Хоть Яго был вояка бравый,
Его по службе обошли
И боевому офицеру
Какуй-то Касью предпочли.
Старая студенческая песня

Итак, год 1976…

В январе умер Чжоу Эньлай, а через восемь месяцев Мао Цзедун. Если по поводу первой смерти в СССР выразили соболезнования, и народ, в целом, сочувственно отнесся к потере лидера, то смерть Мао вызвала в официальных кругах нескрываемое ликование. Кремль в стремлении выдать желаемое за действительное подавал широкой публике образ Чжоу Эньлая как чуть ли не просоветского деятеля.

В июле в Таншане произошло катастрофическое землетрясение. Погибло около 650 тысяч человек. Не потеряли никого три семьи: семидесятилетней старухи, секретаря горкома партии и председателя городского совета. Эти семьи по настоянию старухи провели ночь на открытом воздухе. Этот акт ясновидения дорого обошелся героине. Ее обвинили в распространении суеверий и попытке захватить власть в регионе и посадили в тюрьму.

В Китае власти распорядились убрать венки, возложенные в память о Чжоу Эньлае. Доживающий последние месяцы Мао не мог простить покойному его самостоятельности. Что касается самого Мао, то его смерти наши лидеры ждали с нетерпением.

Михаил Степанович Капица, не скрывая торжества, рассказал, как китайцы обратились к Москве с просьбой поделиться высокой технологией сохранения трупов, а Москва отказала, и Мао «запах». Известно, что труп врага всегда пахнет хорошо.

К этому времени на мавзолей Ленина работал целый Институт физиологии тканей АН СССР, и опыт действительно был накоплен уникальный. Смерть двух китайских лидеров не вызвала, однако, ожидаемого Москвой резкого улучшения советско-китайских отношений. Слишком много взаимного непонимания накопилось, слишком разные цели ставили перед собой лидеры двух великих народов.

Оценивая теперь, через тридцать лет, некоторые итоги, нужно признать, что правы, в конечном счете, оказались китайцы: население Китая растет; промышленность развивается быстрыми темпами; преимущества социализма (государственный контроль над развитием экономики, дешевизна социальных услуг, бесплатное здравоохранение и образование) сохранены с одновременным широким привлечением частного капитала.

В России, для сравнения, население сокращается; Российская империя утрачена навсегда; рост экономики обеспечивается, главным образом, за счет сырьевого сектора; население вынуждено жить в условиях дикого капитализма, к которым оно с трудом привыкает; заработанный капитал устремляется во всех направлениях, но, в основном, за границу. Продажность и численность бюрократии давно и многократно превзошла показатели советских времен.

На этой оптимистической ноте и продолжим. Население Земли достигло четырех миллиардов человек. При этом, как и теперь, прирост населения происходит за счет малоразвитых стран.

Население США составило около 218 миллионов человек.

На днях (октябрь 2006) американское телевидение сообщило, что население США достигло заветной отметки в триста миллионов человек, но умолчало о том, что прирост обеспечивается за счет иммигрантов, латиноамериканцев и афроамериканцев.

По официальным данным Национального бюро цензов США (НБЦ) один человек рождается в стране каждые 8 секунд и каждые 12 секунд один умирает. Таким образом прирост населения за счет рождаемости обеспечивает появление нового американца каждые 24 секунды, а НБЦ дает цифру 13 секунд. Разгадка проста: почти половина прироста обеспечивается иммиграцией (один прибывающий каждые 30 секунд). Я не говорю здесь о нелегальной иммиграции, исчисляемой миллионами человек в год (в основном, через мексиканскую границу).

Общая численность нелегальных иммигрантов оценивается сейчас в 12 миллионов человек, то есть, около 4% населения проживает в стране нелегально. Родившиеся у них дети становятся гражданами США автоматически.

