающим вернуться назад к кондовому российскому крестьянству, оду которому я пропел в первой главе моего опуса. Нет. Поезд давно ушёл. Его, современного настоящего крестьянина, и напрасно было бы ждать. Да и был ли он когда-нибудь хозяином на своей земле в России? Рассматривая историю нашего помещичье-общинного и колхозного крестьянства, можно прийти к выводу, что крестьянина-собственника товарного хозяйства и не было, кроме некоторых, в основном казачьих и сибирских (столыпинских), районов. Оду же тому, что осталось сейчас в российских селах, петь как-то не получается

Трудно говорить о фермерстве в условиях полного отсутствия своего российского опыта, но я знаком с некоторыми чертами современного фермерского опыта в других странах и считаю, что было бы возможным использовать некоторые его особенности. Заниматься подобным строительством бессмысленно, в отрыве от перестройки инфраструктуры всей агропромышленной отрасли и её межотраслевых связей в экономике страны.

Проблема не будет решена также без решения вопросов технического оснащения товарных ферм современными машинами, оборудованием и другим обеспечением для достижения высокой производительности труда и себестоимости продукции не ниже уровня других стран. Для этого фермеры должны быть вовлечены во всеохватывающую систему горизонтальной и вертикальной кооперации производителей, с концентрацией в руках отраслевых фермерских кооперативов вопросов обеспечения ферм всем необходимым, а также заготовки, переработки, и реализации продукции, как решающих факторов успешного их функционирования.

Естественно достичь этого можно только при достаточной крупной финансовой помощи государства (как это было в странах Общего рынка в период подъёма их сельского хозяйства). Наряду с фермерскими кооперативами могут развиваться и частные интегрированные системы-холдинги, имеющие в своих объединениях как крупные сельскохозяйственные предприятия, так и частные фермы. В этом случае рынок сбросит огромную хищную ораву паразитирующих посредников, пожирающих львиную долю совокупного дохода отрасли, удушая производителя низкими закупочными ценами, подчас ниже себестоимости, и картельным сговором повышая цены на потребительском рынке, что сдерживает производство. В целом, определяющая часть продовольственного рынка должна быть в руках самих производителей.

Министерство сельского хозяйства должно вырабатывать и проводить тщательно продуманную и рассчитанную сельскохозяйственную политику, межотраслевую увязку отрасли с другими отраслями. Оно должно:

– не допускать межотраслевого диспаритета цен;
– всячески поддерживать развитие сельскохозяйственной науки;
– создать и наладить эффективную работу агро-зоотехнической консультативной службы с широкой сетью экспериментальных станций, основной задачей которых была бы проверка новых технологий в условиях конкретного района;
– организовывать практические демонстрации передовых приёмов и техники в производственных условиях на полях конкретных хозяйств, в преддверии или в начале соответствующих периодов сельскохозяйственных работ.

В зависимости от направления деятельности, основой эффективного производства должны быть достаточно крупные предприятия. Небольшие, в том числе семейные, фермы могут быть успешными, только если они узко специализированы на ведении специфических высокотехнологичных производств. Под этим я понимаю такую организационную структуру, при которой технология, механизация, автоматизация и компьютеризация всех процессов избранного вида производства, плотно увязаны с нормальными возможностями хорошо подготовленной небольшой группы (и даже одного!) работника (фермера).

Только при этом можно успешно конкурировать с крупными предприятиями в части себестоимости продукции. И это не фантазия, это действительность. Я посещал такие фермы в Великобритании ещё двадцать с лишним лет назад, и водил на них наших специалистов. Например, молочная ферма на 100 коров с удоем в 5-6 тысяч литров, нередко обслуживается одним человеком. Достигается это тем, что пастбища (у них – обычные, а у нас называются культурными) организованы и оборудованы таким образом, что весь процесс пастьбы – выход на пастьбу, выбор нужного участка, срок пастьбы, приход на дойку (это делают сами коровы) и пр.; получение рациона концентрированного корма, доение, сбор, охлаждение и хранение молока регулируются компьютерными программами, исполнительными механизмами и аппаратурой системы автоматики.

Трудно представить, но заправляет всем этим процессом один человек. Но, это высококвалифицированный специалист. Он – и скотник, и фуражир, и дояр, и пастух, и учётчик, и зоотехник, и ветфельдшер, и (по мелочи) электрик, и механик.

Для крупных полевых работ, заготовки зелёного корма, сена и силоса привлекается временная посторонняя рабочая сила, или своей фермы или со стороны. При этом надо ещё учитывать, что у фермера не болит голова о сбыте продукции. Эти все проблемы он делегирует своему, единому на всю страну кооперативу с господдержкой Милк Макетинг Борд (MMB), располагающему своими молочными заводами и обширной сбытовой сетью, сборщик которого по графику приезжает на ферму и сам забирает всё молоко.

И это опять – многофункциональность работника: он и шофёр огромной высокотехнологичной цистерны, он и учётчик, он и лаборант, т.е. отбирает пробы на жирность, кислотность, антибиотики, закладывает пробы в анализатор, вмонтированный в молоковозе. Ко времени сдачи молока на завод, готовы все характеристики его качества по каждой ферме. При этом интересно отметить, что обычно весь процесс приёма молока проходит на доверии, без присутствия фермера.

Финансовый результат реализации молока он получает в виде распечатки его счёта или в Агронете. Таким образом, весь путь молока от фермы до покупателя, включая его обработку, обходится без алчной оравы посредников. К сожалению, к настоящему времени позиции британских фермеров в значительной мере подорваны стараниями европейского (CAP) и мирового «WTO», заставивших Великобританию в 1994 году ликвидировать MMB из-за господдержки. В результате их политики за десять лет доля розничной торговой наценки в литре молока выросла практически с нуля (0,3%) до 17%. Доходы фермеров упали на 8%, а сетевых закупщиков увеличились на 4000%.

Отслеживаются ли у нас эти фокусы ВТО?

Крупицы памяти

Герои

Рядом с нашим дачным посёлком, у деревни Ефимоново, установлен скромный памятник, на плите которого выбиты имена солдат. Каждый год, девятого мая мы с Лидой приносим к нему первые наши цветы – нарциссы и тюльпаны. Между этой деревней и шоссе, 26 ноября 1941 года произошел неравный бой одного из отрядов 365 стрелкового полка, 18-й дивизии народного ополчения.

