Памяти отца, Кузьменко Алексея Федоровича, 23.02.1937 – 22.09.2919

Записки сотрудника КГБ СССР

Немного о детстве…

Подводя итоги прожитого, волей-неволей мысленно возвращаешься в детство, в места, где оно начиналось и прошло, к той малой Родине, из разных концов Советского Союза на встречу со своими родными, подъезжая к маленькому городку Зенькову, ощущал подкатывающий к горлу комок. Уже на подъезде примерно за 7 километров от этого городка, где прошло детство и была окончена школа, почему-то появлялось ощущение чего-то необычного, и такое состояние души с годами не только не проходило, но и как будто усиливалось… Долгое время я не мог понять это состояние, но как-то в одной из бесед с мамой, будучи уже взрослым человеком, я получил объяснение.

Я спросил маму, почему в моем свидетельстве о рождении местом рождения записано село Шиловка (Шiлiця – укр.) Зеньковского района, тогда как семья всегда проживала в Зенькове, сколько я себя помню, в маленьком домике на улице Дзержинского, а в Шиловке никогда не был. И отвечая на мой вопрос, мама поведала мне о том, какая в то время сложилась ситуация – голодомор, прокатившийся по всей Украине, искусственно созданный партийным руководством страны в целом и Украины в частности. Как стало известно много лет спустя, причина этого страшного бедствия – выполнение договоров продажи зерна за границу, так как для достижения высших целей – индустриализации – требовались огромные средства. Местные партийные руководители, стремясь выслужиться перед центральной властью, в результате изымали все выращенное крестьянами зерно подчистую, не оставляя ничего на пропитание и нередко даже на следующую посевную. Итогом такой политики стала массовая гибель людей, геноцид украинского народа. (Позже, беседуя с товарищами из разных регионов, я узнал, что подобный мор прокатился и по другим хлеборобным краям, в Поволжье, на Дону, на Кубани, масштаб бедствия в каждом регионе определялся, однако, совестью местных партийных бонз…)

… Мой отец, Кузьменко Федор Яковлевич, сапожник, потерял в то страшное время жену, остался вдовцом с двумя детьми, сыном Андреем и дочерью Надеждой. Женившись второй раз на моей матери, Рубан Татьяне Петровне, он заколотил двери и окна своего дома в Зенькове и увез семью в деревню Хрипки в районе Зенькова, в надежде прокормить семью в сельской местности.

,,, Спустя более 30 лет с того страшного времени мама смогла рассказать, как перед отъездом из Зенькова она видела опухших от голода людей, умирающих на улицах города, о случаях каннибализма, жертвами которого становились малые дети…

… В феврале 1937 года отец вез маму на телеге в больницу города Зенькова – пришло время рожать. В деревне Хрипки и ближайшем селе Шиловка больниц не было, предстояло проехать10 км через поля холодным, ветреным днем – в Украине неспроста называют февраль «лютэнь». По дороге от Шиловки, в 7 км от города, стоит курган, именуемый Шиловская гора, именно там я и появился на свет в морозный день 23 февраля. Как рассказывала мама, первый глоток морозного воздуха привел к крупозному воспалению легких, и каким чудом меня потом выходили врачи, она и сама понять не могла – в то время еще не было ни антибиотиков, ни других известных ныне эффективных препаратов. …

… Так я узнал, почему меня охватывало волнение уже на подъезде к родному городу, и почему в свидетельстве о рождении записано село Шиловка – там был ближайший сельсовет, к которому относилась и деревня Хрипки, где в то время проживала моя семья.

К лету 1937 семья возвратилась в Зеньков, где постепенно налаживалась жизнь после голодомора. Отец работал в сапожной мастерской, у него была инвалидность 2-й группы из-за травмы позвоночника, поэтому он был освобожден от призыва в армию, когда началась война.

Начало войны… Первые бомбежки – ночью и днем продолжались налеты фашистской авиации, толпы военнопленных советских солдат, согнанных в двухэтажный барак, партизаны, повешенные в центре города … прошло более 70 лет, но все эти картины, запечатленные в детской памяти, как в калейдоскопе, возникают перед глазами…

Через города Гадяч, Зеньков, Опошня, далее на Полтаву шли тогда основные магистральные дороги, в результате они оказались на основном направлении удара в 1941 (как и в дальнейшем, при наступлении советских войск в 1943, после разгрома фашистов под Сталинградом).  Понимая это, мои родители решили эвакуироваться в сельскую местность, подальше от дорог, ведущих к крупным городам.

В 12 км от Зенькова, в деревне Довжик жили сестры моей матери, Александра и Дарья. Мужья обеих сестер ушли на фронт, Александра осталась с двумя детьми, а у Дарьи детей еще не было, и она согласилась приютить нашу семью. Погрузив весь скарб, что могли увезти на тачке, мы двинулись в путь – отец, мать, брат Андрей 12 лет, сестра Надежда 6 лет…  Мне было четыре с половиной, но я никогда не забуду эту дорогу, настолько длинной и изнурительной она казалась…

Хотя деревня, где мы прожили почти два года, была в стороне от основных дорог, немцы пришли и туда. В близлежащих лесах они разместили артиллерийские орудия и зенитные батареи, а у местного населения отбирали кур, свиней, коров… Однако, военных действий в этой деревни не было (не было прямых столкновений с бойцами Советской армии и при освобождении этой деревни).

