***

Здание, где располагалось наше ОВД «Богородское» было небольшим для большого штата сотрудников, и нам выделили еще одно здание на улице Бойцовая, куда мы, почти всем составом, переехали. Здание находилось недалеко от метро улица Подбельского (в 2014 году переименована в бульвар Рокоссовского). Теперь, выходя из метро, не надо было ехать до работы на наземном транспорте, а просто пройтись пешком, что было очень удобно.  Ольга, Дима и я выбрали просторный кабинет и обустроили его по своему усмотрению.

В связи с тем, что появилась возможность расширить штат ОВД, следственное отделение пополнилось новыми сотрудниками, среди которых была следователь Татьяна Агнеткина. Двадцатилетняя Таня, мгновенно, влилась в нашу троицу, поселившись в нашем кабинете. Эта девушка оказалась такой же бесшабашной как мы все, и с такой железной хваткой по расследованию уголовных дел, что у меня сложилось мнение — она далеко пойдет. По ней сразу было видно, что в институте училась сама. Не знаю, какого мнения была про нее Ольга, но мне Таня нравилась тем, что у нее в приоритете была женская дружба и солидарность.

ОЛЬГА, ТАНЯ И Я

Уголовный розыск тоже получил пополнение сотрудников. Дина Давыдова, из новых сотрудников, нашла свою любовь – Леху, и вышла за него замуж. Ушел на повышение начальник ОВД — Шигаев, и его место занял Александр Акишин, который до этой должности был замом. Привыкшая к постоянству, меня немого напрягала такая новизна. Вроде все было как прежде, но я чувствовала, что скоро что-то произойдет.

***

Все началось с того, что Акишин начал намекать Диме, перспективой увольнения за пьянство: Дима совсем обнаглел: у него начался затяжной период продолжительных запоев. И вот, неожиданно, Диме предложили работу в ГСУ. Он, с радостью, согласился и ушел из «Богородского».

В ГСУ он проработал не долго, и оттуда ушел начальником следствия в ОВД «Хорошевский» Северного округа, и сразу сообщил мне, что в «Хорошевском» есть для меня свободная должность младшего следователя. Мне очень хотелось стать младшим следователем, но в «Богородском» вакансия была занята. Получив эту должность, у меня снова появился бы стимул, пойти учиться в какой-нибудь институт, так как, после исключения из школы, учиться расхотелось вообще. Я согласилась.

Поскольку, это был другой округ, то отдел кадров тоже другой, где меня не знали. Начальник отдела кадров, спросил меня, учусь ли где?

- Учится, — ответил за меня Дима, который приехал со мной, — в школе милиции.

Кажется, я побледнела, а начальник кадров, велел привезти справку об учебе.

- Не ссы, — успокоил Дима, когда мы вышли на улицу, – вместе поедем и возьмем тебе справку.

На следующий день, мы отправились в школу милиции. Не помню подробности, но как только Дима представился начальнику школы Василию Ивановичу, мы оказались в архиве, где быстро нашлись мои документы. С нами был и мой бывший методист.

Эти двое вели себя более чем приветливо. Оказывается, что из школы меня не исключали, и у меня не плохие оценки были, только вот по уголовному праву ничего не стоит в зачетке. Вот это было для меня новостью: оставили пустое место, после того, как Стрюкова, вдоволь поиздевавшись надо мной, твердо заявила, что исключает меня из школы?

Поговорив с Димой, начальник школы и методист, предложили сделать мне справку, что я нахожусь в академическом отпуске. Затем, они, заискивающе, улыбаясь, предложили вернуться в школу — на тот курс, с которого ушла. Я, в изумлении, уставилась на них, не понимая, в чем подвох такого особого внимания к моей скоромной персоне.

Когда мы, получив эту справку, вышли на улицу, Дима посоветовал вернуться в школу. Я не могла на момент что-то соображать, но обещала подумать. Я думала, что же там произошло такое, что передо мной, чуть ли не кланялись сам начальник и методист? Все же возвращаться туда не хотелось — осадочек остался. Решила поработать до лета на новом месте, и осенью, возможно, вернуться в школу: восстановиться сразу на четвертый курс, а через пару лет получить диплом, было заманчиво.

Средняя школа милиции, стала филиалом высшей школы только в 2008 году. Это значит, что нас обманули, заставив учиться по программе высшего образования, и мои бывшие однокурсники, окончив школу, получили среднее образование, а не высшее, как нам обещали. Когда я получила справку об академическом отпуске, заканчивался только 2000 год.

***

Прощание с ОВД «Богородским» было болезненным. Я все время думала, правильно ли поступаю? Если бы не должность, о которой я мечтала, ни за что не согласилась бы ничего менять. Здесь, в следственном отделении, я была «на птичьих правах», и в любой момент меня могли забрать в роту. Об этом мне часто напоминали иногда, забирая в роту, например: в рейд — в туберкулезный институт, который находится на Яузе, когда Москву накрыла атипичная пневмония. Там нужно было ходить по палатам и производить опись всех больных из ближнего зарубежья. Вот я страху натерпелась! Зная, что из-за медикаментозной аллергии, никакие уколы мне колоть нельзя, я боялась за свое здоровье и жизнь. Боязнь заболеть пневмонией, вмиг, передвинулась на второй план, из-за дикого страха заболеть туберкулезом.

Мы приехали туда на служебной машине. Милиционеры, с которыми меня отправили, тоже боялись подцепить эту заразу, и посему, мы долго там не находились, а договорились с главным врачом, что медперсонал, сам составит для нас этот список. Отъехав подальше от туберкулезного института, и заехав за деревья в лесопарке, все мы вышли из машины, и водкой обмыли свои руки. Затем ребята достали закуску, еще одну бутылку водки, и все, включая водителя, душевно провели время, не забыв ругнуть начальство, которое послало нас в этот рейд. По истечению положенного времени, меня отправили домой, а сами они поехали обратно, за готовым списком туберкулезных больных.

Несколько ранее, меня отправили на неделю — на тренировки по самбо, для повышения квалификации, когда потребовалось с каждого отделения ОВД по одной женщине из роты. А, единственная женщина в роте была я, и приказы не обсуждаются.

В последний день на самбо, решили сделать фото на память. Я на переднем плане слева.

На новом месте, Дима обещал посадить меня за уголовные дела, и, это было уже хорошо, так как мне очень хотелось, вести дела от своего имени. Тогда и смысл был, в следующем году, восстановиться на свой четвертый курс, в школе милиции.

В последний день моей работы в «Богородском», накрыв «прощальный стол» для сотрудников, я хотела напиться, но не получилось. Алкоголь меня не брал. Понимая, что в последний раз, нахожусь среди сотрудников, которые стали почти родными, я была в отчаянии. Я старалась скрыть свое состояние, но когда меня повезли на машине к вокзалу Комсомольская, а рядом сидел следователь Розанцев, то из моих глаз потекли предательские слезы. Розанцев, заметил это и обнял меня. Охватившую, мое состояние тоску, я подавила, вспомнив Наталью Павловну. Ее я ненавидела, так же как и она меня. Все эти года, она не изменила ко мне отношение. На новом месте, я рассчитывала начать все с начала с новыми людьми, не делая ошибок. И все же, я чувствовала, что, как, будто от меня что-то оторвали и оставили в «Богородском» навсегда. То, что с кем-либо я не стану сближаться на новом месте, было решено изначально. Я уже не верила в дружбу от новых знакомств. Порадовало и то, что Дима, на этот раз, не взял с собой Ольгу.

