ЭПИЗОДЫ МОЕЙ ЖИЗНИ. МАКАРОВ Л. И. ЗАПИСКИ, 1940 — 2000-е

Содержание

Часть 1. 1940 — 1960 —. Детство, Учеба. Академ.

Мои Родные. Детство, Учеба. Академ. Жизнь наша.

Часть 2. Экспедиции: 1962 — 1982. Саяны, Маракан, Дегали. 1990 — По Алтаю.

Часть 3. 1977 — 2000. Поездки По Сибири.

Обь. Острова Обского Моря и пляжи Кавказа. Охота и Рыбалка.

Часть 4. 1986 —. Всякие разные истории.

Часть 5. 1985 — 2000. Перестройка СССР и далее.

Часть 6. Мысли всякие мои. ?(Часть 7. Россия. 21-й век, начало.)?

ЭПИЗОДЫ МОЕЙ ЖИЗНИ. Часть 2.

Макаров Лев Иванович. Записки, 1940 — 2000-е г.

Экспедиции: 1962 — 1982. Саяны, Маракан, Дегали. 1990 — По Алтаю.

1962 — 07,08. Конная экспедиция ИГиГ по Восточному Саяну.

В мае 1962г я по объявлению был принят разнорабочим в экспедицию Института Геологии и Геофизики СО АН СССР. Мне нужно было сопровождать геологов в маршрутах по горам (для их безопасности), носить в рюкзаке собранные ими образцы пород, готовить перекус (чай, бутерброды) на отдыхе, и рыбачить по возможности. Нас было трое — опытный геолог (начальник) и молодежь (25 лет): геолог Слава и разнорабочий (он же — я же — мнс ИМ СОАН) Лев.

На поезде доехали до Иркутска, потом до Слюдянки и далее на грузовике по Монгольскому тракту до Монды и на самолетике Ан-2 до Орлика. Здесь еще в мае были заказаны лошади для экспедиции. Начальник договорился с местным охотником быть у нас проводником и коноводом.

И тут в поселке часов с 11 загудел общий для всех бурятский праздник — «сабантуй». На обширной поляне, где стояли постоянные столы и скамьи, разожгли костры, повесили казаны с бараниной, кониной и сарлычиной (сарлык — помесь яка и коровы),

расчистили площадки для борьбы на поясах, перетягивания канатов, танцев, каких-то ритуалов и т.д. Пока все варилось и разносилось по столам, начался спортсабантуй — плясали до выпадания (видно, уже приняли на грудь по большому стопарю), канат таскали из стороны в сторону, песни голосили до хрипоты, мужики толпились и орали около борцов (но победили, конечно, русские — они крупнее). Затем все ринулись к столам и еще часов до 6 выпили и съели все и много — и самогон, и мясо с лапшой, и зелень, и чай с ячъим молоком (до 10% жира?) и все-все. И снова пели, плясали, боролись и разбредались и на 2-х, и на 3-х, и даже на 4-х ногах.

Утром пригнали бурятских низких лошадок — 4 верховых и 3 вьючных, молодых. Всех заново подковали и учили нас обращаться с ними — как и с какой стороны подойти к ним, чтоб не напугать друг друга, покормить хлебом с солью, погладить, поговорить ласково, назвать по имени (мне дали старую смирную кобылу). Заодно знакомились с конским снаряжением — сбруя, удила, уздечка, повод, вожжи и т.д. Запомнить — подпругу затянуть туго — она удерживает седло; только носки сапог должны быть в стременах, чтобы не застрять в них, а ноги должны пружинить при езде, чтобы зад не стучал по седлу, как телега по булыжнику. И сразу опробовали свои навыки — из седла вылетел только я, и мне объяснили, что опытная хитрая моя кобыла надула пузо, когда я затягивал ей живот подпругой — вот седло и съехало вместе со мной. Следующий день мы закупали продукты, паковали вьюки, ящики и готовились сами морально.

Встали пораньше, закрепили вьюки и ящики на рабочих лошадках, взобрались на своих верховых коней и гуськом во главе с проводником и его двумя собаками отправились по лесной, горной тропе вверх по реке Оке в Ботогол. Первый день перехода, как и первый блин, получился комом — каждый, кроме начальника, вел в поводу пугливую вьючную лошадь и забот у каждого было за двоих. Целый день притирались друг к другу и лошадям, искали все нужное, копаясь во всех баулах и тихо матерясь. К вечеру встали, сварганили на костре какое-то варево из того, что нашли, похлебали его, отбиваясь от комаров, мошки и другого гнуса кто руками, а кто и клубами дыма махорки. Вот тут и я попробовал курнуть цигарку махры, курнул и надолго (25 лет) закурил. В сумерках поставили палатки и уснули вместе с комарами — изнурительная борьба с собственным нашим бардаком нас просто уморила.

На спинах наших верховых лошадей мы провели в дороге полтора месяца, слезая с них только на привалах, ночевках и при работах геологов на ближних маршрутах. А потому не только прямо срослись с ними, но уже и сильно надоели друг другу. Наши путевые дни были довольно однообразны. Работники вставали с восходом солнца, геологи еще немного нежились в спальниках, но потом тоже выползали в свет и сортировали свою каменную добычу — образцы пород. Конюх шел собирать по кустам лошадей, кормить их и готовить к работе. Разнорабочий занимался разными работами — сполоснув морду лица, таскал из ручья воду, разводил костер, варил кашу с тушенкой, заваривал крепкий чаек и звал народ заправляться. Ну, а потом упаковка вьюков и ящиков, закрепление их на лошадях и … вперед, в дальний путь.

Часа через 4 устраивали привал с перекусом и перекуром, а ближе к вечеру искали место ночевки около ручья, ставили палатки и готовили ужин — баночный борщ и кашу, и все с той же тушенкой, и крутой чай. А затем у костра в клубах дыма, комаров и махры, блаженно вытянув ноги, степенно поглощали пищу нашу насущную и делились забавными случаями из нашей «богатой» жизни. Ну а потом в палатки и спать.

Тропа от Орлика до пустого поселка Ботогол хорошо натоптана и идет по разным красивым местам — вдоль реки по берегу и прижимам, некоторые обходит по скальному верху, далее по светлой тайге спускается в мягкие распадки ручьев, идет вверх к каменистым перевалам, с которых открываются далекие просторы желто-зеленых гольцов, пятнистых от теней плывущих облаков. Наши дикие степные кони в лесу всего боялись — вздрагивали от треска веток, косили глазом и обходили большие корни, а нам приходилось удерживать их в поводу. На полянах и в распадках они шли более спокойно, отбиваясь от роя летучих кровопивцев — комаров, мошки, слепней, паутов, которые облепляли их и грызли так, что струйки крови стекали по шкуре. Мы их жалели, но самих себя нам (молодым) тоже было жалко. Сидеть ноги в раскоряку — колесом, по 8 часов в день на растертой пятой точке (особенно первую неделю) — такое запомнится навсегда.

Слезать с этих очень жестких животных на привалах нам сначала помогали старшие товарищи с уже притертыми точками, ну а потом и мы притерли свои болезные места.

