Глава1. С милого севера в сторону южную

…пойди из земли твоей,
от родства твоего и из дома отца твоего,
в землю, которую Я укажу тебе.
Бытие, 12, 1

И пошли они, солнцем палимы. Да не так уж и палимы… дождя, правда, не было. Облаков даже не было. Было сухо и солнечно, но косое солнце не грело. Слепило, отражаясь от ярко-белого льда, но не грело. Впереди шёл вождь с искоркой чего-то возвышенного в душе. (Искорку придумал автор «Истории евреев» Сесиль Рот. По его, Рота, мнению, Аврам вышел из Харрана с искоркой в душе. Так почему бы нашему чукотскому Авраму не чувствовать её в груди? Ему, праотцу многих и многих народов и племён?) Шёл он на восток, в неведомую страну Берингию, потому что туда брело стадо мамонтов, неторопливо жующее жёсткую осоку, горькую полынь и сочные сладковатые побеги карликовой ивы.

Так или примерно так двадцать тысяч лет назад мигрировали племена чукотских охотников на восток, на Аляску, в землю обетованную, в сказочную страну Муравию, которую в 1937 году шведский географ Эрик Хультен назвал Берингией. Двадцать тысяч лет назад, на пике четвертичного оледенения, уровень мирового океана был на сто тридцать метров ниже, чем сейчас. Гигантские ледяные щиты, покрывавшие почти всё Северное полушарие, вывели из естественного круговорота многие кубические километры воды. Между Чукоткой и Аляской был широкий перешеек, поросший тундровой растительностью, привлекавшей мамонтов, шерстистых носорогов и бизонов, за стадами которых шли древние охотники и прочие хищники. Миграции людей и животных с Чукотки на Аляску и обратно были обычным делом, но когда в ХХ веке своё веское слово в истории заселения Америки сказали палеогенетики, стало ясно: все доколумбовы народы и племена Америки, Северной и Южной, имеют прародителями одну волну переселенцев с Чукотки, возможно, каких-то семьдесят душ, но уж никак не больше пяти тысяч.

Поначалу переселенцы оказались запертыми на Аляске: Лаврентийский* и Кордильерский ледяные щиты, соединившись, создали непреодолимую преграду на пути на юг, но прошла ещё пара тысяч лет, ледники начали таять, и, частью по долине реки Маккензи, частью по тихоокеанскому побережью, люди мигрировали южнее. Интересно, что гораздо позже не очень сведущие в половой гигиене потомки Эрика Рыжего не наследили в генотипе коренных американцев. Не сложились у викингов отношения с местными, а один из сыновей Эрика Рыжего, Торвальд, вовсе погиб в схватке с индейцами. Зато в генах современных исландцев найдена митохондриальная гаплогруппа, свойственная лишь американским индейцам и некоторым народам Азии. Напомним, что митохондриальная ДНК наследуется нами исключительно от матери, так что её наличие в генах исландцев свидетельствует о том, что сын Эрика Рыжего, Лейф Эрикссон, открывший Америку за пятьсот лет до Колумба, или кто-то из его людей привезли в Исландию как минимум одну американскую красотку.

Но нам пора на юг, а то мы до Перу никогда не доберёмся. Это у палеоиндейцев были тысячелетия на неторопливую миграцию – у нас их нет. Американские ледники давно растаяли, оставив после себя пять великих озёр и множество мелких, а к западу от Аляски появился Берингов пролив, навсегда (навсегда ли?) отделивший Америку от Евразии. Мамонтов палеоиндейцы всех съели, закусив шерстистыми носорогами, но остались стада бизонов, что тоже не мало. И пока гуроны и ирокезы, сиксикава и алгонквины гоняются со своими луками (фальцет из зала: «И дротиками! И дротиками!») Ну да, конечно, и дротиками… за бизонами, вдохновляя композитора Жана-Филиппа Рамо на написание оперы-балета «Галантные Индии», мы двинемся на юг, навстречу неолитической революции, государственности и высокой цивилизации.

