(1998 год; г. Киев, Украина)

Готовя очередной номер «Комсомольской правды» в Украине», обратил внимание на то, что в нем не проглядывается ничего «горяченького». Того, что прочитали бы если не все, то подавляющее количество – точно.

Как быть? Где раздобыть гвоздь номера?

И тут я нечаянно задел рукой томик русского классика, некоторые вещи которого перечитывал накануне. Идея родилась мгновенно!

Так в газете появился материал об армии со следующей преамбулой: «Не правда ли, точный портрет украинского независимого войска? С этим, в первую очередь, согласятся матери солдат, на собственной шкуре испытавших все прелести  «независимой» муштры. Если они, конечно, дождались со службы своих сынов. Да и сами защитники родины подпишутся под сказанным.

Что касается офицеров и генералов, то они, естественно, ни за что не признают: пусть ракеты сбивают пассажирские лайнеры, а боевые самолеты падают на головы мирных горожан.

Открыл ли автор Америку? Во-вторых, не автор. А, во-первых, открыл… Впрочем, сначала читайте».

Дальше, собственно, шел материал.

Вот он: «Нравственное растление войска: вот причина печальных явлений. Из каких начал состоит наше войско? Солдаты, офицеры, генералы, главнокомандующие.

Солдат имеет по закону только строго необходимое, а в действительности менее того, чтобы не умереть человеку сильного сложения – от голода и холода слабые умирают. Высшая награда – отличие, дающее ему право… быть не битым по произволу каждого.

Есть солдаты 3-х родов – угнетенные, угнетающие и отчаянные.

Угнетенные – люди, сроднившиеся с мыслью, что они рождены для страдания. Каждый солдат, годом старше, имеет право и истязает его. Его бьют за то, что он смел заметить, как офицер крадет у него; за то, что на нем вши, и он чешется; за то, он не чешется. Его бьют и гнетут всегда и за все, потому, что он – угнетенный и потому что власть имеют над ним бывшие угнетенные – самые жестокие угнетающие. Угнетенный не получает 1/3 того, что ему дает правительство, знает это и молчит.

Угнетающие солдаты – люди, перенесшие испытания и не упавшие, но ожесточившиеся духом.  Их чувство справедливости – заставлять страдать каждого столько, сколько они страдали.

Отчаянные солдаты – люди, убежденные несчастьем, что для них нет ничего незаконного, и ничего не может быть худшего. Для отчаянного солдата нет ничего невозможного, ничего святого; он украдет у товарища, ограбит церковь, убежит  с поля [боя], перебежит к врагу, убьет начальника и никогда не раскается.

Отчаянный презирает все и наслаждается.

Скажу еще сравнительно: ни в одном европейском войске нет солдату содержания скуднее…

У нас есть офицеры 3-х родов.

Офицеры по необходимости – не чувствующие себя способными к другому средству поддерживать существование.

Офицеры беззаботные – люди, служащие только для мундира или мелочного тщеславия и презирающие сущность военной службы.

И самый большой отдел – офицеры-аферисты, служащие для одной цели – украсть каким бы то ни было путем. Это люди без мысли о долге и чести, без малейшего желания блага общего, люди, составляющие между собой огромную корпорацию грабителей, помогающих друг другу. Люди, считающие честность глупостью, понятие долга сумасшествием, заражающие молодое и свежее поколение этой правильной и откровенной системой корысти и лихоимства.

Генералы-наемники, честолюбцы, и генералы, потому что надо когда-нибудь быть генералом.

Генерал, по большинству, существо отжившее, усталое, выдохнувшееся, прошедшее в терпении и бессознании все необходимые степени унижения, праздности и лихоимства для достижения сего звания – люди без ума, образования и энергии.

Главные пороки нашего войска: скудость содержания; преграды к повышению людям способным; дух угнетения; старшинство; лихоимство».

Это была бомба! Информационная. Пресс-служба Министерства обороны Украины буквально осаждала мою приемную. Однако неизменно натыкалась на один и тот же ответ секретарши

- Будет позже!

Из обрывка фразы, оброненной офицером ведомства, выплывало, что министру по данному поводу звонил сам главнокомандующий Леонид Кучма. Я же на связи сознательно не появлялся.

Но на звонок нашего специального корреспондента, естественно, откликнулся: тот был вхож в самые высокие войсковые кабинеты и мог сообщить что-нибудь интересное по «инциденту». С ним мы были накоротке, поэтому он не стал выбирать выражений:

- Ты, старик, совсем рехнулся! Что за …йню вы там напечатали?! Я, правда, сегодняшней газеты еще не видел, однако некоторые предложения мне «зачитали» по интернету. Ты не поверишь, но я – в шоке! Неужели не мог прежде мне материал показать?!! По крайней мере, избежали бы скандала…

В трубке городского телефона, по которому мы разговаривали (точнее, я слушал монолог визави), раздались отдаленные позывные Викторового мобильника.

- Секунду… Кто-то наяривает на мобилу… О-па, министр обороны! Извини, я тебе перезвоню…

Минут через пять наша беседа возобновилась.

- Вы и меня подставили! – сетовал специальный корреспондент. – Ведь в Минобороны все, включая Хозяина, знают, что за военную тему в газете отвечаю я. И что теперь? Меня туда на пушечный выстрел не подпустят! А, во-вторых, прозвучал намек и на суд. В публикации ведь, насколько я понял министра, ни одного конкретного факта – сплошные общие рассуждения. Их служители Фемиды в расчет не примут. Так что еще неизвестно, чем эта история закончится.

В этом месте я решил: хватит держать паузу! И изложил суть интриги. Заключавшуюся в том, что редакционной была только врезка, а материал …представлял собой «Проект о переформировании армии», подготовленный Львом Толстым еще в 1855 году. Обычный розыгрыш, а не критика – вот чем была публикация!

Виктор, как человек с тонким чувством юмора, едва не подавился смехом. Высоко оценив мою задумку и ее реализацию. О чем, конечно, не преминул поставить в известность, в первую очередь, министра обороны.

Да, тот изъявил желание почитать «Проект о переформировании армии» – и уже не в газетном изложении. Виктор, в свою очередь, обратился с просьбой дать соответствующий томик Льва Толстого ему, чтобы он, в свою очередь, передал Александру Кузьмуку. Я же – в свою, на глазах удлиняющуюся, очередь, отправили обоих в библиотеку. Предполагая, что книгу из недоступных мне верхов вряд ли верну.