И все-таки, верхом на коне — это здорово! Конь идет — тебя везет и груз везет, наверху сидишь, далеко глядишь, а что видишь, то и поешь! На южных склонах гольцов кое-где вечная мерзлота подтаивает и тайга стоит «пьяная» — корни ее плохо держат и стволы торчат в наклон во все стороны. В одну из ям такой мерзлоты провалилась наша вьючная лошадь, и мы вытаскивали ее часа полтора. Несколько раз нам попадались на развилках пути «шаманские» деревья, увешенные пестрыми лентами, веревочками, конфетами…- дарами духам за добрый путь. Один из привалов мы устроили около уникального ручья, который в виде водопадика стекал с крутой стенки, куда мы не решились залезть. Сверху рядом падали две отдельные струи разных цветов — желтого и зеленого. Начальник набрал по 100 г каждого — сдаст на анализ.

Перед самым перевалом на Ботогол наши вьючники устроили нам развлечение. Мы поднимались к перевалу по распадку с каменистыми склонами и вдруг передние лошади дико заржали и бросились врассыпную во все стороны. Все всадники удержались на конях, а вьючные помчались вверх по камням, разбрасывая всю поклажу — ящики, вьюки, спальники,… Когда они немного успокоились, мы пошли собирать по склонам барахло и коней, но они нас, кроме конюха, не подпускали к себе. Потеряли мы здесь часа 3 — 4 и, поднявшись на перевал, положили в каменную пирамидку духам свои подарки в красивом пакете — печенье, конфеты, пачку махры. До поселка добрались уже потемну и ночевали в первой же избе. Утром пришел сторож (лет 50) поселка. В 19-м веке здесь был графитовый рудник, и отсюда вывозили графит конными караванами даже для Европы. Хозяин построил себе здесь летнюю «дачу» — на плоской вершине небольшого гольца видны развалины фундаментов беседок, клумб, дорожек…

Сейчас рудник заброшен и в поселке на 10 — 20 домов живет только сторож. Наши геологи решили оставить в поселке весь лишний груз и меня заодно, а самим налегке обследовать выходы пород по ближним речкам. Вот так я получил вольную жизнь на целую неделю. Я ездил на своей кобыле по р. Урик, ловил крупного разноцветного хариуса, собирал грибы и отсыпался. На одном большом «шаманском» дереве я нашел раритет — среди тряпочек висела на цепочке полупустая бутылка с выдавленными гербом и надписью «…ВОДКА…1911 г…». Сторож съездил ночью на солонцы, добыл козу и отдыхал в разговорах со мной. К вечеру мы собирались у него около казана, где булькали куски мяса, пили молочную брагу, ячье молоко, соленый чай с мукой, а утром «бальзам»- кислое молоко — хурумга. Рыбу он почему-то не ел. Разговаривали о жизни. Мужик очень даже разумный, но я ему никак не смог объяснить, что я делаю на работе, в чем ее смысл, что такое результат моей работы и за что мне деньги платят. Его жизнь и его работа ему были понятны с детства и это он мне легко объяснил. Так что, мы живем в разных цивилизациях и какая для счастья лучше — это большой вопрос?

Вернулись мои геологи, собрали манатки и мы отбыли в Орлик. Там оставили лишнее (без меня), переехали на ручном пароме через Оку и вдоль р. Тисса обследовали места, нужные геологам. А мне понравились грязевые конусы и застывшие края потоков лавы высотой с двухэтажку. Однажды ночью было землетрясение, а мы его не заметили, но гороховый суп выплеснуло из кастрюльки.

Накануне возврата проводник устроил праздник для молодежи (начальник нас не баловал). Он упросил начальника отпустить нас на ночь на близкие солонцы, где можно стрельнуть изюбря и привезти домой. И тот клюнул и отпустил. Мы подготовились и вечером поехали. И действительно были там следы и лежат облизанные камни. Мы устроились в кустах и тут он нам и говорит — расслабьтесь мужики, привел я вас на совхозный солонец, здесь ночью никого не бывает, закуси у нас полно, бутылка спирта из запасов начальника у меня (как добыл — не скажу), а потому мы сегодня гуляем и отдыхаем до утра — у нас конец «сезона». Так оно и было!!

В Орлике все надежно упаковали, со всеми рассчитались и вечером мы со Славой пошли на аэродром, постелили спальники на травку и улеглись. Утром проснулись потемну, под инеем, перетаскали вещички из склада — сарая и пошли на взлетную полосу разгонять с нее разный скот перед прилетом нашего лайнера Ан-2.

1967-07 Экспедиция ИГиГ на приток р. Лены. Бодайбо. Маракан. Мы Ниной устроились в экспедицию ИГиГ в район Бодайбо я разнорабочим, а она поварихой. Состав — начальник геолог Хлестов Вова, два геолога, два рабочих, повариха. Из Иркутска прилетели в Бодайбо, а на следующий день все затянуло дымом таежных пожаров. На сером небе висел тусклый медный диск солнца, начался общий кашель и недельное ожидание вертолета. Нас высадили за 30 км от Маракана на каменистую косу р. Большой Патом — притока р. Лены. Обустроились, условия привычные — палатки, спальники, кострище, посуда, днем жара +30 и гнус, ночью холодрыга, река ледяная.

Ну а потом пошли маршруты во все стороны. Хлестов показал всем мастер-класс — в первом же маршруте он разделся по пояс и через полчаса его спина вздулась на 1,5 см от укусов гнуса, но зато потом он всегда так ходил и гнус его боялся, а я в жару парился в застегнутой штормовке. Вокруг были не пуганые места — заросли голубики, глухари, медведь гулял по другому берегу, олени переплыли через реку, а в реке полно хариуса… Но побросать блесну удается обычно только к вечеру. Пойманный ленок, хариус покрупнее идут в крепкий засол, чтоб не затухли до дома, а помельче — посыпаем солью и утром это просто объеденье. Однако, работа наша довольно однообразна — геолог молотком выбивает нужные ему образцы пород, маркирует их и отдает носильщику в рюкзак.

Поэтому вспомним что-нибудь поинтереснее. Обустроившись на месте, мы решили «открытие поля» отметить банкетом. Выложили на ящики магазинные копчености (держали их в реке), всяких хариусов, другие вкусняшки и «веселящий напиток» из Неприкосновенного Запаса. За общей болтовней стало темнеть, а опытные геологи начали делиться нажитым опытом. Показали, как испугать медведя ракетой — надо выстрелить в его сторону по кустам. И тут же исполнили. Ракета с треском и яркими вспышками заметалась в уже темных кустах — зрелище не для нервных. Всем понравилось, и запустили еще одну. Эта проявила свой нрав — ударившись о березу, она рикошетом улетела на другой берег реки и продолжала гореть. Уже стемнело и там стало видно кольцо огня горящего мха. Мы втроем бросились через реку и там без инструментов затоптали и залили из «личных брандспойтов» начавшийся пожар. Кстати, днем и по трезву накануне мы не рискнули перебродить реку — вода холоднющая, кое-где по пояс, дно с крупными камнями.

Обследовав наш район Патома, геологи решили разделиться и заняться новыми местами. Нас с Хлестовым вертолет МИ-2 высадил на Бабушкин ручей, и вновь потекли будничные работы. Район был большой, и мы часто ходили в маршруты на все светлое время суток. Один из таких походов у нас с Вовой занял 14 часов, с 8-00 утра до 22-00 вечера и все без солнца. Было пасмурно, но дождичек пошел только к вечеру. С утра забрались на соседний голец, обошли — обстучали вершину и спустились через заросли кедрового стланика к ручью. Поели — попили — полежали и дальше вверх по ручью к истоку. Облазили весь этот голец и пора домой — темнеет. Заморосил дождь, камни стали скользкими, стланик обливает водой — через него без троп никак не прорвешься, поэтому продираемся в темноте вдоль ручья, чтобы не пропустить наш лагерь — и вот наконец, запахло дымом — пришли ведь, «япона мать». По карте мы прошли 44 км за 14 час. А мой личный рекорд скорости по каменистой таежной тропе в этих местах — 8,5 км в час.