Я представляю при этом, весь сжимающий сердце скрытый смысл этого слова. Ведь это не настоящие, обученные солдаты, а наспех собранные отряды людей обычно непризываемых на военную службу, либо по возрасту, либо по редкой и весьма ценной профессии – учёные, артисты, высококлассные специалисты. Эти отряды собраны в критические моменты борьбы с врагом, например, возможность сдачи Москвы, большая часть ополченцев – добровольцы. На вооружении этих московских ополченцев были только винтовки (и то, может быть, не у всех) и бутылки с зажигательной смесью. И вот этот отряд остановил колонну немецких танков, рвущихся к плотине Истринского водохранилища, питающего Москву питьевой водой. Бойцы, бросаясь под гусеницы танков, сожгли двадцать машин, задержав врага, но ценой жизни всех тридцати шести. Командовал ими младший лейтенант Кульчицкий Н.С.

С тех пор прошло много лет, но ещё живы многие свидетели тех суровых годин. Во многих семьях это дедушки и бабушки. Казалось бы не так уж и далеко, тем не менее, обидно за теперешних наших граждан. Мы многим в посёлке рассказывали об этом трагическом эпизоде войны, происшедшем не где-нибудь, а вот здесь рядом, на поле у дороги к водохранилищу, и о памятнике, к которому хода-то всего двадцать минут. Но, из дачников нашего посёлка, к памятнику кроме нас никто не приходит.

Дачный юмор

Что друзья ни говори, а дачники могут не только трудиться, но и хорошо посмеяться над собой и своим увлечением. И вот одна из народных стихотворных баек на эту тему.

Сад как сад, всего шесть соток,
Что друзья ни говори
Заимел себе работу
От зари и до зари.

Подобрал себе участок
И забыл про домино –
Всё на яблони любуюсь,
Не хожу даже в кино.

Телевизор не включаю
И не балуюсь вином
Вечерами не гуляю
Сразу в сад бегу бегом.

В город уж теперь не езжу
И в театр не хожу.
Лучше я в саду под грушей
На навозе посижу

Май, июнь, июль и август
Я в саду, как на войне,
Целый день на солнце жарюсь,
Достаётся и жене.

То я с птицами воюю,
То с червями или тлёй,
И граблями так шурую, -
Пыль струится над землёй.

Позабыты все романы,
Даже некогда поспать.
Как бы птичьего помёта
Мне уж где-нибудь достать.

Измотал своё здоровье,
Нету сил, чтоб погулять.
Симпатичная соседка
Перестала волновать.

И остались одни мощи,
Только скулы и мослы.
Видно дачи себе строят
Только круглые ослы

Сок варю из помидоров,
Мариную огурцы,
И наверно очень скоро
Под кустом отдам концы.

Адский труд меня раздавит,
Повалюсь я словно куль.
Надо мною крест поставят,
Скажут: «Здесь лежит куркуль»

И никто из садоводов
На могилку не придёт
Потому, что садоводы
Очень занятый народ.

Предел терпения

Григорово. Идём к станции Санаторная. На калитке выхода с территории садового кооператива, у которой уже начала расти кучка мусора, читаем объявление, написанное крупно на картонке: «Не сорить! Стреляю солью – в ж..у!».

В храме

После утренней службы батюшка скоростным методом крестит двух младенцев Марию и Святослава. Священник, с лицом сытого «братка», торопливо исполняет обряд. Быстро бормочет молитву, слов не разобрать. Оба малыша громко плачут. Спрашивает у каждого из родителей имя младенца, и затем его же и «дарует». Вопреки уставу обряда, вместо купели спешно мажет мокрой ваткой височки и покрикивает на плачущих:

– Святослав, не кричи так!
– Мария, ты совсем оборалась!

Затем, почти без перерыва, исполняет обряд причащения. При этом, автоматически, гнусаво и монотонно повторяя соответствующие слова обряда, даёт каждому причащающемуся облатку. Вдруг, в ходе текста, на той же ноте, но громко, на всю церковь, обращается к служке (своему сыну, лет шестнадцати):

– Степан, про поднос забыл? Где ты? Работать надо!

Степан быстро прибежал с подносом и стал собирать подношения: десятки, в основном. Угодна ли Господу такая халтура?

Рецепт

Лида на приёме у врача, по поводу замучившего её холецистита, попросила назначить обследование и лечение… И получила от него устный рецепт: – «Постись и молись, дорогая!». И вот такое «лечение» неизбежно привело к необходимости хирургического вмешательства.

Утешение

Али Самедов, стоматолог-протезист районного стоматологического центра, после осмотра моих зубов, предложил план протезирования, в котором среди прочего предполагалось удаление здорового коренного зуба. На мой недоумённый вопрос он ответил, что так удобнее для протезирования, а что касается пищи, то всё равно придётся есть всё протёртое.

– К тому же, – добавил он, в подтверждение своей правоты, – старикам зубы и не особенно нужны. Моя бабушка, например, вполне обходилась без зубов, ела протёртые супчики и кашки.

Пришлось бежать от такого зубодёра.

Мама

Позвонил своему старому знакомому Василию, которому недавно исполнилось восемьдесят лет.

– Как дела?
– Нормально, – в голосе чувствую неуверенность.
– А всё же?
– Маме нездоровится.

Мои животные
Собаки

Собаки, а я бы добавил к ним и других домашних животных, – это лекари нашего душевного настроя.

Джессика. Строительство нашей дачи шло полным ходом. И хотя двор был ещё завален строительными материалами, ранней весной мы расчистили его небольшую часть для посадки смородины и под небольшую грядку, а для этого завезли и свалили в дальнем углу участка машину торфа.

К этому времени в посёлке уже прижилась ничейная собака рыжего цвета с лисьей мордочкой и добрым характером. Мы её назвали Рыжухой и часто подкармливали, как и другие люди нашего посёлка. Тогда же весной к ней приезжал пёс-жених. Я не оговорился, так как своими глазами дважды видел его выскакивающим на нашей остановке из автобуса со стороны Истры. Откуда он приезжал не знаю, но люди в автобусе говорили о нём, как о старом знакомом. Пёс этот был до смешного безобразным метисом: короткие кривые ноги, длинное тело, окрас чепрачный, лоб выпуклый, глаза навыкате, нижняя челюсть выдается вперед, как у бульдога так, что видны нижние зубы. Но вид независимый, взгляд серьезный, не допускающий никакого панибратства. Местный кавалер Пират дрался с ним, но видимо два одинаково крепких характера обеспечили им обоим равные права на обладание Рыжухой.