Бедные, бедные, бедные палеоиндейцы! Всё им надо было начинать с нуля, всё изобретать самим – и керамику, и письменность, и науки, и государственность, и колесо… (Густой басок из зала: «Ну будет врать-то! Не было в Америке никакого колеса!») Ну да, не было… Но ведь это не значит, что его не следовало бы изобрести… А раз не было колеса, не было и гончарного круга, и жернова. И тяглового скота не было – ни лошадей, ни волов, ни верблюдов. Древние лошади были когда-то, во времена мамонтов, но все вымерли («Вымерли, вымерли!», – пробурчал палеоиндеец с набитым ртом). А бизонов они не одомашнили. Попробуй, одомашни этого бычару! Он сам кого хочешь одома… Ну, не одомашнит, конечно, но рогом подденет – мало не покажется. И вот так брёл по американским прериям одетый в шкуру палеоиндеец с луком и томагавком, чадами и домочадцами, брёл, брёл и добрёл до Мексиканского нагорья.

*По названию реки св. Лаврентия на западе современной Канады.

Глава 2. Империи Месоамерики

Вызван для его прорицания Большой
Ягуар, он добрый; пир повсюду.
Дрезденский кодекс майя

«Вроде, жизнь налаживается!», – подумал индеец, осел на землю, одомашнил кукурузу, построил каменные города, создал религию, науки и искусства. Иными словами, совершил неолитическую революцию, которая есть ни что иное, как одомашнивание диких растений и животных. Люди начали производить продукты питания, вместо того чтобы искать их в пути. А отсюда вытекает всё остальное: рост населения, имущественное неравенство, классы, города и ремёсла. Произошло это за две с половиной тысячи лет до того, как в неведомой далёкой Иудее в овечьих яслях родился совсем другой революционер, принёсший в мир идею равенства всех детей божьих перед лицом Творца и заплативший за эту идею жизнью. Поздновато допетрил индеец до классового общества?

Может, и поздновато, но не было на его пути Плодородного полумесяца, не было взаимопроникновения культур, не было пшеницы, ячменя, жернова, колеса и так далее. Зато теперь, наконец, были: религия, города, дороги (на хрена им дороги без повозок или хотя бы вьючных животных?), храмы, пирамиды, письменность, календарь, искусство, литература и даже поэзия! Да, да, литература и поэзия! Майя иероглифами, ацтеки пиктографами оставили после себя довольно обширный корпус литературы в виде рукописных книг, «кодексов», большая часть которых погибла, а часть сохранена и переписана латиницей католическими монахами и миссионерами, сопровождавшими экспедиции испанцев в Новый свет. Но не всё было у индейцев. Не было, например, металлургии. Медь, правда, была. В окрестностях озера Верхнее (Lake Superior) тамошние жители находили самородную медь, но до бронзы дело не дошло, да и далековато от Мексики озеро Верхнее, особенно учитывая транспортные проблемы.

Ольмеки, майя, ацтеки – культуры сменяли одна другую и приходили в упадок, одни города завоёвывались другими, в империи майя изобрели число ноль и усовершенствовали календарь ольмеков, создали развитую систему письменности и двадцатиричную систему счисления – живи – не хочу! Но, видать, не очень хотели. Вернее, хотеть-то хотели, но не ценили чужую жизнь совершенно. Человеческие жертвоприношения приобрели такой размах, какого не знал род людской нигде в мире. (Выкрики с мест: «Подумаешь!»; «Чего придираешься!»; «Ишь, Эразм какой, мать его перемать, выискался!»; «Век-то каменный! Откуда гуманизму взяться?»; «Сами хороши! Библию читай! «И взял его, и царя его, и все города его, и поразили их мечом, и предали заклятию всё дышащее, что находилось в нём; никого не осталось, кто уцелел бы»*»

Ритуальный нож для жертвоприношений

Да, да, конечно, всё верно, все народы прошли через жестокость, всё так. Но эти сукины дети, народы Центральной и Южной Америки, убивали не в бою. Возьмут, скажем, город, приведут в свой храм восемьдесят тысяч пленных, и принесут в жертву своим богам всех до единого, так что кровь струится по улицам. Да ещё не просто убьют, а кровь выпустят специальными ножами – какая жертва без рек крови? Некоторые исследователи утверждают, что имел место и ритуальный каннибализм, но документальных подтверждений этому нет. Зато есть мнение, что покоритель Мексики, испанский конкистадор Фернан Кортес, тот ещё гуманист, уничтожил святилища ацтеков и майя, придя в ужас от обряда ихнего жертвоприношения.