Белые американки (т.н. кавказская группа народов) рожать не спешат. Надо сначала сделать карьеру, а уж потом… Да и вообще, мужчины в США – слабый пол, так что лучше (и экономически выгоднее) не выходить замуж, а родить одного ребенка и самой его воспитывать. Так что приросту в этой группе населения взяться неоткуда.

По прогнозам все того же НБЦ к 2050 году белое население США составит шаткое большинство в 50,1%. Это при сохранении нынешних пропорций. А может случиться, что белые окажутся в меньшинстве. А по прогнозу Патрика Бьюкенена к тому же 2050-му белых во всем мире останется 10%. Но это уже без меня…

Во всяком случае, если меня спросят, я буду рекомендовать моим внукам изучать испанский. Ведь именно на испанском все чаще идут передачи по национальному телевидению из юго-западных штатов.

В феврале прошел ХХУ съезд КПСС.

Мы всегда много конспектировали во время съездов, но этот год был особенным. Главком РВСН генерал армии В.Ф. Толубко по положению обязан был возглавлять, кроме всего прочего, и группу марксистско-ленинской учебы офицеров. В его группу входили генералы Главного штаба и ГУКОС. Состоял в этой группе и генерал-полковник Горчаков – начальник Политуправления ракетных войск.

Следующий эпизод рассказал мне генерал-майор Владимир Иванович Самонов, который входил в эту группу.

Однажды, заканчивая занятие, Главком вдруг приказал генералам показать конспекты. Каждый поднял свою тетрадочку. «А я, – сказал Главком, – конспектирую классиков в одной тетради, лекции – в другой, а материалы съездов и конференций – в третьей. При этом я записи веду на правой странице разворота, а левую – оставляю чистой для пометок при подготовке к семинару».

Это ВЦУ (весьма ценное указание) было тут же с искренним восторгом изложено в форме директивы от имени В.Ф. Толубко и разослано генералом Горчаковым во все войсковые части. Отныне каждому офицеру предписывалось конспектировать, как Главком.

В тайне такой факт удержать невозможно, да никто и не старался. В результате Ракетные войска получили ироническое название «войск одного залпа и трех конспектов». Маразм крепчал…

Пройдет совсем немного времени, и будет введена четвертая тетрадь – для конспектирования текущих материалов, – в нее записывались выжимки из проектов пятилетних планов, выступления и статьи наших лидеров, публикуемые газетой «Правда».

Кстати, каждый из нас был обязан подписываться на эту газету и журнал «Коммунист» как коммунист и на «Красную Звезду» как офицер. Так поддерживались высокие тиражи партийных изданий.

Ежегодная подписная кампания была сродни штурму крепости: в каждом отделе выделялся специальный подписчик, политотдел проводил многочасовой инструктаж подписчиков, объявлялись контрольные цифры подписки и т.д. При всем том подписаться на действительно популярные издания типа «Литературная газета» или «Огонек», было практически невозможно, так как существовал лимит.

Эти журналы и газеты доставались только генералам и политработникам. Конечно, это признак кризиса не только лесной и бумажной промышленности, но об этом мы как-то не задумывались. Сейчас говорят, что таким образом сусловское окружение пыталось подавить инакомыслие.

В порыве служебного рвения в инакомыслящие зачислили всех журналистов, кроме работающих в газетах и журналах, издаваемых ЦК КПСС. Не знаю, так ли это, но в целом лимиты на подписку очень напоминали наш внутренний запрет пользоваться иностранными научно-техническими изданиями.

Чтобы подписаться на дефицит, желающие с вечера вставали в очередь на Главном почтамте на улице Кирова и всю ночь отмечались в очереди. Но, увы, и там был установлен лимит.

Мы с женой однажды выстояли такую очередь (я даже был старшим) и на что-то подписались. Помог я пройти без очереди и подписаться на дефицитную газету «Советский спорт» Семену Игнатьевичу Артюхину, за что последний был мне искренне признателен.

Так или иначе, конспектирование в трех, а затем и в четырех тетрадях отнимало еще больше времени. Занимались мы этим втихую на рабочем месте, но на эти потери рабочего времени командиры всех степеней закрывали глаза.