Была и еще одна длинная выходка. После разделения отряда мы обнаружили, что нам не хватит продуктов на 2 недели до планового конца работ. Вот меня с Ниной и отправили в Маракан за сахаром, чаем, крупами, сухарями … Я сделал легкие сапоги: носки, пласт-пакеты до колен и кеды — и с утречка мы пошли. Тропа старая — то каменистая, то теряется в болотцах — и так час за часом нудная напряженка. К вечеру увидели тройку развалюх и «чумы» — жилища спившихся якутов около Маракана. До закрытия магазина отоварились и отправились ночевать в женский сарай студенческого стройотряда. Утром зашли к начальству прииска, посмотрели карты и решили идти домой через тайгу без тропы и компаса, по направлению, как настоящие герои — пионеры. И самим на удивление, поперек распадков, оврагов, грив, буреломов и … к вечеру пришли домой.

Кочующих якутов мы видели еще раз. Из тайги появилась пара тощих оленей, две ободранные собаки и группа людей в лохмотьях. Собаки подбежали к помойке и начали жрать остатки пшенной каши. Мы предложили якутам все, что мы недоели, и они все съели. Взяли с собой хлеб, консервы и ушли дальше в тайгу. Видеть такое было странно. Отказались взять мушки для ловли рыбы — они не умеют ее ловить!?

В округе встречалось довольно много следов медведей — и свежий кедровый помет, и отпечатки лап (до 15 см ширины) на намокшей от дождя почве, и их самих видели издалека. Однажды мы с Вовой поднимались на гриву гольца, и он остановился поковыряться в слоях породы, а я поднялся на полянку на гриве среди кустов стланика. Потом Вова чихнул, и я ему крикнул «Будь здоров!», он чихнул еще раз и тут я понял, что это не Вова. Я сдернул ружье и направил на бурую мохнатую кучу в кустах. И тут снизу из-за моей спины с воплями и криками выскочил Вовка и заплясал перед моими стволами — я онемел — палец ведь был на спусковом крючке. Медведь еще раз взглянул на нас и медленно скрылся в кустах. Вот такая была встреча и могла кончиться плохо, хоть я и не собирался стрелять, но рука могла вздрогнуть от крика.

И еще один похожий, но, по сути, обратный стресс (я был под дулом) я испытал в последний день в тайге. Мы подготовились к отлету — разобрали все образцы (результат нашей работы), упаковали их тщательно в ящики, увязали в тюки одежду, снаряжение и т.д. Хлестов отправился в Маракан договориться с Бодайбо о вертолете, чтобы нас отсюда вывезти. Рассчитывали, что на это уйдет дней 5 — 7. Первые два дня вообще ничего не делали — так все надоело. Вечерком я с ручья принес пару хороших хариусов на завтра, и все залегли спать. Утром я встал рано, выполз на карачках из палатки, потянулся и … увидел около костра мужика с ружьем. Тот медленно поднимал ружье и … у меня все внутри задрожало и оборвалось. А он его переломил, достал из стволов патроны и положил все в сторону. Тут я пришел в себя, подошел к нему и поздоровался. Понятные вопросы — КТО, ЧТО, ГДЕ, КОГДА? — «Мы геологи. Работали вдоль этого ручья, золото не мыли, нужны минералы. Послали за вертолетом, ждем с сегодняшнего дня». МУЖИК (одет в хорошие костюмчик, рубашку, туфли) — «Местный из Маракана, гульнул на свадьбе где-то у родни в поселке, похмелился и решил прогуляться по тайге до дома». (Что-то подозрительно все!). В общем, сидел он у нас у костра, молчал, похлебал ухи и кашу, никуда не лез … а я все думал и маялся — а что нам ждать от него ночью — то? …..И тут вдалеке загудел вертолет, повернул к нам и сел. Ура! Вова выбил рейс раньше срока, и мы спасены. Быстро побросали шмотье в машину, взлетели и «ПРОЩАЙТЕ, ПОКА-ПОКА» тайга и все хитрые, таежные мужики, а мы летим домой. Командир сказал, что было сообщение о стрельбе на свадьбе и побеге мужика.

Прилетели в Бодайбо, устроились ночевать и узнали, что самолеты в Иркутск бывают раз в неделю — все заняты на тушении лесных пожаров. Мы приуныли и ныли пару дней, но с отличным их пивом и нашей рыбкой. И вдруг возник шанс — в порт пришел круизный теплоход вниз по Лене до Усть-Кута. Вова тут же договорился, чтобы нам продали путевки и даже без питания. Бегом заняли мрачную каюту вагонного типа без света и поплыли по волнам мимо всяких Ленских красот. В поездке был еще один занятный эпизод. Через пару дней я решил проверить нашу засоленную рыбу — от нее так плотно пахнуло тухлым, что я решил ее выбросить. Собрал все — кг 15 — отнес на корму и распаковал. Тут появилась буфетчица и попросила показать рыбу. Посмотрела, понюхала и сказала, что это ее любимая рыба с душком, и я ей все и отдал. В последний день перед Усть-Кутом по радио был объявлен прощальный банкет для пассажиров. Погодка была пасмурная, мы сидели в каюте и попивали пивко с рыбкой. И что-то от нее тоже пахнул запашок. Вот те раз! Но запах усилился, и тут до нас дошло — ведь это капитан кормит народ на прощание редчайшим блюдом — омулем с душком. Вот это молодец! Всем поднял настроение и им, и нам. Будь здоров, капитан! Всю дорогу до Новосибирска мы проспали.

07,08-1974 Восточный Саян, р. Китой, Шумак.

Вова Хлестов пригласил меня в экспедицию ИГиГ в Восточный Саян на р. Китой в устье притока Шумак. Дорога до этого места оказалась для нас сложной и долгой. Нас было четверо. Основной груз мы отправили в Иркутск на крытом грузовике ГАЗ-66, потом приехали туда сами на поезде. Вова у геологов узнал, что можно на машине доехать до дома бакенщика — места, очень близкого к нужному — базе геологов, и мы бодренько рванули туда. Сначала по шоссе выбрались из города, потом по проселку — в темную тайгу и запетляли внутри нее. К обеду вдруг выехали на широченную чистую прямую просеку, которая вскоре оказалась, покрыта бетоном длиной км 5, а за бетоном быстро появился опять проселок. Вечером доехали до метеопоселка из 2-3 домиков на берегу Китоя. Утром двинулись дальше по «хорошей дороге» — слегка натоптанной копытами и сапогами, с примятой травой. Вскоре эта дорога подошла к прибрежным скалам, сузилась до тропы и наш испытанный газик на самой малой скорости пополз по ней то обдирая бок, то повисая над обрывом. Но это было не долго. «Дорога» оказалась садистского характера — то она выходила на каменистые россыпи (курумник), то заводила в болота оттаявшей мерзлоты. Потратив половину сил на перенос на руках груза да и машины тоже, и увидев над очередным ручьем рухнувший мост — вот тут мы и поняли в какую глубокую «жопу» мы попали (пардон, но это была совсем уж не «попа»!!!). Но нам было уже все нипочем! Заправились горючим из НЗ и тушенкой, и в кромешной тьме вернулись обратно. Измученного газика оставили до утра около скал. Вставали все трудно — будто избитые поленьями. К вечеру мы были в Иркутске и стали ждать вертолета. Через пару дней нас отправили на базу вертолетом, который должен вывезти оттуда пострадавших туристов. Те по неумению, утопили одного при переправе по дереву через какой-то приток — он сорвался с бревна, но соседи ухватили его за руки и пока вытащили против течения наверх — он захлебнулся.