В конце июня Рыжуха в логове, устроенном под соседским штабелем досок, родила шесть щенков и, когда они уже достаточно подросли, стала выводить их на прогулки, в том числе и на наш участок. Щенки были очень разные по пушистости, окрасу, и по размеру. Два из них были несоразмерно маленькими.

Мать играла со щенками и явно обучала их каким-то своим собачьим премудростям. Часто это происходило на куче торфа, и нам нравилось наблюдать, как они гонялись друг за дружкой и смешно боролись. Рыжуха, при этом, поощряла или наказывала их. Особенно забавным выглядел самый маленький. Он очень смешно спрыгивал с обреза кучи сразу на все четыре растопыренных ножки.

Стало холодать. Мы реже стали приезжать на участок. Поубавилось и отдыхающих в посёлке, отчего стало голоднее и Рыжухе с потомством. Самых крупных щенков, похожих на Пирата, уже разобрали. Когда мы приезжали, Рыжуха с оставшимися щенками мчалась к нам на участок. При этом, самым последним, и с каким-то униженным, пришибленным видом, следовал за всеми этот самый маленький щенок.

Нередко мы становились свидетелями, когда во время кормления Рыжуха отгоняла его от корма, брала щенка зубами за загривок и уносила подальше в заросли крапивы. Он там скулил и выбирался ко всем только тогда, когда уже все было съедено. Так Рыжуха поступала несколько раз. Конечно, она делала это не со зла, а повинуясь инстинкту заботы о потомстве, который диктовал ей необходимость освобождения от слабого, ради сохранения сильного. Мы подкармливали этого щенка отдельно. Поступали ли так же другие приезжающие – не знаем, но щенок к каждому нашему приезду становился все слабее. Скоро зима. Видно было, что ему не выжить, и мы решили взять его с собой в Москву.

И произошло чудо. Щенок вырос и превратился в очень милую и красивую собачку. Она была маленькая, весом не более четырех килограмм. Окрас чепрачный, но спинка не черная, а темно-бурая, шерсть короткая, грудь широкая, ножки коротковаты, а передние немного кривые (почти как у таксы), хвост колечком. Самое удивительное – головка и её красивый постав. Небольшая гладкая мордочка – острая, но не вытянутая, нижняя челюсть слегка выдается вперед. Лоб крутой, круглый, большие черные глазки слегка выпучены, над глазами ярко-желтые пятнышки – бровки, большие ушки – вначале висели, а потом, к нашей радости, поднялись как лопушки. В целом, если бы не короткие ножки и уж явно овчарочий окрас, она могла бы сойти за пинчера. Её так и зарегистрировал ветеринарный врач, когда ей делали необходимые прививки.

Джесcика была удивительным щенком, понимала все очень быстро, знала команды. Без поводка шла со мною рядом на прогулках на даче и в городском парке. Любила играть со мной в мячик, догонять и приносить палочку. Все её движения были наполнены радостью жизни, а в глазах светилась признательность и выражение любви и преданности. На прогулках в парке она нравилась прохожим, меня часто спрашивали какая это порода и удивлялись, что она беспородна, а один мужчина поинтересовался, не карликовая ли это немецкая овчарка?

Со следующей весны мы стали часто ездить на дачу, так как полным ходом шло строительство. Джеcсика хорошо переносила езду в автомобиле и обычно сидела на переднем сидении рядом со мной. Если мне надо было выйти из машины, я ей говорил: «Джесcика, сидеть на месте» и она всегда слушалась.

Но вот однажды, закончив дела на даче, мы тронулись в обратный путь в Москву. Когда выехали на шоссе, мне показалось, что спустило заднее правое колесо. Я принял в сторону на обочину, остановил машину и, ничего не сказав Джесcике, вышел посмотреть колесо. Все оказалось в порядке, и я уже пошёл было обратно, как увидел, что Джесcика выпрыгнула в открытое окно передней двери, и в эту же секунду сзади промчался грузовик и передним крылом на лету ударил Джессику. Ужас!

Я бросился к ней, поднял её ещё тёплое тельце, но она была уже мертва. Я похоронил ее недалеко от того злополучного места, под большой сосной. Трудно описать, что было с нами. Я не находил себе места ни днём, ни ночью, ни дома, ни на работе. Так мы потеряли нашу любимую милую собачку. До сих пор, каждый раз, проезжая мимо этого места я вспоминаю Джесcику и даю салют автомобильным сигналом.

Пират. Я не любил его. Он был вороват и нахален. Как ни заделаю дыры в заборе, он непременно проберется и шастает по двору, то раскопает компост, то перевернет ведро и т. д. Это был среднего роста крепкого сложения, одноглазый пес. (Глаз потерял, скорее всего, в битвах на собачьих свадьбах). Всего к тому времени в поселке жили четыре или пять беспризорных собак. Они знали всех жителей и вели себя лояльно, так как зависели от подаяний, хотя занимались и охотой. Я несколько раз имел удовольствие наблюдать, как Рыжуха и Чернушка мышковали, точно как лисы, потихоньку подкрадывались к норкам, садились на задние лапы, замирали, терпеливо и внимательно ждали появления мышки, затем прыгали и ловили мышь.

Кроме этого, в лесу, вблизи поселка я часто встречал места пиршеств с остатками заячьего или беличьего пуха, или перьев птиц. Не исключено, что это были собачьи проделки.

В нашей небольшой компании собак, вероятно, как и в большой, существовали общественные отношения, одним из признаков которых была жесткая иерархия. Главенство в то время принадлежало Рыжухе, хотя она и не была самой крупной и сильной. Власть вначале завоевывается зубами, а затем поддерживается часто демонстрируемыми признаками старшинства, такими как осанка, постав головы, ушей, хвоста, уверенность и напор в движениях, рычание и оскал.

Вожак всегда впереди и в поисках пищи, в нападении и обороне. Интересно было наблюдать, как почти неуловимого для нас жеста или взгляда Рыжухи оказывалось достаточно, чтобы какая-нибудь другая, вероятно рангом пониже, собака оставляла брошенную ей еду и с поджатым хвостом, с виновато опущенной головой, на полусогнутых, почти на брюхе, отходила в сторону. И это несмотря на то, что сама она была крупнее и сильнее Рыжухи и явно голодна. Однако, как и у людей, атаманство вожака длится недолго. То ли из-за болезни Рыжухи, то ли по какой другой причине, собаки стаи почувствовали её слабость, вышли из подчинения, а однажды в ходе драки чуть не загрызли её до смерти, – разорвали горло. Мы её взяли к себе во двор и лечили, на какое-то время брали в Москву. Но вскоре после выздоровления она пропала, видимо стая всё же расправилась с ней.