Наступление Советской армии шло от Полтавы к Опошне, от Опошни к Зенькову, и на этом направлении происходили ожесточенные сражения. Районный центр город Зеньков был основан в 1465 году, перед войной в нем проживало около 40 тысяч человек. В городе работали заводы, перерабатывающие продукцию сельского хозяйства: мукомольный, молочный, по производству подсолнечного масла, а также кирпичный завод и мастерские по производству мебели, обуви и швейных изделий.

Город расположен по берегам речки Ташань, которая делит город на две части.  Эта водная преграда на пути наступающих частей Советской армии стала ареной кровопролитных боев при освобождении Зенькова, стоившем жизни тысяч наших солдат.

При отступлении немцы взорвали все мосты, а сами окопались в огородах на высоком берегу реки, и когда наши войска вышли к реке, то не стали ее форсировать, а двинулись по лугам вдоль нее, немцы открыли по нашим солдатам шквальный огонь. Пишу об этом со слов моей бабушки, матери моего отца. Она не захотела оставлять родной дом и осталась в Зенькове, когда мы уехали в деревню. Огород при нашем доме находился на высоком берегу реки, и там немцы и устроили свои окопы… Когда бои закончились, и немцы убежали, бабушка вышла в огород и, по ее словам, весь луг на противоположном берегу реки был устлан телами погибших советских солдат…

В районе Подгорье, где советские войска вступили в прямое столкновение с фашистами, развернулись особенно кровопролитные бои, там немцы минировали подходы к реке прямо в огородах местных жителей, в результате погибали не только наши бойцы, но и множество мирных жителей…

…Когда мы вернулись из деревни, мы увидели разрушенные и сожженные дома, разбитые дороги, подбитые немецкие танки – «тигры» и «пантеры», их насчитали более двух десятков…

О событиях в Новочеркасске – июнь 1962

Накануне 1 июня 1962 года на пленум в Ростовский обком КПСС были вызваны все секретари райкомов, руководители и секретари парткомов промышленных предприятий, сельскохозяйственных объединений и угольных шахт – готовилось к публикации постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о повышении цен на мясо-молочную продукцию и хлебо-булочные изделия с 1 июня 1962 года.

Следует отметить, что в это время сельское хозяйство было убыточным вследствие крайне низких закупочных цен на продукцию. Цены в магазинах также были низкими, стакан молока, например, стоил как стакан газировки с сиропом – 4 копейки, а хлеб был настолько дешевым, что труженики села приезжали в близлежащие города и поселки городского типа и закупали хлеб мешками на корм домашней птицы и поросят. Таким образом, решение ЦК КПСС и правительства во главе с Н.С. Хрущевым было вполне разумным и оправданным.

На пленуме 1-й секретарь Ростовского Обкома КПСС А.В. Басов проинформировал секретарей райкомов КПСС, руководителей и секретарей парткомов. о готовящемся к выходу Постановлении о повышении цен на продукцию сельского хозяйства, и перед собравшимися была поставлена одна цель: НЕ ПРОИЗВОДИТЬ в данный период никаких пересмотров норм выработки на предприятиях, так как в те годы эти нормы пересматривались как правило каждые полгода в сторону их увеличения.

Указание Ростовского обкома – не производить пересмотра норм выработки – было воспринято как руководство к действию всеми присутствующими на пленуме руководителями, кроме одного – директора Новочеркасского электровозостроительного завода (НЭВЗ) Б.Н. Курочкина. По какой причине он проигнорировал данное указание – неведомо, однако именно на неадекватных действиях этого человека лежит ответственность за последующие трагические события…

… 1 июня 1962 года (это была пятница) нас, сотрудников оперативных подразделений Управления КГБ по Ростовской области, направили по заводам города Ростова-на-Дону для сбора информации о реакции рабочих и инженерного состава на вышедшее в этот день постановления – для доклада руководству Ростовского Обкома КПСС и, соответственно, в центральный аппарат КГБ СССР.

До полудня я побывал на трех заводах, переговорил с секретарями парткомов, с руководством, а также и с некоторыми рабочими. Все, с кем я общался, с пониманием и одобрением высказывались о вышедшем постановлении. Все собеседники соглашались, что сельское хозяйство необходимо поддерживать, сделать его прибыльным и самоокупаемым, поднять уровень жизни тружеников села. Доложил своему непосредственному руководству о результатах посещения заводов и тут же услышал объявление: всем оперативным работникам, вернувшимся из поездки по заводам, собраться в кабинете начальника Управления КГБ СССР по Ростовской области полковника Ю.П. Тупченко.

Когда мы собрались в кабинете, Юрий Петрович сообщил нам, что в Новочеркасске на Электровозостроительном заводе началась забастовка. О причинах забастовки не было никакой информации, так как в то время еще не существовало закрытой оперативной связи с городами области, поэтому полковник Тупченко принял решение ехать на НЭВЗ, чтобы на месте разобраться с возникшей ситуацией, и пригласил добровольцев поехать вместе с ним. Первым поднялся я, затем ко мне присоединился мой товарищ В.А. Бредихин, третьим вызвался Ю.В. Рухман.