Нас высадили на летней базе геологов Иркутска — пара домиков и большой склад на обширной кочковатой травянистой поляне в устье Шумака. Место прямо курортное — домики сухие, теплые с печками; на реке широкий плес, повыше перекат с ровным сливом, пониже омут (улов) с крупными камнями — рыбы должно быть невпроворот. Но все время у меня ловилось до обидного мало. И все стало ясно, когда уже в августе прилетели геологи из Иркутска с 200-литр. бочками и сказали, что рыба сюда придет сверху вместе со снегом и будет ее много, много.

Так что жизнь у всех была спокойная и даже скучноватая — маршруты легкие, условия комфортные и даже «сибаритские». Но и при этом нам с Вовой удалось совершить пару «пионерских подвигов» — безголовых поступков с надеждой на русский «авось».

Один раз нам надо было обойти крутой скалистый участок по длинной дуге. По пути увидели ручеек из кустов и решили разведать как там. Поднялись до водопадика и, обходя его, полезли дальше, и скоро поняли, что камни и мох стали таким скользкими для сапог, что спускаться стало опасно — разобьемся. Пришлось, цепляясь ногтями рук и коленями, и животом, лезть вверх — и это нам, Слава Богу! удалось.

Другой раз наоборот — нам надо было обойти крутой заросший участок по дороге вниз до дома. Решили так — раз он зарос, значит не крутой, и стали спускаться. Попали на терраски — сначала мелкие шириной 1-2 м, а затем — уже и по 2-3 м высотой, но заросшие кустами и деревцами. Когда мы спустились на терраску с 3 м высоты и увидели внизу 4-х м терраску, нам стало совсем скучно — оба вспомнили отца Федора и царицу Тамару. Разошлись в разные стороны и опять, Слава Богу! спуск нашелся.

Вскоре у нас произошла своя встреча с туристами — не дают они покоя геологам. Однажды на другом берегу реки появились 2 туриста, помахали руками, пошли вниз и через пару часов вернулись к нам. Оказалось, группа «Апостолы» из Таллина идет пешком вниз по левому берегу Китоя и перед Моткиными Щеками (по воде непроходимыми) у них девушка повредила ногу. Мы все пошли к ним по нашей правой стороне, обошли по верху Щеки и спустились к реке. На той стороне нам очень обрадовались, запрыгали и закричали, но пока это было зря. Оба берега усеяны обломками всяких судов — плотов, лодок, весел, байдарок и … Река (м. 40) бурлит и полводы уносит под скалу — серьезное место! Бросание грузила спиннингом много часов не дало возможности связать оба берега — леска провисала в воду и течение сносило груз. Вова предложил спилить высоченный кедр в 2 обхвата на берегу. Начали мы его пилить и пилили часа 2 до темноты, пока он не рухнул, но верхушка при этом отломилась. Пришлось ночевать нам на Моткиных Щеках у нодьи из 3-х бревен, которые к рассвету прогорели, и мы скрючились и дрожали до солнца под пленкой. Утром мы с Вовой ушли в маршрут, а к вечеру туристы переправились и устроили лагерь у нас на складе. Компания нам понравилась — веселые, вежливые студенты пожили у нас пару дней, подлечили вывих на ноге и пошли на Аршан. Осенью каждый из нас получил в подарок из Таллина роскошное кожаное портмоне.

И опять потекли однообразные маршрутные дни, пока не объявились иркутские геологи. Однажды по долине понесся рев вертолета, и он сел прямо у склада. Ребята выгрузились, а мы подошли знакомиться. И тут выяснилось, что у летчиков есть свободное время, и они решили здесь порыбачить. Мы с Вовой сразу решили использовать шанс и договорились с командиром, что он двух возьмет и высадит около Иркутска. Вот так закончилась эта эпопея. Мы — два разнорабочих на личном вертолете отбываем домой, а начальника с аспиранткой — практиканткой оставляем на работе на неделю для углубленного закрепления полученных ею навыков. Командир высадил нас прямо на Московский тракт рядом с автобусной остановкой.

07,08 — 1976 Восточный Саян, р. Китой-Кин приток Китоя.

Вова Хлестов снова пригласил меня в экспедицию ИГиГ в Восточный Саян на р. Китой-Кин приток Китоя. Нас было пятеро — физик Эм и еще молодая пара. Но молодые в маршрутах и в геологических работах мною ни разу не были замечены — интересно, чем же они целый месяц занимались? Правда, питание у нас с Вовой было регулярным и обильным. Ну, а наша полевая работа (по очереди с Эмом) была обычной рутинной — уже привыкли за годы тур-гео-походной жизни.

Утром усилием воли вытаскиваешь себя из спальника и палатки, разводишь костер под моросящим дождем, готовишь кашу и легкий чифир (1 с.л. чая на кружку), криком или за ноги вытряхиваешь всех на улицу — «…идите жрать, лежебоки!» Потом перекур и в маршрут, куда поведет нас наш вождь и учитель Вова. Он идет с молотком впереди, стучит им по выступающим из слоев породы камням, отбивает образцы и глубокомысленно их разглядывает, а некоторые, обдув и погладив (наверное, красивые), наклеив имя, укладывает ко мне в рюкзак. В обед устраиваем перекус — чифирик с сухарями и консервой. Опять перекур с дремотой и в обратный путь. На стоянке нас ждет отменная еда и ведро отварной кедровой шишки без смолы.

Вертолет нас высадил прямо на небольшой базе шишкобоев — небольшой домик, склад, погреб и рабочее место — станок шелушения шишек, сито (3 на 2 м)для отсева ореха и т.д. Вся территория базы засыпана шелухой на большую глубину. Так что и дров не надо было — копнул шелуху и в костер. Орех еще не созрел и людей в кедраче не было. В отгульные дни я занимался рыбой. В речке ловился только хариус на мушку. Сверху рыба еще не пошла. Но хариус был в среднем 0,4 кг и его было много — за день получалось штук до 10. Так что и там мы себя рыбкой побаловали да и домой я много заготовил. Вот такая у нас была роскошная жизнь, пока она нам не надоела. А тогда Вова отправил нас с Эмом в Иркутск заказать вертолет для вывоза остальных людей, всякого барахла и драгоценных ящиков с образцами.

Мы отправились по тайге налегке в направлении Иркутска и к вечеру вышли на большую базу шишкобоев — несколько домов, хранилища, их рабочие станки под крышами и просто разные удобства. И народу было много — везде мелькали куртки с крупными буквами БАМ на спине. Мы попросились к ним на ночлег с бутылкой и они нам рассказали о своей жизни — жизни бичей. (БИЧ — бывший интеллигентный человек). Здесь у них постоянное житье, многие побывали в тюрьме, а при выходе узнали, что их лишили жилья и податься некуда. В этом безвестном поселке они живут зимой, а как потеплеет идут работать на БАМ до осени. Подрабатывают на орехах, заготавливают запасы на зимовку и потом спят до весны. Власти о них знают, но не трогают — у них всегда порядок, нарушителей карают жестко. Они нам подсказали дорогу к поселку, откуда можно уехать в Иркутск.