***

В ОВД «Хорошевском» меня не ждали. Диму тоже не ждали. Оказалось, что на начальника следствия там претендовала заместитель начальника следствия — Марианна (фамилию не помню), а на должность младшего следователя нацелилась ее подруга Наталья, которая была помощником следователя, как я в «Богородском». Но начальник отдела кадров отказал обеим.

Дима сразу же показал себя пьющим человеком, устраивая попойки в своем кабинете. Меня загрузил уголовными делами, в основном с угонами автомашин. Мне не понравилось, что у меня, почти все дела по угонам автомашин, но Дима сказал, что так лучше. Как ни странно, но машины в этом районе угоняли часто. Однако их и находили быстро: уголовный розыск тут был на высоте.

В самом отделении мне не понравилось. Следователи и уголовный розыск вроде работали вместе, но не было между ними доверительных отношений, как в «Богородском». Само здание, имеющее этажа четыре, являлось новым, и специально построенным для милиции. В нем даже находилась своя столовая. Еду в столовой готовили вкусно, по-домашнему. Там же продавали и коньяк, что очень обрадовало Диму (далеко ходить не надо). У каждого сотрудника отдельный кабинет. У меня тоже (к моей радости), был свой кабинет: мне нравилось работать в одиночестве. В кабинете находился и компьютер, но он был совсем старым и бесполезным: принтер к нему не прилагался, и, работая по уголовным делам, я заполняла все бланки собственноручно.

Мой новый коллектив следователей показался вроде нормальным. Они все со мной познакомились, охотно разговаривали и рассказывали о себе.

Кабинет — слева от меня, был кабинетом Марианны. Моя соседка из кабинета – справа — следователь Лена Максимова. С ней я общалась чаще, чем с остальными. Я с ней немного сблизилась, но про себя ей, ни чего не рассказывала. Остальные следователи, молодые парни, тоже охотно общались со мной, и я подумала, что в «Хорошевском» жить можно.

Через неделю, ко мне в кабинет, пришел оперативный сотрудник. Он представился Михаилом. Михаил рассказал, что наш розыск занимается тем, что выманивает из потерпевших деньги, за возвращение найденных машин, которые были в угоне. Сам Михаил, категорически, против взяток, и предложил, что сам будет выдавать машины, по моим делам, а я подготавливать документы и выдавать их только Мише. Возникло подозрение, что у него самого рыльце в пушку, но так как, он был первый сотрудник, из оперативников, который пошел со мной на контакт, я обещала подумать, и пошла за советом к Диме. Я рассказала ему про Михаила. На удивление, Дима дал согласие. Он сказал, что Михаил к нему тоже подходил с этим предложением.

***

Проблемы начались, сразу, как Дима, через месяц, ушел в отпуск и уехал отдыхать с семьей. Исполнять обязанности начальника следствия, он передал своему заместителю Марианне. В первый же день, зайдя ко мне в кабинет, она сразу поставила условие, что ключ от моего сейфа должен находиться в выдвижном ящике моего стола, на случай, если ей понадобится какое-либо дело в мое отсутствие. Мне это не понравилось, но спорить не стала. Говорила она это, уставившись мне в глаза, с угрожающим спокойствием, подчеркивая каждое слово, и я почувствовала, исходящую от нее угрозу, но, смело, смотрела на нее, пока она не закончила говорить. С собой, она принесла еще несколько уголовных дел — с кражами и грабежами, и отдала их мне.

После ее ухода, я задумалась… Я нутром чувствовала, как надо мной сгущаются тучи и понимала, что защищаться придется самой. Марианна так просто не оставит — отказ ей в должности начальника следствия. Теперь каждый день надо ждать подставу. Что она придумает, оставалось только догадываться. Димы не будет полтора месяца. Это очень долго. Я не знала, выдержу ли, но выбора у меня не было. Единственное решение, которое я приняла – не терять бдительность, а там…, по обстоятельствам — я, и не через такое прошла в своей жизни.

Одно из уголовных дел, которые принесла Марианна, было по грабежу на территории автосервиса. Допросив потерпевших, я поняла, что там делили сферу влияния две группы. Одна состояла из действующего хозяина автосервиса и части рабочих, а другая из его соучредителя с другой частью рабочих. Там уже был случай, попытки рейдерского захвата. Потерпевшая сторона конфликта, охотно начала со мной сотрудничать.

Ну…, в общем, и все на этом. Остальных действующих лиц, ни вызвать на допрос, ни застать их на работе возможности не было. Подключение уголовного розыска к расследованию дела, положительного результата не приносило. Все их ответы на мои поручения возвращались со стандартной отпиской за подписью оперативников, которых я не знала, потому что, на месте их застать, тоже не получалось (они всегда были где-то на выездах). Не дождавшись никакой активности от уголовного розыска, я съездила в автосервис сама, заранее отпросившись у Марианны, но и тоже не застала никого, кто был мне нужен. А на следующий день, ко мне пришли потерпевшие по делу, и предупредили, что все сотрудники из нашего ОВД, давно ремонтируют там машины, и как только я что-то предпринимаю, от нас приезжает человек и предупреждает кое-кого обо всем. Да что я могла тут сделать? Я даже не знала к кому обратиться за помощью. Марианне, почему-то об этом говорить не стала и отложила дело до приезда Димы.

Как-то вечером, опер Михаил пришел ко мне с бутылкой шампанского и коробкой конфет. Закрыв кабинет на ключ, я поставила на стол кружки, а он разлил нам шампанское и сообщил, что уходит из «Хорошевского», по причине, что его начали подставлять, а само это ОВД — змеиное гнездо. Он рассказывал, что все в этом отделении погрязли на взятках, и таким как мы здесь делать нечего. Он подтвердил, что по моему делу с автосервисом, действительно происходит утечка информации, и что расследовать его мне не дадут. Имена и фамилии он не называл, но посоветовал уходить из этого гадюшника, как можно скорее.

***

Марианна принесла мне дело о краже, со взломом сейфа, корпоративных денег из одной организации. Сумма украденных денег, по тем временам, была приличная, но не крупная. Деньги собирала и хранила в сейфе женщина завхоз. Ключ от сейфа был только у нее. То, что в сейфе лежат общие деньги, знали все. После выходных дней, в понедельник утром, она пришла на работу и обнаружила взломанный пустой сейф. Позже выяснилось, что взятые с поверхности сейфа, отпечатки пальцев, принадлежали только ей.

Ко мне в кабинет пришел мужчина, из той организации, и, эмоционально, начал обвинять самого завхоза, что, мол, именно она украла деньги, подстроив взлом сейфа. Он просил заставить ее, вернуть деньги, или посадить ее. От протокола допроса он отказался (осторожничал).

Я вызвала на допрос женщину. Многодетная мать, плакала и уверяла, что не брала деньги, но их мог взять, именно тот мужчина, который обвиняет ее. Он не только является ее сотрудником, но и соседом по даче. Они давно были в ссоре как соседи. Как-то он, захватил у нее часть территории, при строительстве забора, и с тех пор между ними война. Наличие своих отпечатков пальцев на сейфе, она не отрицала, объяснив, что открывает его и закрывает только сама, и, конечно же, в процессе, трогает его руками.