От Ростова до Новочеркасска около 40 км, на автомобиле «Волга» мы доехали быстро.  Здание заводоуправления НЭВЗ находилось на расстоянии примерно 40 метров от ветки железной дороги, и когда мы подъехали, мы увидели, что все пространство перед заводоуправлением заполнено людьми, толпа стояла и на путях железной дороги – там собралось порядка 12 тысяч рабочих и ИТР завода. 6 тысяч человек первой смены уже закончили работу, а вторая смена, узнав о происходящем, присоединилась к товарищам.

Как выяснилось, волна массового возмущения, приведшая к забастовке, была вызвана действиями директора завода Курочкина. Оказалось, Курочкин своим приказом с 1 июня ввел повышение норм выработки по всем цехам завода, вопреки директиве и указаниям Обкома КПСС. Соответственно, это означало существенное сокращение расценок на оплату труда на фоне вышедшего Постановления о повышении цен на продукцию сельского хозяйства.

Ближе к концу первой смены Курочкин отправился по цехам сам, чтобы услышать реакцию рабочих на опубликованное постановление. Когда он зашел в сталелитейный цех, к нему обратились рабочие: как теперь им жить – с одной стороны, правительство поднимает цены на продукты питания, а с другой он, директор, увеличивает нормы выработки, что соответственно означает снижение расценок. Таким образом, происходит потеря покупательной способности их зарплаты примерно наполовину. «Раньше мы хоть пирожки с ливером ели», говорили рабочие, — «А теперь будете есть с капустой!» — заявил им Курочкин. Этот по-барски хамский ответ и стал искрой, вызвавшей взрыв негодования всех присутствующих в цеху. В знак протеста рабочие надели ему на голову каску и буквально под зад коленом выгнали из цеха. Весть об этом инциденте быстро разнеслась по заводу, и возмущенные рабочие вышли к заводоуправлению, куда подошла и вторая смена. В знак протеста собравшиеся перекрыли железнодорожные пути и остановили пассажирский поезд, который вез детей в пионерский лагерь на юг.

К моменту нашего приезда, толпа рабочих у заводоуправления не проявляла никакой агрессии и не совершала никаких противозаконных действий. Минут 15 спустя на балкон второго этажа вышли 1 секретарь Ростовского Обкома КПСС Басов А.В., директор НЭВЗ Курочкин Б.И., секретарь парткома завода, представители городского комитета партии. С появлением этих лиц на балконе народ притих, ждали, что скажут эти представители власти.

Первым взял слово А.В. Басов. По сути, он просто пересказывал опубликованное этим утром в газете «Правда» постановление ЦК КПСС и правительства, т.е. то, что уже было всем и так известно – кто-то уже успел прочитать сам, кто-то услышал все от товарищей. Однако люди слушали молча, ожидая, что скажет 1 секретарь дальше относительно норм расценок на производстве, введенных приказом директора, но Басов об этом не произнес ни слова, закончил свое выступление и передал слово директору завода Курочкину.

С этого момента собравшиеся рабочие в буквальном смысле просто взорвались. Курочкину не дали сказать и слова, на балкон полетели бутылки из-под молока и газированных напитков (тогда все бутылки были из стекла), камни из железнодорожной насыпи. Собравшиеся на балконе кинулись прочь, толкаясь в дверях балкона, что еще больше завело митингующих. Рабочие набросились на всех тех, кто был не в рабочей одежде, а в костюмах и галстуках, принимая их за руководителей разного уровня, косвенно причастных к сложившейся на заводе ситуации. С криками: «Это вы, сволочи, довели страну до такого состояния, что уже есть нечего», — толпа смыкалась и избивала «виновников» …

В это время подъехал грузовик, в кузове которого стояли человек 30 переодетых милиционеров. Толпа разъяренных рабочих кинулась к машине, перевернула ее, и сотрудников милиции высыпали на асфальт как горох. В то же время к заводу подошла пара танков. Первому танку закрыли смотровой люк, и он остановился. Командир экипажа вылез из танка, его тут же схватили и начали избивать. Водитель не растерялся, он двинулся вперед, толпа отступила и бросила лежащего на асфальте командира, которого товарищи втащили в танк через нижний люк. Второй танк, которому также закрыли смотровой люк, повернул на территорию завода и свалился в цементную яму. Толпа почувствовала свою силу и стала неуправляемой…

Мы вчетвером стояли в толпе, все четверо в костюмах и при галстуках. Когда началось избиение нам подобных по внешнему виду, я по молодости рванулся было оказать помощь избиваемым, однако Юрий Петрович Тупченко удержал меня и сказал: «Не дергайся, скоро дойдет и до нас очередь. Так что сейчас выбирайтесь из толпы, садитесь в машину и уезжайте в Ростов, в Управление и докладывайте о ситуации на заводе в Москву в Управление КГБ СССР, а я здесь буду организовывать охрану и защиту 1-го секретаря Обкома партии, иначе его могут убить».