Вот так, тихой сапой, пройдя пустынные леса и прерии Северной Америки и знойные нагорья Центральной, добрались мы до косты, сьерры и сельвы** Южной. Что нам осталось? Колумбия, Эквадор, – и вот она, милая нашему сердцу, можно сказать, родная страна Перу! Вечерний звон, вечерний звон… Однако, звон здесь не при чём, никакого звона мы в Перу не слышали. Так, символ ностальгии. Но прежде, чем мы отправимся в путешествие по горам и долам Перу, необходимо сделать пару замечаний по поводу изложенного.

Я думаю, и это моё личное мнение, неподкреплённое заключениями специалистов, что кровавые жертвоприношения в Центральной и Южной Америках происходили потому, что индейцы не знали денег. Не дотумкали они до этого универсального эквивалента всего на свете, возможно, потому что поздно познакомились с металлами, или по другой причине. Может быть, и даже вполне вероятно, что знай они, что пленных можно продать за хорошие бабки или получить за них выкуп, не резали бы их на алтаре, как кур на бойне. Идею выкупа пленников принесли с собой испанские завоеватели, но об этом позже. И второе. У читателя не должно сложиться впечатления, что переселенцы с Чукотки не шли на Юг, не освоив Север. Археологи вовсе так не считают. У древних людей были тысячелетия на то, чтобы заселить оба континента, северный и южный, а потом уже, параллельно или почти параллельно, развиваться в зависимости от местных условий.

*Книга Иисуса Навина, 10, 39.
**Коста, сьерра, сельва – берег, горы, леса (исп)

Глава 3. Франсиско Писарро. Начало пути

Был бы гвардии он завтра ж капитан.
– Того не надобно; пусть в армии послужит.
– Изрядно сказано! Пускай его потужит…
……………………………………………….
Да кто его отец?
Яков Княжнин*

Для иностранца Перу начинается с Лимы, а Лима начиналась с Франсиско Писарро. Незаконнорождённый, непризнанный и неграмотный сын испанского полковника и бедной служанки Франсиски Гонсалес-и-Матеос, в семнадцать лет он отправился солдатом в Сицилию. Повоевав на юге Италии, Писарро вернулся в Эстремадуру, сразу же завербовался в свиту рыцаря Николаса де Овандо и отплыл с ним в Вест-Индию. Николас де Овандо причалил к острову Эспаньола, ныне Гаити, и стал там губернатором, прославившись своей жестокостью в покорении островитян даже в те, отнюдь не вегетарианские, времена, а наш герой, нищий незнатный солдат Франсиско, оказался в Панаме.

А надо вам сказать, досточтимые доньи и доны, что вся эта авантюра с Вест-Индией первые три десятка лет была крайне невыгодным предприятием. Генуэзец на испанской службе Колумб в 1492 году в поисках нового пути в Индию открыл… Да не Америку он открыл, приняв её за Индию, а Антильские острова – места, прямо скажем, небогатые. А всего через шесть лет, в 1498 году, португалец Васко да Гама, или, как говорим мы, португалы, Вашку да Гама, обогнув Африку, прибыл в самую настоящую Индию, где трюмы кораблей можно было загрузить под завязку чёрным перцем, ванилью и другими пряностями. И это во времена, когда небольшой мешок чёрного перца делал человека богачом. Правда, экспедиция в Индию вокруг Африки длилась года полтора, тогда как пассаты (viento de pasada «ветер, благоприятствующий передвижению») доставляли каравеллу в Вест-Индию за месяц с небольшим. А потом подняться градусов на двадцать севернее и, (ау-у, Фигаро), – пожалте бриться! Западный ветер принесёт вас в Европу, как пчёлку на цветок душистой резеды.