Через пару дней, снова пришел тот мужчина, и спросил, как продвигается дело. Я ответила, что расследуем. Этот ответ его не устроил, и он начал, опять обвинять эту женщину в краже и настраивать меня, посадить ее. В отличие от него, мое мнение было, другое: он украл эти деньги и подставил свою соседку, чтобы ей жизнь медом не казалась. Мотив у него был – личная неприязнь и ненависть к ней, заодно и обогатиться за чужой счет. Только, доказать это не было никакой возможности, раз нет никаких улик против него, да и уголовный розыск, тоже отписывался по этому делу, не проявляя к нему интереса. Хотя…, зацепочка была. Ко мне приходила женщина из той организации, и, без протокола, сообщила, что накануне кражи, видела того мужчину, поздно вечером, возле кабинета завхоза. Только, сам мужчина, все отрицал и давать показания отказался, возмущаясь, что я ничего не делаю, чтобы посадить преступницу.

После его ухода, ко мне, заявилась Марианна. Она взяла на проверку это дело, а когда вернула его, то потребовала, вызвать женщину и арестовать. Началось…

Решила меня подставить, считая, что я глупая. По уголовному делу, со статьей – кража, арестовать многодетную мать, проживающую на нашей территории и являющуюся ко мне, по первому звонку, было сверхцинично, абсурдно и не законно. Я ничего не стала предпринимать, продолжая заниматься другими делами. Но, на следующий день, вновь пришла Марианна, и сообщила:

- Я сама вызвала к тебе эту женщину. Она сейчас придет, а ты ее арестуешь.

Как только она вышла из кабинета, я принялась, лихорадочно соображать, что мне делать, но план действий созрел быстро.

Когда женщина зашла в мой кабинет, я сказала ей, что ее хочет допросить сам начальник следствия. С ней, я подошла к кабинету Марианны, и, оставив ее ждать в коридоре, зашла в кабинет. Смело, подойдя к сидевшей за столом Марианне, я положила уголовное дело перед ней на стол:

- Арестовывай ее сама. – Произнесла я, и, открыв дверь, пригласила женщину.

Сидя в своем кабинете, я не могла успокоиться, даже кофе с коньяком принесла из столовой, чтобы успокоить нервы. Часа через полтора, Марианна вернула мне мое дело.

- Ну, что, арестовала? – спросила ее я. Она, молча, покачала головой.

По этому делу, уголовный розыск мне не помогал, или не хотел помогать, и я его отложила до приезда Димы.

***

Иногда я заходила в соседний кабинет к Лене Максимовой. Мы с ней болтали о разных пустяках. В основном, Лена рассказывала о себе. И вот, в одной из таких посиделок, Лена, прервав наш разговор, вдруг, как бы между прочим, прошептала, что Марианна и Наташа (наш помощник следователя) – лучшие подруги. Это было сказано не просто так. Намек был понят. Мы снова продолжили бестолковый бабский разговор, а после, вернувшись в свой кабинет, я задумалась о словах Лены.

Получалось, что они не просто подруги, а лучшие. Вот, чтобы я сделала для своей лучшей подруги…? Всё, что в моих силах. А если имею преимущество власти…? Пусть даже временное…

Удобного случая для Марианны просто нет. Она все сделает, чтобы убрать меня с должности младшего следователя и протолкнуть на эту должность свою лучшую подругу.

Сама Наташа, мне сразу не понравилась. Со мной она ни разу не общалась. Я тоже не жаждала с ней общения. Видела ее всего пару раз за все время. Вела она себя, более чем уверенно: ее голос и смех, из кабинета Марианны, был слышен на весь этаж. В свободное время от поездок, по поручениям следователей, она, если не находилась в кабинете своей подруги, то пропадала в уголовном розыске — встречалась с одним из оперативных сотрудников. У нее была хорошая автомашина – иномарка. Для меня это было странно: не у всех следователей были автомашины, а у помощницы была. Я тогда подумала, почему, она, имея такую автомашину, не поступила в институт и не стала следователем? Тогда и должность младшего следователя была бы, не нужна ей. Ведь не бедствует же.

***

Почти сразу, после ухода Михаила из «Хорошевского», ко мне прибежал мужчина, у которого, не так давно, была угнана, а потом найдена автомашина. Он начал жаловаться, что уголовный розыск вымогает у него деньги за то, чтобы вернуть ему машину.

Все следственные действия, по этому делу были проведены. Экспертизу по ней принесли только сегодня: я, даже не успела ее посмотреть, а уголовный розыск уже дозвонился до потерпевшего и вымогает у него деньги.

Я провела с ним, все следственные действия, по выдачи его машины, разрешив ее забрать, а минут через пятнадцать, мне позвонил оперативник, с претензией, что я отдала потерпевшему машину, не уведомив уголовный розыск, да и вообще, какого-го я имела на это право? Выслушав его, я ответила, что в отличие от них (оперативников), как следователь, имею полное право выдавать вещдоки потерпевшим, по своим уголовным делам, не спрашивая разрешения у кого-либо, тем более у уголовного розыска. Сказав это, я положила трубку на телефон, не дожидаясь, что там мне еще скажут.

Через несколько дней, Марианна попросила меня съездить в наркологический и психиатрический диспансеры за справками для дознавателей. Конечно, меня это удивило, что меня отправляют получать справки для дознавателей, но съездила за ними. На подходе к ОВД, встретила сотрудников, среди которых были два следователя. Поравнявшись со мной, они развернули меня обратно, и велели не ходить в отделение, так как приехали проверяющие, поэтому они и сбежали оттуда. До конца рабочего дня оставалось полчаса, и я, поверив своим сотрудникам, присоединилась к ним.

На следующий день, утром, я отнесла справки дознавателям, а через час, Марианна спросила меня, где я вчера была, и почему не была на работе во второй половине дня. Удивившись, что у нее такая короткая память, я напомнила ей, что она сама меня посылала в диспансеры, а справки я отдала дознавателям. Вдруг она заявила, что была у дознавателей, и справки никакие я им не приносила. Я предложила ей еще раз сходить к ним. Все три девушки дознаватели, в том кабинете, подтвердили, что я у них не была и ничего не приносила.

Опять подстава. Почему-то я не удивилась этому, а через день мне принесли, на ознакомление служебное расследование. Я растерялась, но кто-то из следователей подсказал, что я могу написать — ознакомлена, но не согласна. Я так и сделала, рассчитывая на дополнительное расследование, и отстоять себя.

На следующий день, мне объявили выговор. Расстраивалась я не долго: меня успокоили, опять же, следователи, объяснив, что работая в милиции и не получить выговор — все равно, что там не работать. Я подумала, что, раз я получила свой выговор, то Марианна на этом успокоится, и оставит в покое. До выхода Димы из отпуска оставалось полторы недели.

***

В первый рабочий день Димы — после отпуска, у меня из сейфа пропало уголовное дело. Уже с утра, я получила новые уголовные дела, и открыла сейф, чтобы рассортировать их по номерам, заодно вытащить  дела, по которым вызвала людей на допрос. То, что нет одного дела, я заметила сразу. Перепроверив еще раз, я поняла, что его просто нет.