Пока выбирались из толпы, слышали, как раздаются призывы обратиться к рабочим других заводов в Новочеркасске, известить о забастовке на НЭВЗ и призвать к поддержке, а также сообщить об этом в Ростов, Таганрог, Шахты и другие города области.

Когда мы добрались до Управления, КГБ в Ростове, В.А. Бредихин доложил о положении на заводе в Новочеркасске в КГБ СССР в Москву по ВЧ, и после доклада мы снова отправились в Новочеркасск на черной «Волге» начальника управления. Пока ехали, уже смеркалось – на юге, как известно, темнеет намного раньше, чем в Центральной России…

Следует отметить, что группа заводов Новочеркасска – Электровозостроительный, Электродный, Нефтемаш – располагались в промышленной зоне города недалеко друг от друга и имели одну общую газораспределительную станцию. Как мы узнали позже, пока мы ездили в Ростов для доклада в Москву о событиях на НЭВЗ, кто-то из числа митингующих на НЭВЗ кинул клич – перекрыть газ на распределительной станции для Нефтемаш и Электродного заводов, чтобы остановить их работу и призвать рабочих этих заводов поддержать бастующих НЭВЗ. Когда на газораспределительную станцию прибыла группа бастующих с целью перекрыть газ, дежурному удалось закрыть дверь ломом и вызвать милицию для охраны станции. Его действия помогли избежать катастрофы на Нефтемаше и Электродном, так как по заключению специалистов, несанкционированное перекрытие газа на этих заводах привело бы к взрыву цехов и человеческим жертвам.

… Когда наша «Волга» переехала речку и въехала в промышленную зону, мы увидели на дороге толпу людей, идущих от станции нам навстречу. В машине на переднем сидении сидел В. Бредихин, внешне типичный партийный босс: среднего роста, полный, лысоватый, в костюме с галстуком; Ю. Рухман и я сидели на заднем сидении. Когда митингующие окружили машину и увидели Бредихина, они закричали: «Вот они, зажравшиеся сволочи!» Мы предупредили Бредихина закрыть дверь на предохранитель, но у него не получилось, и бастующие кинулись вытаскивать его из машины. Наши двери были закрыты, и мы с Рухманом вдвоем держали Бредихина, препятствуя забастовщикам. Трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы толпе удалось нас вытащить, так как у Бредихина были при себе удостоверение сотрудника КГБ и табельное оружие. Это было нарушение приказа при выезде в Новочеркасск с Ю.П. Тупченко: оружие не брать, документы оставить в Управлении. Нас спас водитель начальника управления, Андрей, к сожалению, не помню фамилию. Он резко сдал назад, толпа отскочила, водитель развернулся и по обочине выскочил на дорогу и привез нас в городской отдел КГБ Новочеркасска, где мы и переночевали.

А на следующий день из Москвы прибыли: члены Политбюро ЦК КПСС А.И. Микоян и Ф.Р. Козлов, заместители Председателя КГБ СССР П.И. Ивашутин и Н.С. Захаров, из 9 Управления КГБ СССР М.С. Прудников (Герой Советского Союза, во время Великой Отечественной войны командир партизанской бригады «Неуловимые»), а также руководители отделов КГБ ССР Драгун К.З., Хамазюл М.И. и ряд других сотрудников.

 Чтобы лучше понять события летом 1962 в Новочеркасске, следует учитывать ряд фактов об этом городе. Начнем с того, что это город казачьей славы, столица Донского казачества. До XIX века столица донского казачества располагалась в городе Черкасске (ныне — станица Старочеркасская). Но вследствие того, что он постоянно заливался водами весеннего Дона, атаман Матвей Платов в 1805 году решил перенести столицу. Для нее выбрали высокий холм рядом с реками Аксай и Тузлов. Для строительства казачьей столицы пригласили именитого архитектора Деволлана, который решил возвести в донских степях «маленький Париж». Долгое время этот маленький, но очень красивый город был административным центром Войска Донского. Далее, неспроста еще В. Маяковский называл Новочеркасск «Вузовск»: в 1962 году на 130 тысяч жителей в городе было 11 техникумов, 3 высших учебных заведения – Мелиоративный и Сельскохозяйственный институты, Политехнический институт, открытый в 1907, когда в Новочеркасск перевели преподавателей Варшавского политехнического (в наши дни это крупнейший – и лучший – технический вуз юга России — Южно-Российский Политехнический университет); а также 2 научно-исследовательских института – Гидрохимический и Донской институт Виноградарства и виноделия, и Южное управление сельхоз аэрофотосъёмки. А главное, Новочеркасск с его 6 заводами — самый промышленно развитый город во всей Ростовской области, занимающий первое место по объему производства на душу населения. Таким образом, на первый взгляд – Новочеркасск студентов, интеллигенции, рабочих — прекрасный город страны, строящей социализм. Но, анализируя события лета 1962, следует принять во внимание следующие факторы:

Во-первых, события гражданской войны. Казачий Дон был одним из основных очагов сопротивления Советской власти, Новочеркасск был его центром, и после разгрома белых частей и массовой эмиграции их остатков, в городе оставались многочисленные родственники ушедших за границу белогвардейцев. Несмотря на прошедшие лихие годы репрессий и Великой Отечественной, в 1962 году в Новочеркасске более 2000 человек поддерживали переписку с родственниками за рубежом.