*Эпиграф к первой главе «Капитанской дочки» А.С. Пушкина

Глава 4. Франсиско Писарро. Продолжение

… как стойкий Кортес, когда орлиным взором
Он смотрел на Тихий океан – и все люди его
Смотрели друг на друга с дикой догадкой –
Молча, на вершине Дариена.
Джон Китс

Джон Китс, конечно, всё перепутал: не Кортес там стоял, а Васко Нуньес де Бальбоа, но в остальном английский поэт-романтик «даже не очень наврал», как сказал бы Гекльберри Финн. А дело было так. Все знатные, но безземельные идальго, а с ними не очень знатные и вовсе незнатные, бросились вербоваться в конкистадоры. Потому что со времён Карла Великого в Европе действовал майорат, то есть, замки, земли и титул наследовал старший сын, а все его братья пролетали мимо кассы, как фанера над Парижем. Пока длилась Реконкиста, восемь веков без малого, безземельные испанские дворяне дрались с маврами, но вот, Реконкиста завершилась, последние мавры выбиты из Кордовы и Гренады, и что делать бедным вторым, третьим и пятым потомкам знатных родов? В Новый Свет, благородные доны, в Новый Свет, завоёвывать новые владения католическим монархам, себя, впрочем, не забывая. Тогда и родилась легенда об Эльдорадо, неведомой золотой стране, потому что фермерство на островах, да и в Панаме, больших доходов не приносило. Конкистадоры становились фермерами, а потом снова конкистадорами. Таким был и аделантадо* Васко Нуньес де Бальбоа, первым пришедший на американский берег Тихого океана.

Бальбоа отправился в панамские джунгли на поиски Эльдорадо со ста девяноста испанцами и шестью сотнями индейцев, проводников и носильщиков, которые и напели жадным завоевателям про несметные богатства на юге. Одним из спутников аделантадо и соискателем сокровищ был Франсиско Писарро. Эльдорадо авантюристы не нашли, но 25 сентября 1513 года вышли на берег Тихого океана. Бескрайние воды, расстилавшиеся перед ним, Бальбоа назвал Южным морем (Mar del Sur), а побережье назвал (звонкий детский голосок из третьего ряда: «А я знаю, а я знаю!) – совершенно верно, мой юный друг! Он назвал его Перу!

Король, получив известие об этом, назначил Бальбоа губернатором всего побережья. Зато, когда великий интриган Педрариус Давила (Pedrarias Dávila), или, если с расстановкой, Педро Ариас де Авила, решил арестовать строптивого губернатора, сделать это вызвался близкий друг Бальбоа, Франсиско Писарро. Бальбоа был обезглавлен в 1519 году, а надёжный исполнитель и заклятый друг Франсиско был приближен к новому правителю, и ему была доверена экспедиция по завоеванию новых земель, лежащих вдоль тихоокеанского побережья к югу от Панамы. Год стоял на дворе уже 1524, и волны Тихого океана покачивали новый корабль, снаряжённый губернатором Панамы синьором Давилой. На этом корабле восемьдесят испанцев и четыре лошади во главе с Писарро отправились покорять Перу.

*Аделантадо (первопроходец, исп.) – титул конкистадора, который направлялся королём на завоевание новых земель.

Глава 5. Завоевание Перу и основание Лимы

Говорят, что однажды
Ехал рыцарь отважный –
В дождь и зной и ночною прохладой
Он повсюду искал золотую страну Эльдорадо.
Эдгар По

Первая экспедиция Писарро оказалась неудачной: припасы быстро подошли к концу, погода стояла неблагоприятная, а индейцы ни за что не хотели покоряться, а наоборот, отстреливались, причём один невежливый индеец пустил стрелу прямо в глаз компаньону Писарро, Диего де Альмагро. Писарро вернулся в Панаму и начал готовить новую экспедицию, но теперь более основательно. К 1526 году уже три компаньона, Франсиско Писарро, Диего де Альмагро и Эрнандо де Луке подготовили два корабля и собрались отчалить от панамского пирса со ста шестьюдесятью солдатами и несколькими лошадьми, но на этот раз синьор Давила согласился дать добро на авантюру только в обмен на обещание четверти от всех доходов будущего предприятия.
Альмагро и Луке взяли на себя все расходы по снаряжению кораблей и выплате жалования солдатам, Писарро же владел только своей шпагой. Один из кораблей конкистадоров захватил плот с индейцами, которые везли текстиль, изумруды и несколько кусков золота и серебра. После таких весомых во всех смыслах доказательств существования страны Эльдорадо уже не было на свете силы, способной повернуть корабль Писарро на Север.