Развернулась гражданская война в Ливане(!), сирийские войска, приглашенные как миротворцы ливанскими христианами, останутся на территории страны до 2005 года.

Пишу об этом и вспоминаю короткую войну Израиля с Хезболлой в 2006 году. Ничто не ново под Луной… Вот и демократия в Ливане, а мира и покоя нет и нет, и не будет в обозримые сроки. Помните? «Не доживу». – Сказал Бог и заплакал.

Не могу удержаться, чтобы не повторить: скороспелые рецепты разрешения тысячелетних конфликтов не работают, и «большие скачки» типа привития демократии на Ближнем Востоке обречены на провал.

Впрочем, война в Ираке – это большой бизнес, большие деньги (более двух миллиардов долларов в неделю в расходной части), и продолжение ее приносит кое-кому огромные прибыли. Кому война, а кому мать родна…

А теперь сообщают, что независимо от итогов войны, налогоплательщики будут платить дополнительно 17-19 миллиардов долларов ежегодно в ближайшие 10 лет, чтобы… отремонтировать технику, вышедшую из строя из-за противодействия противника и под влиянием усиленного износа в пустынном климате. Ну, да, ведь война-то должна была продолжаться месяц-два.

Кстати, как специалист по эксплуатации я мог бы эти расходы предсказать.

С тихим злорадством узнал, что после победы демократов в промежуточных выборах все большее число бывших ближайших сотрудников Джорджа Буша осуждает Президента за провалы во внешнеполитической сфере. Они, мол, давали правильные советы, а он их истолковывал и проводил в жизнь неправильно. Как будто мертвым от этого легче…

В марте Египет разрывает договор с СССР о дружбе и сотрудничестве и отправляет домой советских военных специалистов. Это часть Кэмп-Дэвидского соглашения и звонкая пощечина кремлевским лидерам от ближневосточных друзей, охотно принимавших беспроцентные (позже ставшие безвозвратными) кредиты на закупку вооружения и военной техники, на создание ремонтной инфраструктуры для этой техники и т.п., но упорно не признающих московские идеологические догмы.

Нечто подобное происходит и теперь, только вкладывают средства США. Администрация США и правительства Афганистана и Ирака произносят одни и те же слова – мир, процветание, национальное единство, торжество демократии – но подразумевают под этими словами совершенно разные реалии. А платить приходится американским налогоплательщикам, к которым я принадлежал 7 лет, пока не ушел, нет, не на пенсию, а на социальное пособие.

Так или иначе, но мировая война с террором касается и подобных мне, так как денег на нее не хватает, и правительство «занимает» деньги из социальных программ.

Опыт ближневосточной политики показывает: за все надо платить. Наши (США) друзья в Ираке не смогут удержаться у власти без американских денег и американских войск, ибо в глазах большинства арабов они – слуги большого дьявола. Чтобы сохранить иллюзию достигнутого прогресса, придется много и долго платить. Или бросить эту затею, как это сделали в свое время во Вьетнаме.

Члены Симбионистской армии освобождения приговорены судом к различным срокам тюремного заключения. Среди них – Патриция Херст, наследница миллиардера, «похищенная» ранее террористами. Тут даже деньги не помогли. На видеопленке, снятой камерой системы безопасности банка, было отчетливо видно, как Пат активно и с упоением участвует в ограблении.

Деньги помогли позже: после кратковременного пребывания в санатории под названием тюрьма минимальной безопасности Патрицию отпустили домой залечивать расшатанные нервы.

В Ливане взят в заложники и позже убит посол США. Это вызывает у широкой публики волну недоумения: американцев-то за что? Но террористы не делают различия по национальному признаку, а за посла можно потребовать многое.

Летом народные волнения сотрясают Польшу. Правительство Герека планировало многократное повышение розничных цен. Решение отменено, но напряженность остается. Самый веселый барак в социалистическом лагере, по выражению Б. Окуджавы, продолжал доставлять своим и кремлевским лидерам неприятности.