Во-вторых, Новочеркасская тюрьма, действующая в городе с момента его основания, знаковое место в криминальном мире России, одна из шести пересыльных тюрем СССР, оборудованная для приведения в исполнение смертных приговоров. Многие заключенные после условно-досрочного освобождения оставались в городе и устраивались на местные заводы. Так на НЭВЗ в июне 1962 года из 12 тысяч рабочих 2 тысячи были из тех, кто отбывал наказание в Новочеркасской тюрьме.

И вся эта непростая социальная ситуация на фоне того факта, что город, расположенный в такой богатейшей сельскохозяйственной области России, как Ростовская, где в изобилии производилась и мясомолочная продукция, и овощи, фрукты, а также добывались разнообразные сорта рыбы, которыми в то время еще были богаты и Дон, и Азовское море, поражал скудостью продовольственных прилавков. Когда члены Политбюро ЦК КПСС А.И. Микоян и Ф.Р. Козлов направлялись в здание горкома на совещание, они прошли по центральной улице города, и, заходя в продуктовые магазины, они увидели практически пустые прилавки, на которых кроме ржавой селедки и тюльки ничего не было, даже тех же овощей, которыми так богата Ростовская область.

Также следует учитывать, что в то время жилищное строительство только-только начинало разворачиваться, жилья не хватало, большая часть рабочих НЭВЗ жили в бараках, превращенных в семейные общежития, в детские сады и ясли были огромные очереди.

Мне поручили сопровождать А.И. Микояна и Ф.Р. Козлова по пути в горком, и я был свидетелем того, как жители города, увидев А.И. Микояна (Козлова мало кто знал, он стал членом Политбюро незадолго до этих событий, прежде он был 1 секретарь Ленинградского ОК КПСС), обращались к нему с жалобами на плохое снабжение, на что Микоян неизменно отвечал односложно: «Разберемся.»

В день приезда в Новочеркасск делегации ситуация в городе развивалась следующим образом: утром рабочие НЭВЗ захватили в парткоме завода портреты членов ЦК КПСС и транспаранты и двинулись с ними в центр города. Проходя мимо заводов Нефтемаш и Электродного, толпа пыталась проникнуть на их территорию, чтобы призвать рабочих этих заводов поддержать их выступление. Однако администрация этих заводов и органы правопорядка не допустили протестующих на территорию данных заводов.

Далее путь собравшихся лежал через поселок Хотунок, в котором к ним присоединились еще несколько десятков человек. Поселок и вся промышленная зона отделялись от Новочеркасска речкой Тузлов, мост через которую уже был перекрыт танками дивизии под командованием генерал-лейтенанта М.К. Шапошникова – по приказу командующего Северо-Кавказским ВО генерала Плиева, в целях не допустить протестующих в город. Однако, никаких иных приказов, кроме как перекрыть мост танками, не было дано, поэтому толпа, подошедшая к мосту, спокойно перелезла через танки и вошла в город.

То, что происходило дальше, просто невозможно было представить. В последующие 5 лет в соответствии с приказом о расширении городского управления КГБ я работал в Новочеркасске, и никакие праздники, отмечавшиеся в Советское время массовыми демонстрациями – Октябрьской революции, Первого Мая, День Победы, не собирали на улицах и площадях города такое количество народа. По направлению к горкому КПСС по улицам шли старики в форме донских казаков с орденами и медалями Великой Отечественной (а некоторые и с Георгиевскими крестами) и их внуки, служащие, студенты, рабочие; площадь и улицы перед горкомом были забиты толпами народа. В это время там находилось на совещании все руководство города вместе с прибывшей из Москвы делегацией во главе с членами Политбюро Микояном и Козловым.

Перед зданием горкома была выстроена цепь солдат, вооруженных автоматами. Никаких приказов о применении оружия при защите здания горкома на тот момент еще не было. Собравшаяся толпа сначала не трогала солдат, однако некоторое время спустя прорвавшаяся вперед агрессивно настроенная группа предприняла попытку овладеть оружием, отобрать его у солдат и начала штурм здания горкома. Во избежание потери оружия и личного состава – приказ стрелять на поражение не был отдан – солдат отвели от здания.

Всех находившихся в здании руководителей и делегацию из Москвы успели вывести из здания с черного входа и вывезти в расположение танковой дивизии, дислоцировавшейся на выезде из Новочеркасска в сторону Ростова-на-Дону, где базировались так называемые КУКСы – Курсы усовершенствования командного состава.

Толпа, ворвавшаяся в здание горкома, начала погром помещений. Появившиеся лидеры этого протестного движения вышли на балкон и обратились к толпе с призывом освободить находившихся в милиции забастовщиков, задержанных накануне у завода НЭВЗ.

Быстро сформировалась группа из собравшихся у здания горкома, которая отправилась штурмовать милицию, где действительно находились зачинщики забастовки. Следует отметить, что здание милиции по улице Московской (в то время ул. Ленина) примыкало к зданию банка с одной стороны, с другой – к управлению КГБ, внутренний двор был замкнутым пространством, по периметру которого располагались гаражи милиции и гор. отдела КГБ. В подвалах части здания под управлением КГБ и находились задержанные. Внутренний двор по периметру охранялся вооруженными конвойными.