Люди гибли и голодали, но их предводитель верил в свою звезду. Новый губернатор Панамы Педро де лос Риос, узнав о трудностях и лишениях конкистадоров и не желая больше терять людей, послал два корабля с приказом вернуть домой Писарро и всю его команду. Храбрец начертил своей шпагой на песке черту и сказал: «Там Панама с её нищетой, а здесь – Перу и несметные богатства. Выбирай каждый, что подходит храброму кастильцу? Я отправляюсь на Юг!» С Писарро остались тринадцать смельчаков. Это был костяк, на который теперь надо было нарастить мясо. В 1528 году Писарро отправился в Испанию.

Он сумел убедить Карла V, императора Священной Римской империи, а по совместительству короля Испании Карлоса I, в верности своей идеи. Писарро был награждён, получил дворянский герб и все полномочия вице-короля провинции Новая Кастилия в тысяче километров к югу от Панамы. Не забыты были и все тринадцать стойких оловянных солдатиков. В январе 1530 году Франсиско Писарро с четырьмя братьями отплыл в Перу, а в январе следующего года уже вёл переговоры с послами императора империи инков Атауальпы. Последний, имея армию в тридцать тысяч копий, не принял всерьёз малочисленные испанские силы и согласился встретиться с Писарро в городе Кахамарка. Это было его роковой ошибкой.

Инков было несоизмеримо больше, чем испанцев, но у них не было пушек, мечей, лат, кавалерии и главного оружия конкистадоров: коварства. Атауальпа прибыл на встречу с Писарро со свитой в четыре тысячи воинов. Его встретил священник и стал увещевать принять христианство и признать власть Карла V. После недолгой беседы Атауальпа швырнул Библию на землю, а испанцы только этого и ждали. В ту же секунду вся свита императора инков была изрублена в куски, а сам он был захвачен в плен. Тогда-то инкам пришлось узнать, что такое выкуп пленного. Подданные Атауальпы заполнили всю камеру, в которой сидел их император, золотом и серебром, как того требовал Писарро, но это не помогло. 29 августа 1533 года Атауальпа был задушен гарротой. Инки, узнав о смерти своего императора, отступили. В ноябре 1533 года Писарро практически без боя взял столицу инков город Куско, а 1535 году основал Лиму.

Глава 6. Лима

Это Лима, которую я люблю,
и это Лима, о которой я плачу,
город тысячи химер, город,
по которому я тоскую…
Чабука Гранда

Франсиско Писарро основал город на берегу Тихого океана в день праздника Трёх царей, или Богоявления, поэтому название он получил соответствующее: город Королей (Ciudad de los Reyes). Однако индейцы ичма, промышлявшие рыболовством и земледелием по берегам реки Римак, берущей начало в Андах и протекающей через город перед впадением в Тихий океан, называли город по имени реки, Римак. Со временем это слово стало звучать, как Лима. Тут надо отметить, что страна Перу, вытянувшаяся почти в меридиональном направлении на северо-западе Южной Америки, делится с Запада на Восток на три природные зоны, коста (берег), сьерра (горы) и сельва (тропический лес). Поэтому в Лиме климат морской и не очень жаркий благодаря холодному течению Гумбольдта, но одновременно засушливый и туманный; в горах, натурально, климат резко континентальный с большими перепадами температур, а в тропических лесах, ясен пень, влажный и тропический.

Лима город огромный и контрастный, как все большие города в бедных латиноамериканских странах. Иностранцы, конечно, из своих отелей видят фасад города, шикарные и безопасные районы Мирафлорес, Сан-Исидро и богемный Барранко. Все они на берегу океана, просторные и блестящие. Ну, и, конечно, исторический центр Лимы, включённый ЮНЕСКО в список Всемирного наследия человечества. Исторический центр находится чуть в стороне от берега и называется так же, как и город, Лима, ведь с него всё начиналось. Испанским королям было важно, чтобы города в их новых американских владениях могли принимать корабли, чтобы они были правильно спланированы, находились вблизи источников пресной воды, и чтобы на главной площади обязательно стоял кафедральный собор. Подробные инструкции по градостроительству вице-короли получали с самого начала XVI века, но кульминацией испанского законодательства по колониальному городскому планированию стал Указ Филиппа II от 13 июля 1573 года.