Бурно обсуждаются в СССР события в ЮАР. Неизвестное ранее никому название Соуэто не сходит с газетных страниц. При этом советская пресса умалчивает о причине волнений. Черное население не хочет изучать африкаанс – язык белых поработителей. Только и всего. Но режим реагирует с крайней жесткостью.

Стереотип советской пропаганды требовал искать отрицательное в любом факте повседневной жизни за рубежом. Снова алгоритм Литюка. Вот и события в Соуэто стали главной новостью на несколько недель. Обсирай всех и смотрись на их фоне звездой… Как в анекдоте на ту же тему: «И тут выхожу я – весь в белом!»

Палестинские террористы угоняют самолет с сотней пассажиров и угоняют его в Уганду. Через несколько дней израильский спецназ в молниеносной операции захватывает аэропорт в Энтеббе и освобождает заложников. В газетах сообщается только о факте освобождения.

Советский спецназ будет изучать эту операцию как образец. Но народ не должен был знать об успехах Израиля.

Не прошло и месяца после смерти Мао, как в Китае арестована «банда четырех». Причина ареста – заговор с целью захвата власти. В банду входили Цзян Цин – вдова покойного лидера, Чжан Чуньцяо, Яо Вэньюань и Ван Хуньвэнь. Кроме того, в опальную группу вошли покойные Кан Шэн и Се Фучжи.

Снова «и примкнувший к ним Шепилов»…

Арестованных обвинили во всех смертных грехах и провалах. Победившие банду руководители не имели к предыдущей деятельности маоистского руководства, уж конечно, никакого отношения. Все это напоминало события в СССР после смерти Сталина, но в Китае покойника не тронули и из мавзолея не выносили.

В Швейцарии происходит обмен Владимира Буковского на Луиса Корвалана. В советском хозяйстве даже диссиденты на что-то годились. Неустанные критики советского строя, советские диссиденты были любимы Западом, пока они оставались в СССР. Как только они оказывались за пределами страны, их любительская критика оказывалась никому не нужной: на Западе этим занимались профессионалы, а диссиденты были идеалистами, которых и Запад далеко не всегда устраивал. Так же бесполезны оказались они в СССР, когда победила так называемая демократия по-русски.

Простому человеку в СССР о диссидентах практически ничего не было известно, кроме сообщений в передачах «Голоса Америки» и радио «Свобода». Но каждый слушатель понимал, что деятельность диссидентов в этих передачах значительно приукрашена в пропагандистских целях.

В конце года скончался министр обороны СССР Андрей Антонович Гречко. Его пребывание на высоком посту не было отмечено ничем выдающимся. Карьере своей он был обязан совместной службе во время Великой отечественной войны с Л.И. Брежневым.

Новым министром обороны стал человек из сталинской обоймы – Дмитрий Федорович Устинов. Это назначение расценивалось офицерским составом Ракетных войск как признание определяющей роли современных вооружений в системе обороны страны в противовес бытовавшей некогда точке зрения, что все определяет количество штыков и сабель. В более узком смысле назначение нового министра трактовалось как победа технократов над чистыми политиками.

По моим подсчетам в 1976 году СССР произвел 100 пусков ракет-носителей. 94 из них были успешными. 88% были запущены в военных целях.

Я прослужил в космических частях более 26 лет и не имел возможности взглянуть на происходящее со стороны. Только на склоне лет я понял, что вся широко распропагандированная космическая программа СССР была по существу военной программой с отдельными вкраплениями пусков научного и народнохозяйственного назначения.

В описываемом году 12% пусков отнесено к мирным, но в их число входят запуски спутников связи, которые, например в случае войны, тоже являлись бы составной частью обороны.

Система «Корунд», кстати, быстро и органично вписалась в повседневную жизнь Ракетных войск. Теперь по ее каналам передавалась не только информация по боевому управлению частями, но и прозаические данные службы тыла.