Когда толпа пошла на таран и сорвала входную дверь в управление милиции, повыбивала двери, перекрывавшие коридоры, сотрудники милиции покинули помещение милиции, сбежав по крыше через здание банка. Ворвавшаяся толпа вышла во внутренний двор к подвалам, где находились задержанные под охраной конвойных. При попытке освободить задержанных, конвойные открыли огонь на поражение по штурмующим подвалы. На этом штурм закончился, уцелевшие покинули здание милиции и возвратились к горкому партии.

К этому времени вооруженные солдаты, которые стояли в оцеплении у здания горкома до его штурма, были возвращены и снова выстроены в цепь. На этот раз, когда толпа вновь стала наседать на солдат, по команде офицера был дан предупредительный выстрел вверх, а второй залп дали по толпе…

Очень трудно было дать объективную оценку целесообразности применения оружия в тот момент, неумение руководства говорить с людьми, находить подходы к решению конфликта довело ситуацию до стихийного взрыва народного гнева, вылившегося в избиение военнослужащих, погром горкома и управления милиции, и власть не нашла другого способа остановить взбунтовавшийся народ, кроме как открыть огонь… Я до сих пор не знаю количества погибших…

Спустя сорок лет после этих событий, в 2002 году, когда депутатами Государственной Думы было дано поручение Генеральной Прокуратуре РФ разобраться в правомерности применения оружия в 1962 году в Новочеркасске во время массовых беспорядков, я был вызван в военную прокуратуру, как один из сотрудников КГБ, принимавших участие в разборе причин возникновения беспорядков, и как живой свидетель этих событий. Общаясь со следователем, я узнал, как решался вопрос о применении оружия при защите здания горкома партии. Как оказалось, этот вопрос согласовывался на самом высоком уровне – в Политбюро ЦК КПСС, и пока шло обсуждение и согласование, здания горкома и милиции были захвачены и разгромлены. Таким образом, оружие было применено только после того, как было получено явно запоздавшее разрешение…

Сейчас, спустя более полувека, когда изменился строй, ушли в небытие Советская власть и руководящая роль КПСС, нетрудно дать оценку решению применить оружие. Но и в то время все здравомыслящие люди были убеждены, что расстреливать безоружную толпу людей было не просто жестоко и антигуманно, но и противозаконно. Ответственность безусловно лежит на партийном руководстве, собравшимся тогда в горкоме партии. Никто из них, в том числе и представитель Политбюро ЦК КПСС Микоян, которого народ встречал с уважением на улицах города, обращался к нему с надеждой встретить понимание и поддержку, не вышел на балкон здания горкома и не обратился к народу до того, как начался штурм здания. Испугавшись за свою жизнь и карьеру, все трусливо сбежали под защиту в танковую дивизию.

Расстрелом безоружной толпы власть достигла своей цели – люди были запуганы, это отрезвило разгоряченные головы инициаторов забастовки, которые надеялись поднять на массовое выступление против Советской власти не только жителей Новочеркасска, но и Ростова, Таганрога, Шахт и других городов области. Конечно, после расстрела собравшихся у здания горкома толпы людей, потрясенных и возмущенных этой кровавой драмой, до вечера заполняли улицы и площади города. Обсуждая происшедшее, они вынуждены были принять тот факт, что власть не намерена идти на уступки и готова дать отпор несогласным. Осознавая возможные угрозы участникам протеста, наиболее трезвомыслящие приходили к выводу, что необходимо дистанцироваться от участия в массовых беспорядках у НЭВЗ в начале забастовки, а также у здания горкома и милиции.

На следующий день, в воскресенье, по местному радио выступил Микоян и призвал всех жителей города прекратить любые забастовки и митинги и приступить к работе на своих заводах и предприятиях, заявив, что с активными участниками протеста будут разбираться отдельно.

Микоян принял решение посетить НЭВЗ в понедельник 4 июня. Накануне, на совещании Новочеркасского отдела КГБ под руководством 1-го зам. Председателя КГБ СССР генерала армии П.И. Ивашутина обсуждался вопрос о посещении Микояном завода. Зам. Председателя КГБ СССР генерал-полковник Н.С. Захаров, возглавлявший охрану прибывших членов Политбюро ЦК, обратился ко мне и сказал, что мы вместе будем сопровождать Микояна по заводу, должны будем идти рядом в двух шагах от него и никого к нему не подпускать.