Главная площадь Лимы, plaza Mayor или plaza de Armas, построена в полном соответствии с королевским планом. Улицы и проспекты вокруг неё пересекаются под прямым углом. Plaza Mayor в Лиме больше, чем таковая в Мадриде, потому что служить, так не картавить, а картавить, так не служить, это во-первых, а во-вторых, Америке вообще свойственна мегаломания. Европейцы, попав в Новый свет, слегка прихренели от американских просторов. Пласа Майор – это огромная прямоугольная площадь, обсаженная пальмами, в центре которой прямоугольный же сквер с фонтаном. Вокруг площади высятся Кафедральный собор, дом архиепископа, бывший дом Франсиско Писарро, превращённый теперь в правительственный дворец, старейшие здания города.

Вид на Кафедральный собор и на главную площадь Лимы

В архитектуре Кафедрального собора можно найти готику, ренессанс и барокко не только потому, что он долго строился, но и потому, что Лима, как и вся страна Перу, находится в сейсмически активной зоне, и землетрясения 1609, 1687 и 1746 года разрушали собор. В самом конце XVIII века были построены две колокольни. Собор был освящён в честь св. евангелиста Иоанна, поэтому второе название, которым, впрочем, почти не пользуются, дано собору по имени этого святого. Во внешнем убранстве не видно влияния местных верований, проникших в перуанский вариант католичества, но внутри их можно найти в изобилии. В частности, в предалтарной части, богато украшенной резьбой по дереву, декоративные кариатиды с большими голыми сиськами и явно беременные, разделяют кресла прелатов. В Европе это было бы невозможно, но как символ плодородия в полуязыческом Перу нормально, если не необходимо.

Средний неф Кафедрального собора

Языческий символ плодородия

Святой Себастьян

В правом нефе собора издавна стоит саркофаг Франсиско Писарро. Содержит ли саркофаг останки конкистадора, не было единого мнения, пока во время ремонта в 1977 году рабочие не нашли в одной из ниш ящик с надписью: «Здесь находится голова маркиза дона Франсиско Писарро, который открыл и завоевал королевство Перу и был помещен в королевскую корону Кастилии». Рядом же был найден гроб, обитый внутри бархатом, с множеством костей в нём. Специалисты определили, что это кости женщины, двух детей и зрелого мужчины, а потом, поломав в раздумьях учёные головы и перья, вынесли вердикт, что мужчина и есть искомый маркиз Франсиско Писарро. Скелет собрали, присобачили к нему голову и поместили в стеклянный ящик, в котором с тех пор каждый посетитель собора его наблюдает – возможно, в расчёте на то, что какая-никакая красавица его поцелует и сбудется сюжет сказки Шарля Перро в модном теперь феминистском варианте.

В той самой нише, где покоится скелет маркиза, почти над ним, висит большая картина, изображающая эпизод из жизни Писарро, когда губернатор Панамы послал за ним корабли, с приказом вернуться, а мятежный конкистадор послал гораздо дальше Панамы и корабли, и губернатора. Зритель видит корму корабля, но паруса надуты в сторону зрителя. «Так не бывает!» – воскликнул я, но никто не обернулся.

Каравелла, прибывшая из Панамы, с приказом возвратить Писарро и его команду

Скелет Франсиско Писарро …

Для облегчения конструкции здания и чтоб минимизировать жертвы при следующем землетрясении, пустоты между несущими столбами и нервюрами свода заполнены лёгкими кирпичами из тростника. В одной из стен удалена штукатурка с небольшого квадрата, чтобы посетители могли это видеть.