Так что через неделю мы все в Академ отметили завершение курортного сезона.

==========================

Сибирская Туристическая Газета. Новосибирск — 7. Макарова Анастасия Львовна. Моя дочь Настя по моим рассказам, добавив своих красивостей, написала в эту газету романтические заметки о моих рыбалках, охоте, походах и экспедициях:

№14(19) 23.07.97 Охота пуще неволи, №15(20) 06.08.97 Ловись рыбка большая и маленькая, …

Геологическая Экспедиция — сплав по р. Дегали до р. Нижняя Тунгуска.

Июль 1982 г. Действующие лица и исполнители, как они сами себя и называли: Командор — начальник, геолог, профессор, специалист по цветным металлам — В.Золотухин (ИГиГ); Шура — подсобный разнорабочий Лев Макаров (снс ИМ); Козлевич — повар Юра Мерекин (снс ИМ).

Однажды жарким летним днем, из красивого (но зябкого от «ледяного» Енисея) Красноярска вылетели на ЯК-40 эти немолодые (уже за 40 лет) ударники умственного труда, работники НИИ СОАН. Путь их лежал в поселок Бор, что в нескольких часах полета вдоль р. Енисей над бесконечным «зеленым морем тайги» без всяких там признаков человеческой деятельности и бездеятельности, кроме лысых проплешин пожарищ, вырубленной тайги и бурой Ангары .

А поселок Бор — грунтовый аэропорт и 1,5 километра дороги с произвольно поставленными знаками ГАИ: «Въезд воспрещен», «Стоянки нет», «Ограничение скорости» и все это для развлечения шоферов десятка машин с нескольких баз геологов. Зато для местных жителей полное раздолье — для них закон не писан — ловят рыбу в Енисее (огромных осетров, стерлядь, сигов…) на так называемые самоловы (громадные и очень острые крюки) — т.е. браконьерят. (А чего бояться-то!?! На весь Туруханский край, а он больше Франции, всего один милиционер. Не зря же это самое известное местожительство т. Сталина в ссылке — похоже он тоже не боялся одного милиционера, если он вообще тогда существовал в этих краях.) Ну, а все остальное, необходимое для жизни, рядом: картошка в огороде, консервы, хлеб, водка — в магазине.

После скучного недельного ожидания то погоды, то вертолета с полупьяными пожарниками, бравая команда во главе с Командором была выброшена в верховьях реки Дегали — притока Нижней Тунгуски. Ну, вот и все … вертолет улетел, а вокруг тайга с дикими животными и … в общем, нам этого достаточно. Да, суровая романтика северного края, ты один на один с Ее Величеством Природой и фраза «Человек — хозяин Земли» как-то застревает в горле — вдруг кто-нибудь услышит…

И вот на большой галечной косе, безуспешно махая руками и ногами, чтобы отбиться от гнуса и комаров, Шура и Козлевич в поте лица ставили палатки, а Командор мирно восседая под пологом, разбирал продукты. И только к вечеру суровое сердце начальника смягчилось перед ужасающей картиной: оба его подопечных, распухшие до неузнаваемости, неподвижно сидели, тупо уставившись невидящим взглядом слезившихся глаз в одну точку. Но что ни делается, все к лучшему, и в скором времени великая сила Иммунитета одержала верх и уже никто не обращал внимания на надоедливых насекомых. Ну, разве что каждый раз приходилось сдувать с чая слой комаров, а в миске ложкой сгребать их к краю, чтобы увидеть варево.

Но разве что-нибудь сможет омрачить необыкновенную красоту «пьяной» тайги, которую можно встретить только здесь, на Севере. Все сопки, до самого горизонта, куда только хватает взгляда, покрыты лиственницами и березами, которые растут в полу оттаявшей мерзлоте, а поэтому стволы, словно действительно пьяные, торчат из камней и мха в разные стороны и даже падают друг на друга. А между сопками и скалами несется р. Дегали, то гладкая спокойная на плесах, то стремительная и бурливая на порогах и перекатах — шкуродерах. Вода настолько прозрачна, что рыбу казалось можно поймать руками. Везде зеленые, коричневые краски — деревья, мох, кусты, трава, скалы. И среди этой неяркой палитры сияют огненные, желтые, белые, сиреневые пятна — удивительные северные цветы. Во всем этом таится какое-то странное суровое очарование. Летом никак не наступает ночь. Сумерки тянутся с захода солнца и до утра. На севере всю «ночь» стоит серо-буро-малиновая заря и все вокруг как во сне. В тумане кажется, что по кустам и за камнями прячутся здешние привидения и призраки — хозяева тайги. Как говорится, ночью тут можно и газету почитать, да нет — только ночные шорохи, терпкие таежные запахи и переполняющее тебя чувство свободы с горьковатым привкусом риска и опасности! Что может быть лучше для мужчины! … Да и спать пора — копить силы для работы завтра.

А с утра пораньше вечный дежурный Козлевич на костерке готовит еду для маршрутников — Командора и его камненосца Шуры, которые плотно заправившись, лезут в сопки-гольцы. Пока начальник на привале с глубокомысленным видом задумчиво перебирает отбитые и собранные булыжники, Шурик бродит по близлежащим ручьям и бросает спиннинг. Да, без добычи он не оставался, благодарные хариусы и ленки отдавали ему лучшие свои экземпляры — упитанных серебристых рыб. К вечеру бодренький Командор и за ним полусогнутый разнорабочий Шура с рюкзаком камней возвращаются в лагерь. Их встречает разомлевший повар и полведра раскаленного баночного борща с тушенкой, каша с той же тушенкой и черный как деготь чай. Иногда повару удавалось побродить с ружьем вокруг лагеря и побаловать нас утками.

Обследовав все окрестности вокруг места стоянки, Командор провозглашал: «Лед тронулся, господа, … и нам пора тоже». С самого ранья бравая команда, собрав шмотье и попрыгав в полутонные резиновые лодки, подвязанные снизу брезентом, отправлялась дальше покорять до очередной стоянки непокорную северную реку. Каждый сидел в своей лодке поверх тюков груза, словно кочующий цыган и неторопливо подгребал веслом, а внизу стремительно проносились красные, желтые, зеленые камни, поросшие водорослями и косяки пугливых рыб, которые не успели спрятаться. Вода настолько прозрачна, что кажется, ты не плывешь, а паришь над сказочной, волшебной страной. Река эта довольно извилистая с очень живописными плесами, длинными перекатами и каменистыми отмелями (шиверами), на которых к концу поездки брезенты под лодками были изодраны в лохмотья. На плесах, где все с восторгом купались среди щекочущих голое тело мальков, под берегом прячутся утки, а в ямах за камнями притаился таймень. По берегам попадаются безлюдные ненецкие чумы, охотничьи избушки-зимники и базы геофизиков, вокруг которых всегда следы «человека» — бочки, трубы, проволока и горы консервных банок.