Вспомнив, что Марианна, иногда брала дела, в мое отсутствие, я, в первую очередь, отправилась к ней. Марианна сказала, что этого уголовного дела у нее нет. Я была уверена, что меня снова подставили, и помчалась к Диме. Я объяснила ему, что у меня из сейфа пропало дело, которое, вечером, перед уходом домой, видела его там. Так же я рассказала, что ключ от сейфа, Марианна велела оставлять в ящике стола. Дима среагировал сразу. Он сходил в дежурную часть и уголовный розыск, и принес восстановленные рапорта и осмотр места происшествия к моему делу. Затем велел вызвать потерпевшего и понятых, и передопросить их. Дело мы восстановили, а на ближайшем совещании, начальник ОВД обратился к нам, следователям, с речью:

- Товарищи следователи, если вы топите в унитазе уголовные дела, то рвите их на части что ли. Из-за вас пришлось вызывать сантехника, чтобы устранить засор.

Почему-то я сразу подумала о своем пропавшем деле, а еще задалась вопросом, сама ли она заталкивала дело в унитаз, или попросила кого? Впрочем, неплохо она придумала, надеясь убить сразу двух зайцев, подставив меня и начальника следствия – Диму.

***

Все же, и в этом ОВД были сотрудники, с которыми я с удовольствием общалась.  Это были дознаватели Леха и Лена. Они работали в одном кабинете. Леха был не женат, а Лена — замужем. Эти ребята являлись соседями по дому, где проживали. Лена мне рассказывала о Лехе, что он хороший человек. Я сама это поняла, общаясь с ним. Однажды, он пригласил меня, Диму и еще кого-то из сотрудников, в гости к себе домой. Его мама, когда мы зашли в его квартиру, улыбаясь, глядя на меня, произнесла:

- Ты как ангел!

«Знали бы вы, какой я ангел… — подумала я, вспыхнув от смущения. И вдруг меня осенило. — Что?! Что это было? Она меня выделила, как будто Леха, обо мне ей рассказывал! Нет, нет и нет! Я плохая, и тем более не ангел…! А вдруг, я себе возомнила, что он про меня говорил с мамой? А если говорил…? В любом случае надо сразу поставить все точки над «И»…»

«Простите меня, но я не та, кто вам нужен». — Молча, сказала я им, придумав, как отвадить от себя Леху. Мне не хотелось его обижать, но пришлось. Я дала ему понять, что у меня есть любимый мужчина — это Дима.

После этого случая, я к ним в кабинет больше не ходила, и Леха перестал ко мне ходить.

***

Интересные истории происходили и в этом ОВД. Мне принесли новое уголовное дело по краже, где потерпевший был со странным — именем, фамилией и отчеством. Ну, очень мало букв и много слов. Каракули сотрудника, я еле разобрала, но подумала, что это шутка такая. Только после, обратила внимание, что потерпевший — африканец. Его надо было допрашивать, и, позвонив по номеру телефона, который был указан в объяснении, я, путаясь в буквах, спросила его. На том конце провода, женский голос, на русском языке, пообещала, что данный гражданин ко мне явится. Положив трубку телефона, я вспомнила, что забыла спросить про переводчика, но решив, что он сам догадается об этом, не стала перезванивать.

В назначенное время, в дверь моего кабинета постучали, и в кабинет зашли два африканца: девушка, цвета молочного шоколада, имеющая черты лица мулатки, и молодой человек, с более темной кожей, почти черной. Девушка, улыбаясь, поздоровалась со мной, и сообщила, что ее спутник, такой-то, явился по моему вызову. И все это, она выдала на чисто русском языке: именно, на том, который я каждый день слышу, общаясь с окружающими знакомыми – без намека на акцент, и со всеми вытекающими оборотами речи. Тембр ее голоса, ничем не отличался от любого москвича.

- Где вы так научились говорить на русском? – растерявшись, задала ей вопрос (первое, что пришло в голову).

Она рассмеялась и ответила, что она русская. У меня отвисла челюсть. Это развеселило ее еще больше и тогда, она, запросто рассказала, что является ребенком Олимпиады — 80. Я поняла, что это значит, и сразу поймала себя на том, что бессовестно рассматриваю ее черты лица, находя, что она красотка. Честно сказать, я ни разу не заморачивалась о рожденных детях после Олимпиады, тем более с такой кожей. Девушка, между тем, увидев, какое впечатление произвело на меня ее откровение, весело продолжила, объяснив, что рядом с ней стоит ее муж, и, гордо, заявила, что он настоящий африканец. Он еще плохо говорит по-русски, поэтому она будет его переводчиком.

Забавно. Пока мы общались, я, даже, прикрыла глаза, ради эксперимента. Сразу представилось, что напротив меня сидит, например, Лена Максимова, рассказывая какой-то интересный случай, но не человек с африканской внешностью. Да что там: эмоции, жестикуляция рук при разговоре и открытость в общении, так и подчеркивали в ней личность с широкой русской душой.

___

Буквально, через некоторое время, у нас появилось еще одно уголовное дело с участием африканца.

К нам в Москву приехал из Африки колдун, который, в съемной квартире изготавливал разные зелья, помогающие женщинам в чем-то. Когда выяснилось, что зелья никак не помогают, а деньги за их покупку очень даже жалко, некоторые женщины обратились в милицию. Колдуна задержали и завели на него уголовное дело по статье — мошенничество (об этом показывали в новостях). Так как он был из другого государства, его арестовали, чтобы не сбежал. Следователь, расследующий это дело, был молодым человеком, в том возрасте, когда мысли и желания крутятся только в одну сторону – выпить, познакомиться еще с какой-нибудь девушкой и пошалить.

Получив это уголовное дело, следователь, несказанно обрадовался, и сразу же, на обложке, простым карандашом, вместо данных обвиняемого и статьи УК, сделал крупную надпись «ДУБЫ КОЛДУНЫ», и, несколько раз обвел тем же, карандашом, чтобы лучше было видно. Конечно, эту надпись он сделал, временно, чтобы стереть потом, и написать то, что положено, когда закроет дело и отправит в суд. Юмор его был оценен всем коллективом. Сначала посмеялись, а потом так и прозвали это дело.

Интересно было то, что «колдун», как только его задержали, напрочь, позабыл русский язык, которым, он немного владел. Ему начали искать переводчика, и тогда выяснилось, что он проживал в Африке в каком-то отдаленном поселении, где разговорный язык, радикально отличается от всех языков этого континента. Пока, искали ему переводчика, Марианна, иногда вспоминала про это дело и спрашивала следователя:

- Ну как там…, нашли тебе переводчика по Дубам Колдунам?

Переводчика все же, где-то ему нашли, и расследование дела сдвинулось с места, но его запросила на проверку Московская прокуратура. Везти дело в прокуратуру отправили меня. Полдня я ждала, когда, немного не трезвый следователь, приведет дело в надлежащий порядок, подшивая и номеруя листы. Когда, наконец-то все было готово, я забрала, упакованное уголовное дело в пакет, который, торжественно передал мне следователь, и уехала в прокуратуру. В прокуратуре, передала дело, лично помощнику прокурора и отправилась обратно, но, следом, из кабинета, выскочил этот помощник, окликнул меня и велел вернуться.