Но вернемся к одноглазому. Я звал его Пиратом, а бабушке Лиде больше нравилось имя Кутузов. Пёс исправно исполнял обязанности старшего жениха Рыжухи и других сук. Иногда приходили соперники из посёлка Северный и Пират давал им бой, утверждая свои права. В такие периоды он бегал по поселку уверенной, пружинистой походкой с гордо поднятой головой, хвостом морковкой вверх и боевыми отметинами – следами укусов на морде, боках и ногах. Меня он остерегался и, увидев, всегда старался удрать со двора.

И вот однажды, услышав невдалеке собачью свару, я подумал, что это опять Пират дает трёпку очередному пришельцу, а когда вскоре увидел во дворе самого Пирата, выскочил из дома, чтобы прогнать его. На этот раз Пират был окровавлен, на морде и шее зияли раны. Не сообразивши в чем дело, я всё же подбежал к нему. К моему удивлению он не двинулся с места, и я уже было поднял хлыст, как встретил взгляд его единственного глаза, и точно споткнулся об него. Это был не взгляд, а немой крик: «Что же ты не видишь что ли? Ведь там смерть моя!». Я глянул поверх собаки. За сеткой забора стояли два огромных разъяренных пса южнорусской породы с соседней фермы, которые обычно держались на цепи. Морды их были испачканы кровью, они с нетерпением смотрели в нашу сторону. Рука моя с хлыстом опустилась сама, и я отошел от собаки.

Я часто вспоминаю этот случай и склонен думать, что это был пример способа передачи информации от живого к живому не посредством звука, жеста, мимики или неуловимого движения, а путем вспышки физико-психической энергии огромного напряжения, отраженной во взгляде. И тогда эта вспышка автоматически руководила моим действием, даже ещё до осмысления ситуации.

Капочка. Когда я работал в Коломне по реализации голландского проекта внедрения новой (в нашей стране) технологии возделывания картофеля, мне на день рождения подарили маленького беленького щенка. После смерти Джесcики и исчезновения Кузьки, бабушка Лида ни в какую не хотела больше заводить никаких животных, а когда я вернулся из командировки и, войдя в квартиру, приоткрыл отворот дубленки, откуда выглянула мордочка щенка, она очень обрадовалась. В насмешку за её малый рост мы дали ей имя Капитолина (основательная, большая), а звали Капой или Капочкой.

У нее совсем недавно открылись глазки и были они еще синего цвета, и она ещё не могла самостоятельно лакать молоко. Постепенно всё наладилось, и она превратилась в очаровательную (на мой взгляд), интеллигентную, ласковую и деликатную собачку. В роду у неё букет мелких, но бесспорно достойных, пород: рост и мордочка, как у болонки; окрас – вся белая, а ушки и одно пятно на спине, как у бишона – светло-коричневые; хвост колечком, как у шпица; ножки кривые и короткие, как у таксы. Одним словом – «красавица».

Между прочим, корни похожих на неё собачек очень древние. Их можно видеть на полотнах старых итальянских и фламандских мастеров, а по свидетельству известнейших из них – Яна Брюгеля и Питера Рубенса, на их совместной картине (Маурицхауз, Гаага) точная копия Капочки прижалась к ногам Евы, когда она в Раю срывала яблоко с древа познания и угощала им Адама, ещё не знающего красоты женщины. Другая из «Капочек» постоянно рекламирует газету АиФ с экранов телевизора. Точно такая же «Капочка» определенно принесла немалый доход известному клоуну Олегу Попову.

У нас же Капочка росла без особого собачьего воспитания. Она не знает никаких собачьих команд. Просто росла в нашей семье, как её равноправный член. Мы не командуем, а разговариваем с ней и она всё понимает. Она почти не знает поводка, кроме двух раз по две недели в году, но всегда на прогулке идёт рядом. Дорогу переходит только после моего разрешения. У магазина сидит и терпеливо ждет. Мы даже уверены в том, что она понимает наши разговоры.

Например, если ещё до начала сборов, признаки которых она прекрасно знает, я ей шепну, что мы поедем на дачу или, наоборот, с дачи в Москву, её глаза мгновенно загораются, она «закипает», мечется и уже не упускает из внимания наши сборы и стережет автомобиль, чтобы прыгнуть в него первой.

Она часто проводила время на солнечном крыльце соседей. Они её не прогоняли, иногда угощали и вообще грубость к животным не проявляли. Но вот однажды Капа перестала к ним ходить. Мы уверены, что кто-то из них всего один раз ей сказал: «Уходи», и этого оказалось достаточно. Когда ей не было и года, собака других соседей по даче, – огромная и очень тупая немецкая овчарка Гера ухватила ее всей пастью поперек маленького тела. Хозяйка собаки и я кинулись к ним и Капочку отбили. Обошлось без крупных повреждений, кроме гематомы на спинке, с яблоко величиной. Но Капочка запомнила зло, возненавидела и постоянно, на протяжении долгого времени, облаивала Геру, а заодно и всех жителей того двора. Не жалует их даже спустя нескольких лет после смерти Геры.

Капочка очень деликатна. Терпеливо ждет приготовления пищи, не кидается сразу к миске, а посмотрит сначала в глаза, как бы спрашивая: «Можно?», и подойдет к чашке, только получив разрешение. Кусочек пищи с рук не хватает, а берет зубками очень осторожно. Свои дела делает, только отойдя далеко в сторону от дорожки или тропинки, а на даче всегда уносит за пределы нашего участка, и никогда на асфальте.

На прогулках в парке она издали определяет, на поводке или нет, идёт встречная крупная собака. Если нет, то жмётся к моим ногам или обходит подальше стороной, а если да, то идёт смело и обязательно тявкнет, но уже на шаг пройдя её. Кобелей, вне своих естественных периодов, совершенно не терпит, рычит и огрызается, несмотря на их, подчас огромные, размеры.

Но…, независимо ни от каких периодов, она питает особую слабость только к одному псу – огромному Лордику из соседнего подъезда, чистопородному кобелю породы русская борзая. Замечает его ещё издали, мчится к нему, вертит хвостом, прыгает, заигрывает, приглашает побегать вместе. Удивительно.