Под утро или вечер на реке всегда встречается много живности. Резиновые лодки, как бесшумные тени, дрейфуют по плесам и не пугают даже осторожных северных оленей, переплывающих зачем-то реку, и уж тем более медведей, которые бродят и что-то копают на прибрежных низких полянах.

На долгих стоянках Шура — заядлый, как вы уже поняли, рыбак в сумерках обязательно отправлялся побросать спиннинг с «мышью» — блесной из меха с хвостиком и тройником. В серой мгле вечера блестят переливы воды, и заброшенная мышь плывет поперек плеса, как живая, оставляя за собой светлые полосы — струйки воды. А как только ее подводишь к камням у омута, вода под ней мгновенно раскрывается, мышь исчезает и тут же следует резкий рывок — это взял таймень. Если он вдруг промахнулся, то сразу же с брызгами раздается гулкий удар хвостом по мыши, и она все-таки попадает ему в рот. Теперь его надо постараться не упустить, и очень постараться, ведь таймени достигают ого-го сколько килограмм. Шурин рекорд был около 9 кг. Почувствовав крюк, огромная рыба рвется прочь, вырывая леску из рук. Теперь его надо поводить, то отпуская, то подтягивая к себе, пока он не утомится и не перестанет выпрыгивать из воды и метаться из стороны в сторону. Или пока не утомится рыбак и не свалится под ближайший кустик. Но Шуре везло и бывало вечером, взвалив свою добычу — этого серого пятнистого красавца с огненными плавниками и огромным ртом, себе на плечо, он гордо шествовал в лагерь, сияющий и счастливый. А утром была, безусловно, отменная уха и обалденная жареха. И такие вот радости экспедиции, и дикая суровая природа, и первобытное чувство свободы, и испытание собственных возможностей напрочь подавляют впечатления от всех мелких неприятностей таежной жизни — кусачего гнуса, холода-зноя, сырости, мозолей, усталости и т.д. И если Вы в душе романтик, заядлый охотник или рыбак — поезжайте и окунитесь в этот удивительный и особенный таежный мир, так не похожий ни на какой другой!

Но все кончается. По Дегали мы сплыли до ее впадения в Н.Тунгуску, где была жилая база геофизиков с домиками, столовой, пекарней, баней и разодранным ветром красным флагом над конторой. Встретили нас радушно, помыли, накормили и собрались все вечером поговорить с новыми людьми, а за одно и нарушить по такому случаю сухой закон. И здесь Шуре опять повезло — за его седину и очки его и приняли за начальника и профессора. И самые лучшие куски, и полные рюмки, и льстивые слова достались ему к полному недоумению Командора.

Как всегда, в ожидании вертолета на базе мы проторчали целую неделю, а в момент погрузки вдруг обнаружили пропажу одной лодки. Искать было некогда, да и безнадежно — так что пусть рыбачат на ней живущие тут хитрые, но гостеприимные таежные люди.

И вот мы довольные летим домой — Бор — Красноярск — Новосибирск — АКАДЕМ. Как говорится, в тайге хорошо, а дома — еще лучше.

1963-08 Алтай.

Решили мы как-то вчетвером погулять по Горному Алтаю. Заехали на попутках по Чуйскому тракту до Усть-Улагана и далее пешком до р. Чулышман и через него. По заросшему распадку пошли к перевалу на р. Чульча, шли без карт и к нему не вышли, а попали на скальный обрыв и решили побродить здесь. Целую неделю лазили по всяким зарослям, распадкам и колючкам, купались в ледяных озерках, но ни дичи, ни рыбы — нет. И вот мне повезло. У меня в курковке было 2 заряда — дробь и пуля. Я спокойно шел к лагерю вдоль склона распадка по верхним ступеням террасы, заросшими кустами ягод. На ступеньке пониже увидел место почище и спрыгнул на него. И тут ближайшие кусты словно взорвались — из них с грохотом вырвался медведь и, обрушивая все по пути, ринулся вниз. А я в параличе стоял и судорожно то взводил, то спускал курки, забыв где и что….. Все хором решили: мишка — сосед нам не нужен, а потому с утра мы уже маршировали вдоль Чулышмана к Телецкому озеру — домой, домой, домой.

1965-08 Алтай, р. Кыга.

Мы с Ниной и еще одна молодая пара отправились на Алтай на недельку побродить по р. Кыга, притоку о. Телецкого, рядом с Чулышманом. Выгрузились с корабля в устье речки, нацепили на себя легкие рюкзачки и пошагали по узкой тропке через кусты. Речка небольшая, по склонам заросшая кустарником и березками. Через пару часов ходьбы и купаний мы подошли к прижиму с омутом и решили тут встать. Следующий день ушел на разведку — хариус не ловится, грибов, ягод нет. А полезем — ка мы наверх. Тропинка пошла в гору и вскоре пропала, а нам пришлось карабкаться вверх все круче и круче — вниз казалось уже опасней. Нам повезло, и мы взобрались на гриву с большой поляной. Солнце садилось, и мы решили ночевать. Нарубили много лапника, разожгли три больших костра, попили чайку с галетами. Костры притушили, разгребли по площадке, завалили горой лапника. Когда перестало дымить, улеглись на лапник, укрылись пленкой и продрожали так до зари с инеем. Чуть рассвело, а мы уже нашли пологий спуск и ринулись вниз. Спуск зарос мокрой, скользкой травой и мы на наших задах как на санках покатили по рытвинам и камешкам. Сзади на джинсах ни у кого, ни одного кармана не осталось. Это и был итог нашего похода. Быстро спихали лагерь в рюкзаки и успели добежать до обратного корабля.

Бараба. Брусника — 84.

11 сентября 1984г.

14-45. Наконец-то упаковались и через заправку поехали «на север» за брусникой.

Залили 20 л в бак автоконя по кличке «Москвич», а самим, к сожалению, и по 20 мл нельзя.

15-30. После длительных поисков (и вчера тоже) купили себе пива и 2л горючки марки «Русская» в единственно приличном магазине на ОбьГэс. Стоим у переезда Пивзавода. А автоконь по кличке «Москвич» ведет себя вполне прилично — не издает никаких подозрительных звуков ни спереди, ни сзади.

Забыл представить команду на коне: драйвер — водило В. А. Скоробогатов, штурман — писАло Л. И. Макаров. 16-00. Покинули «Толмачево». 16-20. Драйвер закурил, а штурман (под завистливые вздохи соседа) принял пивка. 16-35. Проехали сворот на Коченево. Т.к. у коня задние колеса большего диаметра, то километраж нужно множить на 1.2. Въезжаем под низкие облака и крепкий встречный ветер. После 3-х недель летней жары — на горизонте показалась осень.

17-30. Остановились, облегчились, зарядились и вперед! 18-25. Поехали по гравийке после переезда. Штурман поругался со стрелочником — он где-то шляется, а автошлагбаум не работает. «Тут хрен попишешь» — сказал драйвер в прямом и переносном смысле — так что я пока и не буду.

20-35. Драйверу померещился на дороге «бухой мужик», чему он очень позавидовал. Штурман в раздумье: его понять можно — солнце светит прямо то в правый, то в левый глаз (хоть мы не едим на Кавказ), да и выпить охота. 21-00. Солнце село. Выехали из Убинки на Черный Мыс. Конец гравийки. 21-35. Темнеет. Свернули влево на ночлег — темно, да и драйвер оборзел от дороги и ожидания водки. Встали — и понеслась душа в рай!