…Я стояла и смотрела на надпись ДУБЫ КОЛДУНЫ, а прокурор, повысив, голос спросил:

- Это что?!

- Не знаю. – Ответила я.

- Это ваше дело?!

- Нет. Меня просто попросили привезти его.

- А чье дело?!

Я назвала фамилию, потому что врать, что я еще никого не знаю, и только вчера первый день вышла на  работу (было такое в практике), не было смысла: к этому помощнику прокурора, я уже привозила уголовные дела.

___

Зима. Ко мне в кабинет зашли два оперативника – поболтать (с некоторыми операми у меня, все же были нормальные отношения). За разговором они рассказали, как съездили в командировку в один город, название которого не запомнила. Они приехали туда на машине. В городе нужно было найти городской суд, и изъять там копию приговора на одного из наших подозреваемых. Покатавшись по городу в поисках суда, они, наконец-то оказались где-то рядом с ним, но заплутали во дворах. Как назло, на улице никого не было — на улице стоял крепкий мороз. Вдруг, они заметили бабку, идущую по пешеходной дорожке, которая была через дорогу. Один из ребят вылез из машины и поспешил к бабке. Пока он переходил дорогу, его пробрал озноб, и ноги в ботинках начали леденеть. Вот так, подпрыгивая и ежась, он догнал бабку и спросил:

- Бабуль, здрасьте, а скажите, где тут у вас суд?

- Где?! Да вы совсем охр..ли! И так все зассали! Понаехали тут! – разоралась бабка.

Суд, конечно, они все же нашли.

___

Произошел случай, который, если сказать, что меня шокировал, то ничего не сказать. Утром, 9 марта я приехала на работу. Там заканчивал суточное дежурство Дима. Не успела я зайти к нему в кабинет, как он обратился ко мне:

- Ты знаешь, кто сидел сегодня в нашем обезьяннике? Ленка Гутылина — твоя подруга. Она со своей подругой мужика зарезали ножом.

Я впала в ступор, как будто меня ударили обухом по голове. Мозг мой отказывался принимать информацию. Как Ленка вообще здесь оказалась? Она же работает в кавалерии, а это, совсем другая линия метро! У меня, мысли не складывались, а в голову лезли картинки одна страшнее другой: Ленку сажают за убийство, сын ее — Леха растет без матери, а семья ее в полной нищете…

Наконец-то я взяла себя в руки, и попросила у Димы подробности.

Случилось это так: Ленка с подругой (сослуживицей), хорошо отпраздновали 8 марта, где-то на пикнике, на нашей территории, и возвращались домой через метро Полежаевская, или Беговая (не помню). И вот в самом переходе метро, у них возникла ссора с каким-то мужиком. Кто из них первый начал, уже было не важно, когда ссора перешла в драку, а в разгаре драки, у Ленкиной подруги оказался в руке нож, который, до этого, находился в сумке самой Ленки, и которым, еще до этого, резали колбасу. Мужика резанула не Гутылина. Хоть это меня успокоило. Я спросила Диму, что теперь делать? Он успокоил тем, что это дело будет расследовать сам.

Подругу Ленки уволили задним числом, а саму Ленку оставили до решения суда. Вскоре выяснилось, что мужик тот выжил, и уже шел на поправку. Неожиданным известием было, что сам мужик тоже мент, только бывший. Очень смешно: ментовки — мента порезали. Дима сам ездил допрашивать его. О чем они разговаривали, не знаю, но мужик заверил, что у него нет претензий к девчонкам, и что, в частности, сам был виноват.

Дело прекратили за примирением сторон.

___

Забавный случай, летом, произошел с машиной, одного из наших сотрудников, который, оставил свою новую дорогую иномарку (чтобы ничего с ней не случилось) во дворе ОВД, а сам, спокойно, уехал в отпуск на юг. Но, видимо, судьба была такая у его машины, что с ней должно было что-то, обязательно, случиться.

Ну что может случиться с машиной, припаркованной на доверенной, охраняемой территории своей конторы? Угнать ее оттуда никто не рискнет, вскрыть и обокрасть салон, тоже не реально. Но, злодейка судьба, нашла способ реализации своего плана, и послала — Его Величество ЗАПАДЛО, в виде крупного града, который выпал в Москве на следующий день. Град разбил заднее стекло автомашины, и у нее сработала сигнализация, которую невозможно было отключить, кроме самого хозяина. Машина, не переставая, орала и днем и ночью недели две, пока у нее не сел аккумулятор. Сначала всем нам было смешно, особенно, когда кто-то, вслух, выразил сочувствие ее хозяину, но через несколько дней, я все чаще стала слышать в адрес ревущей машины: — «задолбала уже». И вот в одно прекрасное утро, когда я шла на работу и подходила к зданию ОВД, услышала, как сигнализация машины издавала низкий и плавающий звук. Я остановилась и, с интересом, уставилась на нее. Со мной поравнялся сотрудник, который шел за мной. Он тоже остановился. Посмотрел на машину…, вздохнул и произнес:

- Ну, всё. Скоро сдохнет.

***

Дима из запоя не вылезал. Бывало, что я уезжаю домой, он пьет, приезжаю на работу — он пьет. К тому же, он, снова начал пропадать где-то в Москве, у знакомых женщин, по нескольку дней. Загруженная уголовными делами, я не могла на него влиять, тем более, когда у него вошло в привычку, уходить из ОВД по-английски, пока я работала по своим делам.  Меня это злило, потому, что у него в этом отделении было полно недругов, которые так и ждут, когда его уволят.

И вот в ОВД «Хорошевском» начали происходить перемены, после того, как  поменялся начальник ОВД. Первое, что сделал новый начальник, это то, что он начал знакомиться со всеми сотрудниками, вызывая по одному к себе в кабинет.

По громкоговорителю, я услышала, как вызвали меня с моими уголовными делами. Усевшись напротив начальника, я приготовилась отвечать на вопросы. Он, поверхностно, полистал мои дела и спросил:

- Все ли вас устраивает?

Я подумала…, мелькнула мысль отомстить уголовному розыску, и…, положив перед новым начальником уголовно дело, по автосервису, рассказала все, что находится в этом деле, и что было, на самом деле, добавив, что я не могу по нему работать, так как из нашего отделения идет утечка информации, а именно из уголовного розыска. Это дело, приостановить не получалось: прокуратура возвращала его мне на дополнительное расследование. Начальник меня понял и отпустил, сообщив, что все равно собирался делать в уголовном розыске большую чистку. Мне, тем более было «фиолетово», что он сделает с операми, или не сделает, но от этого стало так хорошо, что, выходя из его кабинета, ехидно улыбалась. Через несколько дней начались увольнения в уголовном розыске.

Не успела я обрадоваться, как под увольнение попал и Дима:  Марианна, нашла общий язык с новым начальником. Она зачастила ходить к нему в кабинет, а он часто вызывал ее. Я почувствовала, что мое увольнение тоже не за горами и, молча, еще больше злилась на Диму.