Чем не любовь!

Собачья верность вошла в поговорку. Кто её не знает? Но полностью прочувствуешь её правдивость только, когда встретишься с этим сам. Как-то, в один из дождливых дней к нам на дачу приехала Таня с её знакомым. И мы с бабушкой уехали с ними на его автомобиле по делам на весь день. Капу оставили дома о дворе. Весь долгий день несколько раз принимался лить дождь, а один раз даже с сильным градом. Вернулись на той же машине поздно вечером. Я вышел из машины и увидел в конце улицы со стороны въезда в посёлок к нам бежит какое-то маленькое чумазое существо.

– Да ведь это Капка! – воскликнул я и побежал к ней навстречу.

Да, это была она. Но что за жалкий вид! Вся мокрая и с головы до хвоста измызгана грязью, тяжело дышит, но глаза радостно сверкают, хвостик вертится, того и гляди оторвётся. Всем своим поведением она выказывает огромную радость встречи с нами. И вот, что рассказал нам сторож. Оказывается, что когда мы уезжали утром, она бежала вслед за автомобилем, на котором мы уезжали, но, естественно, сразу отстала. Выбежав на шоссе, не зная в какую сторону мы уехали, ждала нас на шоссе у поворота в посёлок весь день под проливным дождём.

Сторож несколько раз проведывал её на её посту, звал в посёлок и даже пытался взять её в сторожку, – она не давалась и продолжала дежурить там до самого нашего приезда. Как она, среди сотен проехавших мимо неё автомобилей за день, определила именно тот, в котором мы приехали, остаётся загадкой.

Возвращаемся с Капочкой с прогулки. Подошли к дому, обернулся, а она далеко отстала, хиляет смешно, вразлёт перебирая своими короткими ножками.

– Капка, – крикнул я, – ну что же ты так отстаёшь, иди быстрее?

– Куда же ей – колёса то маленькие! – раздался голос откуда-то сверху. Глянул, а это сторож на вышке автостоянки решил объяснить ситуацию с позиции знания скоростных характеристик, охраняемой им техники.

Изверг. Утром пошел в истринский лес по грибы. На одной из просек увидел крупную чёрную собаку. Я окликнул её, она остановилась, и я подошёл ближе. Сердце сжалось. Кожа да кости, на шее туго затянута петля веревки, конец которой висит до земли. Петля была затянута так туго, что, как мне казалось, ей невозможно было глотать пищу, если бы даже она её и нашла.

Разговаривая с собакой, стал потихоньку подходить к ней вплотную, чтобы попытаться снять или хотя бы ослабить петлю. Уже погладил её по голове и только дотронулся до веревки, как пёс отпрянул и отошёл в сторону. Несколько раз я повторял попытку. В конце концов, он ушёл в чащу и я его потерял. На душе было тяжело. Ведь это человек (если можно так назвать этого изверга) привязал свою собаку затягивающейся петлей к дереву и оставил в лесу.

Представляю, чего стоило полузадушенному псу перегрызть веревку и убежать куда глаза глядят, спасая жизнь. Но пёс ошибся. Добыть, а главное, проглотить пищу с перетянутым веревкой горлом он не мог. Судя по худобе, он после нашей встречи и нескольких дней не протянул.

Добрая душа

Начало декабря. Холодно. Мы возвращались с бабушкой Лидой из Соколовки. Когда пришли на станцию, оказалось, что следующий поезд будет через 40 минут. Я слонялся по пустынному перрону, зашёл под навес для ожидающих пассажиров и на уныло окрашенной стене сбоку окошка билетной кассы увидел небольшой квадратик бумаги со следующим текстом: «Товарищи! Найда ощенилась под платформой (под кассой). Покормите её пожалуйста. Спасибо». Я подумал об авторе записки, что вот ведь нашлась добрая душа неравнодушная к тяжёлому положению живого существа – собаки!

Лида покопалась в сумке и нашла полбутерброда и ещё какие-то остатки нашей трапезы, а молодая женщина, видимо тоже прочитав объявление, молча протянула ещё два бутерброда. Я пошёл искать Найду. Долго её звать из-под платформы не пришлось. Это была крупная рыжая собака с красивой головой, не без признаков благородства. Она была худа, оттянутые щенками соски болтались на ходу из стороны в сторону. С достоинством, очень деликатно брала она из моих рук кусок за куском, благодарно посмотрела мне в глаза, повиляла хвостом и пошла обратно под платформу, к щенятам.

Кошки

Кошки – это космические пришельцы (ангелы), пришедшие к нам на землю, чтобы спасти нас. Куклачёв

Чомбе

Лида принесла с работы подарок – чёрного котёнка. Это был плод любви сиамской кошки и обычного кота, но по статям экстерьера и по характеру – настоящий сиамец: независим, очень энергичен, стремителен, немного диковат, кусач и царапуч.

В то время у всех на слуху была гражданская война в Анголе, президент которой социалист Лумумба был злодейски убит предводителем заговорщиков, чёрным как ночь, генералом Чомбе. Я решил назвать нашего черного «злодея» тоже Чомбе. В отличие от своего тёзки, он был очень красив: короткая блестящая шерсть, высокие ноги, длинный хвост, хороший рост, римский (с горбинкой) нос, большие уши и зеленые глаза.

Быстро усвоил науку ходить по своим делам в унитаз, так что особых хлопот с его содержанием в квартире у нас не было. По молодости он шастал по всей квартире, лазал на шкафы, шторы и даже пытался забраться на люстру, любил устраивать засады и нападать на проходящих, правда, при этом не царапал. Его любили все, да и не любить его было невозможно. В любую напряжённую ситуацию один его вид вносил разрядку. Чего, например, стоила картина, когда он уляжется на батарее, обтечет ее всем телом, от неги закроет глаза и уснёт, высунув ярко красный кончик язычка на черном фоне морды – полная релаксация! При плохом настроении достаточно его погладить или взять на руки, как напряжение снимается.

С возрастом он остепенился, стал спокойнее, и серьезнее. Иногда мы с Лидой брали его по утрам в парк, где мы делали зарядку, а он гулял рядом. Так продолжалось до случая, когда он напал на чужую собаку. А дело было так. Мы выполняли упражнения, а кот спокойно сидел за нами.