12-09-84.

8-45. Продрали глаза. Головка бо-бо, в машине — «Атмосфера», а на улице благодать. Ночью приняли горючки*, посидели, побалдели. Разговаривали (а может быть, и пели) исключительно по «древнерусски». И писАть так же хочется, но нельзя — дети не поймут. Штурман во сне всю ночь стоял в длиннющей (км. на 3) очереди сначала к какому-то начальнику, а потом — в «туалет».

Попили чай, штурман принял 50г оставшихся, а драйвер пел про ямщика. 9-30. Слева за колком кто-то кует что-то железное, а справа из-за кустов раздается по очереди то «му-у-у», то «… твою мать». Глядя на штурмана, драйвер повысил его в чине — произвел в завводкою.

10-40. Поехали. Проехали Лебединский и свернули в рям (заросшее болото) с брусникой. Я пошел на разведку, а вслед из кустов неслось облегченное кряхтенье драйвера. Ягоды, конечно, нет. Едем дальше. По дороге навестили еще один рям, набрали 1 ведро брусники. Перед Пешковым свернули на Ревунку, а перед ней — влево к озеру. Там стоят 6 машин и среди них знакомые. 18-00. Пошли в рям — кочки и кусты. По тропе вокруг озера — 30 мин. Ягода обобрана (крупная и спелая), но попадают нетоптаные полянки. До 20-30 собрали 2,5 ведра и вернулись. Наварили супу и сели есть, и пить, пить и есть. Хорошо посидели, поорали про охоту и авто. В 1-00 улеглись и спали всю ночь под дождем.

13-09-84.

9-00. Встали, поели и в 11-00 пошли в рям вокруг озера до леса и там стали собирать по мокрым оборышам. Иногда попадают и целые кочки. С одной за 5 мин я «скребком» набрал 1,5л ягоды. Долго не мог приспособиться ее собирать, да и мошка все уши объела. Но, наконец, я научился ловко задирать юбки кочкам и добираться до никем нетронутых мест. В 19-30 пошли домой, и принесли 5-6 ведер ягоды. И опять сели ужинать, и опять всю ночь дождило. У штурмана опух нос — может мало пили, а?

14-09-84.

Дождило до 12-00, ходили по кочкам, по жидким тропам под дождичком и в облаках комара и мошки — собрали пару ведер прекрасной ягоды — брусники. Потом мы все собрали, упаковали и тут дождь кончился, и мы тоже двинули домой. Дорога мокрая и мыльная. Елозим по выпуклому и скользкому проселку на «крабах» и все равно приходится вылезать и толкать коня и в хвост и в гриву. По гравийке поехали без крабов. В 15-15 купили в Убинке книги, водку и орехи, заправились и в 16-30 выехали на мокрый, покрытый раскисшей грязью «Московский тракт»(?!). Вдоль него то и дело попадаются в кюветах, сползшие туда всякие машины и даже колесный трактор, на кабине которого маячил мрачный шофер. Стоят всякие машины по уши в грязи на «дороге», и мы проводим на руках свои авто через горы жидкой каши по скользкой, разбитой дороге и так без передышки почти до Чулыма. Но нам удалось уже потемну, мастерски все это проехать, хоть иногда штурману и приходилось своей грудью подпирать коня сбоку от сползания в кювет, в горы грязи. В 20-15 начался асфальт — перекус, мытье коня и быстрей домой. 20-00. Встали в стойло, небольшой банкет и конец журналу.

15-09-84. После обеда часа 4 сначала откатывали бруснику в гараже, а потом отвеяли на ветру.

Поездка на Алтай.

18-08-90.

7-30. Поехали на Алтай. Встали в 5-00, загрузились и вперед. Авто средство все тот же конь «Москвич». Капитан — водило Скоробогатов Вова. Штурман — глядело — писАло Макаров Лева. Жратвы до фига и горло есть чем прополоскать, так что можно переть, куда глаза глядят, что и делаем — а вот зачем?

Из дыма — тумана вылезло солнышко красное. Шоссе широкое, гладкое — машина загружена и качает как на диване. 8-00 (53 км). Искитим — все в цементном дыму «как в Крыму». Уткосовхоз Линевский с расписными домиками. Встали у кустиков отлить и размяться. Кап-водило дремлет с недосыпа, а здоровья не поправишь — за рулем. Просыпается только на 100 км/час — так и прем. Дымка, солнце припекает.

10-20. Сворот на Бийск. Жмем встречь солнца. Кап жаждет что-нибудь покрепче кофейка, но тут не на море — придется потерпеть.

Объезд. Вокруг гладкая, как небритая лысина, степь и в машине не поспишь — на дороге мелкая рябь. 11-00. По «волне» спуск в низину. Пора бы нам пожрать! Дорога вверх-вниз и конь на волне иногда входит в резонанс (вместе с нашими зубами). Свернули на стоянку в рощицу, съели пиццу и повалялись в теньке.

13-30 (345 км). Бийск. 14-40 Сростки — купили 2,5 кг помидор на 2 руб. и увидели, наконец, предгорки. 16-30. Манжерок. Купили полведра слив на закусь за 4 руб. Началась плохая известковая дорога.

17-25. Черга — вокруг просторный изумрудный пейзаж с кудрявыми горками, в котором обитают алтайцы. 18-05. Аллея ранеток, вылезли отлить и попробовать — не годится ли этот кисло-горький дичок для производства вина — ан нет.

19-05. Семинский перевал и, конечно, фото. Покатились вниз из-под тучки.

19-50 Сворот с Чуйского тракта на Усть-Кан. Вся дорога в столбах пыли от КАМАЗов. Вскоре заморосило и в 20-30 встали у р. Урсул на ночевку. Свободная долина и игрушечные хребты. Быстро стемнело и во тьме наелися, напилися и спать повалилися.

19-08-90

Встали около 10 час, вяло пособирались и в 12-15 пошлепали по ухабам (бедные наши головушки) на перевал Ябоган. 13-05. Полезли вверх — уши заложило. Вокруг пейзаж уже «саянский» — пьяная листвяшка, багульник и диковато. На перевале — фото у лиственницы с привязанными тряпочками в благодарность богам за успешное восхождение. 13-30. Едем вниз. Широкая желто — зеленая долина, кусты и деревца вдоль ручьев, полу лысые мягкие горки, луга и стада.

14-30. Усть-Кан. Едем по р. Чарыш под красивой скалой-кучей и с пещерой посередине, едем в серую завесу дождя. Остановились, достали жратву и двинули («стартуйте, Сэр») в дождь, пожирая бутерброды с сыром. Дорога мокрая и хреновая — сплошные ямы, колдобины, буераки и лужи (по принятой экипажем «научной» терминологии: ямуды, колдо.бины, .уераки и лужопы).

15-40. Через перевал выехали в долину. Дорога как проселок в Подмосковье в лесу (если не замечать горки). У капа зачесалась пятка — чешет, не снимая кед и крутя баранку. 16-45. Утомительно — однообразный перегон по трясучей гравийке и въезжаем в лес к быстрой, спокойной и живописной р. Коксе. 17-50. Проехали Усть-Коксу. На горе слева написано АЛТАЙ, а штурману (с голодухи, что ли?) привиделось МИНТАЙ. Опять широкая долина (5 км) между двух хребтов со снежниками.

