Провал при погружении на глубоководном полигоне

Прибыли на  АПЛ К-115 в точку погружения на глубоководном  полигоне в район мыса Четырех Скал.  В центральном – представитель полигона Сережа Удин (в будущем,  работал у меня в отделе в ТУ ТОФ),  Шурик Малышев (командир дивизиона живучести)  и я – командир БЧ-5.  Командир – Коля Харин (был у нас относительно недолгое время, когда нашего Лукьянцева В.Г. перевели командиром на К-42 для выхода с нею на боевую службу) спускается по трапу в ЦП. Командует: – Задраен верхний рубочный люк! – Срочное погружение! Отработан маневр, до скуки. По-моему, у меня не было случаев неточного расчета дифферентовки.  Всё рассчитанное комдивом три (Малышевым А.М., который, почему-то недолюбливал заниматься этими расчетами),  я всегда проверял сам, и задача трюмных была – только привести всё в соответствие по уравнительным и дифферентовочным цистернам.

По плавучести всегда делал запас на полтонны, чтобы лодка была полегче – принять никогда не поздно. Так и в этот раз, в полной убежденности, что отработанный маневр получится без малейших проблем, сел позади боцмана, управляющего горизонтальными рулями и дал команду пульту ГЭУ держать 100 оборотов, что требовалось по условиям полигона. – Открыть клапана вентиляции концевых! – Принят  главный балласт, кроме средней! – Осмотреться в отсеках!  Команды, врезанные в память, на всю оставшуюся жизнь. – Открыть клапана вентиляции средней! Командир: – Боцман, погружаться на глубину 40 метров с дифферентом 5 градусов на нос! Не успел боцман переложить носовые рули на погружение, как  эти самые 40 метров уже замаячили на глубиномере. Не понял. Смотрю по положению горизонтальных рулей и дифференту – лодка очень тяжела. Дифферент на корму и, несмотря на усилия боцмана,  глубина продолжает  увеличиваться. Даю команду на пульт об увеличении оборотов – эффекта особого нет. Увеличиваем ход еще больше, даю команду на колонку аварийного продувания цистерн главного балласта – пузырь в среднюю! – задержались! Но глубина уже за 100 метров. Помпа на уравнительную номер два работает, но ее производительности явно недостаточно. Командую на пуск главного осушительного насоса на уравнительную и, по мере отхода дифферента,  снижаю обороты турбины. По изменению  положения  рулей вижу,  что полегчали. – Стоп ГОН!  Открыть аварийные захлопки средней! Открыть клапана вентиляции средней!  Стравливаем воздушный пузырь. Качнулись по дифференту – остатки воздуха вышли – закрыли всё по средней группе ЦГБ. Дифферент полградуса на нос. Осмотреться в отсеках! Порядок!  Докладываю командиру об окончании дифферентовки и занятию надлежащей глубины. На, что тот глубокомысленно замечает – что-то ты, механик, очень резво 40 метров проскочил! – Оно, конечно, ничего,  что ты так уверен, но надо было бы задержаться, осмотреться. Щебечу, какие-то правдоподобные оправдания,  что якобы, так и задумано. А сам думаю – ну, Шурик! Погоди!!!

В процессе этой быстрой борьбы за положительную плавучесть,  причины этого рывка на глубину  мне стали совершенно понятны. За сутки перед выходом проверил и пересчитал дифферентовку. Пока мы стояли в базе со времени последнего, какого-то затяжного выхода в море,  было пополнение запасов: – продуктов, дизельного топлива, питательной и пресной воды. Лодка потяжелела основательно.  В трюме центрального сам замерил уровень в уравнительной номер два. Согласно расчету, надо было откачать около 16 тонн воды. Сказал об этом вахтенному матросу боевого поста №35 – трюмному. Вполне исполнительному  матросу. Поднялся из трюма.  На посту погружения-всплытия,  что-то делал мой незаменимый помощник – старшина команды трюмных Лёша Водосков. Сказал ему об этом же. И чтобы проверил выполнение. И уже в каюте, которую мы делили с комдивом три  Малышевым А.М. – то же самое,  повторил и ему,  своему старинному приятелю. Но по закону бутерброда, каждый из них, понадеялся на другого. Матроса, чем-то отвлекли, куда-то отправили – он и забыл о порученном деле. И, в предотходной  суматохе, забыли про уравнительную и мой замечательный Лёша и незабвенный Шурик. А  он, как командир дивизиона живучести,  должен был сам, непосредственно,  держать это на контроле. Пришлось применить  по  отношению к  своему приятелю уроки Петра Первого. Разбираться  с  промахами  своего корешка  – светлейшего князя Александра  Даниловича,  тот умел.  После этого, вопли Шурика из своего 3-го отсека, при разборке уже им,  со своими подчиненными, были слышны во втором, даже при закрытом  люке.  Много позже Сережа Удин  признался мне, что было ему реально страшно, когда увидел, как летит стрелка глубиномера. – Ничего себе! – Вот это мужики дают!…  Счастливое неведение!

Далее

Назад

В начало