Неужели человек не может найти в себе силу воли пить меньше, раз совсем бросить не может? Даже мне надоели эти попойки: надоели кафе и рестораны, шашлыки, сам Дима, тоже стал надоедать. Я начала замечать, что он заговаривается, повторяя давно знакомые мне фразы при знакомстве с новыми женщинами, чтобы произвести на них впечатление: рассказывал, одни и те же истории о себе, и одни и те же комплименты в их адрес, которые я слышала десятки раз, в течение нескольких лет. И тогда я сделала открытие, что словарный запас обольстителя ограничен, и он применяет одни и те же методы с новыми знакомыми, для которых все это в новинку. Для меня это было уже скучно и обыденно. Страсть к нему тоже поостыла, и превратилась в привычку.

И вот, за пьянство и за прогулы его попросили уйти из отделения. Но Диме повезло, он перевелся в ОВД «Сокол» заместителем начальника следствия (начальником следствия он больше не хотел быть), обещав забрать и меня. Конечно, я согласилась. Мне было все равно куда переводиться, лишь бы уйти из «Хорошевского».

Как только Дима освободил должность начальника следствия, а его место заняла Марианна, я, в первый же день, пришла к ней в кабинет.

- Марианна, не трогай меня. Я сама уйду. – Сказала я ей.

Она, внимательно на меня посмотрела и молча, кивнула. Ну, что ж, теперь могу спокойно работать.

Дима не заставил долго ждать. Он позвонил мне и сообщил, что освобождается место младшего следователя, так как младший следователь ОВД «Сокол» уходит в декрет. Я уведомила об этом Марианну, и написала рапорт о переводе. Начальник ОВД подписал мой рапорт, но в тот же, день, пришел ко мне в кабинет и заявил, что увольнять меня в его планах не было, и просил остаться.

Неожиданно… Но, я не стала объяснять ему главную причину моего ухода, и отказалась. В последний день моей работы в ОВД «Хорошевском», на лестнице, встретилась Лена Максимова. Она, тихо сказала мне:

- Знаешь, я хотела бы, чтоб кто угодно ушел, но не ты.

Эти слова, оказались для меня как целебный бальзам на душу. Спасибо ей за понимание и поддержку. Не думала я, что общаясь со своими сотрудниками, найдется среди них человек, который оценил мой труд, мои старания и меня саму не слушая других. С ней я, конечно же, общалась намного чаще других. Она рассказывала о себе и посвящала в свои тайны. С ней, я действительно сблизилась тогда, но не настолько, чтобы полностью доверять и рассказывать о себе. Я ошибалась в ней. Она оказалась лучше, чем остальные следователи этого ОВД.

Из «Хорошевского» я уходила не проставляясь — посчитала, что, не смысла. Вечером, перед уходом домой, сделала Марианне подарок – принесла ей все свои уголовные дела, отработанные полностью.

- До свиданья. – Сказала я ей, и мысленно, пожелала ее подруге Наташе, попасться на взятке.

***

Дима сделал так, чтобы в «Сокол» я перевелась раньше, чем ожидала. Беременная младший следователь еще не ушла в отпуск, а я начала там работать в статусе откомандированной, и только через несколько месяцев, полностью перевелась. Но, согласившись работать там, я попросила Диму, чтобы у меня больше не было никаких уголовных дел. Всё. Наелась досыта. Я снова шла в незнакомый мне коллектив, в котором, понятия не имела, что за люди там работают. Мне хотелось реже бывать в самом ОВД, и чаще находиться в городе, а еще лучше в области, тогда и целый день обо мне никто не вспомнит. Соответственно, возвращаться в школу милиции смысла не было: я не хотела быть ни следователем, ни дознавателем — ни кем.

Работая в «Хорошевском», я от и до, изучила эту гнилую систему, где все держалось на взяточничестве, и это там поощрялось. Если сотрудник не берет взятки и не пьет алкоголь, значит он не свой, и…, наверное — стукач. Это было понятно, но непонятно было то, почему тогда на взятках, среди сотрудников милиции, попадаются единицы? Что не так?

На этот вопрос мне ответил, почему-то проникшись ко мне, один полковник, который приехал к нам в ОВД «Сокол» с проверкой. Он вышел покурить на улицу, увидел меня, и мы разговорились. За разговором мы перешли на тему взяток, и я его спросила об этом.

- А это очень удобно, — начал объяснять он. – Вот представь: если сотрудник берет взятки, его, конечно, никто не трогает, но все об этом знают, особенно вышестоящее начальство, с которым приходится делиться выручкой. Но этот сотрудник, всегда будет на крючке. Как только подчиненный начнет крысятничать, или станет чем-то неугодным своему начальству, его сразу же «поймают на взятке». Это система детка.

Удивительно, что многие это понимали, но искушение заработать больше, было сильнее страха сесть в тюрьму. Помню, как к Диме, когда он только начал работать в ОВД «Хорошевском», зашел в кабинет следователь с пачкой долларов, которые положил, перед ним, на стол.

- Что это? – спросил Дима.

- Это Вам… Ваша доля. – Улыбаясь, пояснил следователь.

Как выяснилось, такая практика была вполне нормальная в этом ОВД. Дима тогда прочел целую лекцию этому следователю, что брать взятки, это шаг к тюрьме. Следователь забрал деньги и вышел.

Не скажу, что сам Дима не подрабатывал на своих делах, но не взятками конечно. Он как-то сказал: — «умный следователь никогда не станет брать взятки, а найдет своего адвоката». Обязательно, этот адвокат должен быть проверенным и хорошим знакомым. Такой у Димы был — и не один. И вот с этим адвокатом и начиналась работа по подозреваемому в совершении преступления. Вдвоем, они решали, как повлиять на результат окончания расследования по уголовному делу. Дело в том, что, какое обвинительное заключение напишет следователь, такой и будет приговор. Именно обвинительным заключением решалась судьба обвиняемого, что его могут посадить не на десять лет, а на пять, или уйти ногами из суда на условный срок. С адвокатом можно решить проблему и так: применение сторон; добровольное (до суда) лечение в больнице от наркотиков или алкоголя преступивших черту злодеев, и многое другое. Согласовав с Димой, адвокат, с усердием, брался за работу. Бывало, что уголовно дело прекращалось, так и не дойдя до суда, за что адвокат обвиняемого щедро награждался деньгами, а он уже делился со следователем. Но не ко всем Дима был лояльным. Реального отморозка он отправлял в суд по полной программе, не предлагая ему своего знакомого адвоката, советуя его родственникам, искать адвоката самим.

Кстати своим доходом с адвокатами, он со мной не делился. Часть денег относил в семью, а большую часть пропивал.

Не знаю, как узнавали знакомые Димы, что он при деньгах, но, почуяв халяву, тут же, слетались к нему, с предложением выпить. Дима в такие дни был, особенно щедр на выпивку, выслушивая хвалебные песни от них всех, какой он замечательный человек. Их льстивые речи радовали Диму, равно так же, как меня это раздражало. Я видела всю фальшь и ложь от его знакомых, которым только и надо было погулять за чужой счет. А вот, в дни, когда у самого Димы не было денег на выпивку (обычно, это было перед зарплатой), о нем никто не вспоминал. Не редки были случаи, когда он, получив зарплату, приносил в кабинет водку и закуску, а через некоторое время, как бы невзначай, к нему кто-то заходил, и, получив приглашение, присоединиться к столу, не отказывался. Таким образом, в нашем кабинете набиралось, немало сотрудников и просто его знакомых. Иногда, и они приходили не с пустыми руками. Как правило, это была начатая бутылка водки, которую, успели отпить из горлышка, по пути к Диме. Не все его знакомые были такие наглые, но их было не мало.