Во время посещения завода мы прошли по его территории без захода в цеха. Рабочие встречали Микояна молча, кое-кто держал в руках конверты с письмами, которые пытался протянуть ему. Между нами и Микояном шел его помощник, которому Микоян кратко бросал: Возьми! Возьми! Тот молча брал письма, не глядя на рабочих. Микоян прихрамывал, но несмотря на свою хромоту, шел настолько быстро, что мы с Захаровым еле успевали за ним. Дойдя до заводоуправления, Микоян сел в ожидавший его автомобиль и уехал…

… В последующие дни, весь июнь и июль, весь оперативный состав Новочеркасского управления КГБ занимался выявлением участников массовых беспорядков и соответствующей документацией. В гор отделе тогда работали капитан П.П. Еременко, капитан Е.С. Мойсеюк, старший лейтенант В.А. Бережной, старший лейтенант А.С. Суханов и зам. начальника майор Н.Я. Егоров. Возглавлявший гор отдел КГБ полковник И.А. Шатохин застрелился в день штурма горкома, и из Ростовского управления КГБ прибыла целая группа оперативных работников: начальник следственного отдела полковник И.Р. Мосинцев, подполковник Е.А. Барышников, полковник В.А. Корабельников, майор Ю.В. Рухман, начальник службы наружного наблюдения майор А.В. Сычев, следователи майор Ю.Н. Калмыков и старший лейтенант А.П. Шевчук. В первые дни практически ежедневно в Новочеркасск приезжали начальник Ростовского управления КГБ полковник Ю.П. Тупченко и его заместитель полковник И.И. Лазарев. Также были прикомандированы следователи из Саратовской и Волгоградской областей, Краснодарского и Ставропольского краев.

Был создан оперативный штаб по работе с участниками массовых беспорядков. Ежедневно проходили совещания, на которых докладывали полученную информацию. Оперативный состав работал по разным группам участников: по работникам заводов, по интеллигенции и студенчеству; оперативники присутствовали на этих совещаниях, но собранную информацию докладывали своим непосредственным кураторам. Подполковник Е.А. Барышников возглавлял группу по интеллигенции и студенчеству, в которую входил и я. Вместе со старшим лейтенантом П.П. Ершенко мы курировали Новочеркасский Политехнический институт – и в то время крупнейший на юге страны: 15000 студентов дневного обучения, 1000 человек профессорско-преподавательского состава, Новочеркасский Мелиоративный институт – 5000 студентов и преподавателей, Донской Сельхозинститут – 4500 студентов и преподавателей, 11 техникумов и 2 НИИ.

Студенты механического, энергетического и электромеханического факультетов Новочеркасского Политехнического института проходили практику на НЭВЗ. Некоторые из них, по молодости, не разобравшись в сложившейся ситуации, оказались в числе активных участников массовых беспорядков, призывали связаться с предприятиями других городов области с обращением поддержать протестное движение в Новочеркасске.

До начала событий перед горкомом партии мне удалось побывать в Донском Сельхозинституте и переговорить с Иваном Афанасьевичем Бондаренко, который тогда возглавлял партком института. Он заверил, что вместе с руководством института примет все меры, чтобы не допустить выхода студентов в город. Ему удалось удержать студентов института, и ни один из них не проходил как участник массовых беспорядков.

В дальнейшем, когда по инициативе Н.С. Хрущева обкомы КПСС были разделены на промышленный и сельскохозяйственный, Ростовский Обком КПСС по промышленности возглавил М.С. Соломенцев, а И.А. Бондаренко – по сельскому хозяйству. После снятия Хрущева с должности Генсека ЦК КПСС обкомы были вновь объединены, и И.А Бондаренко возглавил Ростовский обком партии.

Несколько слов о бывшем секретаре Ростовского Обкома А.В. Басове. После завершения разбирательства по событиям в Новочеркасске он был снят с должности. На совести этого человека лежит ответственность за развитие событий – от изначального простого возмущения рабочих хамским поведением директора завода на фоне совмещения пересмотра расценок с Постановлением правительства о повышении цен на сельхозпродукты – до забастовки и стихийных массовых беспорядков. Басов оказался совершенно неспособным принимать своевременные и взвешенные решения в критических ситуациях. Если бы он после своего выступления на балконе заводоуправления НЭВЗ, когда его слушали собравшиеся у здания 12000 рабочих, не передал слово Курочкину, а объявил бы об отмене решения директора о пересмотре норм расценок, а самого Курочкина отстранил бы от должности директора, народ бы все понял, и стихийное возмущение на этом бы и закончилось… К сожалению, в истории невозможно сослагательное наклонение…

И к сожалению, практика «своих не сдаем» по отношению к руководящей номенклатуре начала действовать со времен Хрущева – Брежнева, когда проштрафившиеся руководители уровня обкомов после снятия с должности, как правило, назначались … послами Советского Союза сначала в страны Варшавского договора, а затем, по мере приобретения дипломатического опыта, и в другие дружественные страны.

Так произошло и с Басовым. Сначала он был отправлен послом в Румынию, где он сумел быстро испортить отношения с руководством страны, затем его перевели послом на Кубу – результат тот же, и, наконец, послом в Чили, где его карьере положил конец Пиночет…

В общем и целом, наблюдая за партийным руководством в разных областях во время службы в органах, я мог видеть одну общую особенность – неспособность принимать самостоятельных решений по актуальным вопросам жизни руководимых ими регионов. Независимо от личных качеств руководителей – среди них встречались достойные люди, прошедшие школу жизни от специалистов на производстве до партийных руководителей после соответствующей подготовки в высших партийных школах – никто из них не решался брать на себя ответственность за решение вопроса без консультаций и обсуждений со своими кураторами в ЦК КПСС. Так что все важнейшие вопросы жизни регионов решались через Москву…

