(1963 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Путь домой из школы живущих «за кладбищем» лежит через городской парк, густо усажанный кленами и каштанами. А если еще учесть, что на его территории расположены летние кинотеатр и танцплощадка, тир и буфет, где всегда можно найти красивый фантик или спичечную коробку, с которой тут же содрать этикетку для собственной коллекции, то станет понятно: для ребятни он – Клондайк и Эдем в одном лице.

Весной же на кленах – валом: собирай – не хочу! — майских жуков. А опадающие осенью каштаны? Еще тот труд: найти самый невообразимый! Что касается девчонок, то они только собираю листья – для гербариев и закладок в учебники.

Тем осенним полднем я и Николай Шкарбан, несмотря на то, что на землю каштаны еще почти не падали, сезон охоты на них объявили открытым. А чтобы не остаться без первых трофеев, брать голубчиков решили прямо на деревьях.

У каждого было уже едва не полпортфеля «добра», когда внизу послышался голос директора нашей школы №2:

- Так вот как вы, архаровцы, к урокам готовитесь! А ну, стрелой вниз!

Директор-фронтовик был очень строг – мы, ученики младших классов, его жутко боялись. А посему никакой охоты попадаться ему в руки желания не возникало. Поэтому решили, не спускаясь, сидеть на каштане до упора: школьный наставник старый – на дерево не взберется.

Но не тут-то было!

Во-первых, директор, поняв наше намерение, со словами «Ну, что ж, я в таком случае подожду», с комфортом расположился на ближайшей парковой скамейке. Да не просто скамейке, а еще и с удобной спинкой!

Во-вторых, нам с Николаем, в отличие от старшего «охотника», сидеть на ветках становилось все неудобнее: постепенно затекали не только ноги, но и руки. Вы, наверное, уже догадались: примерно через полчаса мы сдались в позорный плен.

Директор повел нас назад в школу, заявив по дорогое, что в наказание закроет в одной из классных комнат до утра. Такая перспектива нам не улыбалась, однако выхода не было: наши портфели находились у конвоира. А приди домой без них, родители мигом поинтересуются, где столь ценная ученическая принадлежность. Со всеми вытекающими последствиями.

Вот и школа, вот и класс. Директор отправляется к дежурной. Мы от страха (до утра – без воды, еды, постели) начинаем шмыгать носами. Слышится бряцанье ключей. И знакомый голос:

- Шкарбан, а это что?!!

Мы, ровным счетом ничего не понимая, воззряемся на подошедшего директора. Тот, выдержав паузу, тыкает пальцем в живот моего дружбана. Переводим наши взгляды туда -  и вновь не врубаемся.

- Я спрашиваю «Это что?», — повторяет фронтовик.

Недоуменно смотрим. Чего там узрел директор? Клетчатая рубашка, как рубашка. Булавка, как булавка (в те послевоенные времена из-за дефицита в магазинах пуговиц в ходу были их заменители – английские булавки). Чуть ниже – пояс штанов.

- Не видишь?

- Нет! – отвечает вконец сбитый с толку Николай.

- Булавищу тебе мать вон какого размера уцепила. А ты, лазая по деревьям, даже не заметил, что она расстегнулась. И проткнет тебе пузо!

Только тут я заметил, что огромная булавка, в самом деле, острием упирается в тело друга, оттопырив зад-кольцо на меня. И то ли от этой картины, то ли от нервного напряжения, меня неожиданно разобрал такой смех, что нет спасу. Однако захохотать в такой ситуации – ужесточению наказания подобно (еще в уборной закроют). И я изо всех сил начал загонять подымающийся вверх по глотке смех назад в утробу. И это почти удалось. Увы, толика воздуха все же достигла горла. А так как я губ стоически не разомкнул, то выдохнул через нос. А так как перед этим им шмыгал (значит, было чем), то уже мне на живот вылетела огромная – стыд и срам! — сопля. Хорошо еще свидетелей, кроме директора, Шкарбана и проходившей как раз мимо уборщицы, не было.

Само собой, булавка тут же по-английски ушла в тень. В центр воспитательного момента попали выделения из моего органа обоняния. Больше всего я переживал, что друг не удержится и расскажет о позорном конфузе всем, включая слабый пол.

Единственный плюс из произошедшего: директор отправил нас домой, чтобы я немедленно начал лечить насморк.