Не заметили, как к нам со стороны подходил мужчина с собакой породы колли. Вдруг из-за наших спин молча выскочил Чомбе и как чёрная торпеда рванул к собаке. Та ещё издали страшно завопила и отпрянула к ногам хозяина, который в испуге закричал: «Уберите Вашу кошку!». Я бросился и схватил кота на руки, а колли уже убежал далеко, хозяин (видимо тоже от испуга) стал кричать что-то о нападении Чомбе и нелестное в наш адрес. Мы быстро ушли домой. Несмотря на то, что тогда кот не успел цапнуть собаку, я это отчетливо видел, больше мы его в парк не брали.

На даче, на свободе, Чомбе часто сопровождал нас в прогулках по внутренней кольцевой дороге посёлка. При этом, если нам встречалась собака (в поселке жило несколько бастардов), кот мгновенно с вздыбленной шерстью, вспушенным хвостом и грозным шипением делал рывок в её сторону, и собака с визгом убегала.

Однако такое его грозное поведение ему даром не прошло. Там кот жил свободно, гулял где хотел и часто не ночевал дома. И вот однажды поздней осенью, в пять часов утра, Лида проснулась от собачьего лая и визга на улице.

Она выглянула в окно и в свете фонаря увидела стаю собак, терзающих Чомбе у стены нашего дома рядом с окошком в подвал. Он уже не подавал признаков жизни, а они его трепали и подбрасывали вверх, словно тряпичную куклу. Лида закричала, а я спросонку вскочил с постели и в одних трусах, босиком кинулся на улицу, не чувствуя под ногами мёрзлой земли.

Собаки уже разбежались, а Чомбе нигде не было. Подумал, что они его уволокли в лес. Быстро вернулся в дом, оделся и побежал искать собак и кота. Обошёл всю улицу и все возможные места лёжки собак, но ничего не нашел. Часов в девять к нам пришли рабочие что-то ремонтировать в подвале. Мы спустились туда и уже стали обсуждать содержание и условия работы, как из-под штабеля дров что-то выползло. Лида глянула, узнала кота, от неожиданности закричала и с ней сделалась истерика.

Это что-то оказалось Чомбе. Он постанывал, весь густо измазан глиной, сильно помят до такой степени, что не мог ходить. Я вынес его наверх, обмыл и укутал в теплые одежды. Отходил он медленно, несколько дней волочил задние ножки, но постепенно стал поправляться и выздоровел. Однако с тех пор стал бояться собак. Чомбе прожил у нас ровно двадцать лет.

Беня

Осень, пасмурно, холодно. Почти все дачники уехали. Как-то утром, выйдя на крыльцо, я услышал писк и увидел двух маленьких котят, а поодаль их мать, небольшую дымчатую с белой грудкой кошку. Кто-то из соседей, уезжая в Москву оставил их, бросил на произвол судьбы. Котята просили есть.

Что делать? Котят мы взять никак не можем, хватает нам забот и с собакой. Бабушку Лиду я предупредил, что если покормим хоть раз, они уже не отвяжутся и будут постоянно вертеться у нас во дворе, а нам самим скоро уезжать и получится так, что теперь уж мы выступим в роли лиходеев, оставив их в зиму на верную гибель. Мы несколько раз возвращали котят кошке через забор, но она каждый раз приводила их к нам на крыльцо.

Котята были хорошенькие тоже дымчатые, один из них с белой мордочкой и лысинкой, а также манишкой и носочками – котик, а другой – пушистая кошечка полностью дымчатая, только ножки в белых носочках. Жалобное мяуканье становилось невыносимым. Как-то, не вытерпевши, Лида вынесла им какие-то остатки Капиной еды. Невозможно было видеть, как они её похватали. Делать нечего – стали подкармливать. Сначала они жили под сараем, и было очень забавно смотреть, как они после еды или от грозного рыка Капы, быстро улепетывали по дорожке к сараю, сверкая белыми носочками лапок.

Котята от одной матери, почти одинаковы по виду, но характеры совершенно разные. Котик непугливый и ласковый, а кошечка – пугливая дикарка, не подходила близко и не давалась на руки.

Было холодно. Я занимался строительством теплицы и котик все время вертелся около меня и, больше того, когда я наклонюсь или делаю что-либо присевши, он сам заберется ко мне под куртку, уцепится там за свитер и урчит пригревшись. Душа тает, прогнать его нет сил.

Я уговорил Лиду оставить их у нас, а когда мол вернемся в Москву, отнесу их к метро и отдам «в хорошие руки». Лида согласилась, и мы взяли их в дом. Возвратившись в Москву, я в первый же день понес кошечку к метро и отдал её. Котика решил не отдавать. И какова же была моя радость, когда по возвращении домой Лида встретила меня словами: «Давай котика оставим себе».

А как его назвать? В это время, почти всю осень, мы слушали радиосериал по повести Татьяны Толстой «Кысь», с главным персонажем по имени Бенедикт. Мы котика так и назвали, но нам нравится краткое имя – Беня. Оно прижилось, хотя я однажды был несколько обескуражен, прочитав в какой-то газетной заметке, что кто-то кого-то послал «к бениной матери». Кстати, Бенина мать, очень ласковая кошка Муся до сих пор посещает наш и соседский двор. При встрече – Беня к ней с добрыми намерениями, а она его не принимает, грозно урчит и шипит – дает понять, что он уже не маленький.

Котик в квартире быстро освоился. Я без хлопот приучил его делать все его дела в унитаз. (Методику мою напишу отдельно). Капу Беня, видимо подчиняясь стайной иерархии, принимает за старшую. Имея такое грозное оружие как когти, он её ни разу не цапнул. Едят они раздельно, но Капка хавает, а Беня сначала обойдет чашку, понюхает, поглядит вокруг и не спеша принимается за еду. К этому времени Капка своё уже давно съела, сидит и ждет не оставит ли он чего. Иногда она, с оглядкой на меня, потихоньку, как бы без цели, подходит к деликатному трапезнику, выберет момент, когда Беня по обыкновению смотрит по сторонам, и потихоньку вставляет нос в Бенину чашку, он брезгливо отводит мордочку в сторону и отходит, а она уже хавает.

Наказывает его также жадность, вернее завидушность (завистливость). Лида всегда сначала заполняет его чашку и ставит ему первому. При этом она обязательно положит ему лучший кусочек. Когда же она начинает ставить Капину чашку, кот опрометью бежит к ней, оставив свою. Капе же частенько ничего не остается, как довольствоваться его более вкусной порцией.