… В Новочеркасске до августа 1962 года шло расследование по активным участникам беспорядков 1-2 июня, по итогам которого состоялся суд. 8 человек были приговорены к высшей мере, и около 15 человек к различным срокам заключения. Я не присутствовал на заседаниях суда, поэтому мне неизвестно, за что именно и какой срок были осуждены эти люди… Спустя 15 лет, когда я уже работал на Камчатке, среди различных дел рыбаков, оформляющих допуск на работу в море за границей, было дело одного бывшего участника массовых беспорядков, который отбывал свой срок на Камчатке. Согласно справке о судимости, он получил 10 лет как один из активных участников этих беспорядков. Он попал в число активных участников при следующих обстоятельствах: будучи студентом Новочеркасского Политехнического института, проходил производственную практику на НЭВЗ и во время забастовки призывал обратиться к рабочим других городов области поддержать требования бастующих в Новочеркасске…

Тем не менее, руководство все же приняло определенные меры по улучшению жизни в Новочеркасске, где помимо плохого снабжения остро не хватало жилья, ясель и детских садов. Из Москвы с должности заместителя Председателя Совета Министров РСФСР вернулся предыдущий директор Павел Иванович Аброскин – это было одно из требований рабочих. Ему были даны широкие полномочия и соответствующее финансирование, что позволило развернуть строительство жилья и объектов социального назначения. В течение следующих 5 лет я работал в Новочеркасском управлении КГБ, поэтому могу свидетельствовать, что город начали снабжать продовольствием в таком ассортименте, какого не было ни в одном другом городе Ростовской области, и в Новочеркасск за продуктами стали приезжать люди из соседних городов области.

… В целом, работа в Новочеркасске в отделе, где я непосредственно курировал Новочеркасский Политехнический институт, была наиболее ярким эпизодом в моей жизни. Общение с профессорско-преподавательским составом института, истинными интеллигентами, в большинстве своем необыкновенно талантливыми, увлеченными своей работой людьми, помогло обогатить мои познания не только в области науки и образования, но и в мире высокого искусства, живописи, классической музыки, открыло для меня мир, который был недоступен в той среде, в которой я родился и провел свое детство…

О фильме «Однажды в Ростове»,
2012 г., реж. Константин Худяков, продюсер Сергей Жигунов

Непонятно, кто консультировал авторов и предоставлял им информацию, но, к сожалению, этот фильм, как и большинство других фильмов на историческую тему, искажает и передергивает реальные факты ради создания занимательного сюжета, навязывая зрителю точку зрения авторов на происходящие события. Так в фильме очерняется работа ростовских чекистов, принимавших участие в расследовании этих беспорядков, а также и руководства Ростовского Управления КГБ. Фильм изображает ростовских чекистов и их руководство как аморальных, разложившихся типов, извращающих факты, провоцирующих людей на необдуманные поступки. Таким образом, у зрителей формируется мнение, что ничего не изменилось со времен массовых репрессий НКВД 30-40-х годов, что не было никакой справедливости и восстановления законности, а органы КГБ, как были репрессивным аппаратом, так таким и остались…

Выше я уже подробно описал развитие событий, которым я был очевидец, поэтому только уточню ряд деталей. Во-первых, относительно применения танков. Северо-Кавказским военным округом командовал тогда генерал армии Плиев. В его распоряжении была и танковая дивизия, которой командовал генерал-лейтенант М.К. Шапошников. Приказ, полученный Шапошниковым от Плиева, был «не допустить протестующих в город любой ценой», и выполняя приказ, Шапошников распорядился перекрыть танками мост через речку Тузла. Таким образом, поскольку формулировки «применить оружие» в приказе не было, это позволило Шапошникову исполнить его, не причиняя вреда простым людям, и, как известно, протестующие, перебравшись через танки, прошли в город. В дальнейшем, Матвей Кузьмич Шапошников, Герой Советского Союза, потрясенный расстрелом мирных безоружных людей у горкома, за написание статей и писем о неправомерности применения оружия в Новочеркасске был разжалован и отправлен в отставку.

 Далее, фильм показывает применение пулеметов при расстреле собравшихся у здания горкома партии – этот эпизод является художественным вымыслом авторов и не соответствует действительности. Реальный факт расстрела людей из автоматического оружия достаточно трагичен и является величайшей преступной ошибкой руководства, принявшего это решение, ошибкой, ничем не оправданной…

Наконец, в фильме главный герой при разборе событий чекистами – майор Сергей Колесников в исполнении С. Жигунова. На самом деле, расследование проводил оперативный штаб, который возглавил прибывший из Москвы 1-й зам. Председателя КГБ СССР генерал-полковник П.И. Ивашутин. Расследованием занимались несколько подразделений оперативных работников, которые ежедневно готовили доклады руководителям подразделений, а те, в свою очередь, каждый день докладывали Ивашутину о ходе расследования…

Хочется надеяться, думающие зрители смогут оценить объективно и реальные события, и то, как их преподносит современная кинематография, и не станут огульно очернять или оправдывать ни одну из сторон, непосредственно участвовавшей в этих трагических событиях. Ответственность за происшедшее несомненно лежит на высшем руководстве, принимавшем неоправданные решения…