А на перпендикулярной стороне площади, то есть, если стоять лицом к собору, то слева, стоит правительственный дворец. Ничего себе дворец, симпатичный, колониальное барокко, садик с клумбами перед ним, всё это забрано чугунной решёткой. Но Господа! Никто бы не повернул в сторону этого дворца головы кочан на красивейшей площади Лимы, если бы за решёткой не играл военный оркестр. Прекрасный военный оркестр – обилие медных, отсутствие струнных, а перуанский колорит подчёркивается парой мембранофонов. Оркестранты в синих киверах с красными султанами, синих галифе, красных мундирах, белых перчатках и с безупречной выправкой. Ах, как они играли! Играли они то ли самбу в ритме марша, то ли марш в ритме самбы, но народ веселился и самозабвенно танцевал. Играли долго, а потом строем удалились, не переставая играть.

Военный оркестр перед правительственным дворцом

Народ танцует под звуки оркестра

Лима не была бы Лимой и, вероятно, её исторический центр не вошёл бы в список культурного наследия ЮНЕСКО, если бы не резные деревянные балконы, украшающие многие здания на площади и вокруг неё. Вся романтика Лимы в этих балконах. Балкон как бы закрыт, но та, что вышла на балкон, прекрасно видит сквозь ажур того, кто под балконом, а он, в свою очередь, может включить воображение и видеть даже то, чего нет. Ведь мужчина любит женщину, но влюбляется он в загадку.

Деревянные балконы Лимы

В архитектуре иногда употребляется термин «мексиканское барокко», barroco novohispano, ультрабарокко. Это барокко с богатой орнаментикой, с обилием колонн и пилястров, более вычурное, чем европейское. Считается, что этот стиль возник в Мексике, которая в период Конкисты называлась Новая Испания. Но этот стиль колониальной архитектуры встречается и южнее Панамского перешейка. Чаще, чем в Лиме, его можно встретить в городе Арекипа, но, например, церковь Нашей милосердной синьоры (Basílica de Nuestra Señora de la Merced) на улице La Merced недалеко от главной площади Лимы – типичный пример андского барокко.

Церковь Нашей милосердной синьоры в стиле перуанского барокко

Вероятно, к строительству церкви приложили руку и местные специалисты со своими представлениями об эстетике – иначе откуда виноградная лоза, обвивающая колонны и малозаметные, но явно индейские лики под статуями святых.

Шикарные магазины и офисы компаний на пешеходных улицах построены относительно недавно, в XIX-XX веках, поэтому в их облике не редок модерн, но перуанский, южный, барочный.

Улица в Лиме

Здание в стиле модерн

Памятник генералу Хосе де Сан-Мартину

Граффити на улице Лимы

Глава 7. Мирафлорес и Барранко

Позвольте мне сказать вам, милая Лима,
Позвольте мне рассказать вам о славе
Из сна, пробуждающего память
Старого моста, реки и рынка…
Позвольте мне сказать вам, милая Лима,
Теперь, когда память еще благоухает…
Чабука Гранда

Чабука Гранда для жителей Лимы и перуанцев то же, что для нас, израильтян и жителей Иерусалима, Наоми Шемер, а её песня «Цветок корицы» (La Flor de la canela) то же, что для нас «Золотой Иерусалим» (ירושלים של זהב). Чабука Гранда – это душа, память, эпоха. Была красавицей при жизни, стала старомодной после смерти, пела низким голосом, проникала в души. Она сама – Лима, одно из её многих лиц. Покровительница Лимы, святая Роза, Роза Лимская, при рождении Исабель Флорес де Олива, (Isabel Flores y de Oliva), первая канонизированная перуанка, ненавидела свою красоту и восхищение ею, поэтому обожгла себе лицо перцем и щёлоком. Это ли не ересь? Это ли не сомнение в правоте господней? Для меня покровительница Лимы – Чабука Гранда, только, чур, не говорите перуанцам.

Портрет Чабуки Гранда в районе Барранко

Памятник Чабуке Гранда в районе Барранко

Чабука Гранда для Лимы, Наоми Шемер для Иерусалима, Эдит Пиаф для Парижа, Лолита Торес для Буэнос-Айреса, Сара Монтьель для Мадрида… Все жили примерно в одно время, всеми восхищались при жизни, женщины-эпохи, женщины-утешительницы, матери XX века. Человек вышел в космос, человек создал оружие, способное уничтожить мир, человек покорил природу и – испугался…Ведь мы остались такими же, какими были – маленькими и беззащитными. Защити нас, Чабука Гранда, накрой крылом птенцов своих, Эдит Пиаф!