Как-то я сказала ему об этом, но он отмахнулся от моих слов и назвал меня меркантильной. Что это такое я не поняла, но слово мне не понравилось, и я почувствовала, что меня только что обвинили в чем-то нехорошем. Больше я об этом с ним не разговаривала.

Однажды, по одному уголовному делу, где обвиняемые были наркоманы — молодые муж и жена, я принимала активное участие в прекращении дела. Они попалась на хранении наркотиков, которые приобрели для себя любимых. И вот Дима с адвокатом решили прекратить дело, так как их слезно просили об этом родственники молодой пары. Пока расследовалось дело, семью наркоманов пролечили от зависимости, а родственники помогли им уехать жить в другое место – подальше от друзей наркоманов. Это дело было еще в ОВД «Богородском». Я тогда не только ездила, собирая справки и нужные медицинские карты на них, но и пришлось начать составлять, на компьютере, само прекращение дела, так как Дима ушел в загул, а сроки поджимали. Он попросил меня поработать над делом, позвонив, откуда-то по телефону. Пока он говорил, я слышала, рядом с ним, какие-то женские голоса. Злясь на него, я все же помогла ему. После успешного прекращения дела, довольный адвокат отсчитал Диме, реально большую сумму в долларах, радуясь, что заплатили много. Дима от радости, сходил до ближайших палаток, и устроил в кабинете банкет, а потом я и он поехали ко мне домой.

Утром он спросил, где у нас почта, и там, перевел часть денег родственникам — на операцию девочке, оставив себе еще достаточно приличную сумму. И вот тогда, я решила, что тоже заработала себе что-то из этих денег, тем более, что через несколько дней настанет 1 сентября, а я так и не могла решить, как распорядиться своей зарплатой, чтобы собрать ребенка в школу и прожить еще двадцать дней на оставшиеся деньги. Почувствовав, что он даже и в мыслях не держит, чтобы дать мне долларов триста (на большее я не рассчитывала), я сама напомнила ему, что тоже принимала участие в этом деле, и хотелось бы получить немного денег для ребенка.

Я наблюдала за ним, как он остановился, призадумался, полез в нагрудный карман, достал пачку денег, вытащил одну бумажку, отдал мне, и делал это с явной неохотой. Ну что же, сто долларов, так сто долларов. Было обидно, и после этого, я ни о чем его больше не просила, но поставила еще одну галочку ему в минус. Обидно было даже тем, что он все равно пропьет эти деньги. Был как-то такой случай, что он пропил всю зарплату за две недели, не появляясь дома, а потом искал деньги в долг, потому, что обещал жене зарплату привезти. Он пожаловался мне, что не знает, где найти деньги. Я его выслушала и только. Может он думал, что я ему в долг дам? Я ему в рот не заливала. Но я промолчала. Деньги он все же нашел, потом вернул долг из денег с очередной сделки с адвокатом.

Работая в «Хорошевском», я заметила: что в том районе, часто угонялись автомашины, и их быстро находили наши опера. Уголовные дела по угонам, приостанавливались, так как лица угнавшие автомашину оставались неизвестными. У меня даже мелькнула мысль, а не сами ли оперативники угоняют машины, а потом находят их, чтобы за взятки возвращать владельцам? Поэтому, когда я уходила из ОВД «Хорошевского» в конце лета 2001 года, я ничуть не жалела, что даже год там не отработала.

Через некоторое время, после того как я полностью перевелась в ОВД «Сокол», мне сообщили, что младший следователь ОВД «Хорошевского» был пойман на взятке. По ее фамилии, которую мне назвали, я поняла, что это Наташа – лучшая подруга Марианны, из-за которой меня так жестко подставляли там, вынуждая освободить эту должность.

***

ОВД «Сокол» занимал весь первый этаж многоэтажного жилого дома, недалеко от метро Сокол. Я сразу заметила, что сотрудники там были проще — не зажравшиеся. Еще я подумала тогда, что чем новее здание ОВД, тем бессовестнее там сотрудники, как в «Хорошевском», поэтому ОВД «Сокол» понравился сразу.

Уголовный розыск и следствие дружили между собой. Не избалованные роскошью, сотрудники отделения работали по два три человека в одном кабинете. В целом, это ОВД напоминало мне «Богородское». Из следователей, я, сразу, выделила Татьяну Владимирову. Она мне очень нравилась. По ней сразу было видно, что она была из тех людей, которые никогда не предадут и не подставят. «Вот такую бы себе подругу» — подумала я тогда, но сближаться с ней не стала, не потому, что не доверяла, потому, что сама так решила. Татьяне, я все же, немного рассказывала о себе в настоящем времени, но о своем прошлом, и ей промолчала.

Как и обещал Дима, я ездила по поручениям следователей, но мне приходилось заполнять и карточки для группы статистики. Это было не трудно — карточки заполнять я умела. Мне нравилась моя разъездная работа, и уже не жалела, что не стала следователем, тем более что в пророчестве о том, что буду работать в милиции, про профессиональную карьеру не говорилось.

Только в ОВД «Сокол», я узнала, что чтобы стать следователем, оперуполномоченным, да и просто офицером милиции, достаточно было иметь любое высшее образование, хоть по вкручиванию лампочек или по проводке труб — не важно. Для меня было открытием, что сотрудников с юридическим образованием  было не так уж и много в милиции, и считала, что у нас, все же, должны работать специалисты, отучившиеся только по профилю. Что касалось меня, то никуда учиться идти, я уже не собиралась: почему-то была уверена, что в наше время, не заплатив, учиться в любом институте, не получится. А денег на учебу у меня не было. Тогда я вспомнила, еще одну немаловажную вещь: на военной комиссии, врач, которая меня чуть не забраковала, предупредила, что если захочу получить звание офицера, то на комиссии ВВК, у меня будут проблемы. Подумав, я сделала вывод, что в любом случае, у меня, шансов стать следователем, нет.

Так же, наблюдая, как менялась система службы в правоохранительных органах, я тем более не горела желанием, заниматься уголовными делами. Каждый год создавались какие-то новые правила в работе следователей, усложняя им работу, все больше загоняя в бюрократию. Дошло до того, что, почти с каждым своим решением по уголовным делам, следователь был обязан ездить в прокуратуру и, отстояв очередь, получить согласие и подпись прокурора. Я видела, как это било по нервам моим сотрудникам, но деваться им было не куда. Поэтому, я решила до конца выслуги остаться младшим следователем. На тот момент, у меня было звание старшина юстиции. Мне казалось, что я единственный младший следователь с таким званием по всей Москве.

ОВД «Сокол» находился, почти рядом с домом Димы, и его супруга начала приезжать к нему на работу, привозя обеды. Я рассчитывала, что он будет теперь чаще бывать дома, но не тут, то было — Дима был не исправим. В первое время он так и делал, но его на это хватило ненадолго.