Год этот оказался рутинным, запускались уже известные аппараты, новых разработок практически не было.

Аварии тоже были уже привычными.

1 июля отказала последняя ступень 8К78М. Но ТАСС сообщила о запуске «Космоса-837», хотя это был уже не аппарат, а мертвая болванка. То же самое случилось 1 сентября (Космос-853).

21 июля не выполнил задачу истребитель спутников ИС-А. Точная причина неудачи мне неизвестна.

Неудачи продолжали преследовать программу «Янтарь». 30 августа вышла из строя тормозная двигательная установка, и аппарат пришлось взорвать на орбите.

4 октября отказал носитель 11К511У, запущенный из Плесецка.

И, наконец, 15 октября не удалась стыковка «Союза-23» и станции «Салют-5».

На фоне общей бессобытийности большим успехом стала доставка лунного грунта станцией «Луна-24» и успешные запуски телевизионных спутников «Радуга» и «Грань» на синхронные орбиты.

Все работы по запуску связных аппаратов осуществлялись в рамках создания Единой системы спутниковой связи (ЕССС). Эта система по замыслу включала 5 спутников на геостационарных орбитах и систему высокоэллиптических спутников для обеспечения связи в высокоширотных зонах Земного шара. Это была всемирная система спутниковой связи.

В институте эти работы курировал один из отделов первого управления. Заместителем начальника отдела был Владимир Петухов, с которым мы подружились. Пока я работал в теме «Корунд», наши контакты были частыми.

Соединенные Штаты Америки произвели в 1976 году 24 космических пуска, две трети из них – военного назначения.

Наш отдел приносил мало пользы своему работодателю – службе Главного инженера ГУКОС. Наши сотрудники писали отчеты и выполняли рутинные обязанности. Требовать от них серьезных предложений по совершенствованию того, чего они не знали, было нельзя. Поэтому к нам относились довольно безразличное.

Я мог бы помочь, так как знал, чего от нас хочет Заказчик, но идиотская система бумаготворчества и засилье разного рода партийно-политических мероприятий не оставляли времени для серьезной работы. К тому же, начальник отдела с большим подозрением относился к моим поездкам в ГУКОС. Он, вообще, неохотно и редко отпускал меня в местные командировки, ведь в любой момент могло поступить указание сверху, требующее немедленного исполнения, а как его исполнять, если без дополнительного разъяснения даже суть дела непонятна.

Вот этим разъясняющим все чаще становился я, потому что Николай Егорович Дмитриев, заместитель начальника отдела, явно потерял интерес к деятельности отдела и занимался какими-то своими делами. Вскоре выяснилось, какими именно делами занимался Н.Е. Дмитриев: пришел приказ о его переводе в ГУКОС. И в его случае не обошлось без продолжительной сцены в кабинете ГП с заверениями в вечной преданности.

С уходом Дмитриева я стал нештатным заместителем начальника отдела и несколько месяцев вел документацию отдела и готовил проекты писем для В.И. Потемина. Мое назначение на эту должность казалось решенным, я со дня на день ждал соответствующего приказа.

Начальнику Института наш отдел был как бельмо в глазу – пользы никакой, а ответственности больше. Поэтому мы были предоставлены сами себе в достаточно неблагоприятном окружении.

Одной из попыток заявить о себе был доклад на Гагаринских чтениях. Я первым узнал об этом событии и решил воспользоваться возможностью выступления на космическую тематику с несекретным докладом. Случилось это в 1975 году осенью.

Доклад я написал быстро, но авторов было уже двое. Тогдашняя этика взаимоотношений требовала, чтобы начальник тоже участвовал. В этом случае легче было добиться разрешения на выступление. Так появилась в заголовке фамилия Потемин.

Большие возражения вызвала наша идея у начальника секретного отдела подполковника Никитина. Он потребовал, чтобы каждое слово, написанное в докладе, было подтверждено каким-либо несекретным источником. Помню, как я принес ему кипу несекретных книг о командно-измерительном комплексе (КИК). Наконец, он вздохнул и согласился дать разрешение на отсылку доклада в оргкомитет Чтений.