19-15. Тюнгур с царственным видом на сахарную голову Белухи. Едем вдоль Катуни по едва накатанному проселку. Когда он кончился перед мостиком через ручей — мы встали на лужайке и уф-ф-ф!!! Вытащили корзины и ящики с едой и питьем. Приняли по стопочке за «удачу — чтоб деньги были, он стоял, а фарт шел!» Сварили картошки и сели у костерка с бутылью Вовиной «Мудеры», килькой в томате и зеленью. Ручей шумит, мы балдеем — благодать! Ночь тепла и лепота во человецах! Набравшись до отвала, улеглись на бревна «мордами лица» к звездам и начали гундеть про Человечество и Космос.

20-08-90.

Встали в 9-00. Зеленая Катунь, синее небо, солнце, пихтач, камни, рыже — зеленая скала напротив и шум воды. Испили кофею и рысью помчались на ближний пригорок — осмотреться: а вокруг… Природа — Мать!!! Тут объявились первые туристы — пешаки, а потом за день еще по реке съехали три группы плывунов. В 12-00 собрали снасти и вышли на рыбохоту. Поймали сразу на кузнечиков 3-х хариусов, а потом до обеда взяли измором еще 4 штуки. Вода мутнеет. Сварганили ушицу и под тосты с кальвадосом (из малины) с удовольствием поели. Вечером кап остался «драть» хариуса (надрал аж 3 шт.), а штур рванул по реке. Берег оказался не проходимым и штур шлялся с удочкой по горам на потеху встречным туристам. Вернулся под дождичком.

В 22-00 поели, попили, у костра погундели и пошли допивать в авто в постельки.

21-08-90.

Штур вскочил в 8-00, ощутив приближение внутреннего взрыва, и помчался под елку. Потом налегке поскакал к реке за хариусом и изловил целого одного. В 9-00 пошел дождь и до 10-00 сидели в машине, потом стали под дождем собираться в путь. К 12-00 собрались, приняли кофейку, штур скомандовал: «Ну что, мужик, — …дуй!» и сразу заелозили по мокрой и кривой дороге. Сменили задние колеса и опять начали мотаться и скользить по склону. В 13-00 подъехали к симпатичному пятачку у Катуни (камни, скалы) и встали прямо на дороге. Тут же побежали спининговать, и кузнечить вниз, к реке. Через 15 мин поймался нормальный хариус на 200 г, и мы решили тут остановиться. Ловили до 16-30, но поймали еще пару штук и посолили. Пора и перекусить. Кап сделал «Херес Катунский» (Мудера у него не получилась), мы приняли по стопке, и «Кушать подано, Сэр! Идите жрать!» Только сели под сосной — начал дождик лить косой. И на память школьный стих пришел:

«Вот уж и осень настала,

негде детишкам играть,

серая галка забор обосрала,

ну и погодка — етит твою мать!»

18-20. Сидим в салоне, снаружи льет — кап этого тоже хочет — но надо сидеть и жрать. Меню у сэров следующее: картофель отварной со свиной тушенкой, салат осенний из помидор, огурцов, лука, чеснока, базилика, петрушки, хрена и еще хрен знает из чего, хлеб недельный и херес свежий. Кап написал на стекле нецензурные слова, штур перебрал снасть и в 19-00 вылезли на реку под дождь и ветер. Вода мутная, несет корни, траву и мусор. Из-за громадных камней выскакивают плоты с туристами, которые балдеют от вида авто и двух пожилых пижонов в этих «диких» местах. Изловили пяток хариусов, вернулись мокрые как цуцики, слопали в темноте бутеры, похлебали хересу из кружек и отпали.

22-08-90

Кап спит. Штур опять чуть не взорвался. В 7-00 с шипеньем вывалился из машины, отстрелялся и опять пошел кузнечить. Небо светлое, вода мутная, хариус нажратый. Вода буро — зеленая шумит и прибывает уже почти на 1 м. Кап ушел вверх в кусты и вернулся через 1,5 часа — видно, долго лез на скалу, чтоб посидеть там, в позе орла. Пожарили хариуса с картошечкой, полакомились от пуза и рванули к дому.

15-15. Опять великолепная Белуха. В горах посыпало снегом. Катунь грязная, как дорожная лужа. Слева и справа висят дожди. Спустились по размокшей дороге в долину, погода там опять прекрасная и виды опять роскошные. После Усть-Коксы в 18-30 обнаружили стук радиатора, обвязали его проволокой и поехали прямо в солнце (кап едет, закрыв глаза, чихает и поминает «япону тетю»). 20-30. Выехали на перегон «Лысый череп» (вспомнили анекдот, как Вовочка принимал нежданных папиных гостей) — стиральная доска. 21-35. Полезли на перевал и что-то стало холодать — не пора ли нам поддать. Спустились и свернули к речке. 22-10. Во тьме кромешной зажгли костерок, съели шпроты и кильку, попили хересу и спать.

23-08-90

Встали в 9-00, на горках висят облачка, чуть каплет. Делаем утренний кофеек сэров и двигаем. Заехали к чабанам в «чум» — там двое мучаются с похмелья. Когда узнали, что у нас есть водка, чуть не задушили от радости — как раз перед нами препирались, кому скакать за ней за 30 км. Принесли им водку, посидели у очага посередь чума — вокруг застеленные раскладушки, попили «чай» с молоком и завяленным до камня творогом, наобещали друг другу всего (особенно они — нам) и фото на память.

13-00. На Усть-Кан и на Ануй спускаются тучи. А мы — в зад — на Ябоган, а над всем Ябоганом чистое небо. На рапсовом поле сотворили рапс-с-с-с-с-с-содию.

14-20. На перевале ветер крутит пыль. Поискали маральник — пустые хлопоты. Спускаемся в тучу и в потоки дождя. В поселках меда ни у кого нет — лето очень дождливое, меда нет даже пчел кормить. Едем в какой-то мути, потоки воды сверху и по дороге. Навстречу попался только це-менто-воз. 17-35. Выехали на Чуйский тракт — так что «Мужик, а мужик, мы ж выскочили!» и «Газуйте, Сэр!» по асфальту. Кап в горах маленько одичал — стада коров на трассе радостно разгоняет боевым, бычьим криком «Му-у-у, вашу мать!»

20-30 Мост через Катунь и заправка. 21-00(664) съехали к Катуни. Сделали картошку с тушенкой, салатец сборный и съели по паре соленых хариусов. Допили остатки хереса и тут уж сами сочинили стих:

Хереса пить,

Не водку пить -

Не шуточное дело.

Хереса пить,

И кайф ловить -

Тут надо быть умелым!

Обсудили утопическую (в ближайшие 25 лет, т.е. навсегда) идею капа организовать турфирму для валютных иностранцев. Мои сомнения в его способностях победить местную властную мафию привели его в раздражение, но херес и сон успокоили.

24-08-90

В 7-30 сэровский завтрак — хлеб, масло, колбаса, кофе с молоком («А не испить ли нам кофейку, Сэр?», «А что ж, давай, наливай, Сэр») и в 9-00 «Разрешите переть, Сэр» — «Валяй, мужик!» В 12-30 перед Сростками исполнили закон гор: перед жильем надо всем пос-с-с-сать. 15-30. Выехали на шоссе, наглотавшись Бийской пыли. 19-15-25 Старо-, Ново- и просто Перуново.

21-30 Прибыли в стойло полуживые, но довольные. Путь — 1850 км. Расход — 112 руб.