То, что я с Димой в близких отношениях, на работе узнали все быстро. Вопросов ни у кого не возникло.

***

Хоть Дима обещал, что не будет сажать меня за расследование уголовных дел, но пришлось один месяц заниматься висяками, когда следователь по ним ушла в отпуск, и даже отработать один вечер (до десяти часов) дежурным следователем, вместо Димы. Сам он отпросился у начальства, съездить домой, поужинать, заверив, что я за него, пока, подежурю, а, если будет какой вызов, то сразу звонить ему. Как назло, в это дежурство, у меня возникла небольшая проблема.

В одном офисе произошло разбойное нападение. Уголовный розыск выявил машину, на которой приехали преступники, а в самом офисе, во время нападения, один из преступников, потерял свой паспорт. Оперативники задержали водителя автомашины. Его привезли в наше отделение, а, чуть позже — за полчаса до окончания моего дежурства, оперативники привели его ко мне для задержания, так как три часа, его нахождения в милиции истекало: через три часа, его обязаны выпустить, или оформить его задержание.

Мужчина меня уверял, что не был на преступлении. Кто ездил на его машине, он не знает, а сама она всегда стояла в гараже, и он на ней не ездил давно. Я ему не верила: если даже, он сам на ней не ездил, то мог знать, кто это делал, или, хотя бы догадываться. Впрочем, я не имела права заниматься самодеятельностью, не являясь дежурным следователем. Этим, на тот момент, обязан был заниматься Дима. После недолгих раздумий, я позвонила ему домой, но жена его сказала, что Димы дома нет, и не было.

«Даже так…? Получается, что он, переложив, на меня свое дежурство, уехал к одной из своих баб? Не может быть. – Не могла я поверить, что он мог так поступить со мной».

Тогда у всех сотрудников, кроме меня, были уже мобильные телефоны, но номер телефона Димы я знала (он дал его на всякий случай). Я позвонила ему на мобильный с городского аппарата. Дима не отвечал. Я звонила ему несколько раз, но безуспешно. Тогда я, несколько раз, позвонила начальнику следствия Федорову, но и он не отвечал. Я восприняла это, как подставу со стороны Димы и Федорова и, разозлившись, отпустила мужчину, подумав, что город Королев, где он жил — не так уж и далеко, и всегда его можно будет оттуда вытащить. Я прекрасно знала, что в данном случае, ни за что не отвечаю, а Дима пусть сам теперь отдувается за все это. Моим решением остались недовольные оперативники, но я не стала им ничего объяснять, и, решив, что мой рабочий день закончился, уехала домой.

Утром, я уведомила Федорова, что звонила ему и Диме, но они не отвечали, поэтому, не получив их добро и консультацию о задержании подозреваемого, я отпустила вчера мужчину. Федоров меня выслушал и ничего не сказал. Диме я ничего не сказала, но приняла решение, что пора прерывать с ним отношения.

На следующий день, Дима подарил мне свой старый мобильный телефон, купив себе новый с цветным дисплеем.

Это уголовное дело отдали мне, для дальнейшего расследования. Через несколько дней, когда я спросила ребят из уголовного розыска, ищут ли они подозреваемого, который потерял паспорт, мне ответили, что я отпустила того мужика, вот они и этого не ищут. Ну и мне стало как-то… на это дело, тем более что через несколько дней, из отпуска, вышла следователь, чьи дела я расследовала.

***

В ОВД «Сокол», тоже было кое-что интересное, о чем хочется рассказать.

Задержали Пушкина Александра Сергеевича. Не помню что, он натворил, но помню, как прыщавый молодой человек, стоял посреди кабинета, склонив голову, а Дима читает ему нотацию:

- Ты знаешь кто такой Пушкин? Во-от…, а ты носишь его имя, фамилию и отчество, и так позоришь своего тезку…

___

А вот это преступление, вызвало недоумение и смешки всех сотрудников ОВД. Один небольшой магазин охраняли охранники ЧОП. В магазине продавались товары детской необходимости. И вот один из охранников, ночью, заскучал и пригласил к себе проститутку, одну из которых было немало на Ленинградском шоссе, которое проходит мимо метро Сокол. Под утро, охранник окончательно расслабился и уснул. Заплатить за услуги, видимо, позабыл, но девушка не расстроилась, и плату за них, решила взять сама и, уходя, прихватила с собой, несколько упаковок с памперсами и служебный пистолет охранника. Так как девушка была местная, и ее рабочая ночь подошла к концу, то ушла она сразу домой — отсыпаться, но по дороге, в своем дворе, проверила, настоящий ли пистолет, сделав из него несколько выстрелов в воздух. Перепуганные соседи позвонили в милицию. Когда оперативники нагрянули к ней домой, то застали ее уже спящую — в обнимку с памперсами и пистолетом. Позже выяснилось, что девушка состоит на учете в психиатрическом диспансере. Охранник ЧОП был уволен, и против него тоже было возбуждено уголовное дело: за халатное отношение с табельным оружием.

___

Зимой, студенты Московского авиационного института (МАИ), избили и ограбили на улице мужчину. Так как на улице было темно, студенты не узнали в мужчине своего декана (этот институт находится недалеко от метро Сокол, на Волоколамском шоссе). На студентов завели уголовное дело. Декан – пожилой мужчина, конечно, был в шоке от того, что пострадал от своих же студентов, но к нам в отделение он не захотел приходить, чтобы давать показания в качестве потерпевшего, сославшись на плохое самочувствие. Он предложил придти к нему домой. Уголовное дело было в производстве у Димы. Диме тоже было лень идти домой к декану, и он послал меня.

Декан жил в поселке Сокол, который находится недалеко от метро Сокол. Этот поселок примечательный тем, что расположен в самой Москве, так сказать — поселок в городе. Это меня заинтересовало, и я с удовольствием отправилась в гости к декану. Поселок этот закрытого типа, с КПП на въезде в него. Идя по проезжей дороге внутри поселка, по краю которой росли деревья, за которыми виднелись участки с частными  домами, я тихо завидовала тем, кто там живет. Вот как, интересно, получается: живешь в деревянном доме, вдыхаешь свежий воздух природы, а где-то там, рядом, кипит городская жизнь.

В тот день светило солнце, и чистый снег вокруг меня красиво искрился — не было никакой слякоти и грязи от реагентов. Я шла и думала, как же хорошо здешним жителям, которым, выйдя из поселка, можно отправиться в любой ближайший магазин в самой Москве. А еще, запросто зайти в метро и поехать куда надо, а вечером, вернуться домой, затопить печь и отдыхать душой и телом. А летом, на своем участке, копаться на грядках и выращивать себе все, что хочется.

Воздух, действительно там был чистым. Все улицы названы фамилиями знаменитых людей. Дом декана был двухэтажным. Меня встретили сам декан и его жена. Очень милые люди. В доме было тепло от печи, а сама обстановка, как мне показалось, была раритетная, со старой добротной, дорогой мебелью. После следственных процедур, я разговорилась с ними о поселке. Они рассказали, что, действительно, довольны, что живут в нем, а цена домов в поселке очень высокая. Еще бы!

Назад я возвращалась с легким разочарованием, что мне даже мечтать об этом нет смысла: таких денег у меня нет и не будет, но я не жалела, что побывала там.

Далее

В начало