Кстати, КИК как термин у нас уже не употреблялся. Терминотворчество было в нашем институте в почете: ответственности никакой, а все же, как бы научная деятельность. Тут любой ученый командир-руководитель мог отличиться. После долгих дебатов остановились на НАКУ (наземный автоматизированный комплекс управления). Почти приняли «Единый Базовый Автоматизированный Комплекс» (предложение Я.Я. Сиробабы), но А.А. Максимов вовремя сообразил, что сокращение неблагозвучно.

Кстати, вскоре незадачливого автора термина спровадили из Института, посулив ему генеральское звание, на должность заместителя командира войсковой части 32103 по науке. Там Яков Яковлевич Сиробаба продержался с полгода, после чего был уволен в запас.

Проблематика КИК была очень широкой, а Яков Яковлевич был узким специалистом по системе единого времени. Не выдержавшие его высокомерного характера новые подчиненные подсунули ему такой доклад на Военном совете Ракетных войск, что Главком тут же приказал его уволить. В.Ф. Толубко пустозвонов не любил, и высокая степень доктора наук для него ничего не значила.

Внешне история полковника Сиробабы повторила судьбу заместителя начальника кафедры у В.И. Кейса (см. часть 2). Тот был уволен с резолюцией «невежда с дипломом ученого». Но по сути истории совершенно разные. В случае Я.Я. Сиробабы никто не сомневался в его высокой научной квалификации в узкой области. Просто, шапка оказалась не по Сеньке: не вписался Яков Яковлевич в стройные ряды советской номенклатуры.

На должность начальника четвертого управления был назначен Всеволод Николаевич Медведев, тот самый полковник, который первым встретил меня по прибытии в Институт. Это был деловой знающий офицер, которого любили подчиненные.

Дальнейшая бюрократизация деятельности наших высокоученых сотрудников продолжалась. Теперь все НИР были поделены на три категории. К первой относились работы, заказчиками которых являлись КИК, полигоны и частично ГУКОС. Ко второй – заказанные ГУКОС, самим нашим институтом и промышленностью. К третьей, высшей, – заданные приказами Министра обороны или Советом Министров СССР.

Под этим внешне безобидным делением скрывалась большая политика ГП. Единственное направление, которое его занимало, – перспективы развития космических средств – автоматически относилось к высшей категории. Отсюда повышенные премии, повышенные оценки при подведении итогов социалистического соревнования (об этом подробнее в свое время) и оправдание своей личной бездеятельности по работам других категорий. Именно таким образом обеспечивалось первое место в соревновании второму управлению и головному двадцатому отделу – бессменным фаворитам нашего Командира.

Второе соображение – это желание подтолкнуть наших начальников к поиску высоких заказчиков.

Наконец, третьим, невысказанным явно желанием было стремление избавиться от проблем, связанных с жизнью и деятельностью войск.

Теперь наш отдел навсегда оттеснили от кормушки, потому что наши работы задавались только ГУКОС, причем эксплуатация была сознательно отнесена к работам низшей категории.

Правда, существовал еще один путь. Можно было привлечь к теме сразу несколько видов Вооруженных Сил. Такая тема называлась комплексной, и ее задавал Министр обороны.

Поэтому в моих записях указание о разделении тем по категориям помечено двадцатым января 1976 года, а уже в марте мы с Геной Исаевым получили указание открыть три темы, включая комплексную «Исследование проблем повышения эффективности эксплуатации космических средств».

Конечно, появление нового подразделения (наш отдел) не могло пройти мимо внимания других управлений. Теперь второе управление приглашало нас для задания эксплуатационных требований, а первое – к участию в командно-штабных учениях, которые иногда приходилось проводить к крайнему неудовольствию ГП. Видимо, наш командир уже в такой степени идентифицировал себя с промышленностью, что все военное казалось ему третьестепенным.