Беня – прелесть, очень красив и ласков. В нем море умиротворения, неги, лени и всего чего-то такого притягательного, что словами не выразить. Думаю, что в толковом словаре, вместо нудных толкований слов «нега» и «лень», достаточно было бы поместить фото Бени, вальяжно развалившегося в кресле в полусидящей позе с довольной мордочкой. Глаза полузажмуренные, весь обмяк, бессильно висят кисти передних лапок, сложенные крест на крест на животе и бесстыдно раскинуты задние.

Ну как описать словами разнообразные, и порой самые неожиданные позы: потягивания, умывания, грациозность движений, стремление подойти и боднуть лбом мою или бабушкину ногу и тернуться спинкой, чем выразить признательность и любовь (однажды он ошибся и боднул Капку), мимику мордочки и многое другое? А акробатическое лазание по деревьям и крышам? А скрадывание добычи, когда всё в нём напряжено до предела и он ротиком и зубками клацает от нетерпения и предвкушения тепленькой воробьятинки или мышатинки? А удивлённо разочарованное выражение мордочки после срыва почти каждой такой операции?

А его игры с живой (в редкие случаи удачи) или бумажной мышкой? Одним словом, Беня – это наша радость, успокоительное лекарство, антистресс. Посмотришь на него и улыбнёшься, а уж дотронешься или погладишь – и подавно. (Обсуждая эту его особенность, вернее свойство, мы часто вспоминаем песенку Высоцкого про то, какую скуку герою песни навевал вид надоевшей Зинки дома). Даже, находясь далеко, вспомнишь его и явно ощущаешь тепло поднимающейся радости, от одной мысли, что «придёшь домой – там»… Беня!

Одна беда, он чересчур домашний, ласковый и добрый для вольной жизни на свободе в нашем дачном поселке. И из-за этого он попадает в передряги при общении с себе подобными. У соседей живёт небольшая кошка с мужским именем Тишка. (Они и суку назвали Дружком). Кошка – жуткая злючка. Она возомнила наш двор частью своих владений, нагло заходит и гоняет Беню, а по ночам устраивает настоящие бои, следы которых оказываются у Бени на мордочке: то на розовом носике, то на щеке под глазом, то на губе среди усов. Беда.

Правда, с возрастом он смелеет и начинает давать отпор. Поймал и слопал несколько мышек и даже бельчонка, а однажды от птички оставил только два пёрышка. Однако как-то мы с бабушкой Лидой стали свидетелями позора нашего героя. Смотрим, от соседей на наш участок идёт Беня, но какой-то странной походкой: то шагает, то остановится и выгнет спинку. А когда он пролез в дырку забора на наш двор, увидели впереди него большую крысу. Крыса шла не торопясь, не обращая никакого внимания на Беню, останавливалась, что-то обнюхивала, а наш герой на небольшом расстоянии от неё также медленно шагал за ней. Картина была необычна тем, что весь вид Бени выражал удивление, дескать: «Что это за образина с таким противным лысым хвостом ходит тут?». И это наш охотник!

Беничка прожил всего пять лет, его и соседского Кешу кто-то отравил. Горю нашему не было предела.

Муся

Я уже рассказывал, как, брошенная дачниками, кошка привела к нам на крыльцо котят, и как мы вначале старались вернуть их ей через забор, опасаясь, что котята растопят наши сердца и нам ничего не останется, как взять их в дополнение к уже жившей с нами собаке Капочке. Тогда котята всё-таки победили, и трофеем нашего «поражения» оказался наш незабвенный дружок Беничка, который пять лет одаривал нас своим очарованием и ежечасно (не побоюсь сказать именно так) вселял в нас чувство радости. А это уже само по себе – не мало. К невыразимому нашему сожалению Беничка умер, съевши кем-то отравленную мышку. Тогда же и по той же причине умер соседский котик Кеша, младший брат Бени, родившийся через два года от той же ничейной кошки, которую хозяева Кеши назвали Мусей.

Все эти годы Муся жила в посёлке, питаясь мышками и нашими с соседями подношениями. Прячась от непогоды и в дождь, и в слякоть, в снега и суровые морозы, она ютилась где придётся: в дровах, в куче сухих веток и листьев, под сараем, под крыльцом. Каждый раз, весной по нашему возвращению на участок, соседи нам рассказывали, что кто-то из них на сильные морозы пускал Мусю в подвал и даже в дом, однако, якобы Мусино поведение и неопрятность заставляли их возвращать её в «родные» пределы, то есть на улицу. В оправдание этого приводился даже рассказ одной «доброжелательницы» о том, что после одного из вполне заслуженных наказаний, Муся нагадила в шкафу на хозяйское бельё!

Так вот, осенью через год после гибели Бени, мы, как обычно, стали собираться на зимовку в Москву и, как будто почуяв это, Муся стала чаще приходить к нам на крыльцо. Я приглашал её на веранду, а затем и в дом, гладил и брал на руки. Она благодарно урчала и всячески выказывала своё к нам расположение. Её поведение удивило меня, я усомнился в правдивости рассказов о плохом поведении Муси (именно эту байку я уже слышал от разных людей не один раз за свою долгую жизнь). И я предложил Лиде взять Мусю на зиму в Москву.

Я тогда и не предполагал, что произойдёт. А произошло чудо. Ведь легко было представить как поведёт себя кошка, потому, что шесть лет провести на улице, на свободе вне человеческого жилища – не шутка, за такой длительный срок можно вполне одичать. Я ожидал криков, царапанья, отчаянных попыток вырваться из плена на свободу. Ведь она до той осени, когда мы решили её взять, ни разу не переступила порог человеческого дома.

И вот её впустили в нашу московскую квартиру. Она вела себя так, как будто только вчера её покинула – деловито обошла, обнюхала, пометила всё что надо своими ротиком и усами и, как ни в чём не бывало, отправилась в кресло отдыхать, а вечером запрыгнула ко мне на колени, улеглась и довольно заурчала. Вот тебе и дикарка! Спокойная, ласковая, совершенно нешкодливая и очень чистоплотная кошка. Ничего и никого не поцарапала, если не считать пары капкиных визгов, когда в первые дни пребывания в квартире Муся приучала собаку обходиться с ней без панибратства. Коготки же она точит на плотном коврике перед ванной комнатой, в еде неприхотлива. Свои надобности справляет только в лотке с наполнителем.