Район Мирафлорес нависает над обрывом, а под обрывом плещется Тихий океан. Вернее так: на берегу океана пляж, потом скоростное шоссе, потом обрыв метров пятьдесят высотой, над обрывом парк, потом опять шоссе, и уже за ним красивые новые многоэтажные дома.

Район Мирафлорес

Обрыв создаёт динамические восходящие потоки воздуха: океанский бриз, дующий днём в сторону берега, натыкается на обрыв и от безысходности поднимается вертикально вверх. Этим пользуются парапланеристы, парящие вдоль обрыва взад и вперёд, в точности, как у нас в Нетании. В зелёной зоне, Costa verde, можно что-то съесть и выпить кофе в кафе «Французский поцелуй» (Beso Frances) на открытом воздухе. Если наглые скворцы отнимут у вас еду, идите в парк Любви: на другой его стороне есть такое же кафе с тем же названием – там, возможно, вам повезёт больше. Парк Любви создан по образу и подобию парка Гуэль Антонио Гауди в Барселоне, только гораздо меньше.

В парке Любви

На волнистом украшенном яркими цветными изразцами парапете выложены сентенции из латиноамериканских и испанских поэтов, которые старикам кажутся банальными, а молодым романтичными. Есть там китайский, израильский, французский уголок. Мне, например, особенно понравился бронзовый Маленький принц, стоящий на планете, напоминающей морскую якорную мину. И всё это в ухоженном саду, над которым господствует огромная терракотового цвета скульптура на высоком пьедестале, больше похожем на чёрный одноногий стол, изображающая целующихся мужчину и женщину. Автор скульптуры, перуанский художник и ваятель Виктор Дельфин, в мужчине изобразил себя, а в женщине свою жену и музу.

Маленький принц

Виктор Дельфин. «Поцелуй»

Его дом тоже прямо над обрывом, но севернее, в районе Барранко. Между прочим, слово barranco как раз и означает обрыв. Самым романтичным районом Лимы считается именно Барранко, несмотря на французский и бетонный поцелуи Мирафлореса – им, романтикам Лимы, конечно, видней. Богема старается иметь жильё в Барранко и завтракать в тамошних кафе.

Район Барранко

Местами Барранко такой же разноцветный, как Caminito в Буэнос-Айресе, но с налётом шика и шарма. Его стены расписаны граффити, и каждая стена – произведение искусства. Даром, что ли, свили здесь гнездо лучшие художники Перу.

Район Барранко, граффити

Но главной достопримечательностью района остаётся, конечно, дом Виктора Дельфина. Не только картинами и скульптурами, но и своей архитектурой он захватывает посетителя. Входят в дом сверху, а потом уступами спускаются ниже, и каждый уступ представляет собой законченную экспозицию, причём не только в залах, но и на открытых террасах.

В доме Виктора Дельфина

Поскольку в нижние ярусы посетителей не пускают: там жилые помещения, а народу в музее мало, создаётся впечатление, что ты попал в замок неведомого и невидимого могучего волшебника. Главные темы художника – кони и женщины, точнее, одна женщина, его жена и муза, имя которой мы так и не узнали.

Виктор Дельфин. «Русалка»

Виктор Дельфин. «Обнажённая»

Она намного моложе художника, потому что недавно родила, а отцу уже девяносто шесть лет. Злые языки (а где вы видели другие?) моментально заключили, что родила она от духа святого.

Комната в доме Виктора Дельфина

Виктор Дельфин. Автопортрет

Виктор Дельфин. «Триптих»

С террас открываются великолепные виды на Тихий океан и прибрежную Лиму.

Примечание:
1. Фотографии сделаны Любовью Локшиной-Ирзак и автором.
2. Фотографии в тексте можно увеличить, для этого надо навести на фотографию курсор и щёлкнуть левой кнопкой мыши.

Продолжение следует