Помню, как я представлял отдел на одних таких учениях. Сидели мы в зале баллистического центра и играли. Дошла очередь и до меня. По заданию Генерального штаба мы должны были сфотографировать в заданный срок какой-то объект.

Тут последовал вопрос ко мне: «Сколько времени нужно на подготовку к пуску?» Ответ мой вызвал шок за столом.

Пришлось принести документацию, которую наша служба в белых перчатках, конечно, не читала. Последовала длинная пауза, а затем приняли соломоново решение: задача сфотографировать объект была перенесена на столько суток, сколько требовалось для подготовки и запуска. При этом абсолютно не учитывались неизбежные задержки из-за отказов аппаратуры. Но я уже не настаивал.

Уровень и польза от этих учений стали понятны. Что касается требований к эксплуатации к вновь создаваемым образцам, то тут мы были не готовы. Приходилось отделываться общими, хотя, в общем, полезными фразами в ТТЗ.

К тому же неожиданно объявился конкурент в лице младшего научного сотрудника Эрнста Волченкова, который в свое время участвовал в разработке Государственного стандарта, где все характеристики техники обозвал эргономическими (он на них «сидел»).

Правда, на просьбу задать требования к эргономическим характеристикам он смущенно признавался, что это дело специалистов.

Это напомнило мне анекдот времен Второй мировой войны, в котором изобретатель явился в Кремль и не соглашался встречаться ни с кем, кроме И.В. Сталина. Наконец, он изложил суть изобретения дежурному генералу. Он начертил большой прямоугольник и пометил «Кабинет товарища Сталина». Внутри большого прямоугольника ближе к стене он нарисовал маленький прямоугольник с надписью «Небольшой столик». На столике он нарисовал электрическую кнопку с двумя проводами, уходящими наружу. Кнопку он назвал «Кнопка взрыва Берлина». – «Ну, а остальное?» – спросил заинтересованный генерал. – «А остальное, – с торжеством ответил изобретатель, – дело узких специалистов!» Среди наших ряженых чаще попадались специалисты широкого профиля.

В марте пришла очередная директива Главкома по повышению воинской дисциплины. Тут мы первый и последний раз услышали о существовании дивизии Придатко, где процветали бандитизм и наркотики(!).

Конечно, такая дивизия в Ракетных войсках была не одна, Придатко просто попался на горячем в качестве примера. Профессия командира части или соединения в СССР все больше сближалась с профессией вора в смысле «не пойман – не вор».

В качестве одной из мер по усилению дисциплины предлагалось, в частности, проводить один раз в квартал шести-семичасовой семинар по вопросам дисциплины. Еще одна говорильня! Наши замполиты конечно с радостью ухватились за новую возможность оторвать от нашего времени еще кусок.

При Л.И. Брежневе неудержимо падала организованность и дисциплина в войсках, да и в стране в целом. Видимо, мы были уже близки к накоплению критической массы скрытого недовольства в обществе, после чего следуют социальные взрывы. Но сила инерции была такова, что никто из нас не задумывался о том, куда идет страна и общество.

Предложить новую позитивную программу развития СССР кремлевское руководство было уже не в силах. Для управления страной у кремлевских старцев не хватало ни ума, ни образования, ни простых физических сил.

Им бы уйти в отставку с почетом и разводить редиску на дачах, уступив место лидерам помоложе, но на такой смелый шаг во всей писаной истории решился, по-моему, только Сулла. В легенду о самоустранении от власти Александра Благословенного я не слишком верю.

С легким чувством отправился я в очередную командировку по маршруту Калинин – Ленинград, чтобы убедить НИИ ПВО и один из институтов Военно-морского флота начать совместные исследования в будущей комплексной теме НИР.

Никто из сослуживцев в успех моей миссии не верил. Но я был в приподнятом настроении – ожидалось продвижение на следующую ступеньку служебной лестницы, с которой я практически должен был руководить научно-исследовательской работой отдела, так как В.И. Потемин без меня по этой части шагу не мог ступить.