Короче говоря, кошка сразу вошла в тот образ жизни, который она, вероятно, знала смолоду. Что это? Память? Но, только ли она одна? Ведь, когда Муся привела к нам Беничку, она была молодая, до года, кошка. Кошачий век, как известно, недолог. Последующие шесть лет совершенно другой и более напряжённой жизни, в непрерывной борьбе за выживание, легко могли стереть или плотно заслонить, небольшой, всего в несколько месяцев, островок той далёкой, ещё «детской», памяти.

Нет ли здесь чего-то ещё? И я вспомнил интересное суждение одного известного профессора нейрофизиолога о сущности сознания человека и его мыслительной способности, которая, по его мнению, может возникнуть и развиваться только в младенчестве, с первых дней жизни, под воздействием непосредственного психического и физического контакта с человеком. При этом он ссылался на хорошо изученный учёными факт, что человеческие дети, которые выросли среди животных (так называемые маугли), так и не смогли стать людьми в полном смысле этого слова.

Мне кажется, что наш случай с Мусей отвечает этой теории, но немного по-иному, а именно: Муся (звериный детёныш), маленьким котёнком выросшая и воспитанная среди людей, благодаря чему уже на всю жизнь приобрела поведенческий тип, вписывающийся в человеческое общежитие. С тех пор это стало уже индивидуальным (в данном случае искусственным) признаком её фенотипа.

Вороны

Хитрость. Как то, гуляя в Воронцовском парке мы с Лидой подошли к месту, где люди кормят птиц. Синички садились на протянутые ладошки детишек. Голуби и воробьи подбирали семечки, кусочки хлеба и другие угощения с земли. Вокруг на деревьях были развешены кормушки, сделанные из молочных пакетов. Синички и некоторые, наиболее храбрые, воробьи ловко цеплялись лапками за края небольших окошек, вырезанных в стенках пакетов, и склёвывали семечки.

Несколько ворон сидели на ветках поодаль и с интересом наблюдали эту картину, Лишь изредка какая ни будь из них, слетала вниз, выхватывала из под носа зазевавшегося голубя кусочек побольше и отлетала или отскакивала бочком в сторону.

Тут мы увидели, что на несколько отдаленном от группы людей дереве, одна из ворон села на ветку прямо над привязанной кормушкой, наклонила голову вниз, ухватила клювом и дёрнула шнурочек, на котором висела кормушка. Семечки посыпались на землю. Ворона и ее подружки, которые оказались тут как тут, быстро их подобрали, а ворона опять уселась на эту же ветку и опять стала трясти кормушку. Так повторялось несколько раз. Что это было? Инстинкт? Конечно, нет! Ведь для этого надо было найти логическую связь между желанным кормом, зыбкой и недоступной кормушкой, шнурком и тряской. Даже по Павлову без мышления здесь не обойтись.

Другой пример

В этом же парке зимой, прогуливаясь с Капочкой, мы обходили пруд. Я услышал впереди какой-то шум, грохот, как будто кто-то гоняет что-то по льду. Подойдя ближе, я увидел, что это ворона громыхает пустой пластмассовой бутылкой, пытается подхватить её и унести. Но как она ни старалась, ей никак не удавалось ухватить бутылку клювом за скользкие бока – та с грохотом отскакивала. Тогда ворона остановилась, обошла бутылку вокруг и вдруг схватила её за край горлышка, просунув нижнюю часть клюва внутрь, подняла и улетела со своей добычей прочь.

А это что? Тоже инстинкт? Ведь она оставила попытки схватить бутылку за гладкие бока, обошла её. Зачем? Не затем ли, чтобы найти место, ухватившись за которое можно было бы поднять бутылку? Значит думала! И нашла!

Ещё пример. Иду в парке вдоль пруда, о чём-то думаю. Прохожу мимо старушки, кормящей птицу. Но это отмечаю без внимания, вне сознания – картина довольно обычная. Прошёл несколько шагов и вдруг – стоп! Да ведь это ворона! Остановился и стал смотреть. Старушка отламывает кусочек белого хлеба и кидает в непосредственной близости от себя. Ворона склёвывает и ждет следующего. Так продолжалось некоторое время, ворона наелась, боковым скоком подошла к воде, попила и с «Карр»-ом благодарности улетела.

Спросил старушку, как это ей удалось приучить столь пугливую птицу. Она ответила, что вороны ей нравятся за сообразительность и, что среди ворон парка у неё есть две подружки. Вначале кормила голубей и подальше откидывала кусочек сидящим поодаль воронам. С каждым разом птицы становились смелее. Затем она стала, кидать кусочки, увидев ворону на дереве. Вот так, постепенно они к ней привыкли и перестали бояться. Больше того, одну из ворон она назвала Карой, а другую Варей и на эти имена они стали прилетать к ней, как только старушка входила в парк. Особенно радовало старушку, что вороны издали узнавали её, в какой бы одежде она не приходила, даже если она и не звала ворон по именам. Умные.

И ещё

Весна. Гуляем с Капой. Метрах в трёх от нас, вдоль дорожки, по которой мы идём, деловито шагает ворона и несёт в клюве печенье.

– Ишь ты, добытчица, – сказал я ей, – нашла себе завтрак.

Ворона шагает, не обращая на мой вопрос, да и на нас с Капой, никакого внимания. Подходит к деревцу рябины, кладёт печенье в углубление между двумя выступающими корнями, начинает выщипывать сухую траву вокруг и пучок за пучком бросает на печенье. Закрыв его полностью, отошла в сторонку, посмотрела на свою работу и на нас и улетела. Значит, сыта уже была, запасница.

Не меньшее удивление, скорее жалость, вызвало у меня отношение к этой картине женщины, тут же выгуливавшей собаку. Когда я с радостью поделился было с ней необычностью этой картины, она посмотрела на меня, как на чокнутого и ничего не ответила. Бедная.

Ксенофобы

В том же парке. Ворона потрошит пакет с какими-то остатками пищи. Подлетает к ней другая и пытается отнять добычу, завязывается драка. Подлетают ещё две вороны, все вместе набрасываются на первую и отгоняют её прочь. «Какие нахалки», – подумал я и посмотрел на усевшуюся на ветку дерева обиженную ворону и…что я вижу! Средние перья крыльев у неё белые. Вот те на! Да ведь это та самая, фольклорная «белая ворона». Хитрецы наши предки, – примером из природы, вплетя его в поговорку, оправдывали своё отношение к людям не таким, какие есть они сами, – к чужакам.

2009-2010 гг.

Далее

В начало