Так единственный раз в жизни я побывал в гостях у ученых ПВО и ВМФ. Они согласились, в конце концов, и подписали необходимые документы на участие в работах со следующего года.

Но когда я с триумфом вернулся, я попал под холодный душ: заместителем начальника отдела в мое отсутствие был назначен Анатолий Петрович Волик.

Разочарование мое было настолько велико, что я молча согласился на включение его в авторы уже упоминавшегося доклада. Теперь нас стало трое – «соавторов».

Я ничего не имел лично против А.П. Волика – он был компанейский парень, но иметь двух неспециалистов в качестве прямых начальников, сознайтесь, многовато. Впрочем, быть специалистом и казаться им – большая разница. Волик в совершенстве владел искусством «надувать щеки», то есть, казаться значительнее самого себя. Он оставался на этой должности до конца службы, с которой ушел, как и обещал, в сорок пять лет, ничем не проявив себя в научном отношении.

Я уже тогда заподозрил, что тут не обошлось без «третьей руки», а когда узнал о существовании младшего брата, занимавшего пост второго секретаря обкома на Украине и незадолго до событий переведенного в аппарат ЦК, все стало ясно.

Я не встречался с А.П. Воликом после его увольнения в запас в 1980 году, но только все тем же блатом можно объяснить его феноменальную гражданскую карьеру, когда человек, окончивший кратковременные библиотечные курсы, стал директором Ленинской библиотеки. Впрочем, через три года его заменили более подходящим специалистом. Эта шапка нашему ряженому оказалась тяжеловата.

Снова оговорюсь, что никакой личной неприязни к Волику не испытываю. Просто он лучше вписался в систему.

В 1976 году мне удалось добиться возвращения в институт моего друга Анатолия Всеволодовича Головко, с которым мы работали вместе еще «под татарским игом», как мы шутили по поводу фамилии начальника отдела. Года за три перед этим он поддался на уговоры В.А. Волкова и перешел работать в Долгопрудный. Там ему обещали трехкомнатную квартиру, но обещание так и осталось обещанием.

На практике оказалось, что из наших военных, перешедших на гражданскую работу с сохранением воинского звания, никто не подошел. Они рассчитывали работать в промышленности так же, как в нашем институте, но просчитались.

В.А. Волков ушел работать начальником отдела в одно из учреждений ГРУ ГШ, где он снова увидел знакомое до боли лицо Игоря Ивашутина. Из всей группы военных уцелел только один подполковник из Второго управления, который умел грамотно формулировать ТТЗ. Я тоже просился в эту группу и получил определенные заверения, но не более того.

А.В. Головко не хотели брать обратно, потому что практика частых переходов с предприятия на предприятие не поощрялась КГБ. Пришлось мне лично сходить к нашему «оперу» и попросить сделать исключение.

Теперь остается рассказать о самом тяжелом событии года. Был день физо, и я обратил внимание, как группа офицеров прочесывала Комитетский лес. Я не обратил на это особого внимания, пока мне не сообщили, что утром попал под поезд мой друг Олег Иванович Чепур.

Я вспомнил, что за два дня до этого он подошел ко мне на улице, очень расстроенный. Оказалось, что он дал положительный отзыв не на ту диссертацию. Наше командование хотело, чтобы отзыв был отрицательный. Я обещал ему помочь и просил зайти через три дня.

Многие, включая генерала И.И. Корнеева, считали, что это было самоубийство, я верил в несчастный случай. После похорон я долго стоял в тяжелых размышлениях и не пошел на поминки, просто не мог себя заставить пройти через это. Потом его жена очень на меня обижалась, но сделанного не воротишь. Царство тебе Небесное, вечный покой, Олег! В Олеге я потерял лучшего друга своей жизни.

Год подошел к концу. Итоги его не внушали оптимизма, но делать было нечего. Как сказал классик советской литературы, надо было продолжать жить и выполнять свои обязанности.

Далее

В начало