Однажды поздно вечером, это случилось в конце восьмидесятых, в нашей квартире раздается звонок в дверь. На лестничной площадке – двое молодых людей. Один – мой Алеша, второй мне не знаком. Я рад, конечно, сыну. Но почему ты приехал не один, почему не предупредил нас? Никого чужого я не хочу видеть в своем доме. Если уж захотел приехать с другом, – предупреди, я забронирую гостиницу. Ну, папа. Это мой товарищ. Мы ненадолго. Всего на две недели. Поживем у тебя. Что делать? Не выгонять же на улицу. Мы выделили им гостиную, где они и прожили две недели.

Леше – восемнадцать, сейчас не помню точно, может быть – девятнадцать лет. Закончил профессиональное техническое училище. Получил от военкомата направление для поступления в Пушкинское военно-строительное училище. Подъемные, оплату дороги.

Все эти годы Алеша приезжал к нам летом, иногда зимой. Жил у нас. Если мы были на даче, жил на даче. Ира принимала его очень хорошо. Не как сына, конечно. Как моего сына. Алеша всегда был приятным, вежливым, контактным. Нашему маленькому нравилось проводить время со старшим братом. Алеша старше его на 12 лет. При прогулках по лесу малыш с удовольствием давал ему руку. А, когда уставал, старший сажал его себе на плечи. Алеша чувствовал себя комфортно в спокойной, уютной атмосфере нашей семьи. Тогда он был подростком. Ему было в радость гулять со мной по Ленинграду, ходить в музеи. Особенно – в зоологический и кунсткамеру.

Теперь Алеша очень изменился. Это был молодой, уверенный в себе мужчина. Ладный, красивый. Видно было, что он придавал большое значение своему внешнему виду и одежде. Хорошая заграничная одежда, обувь. Дорогие сигареты. Молодой итальянский мафиози. Немногословный. Говорил доверительным тоном. Умел к себе расположить. Алексей явно получал удовольствие от того, что может показать приятелю Ленинград и отца-ленинградца. В этом была и гордость, но больше – хвастовства, желания покрасоваться.

Алеша, я забыл тебя спросить, что ты записал в паспорт в пятый пункт. Я – русский, папа. А как иначе? Ты – еврей, мама – украинка. Значит, я – русский.

Как ты будешь поступать в училище, Алеша? Там очень высокие требования по математике и точным дисциплинам. А я и не собираюсь поступать. А чего же тогда приехал? Деньги дали – отчего не прокатиться?

Перед отъездом Алеша разговорился со мной о бизнесе. Он с товарищами отправил какой-то товар в Москву, но оплату за товар не получил. Я расспросил его о том, что он знает о составлении договоров, о формах и деятельности юридических лиц. Алеша, как можно вступать в какие-то коммерческие отношения, не имея элементарных представлений о том, как это делается? Если хочешь заниматься бизнесом – иди учиться, получи образование – экономическое, финансовое или юридическое. Мои слова уходили в безвоздушное пространство. Его не интересовали ни учеба, ни образование. Ни какая-то другая осмысленная деятельность. О чем он думает? Я был расстроен после приезда Алексея. Это приезжал уже не ребенок. Взрослый, оформившийся человек. Полная копия своей мамы. Красивый, ухоженный, обаятельный. В наше время стал бы гламурным. Умеренно лживый. Лживый, но не экстремально. Мягче, доброжелательнее Жанны. Желающий плыть только по течению. Какое течение подхватит его? Куда приведет желание легкой, красивой жизни, желание прокатиться на дармовщинку? Будущее подтвердило мои худшие опасения. Алеша катился вниз, вниз, вниз. Может быть, это моя вина? Когда он был совсем маленьким, возможно, надо было взять его к себе. Насовсем. Жанна, может быть, согласилась бы на определенных условиях… Если бы, да кабы…

В двухтысячные Алексей несколько раз приезжал в Санкт-Петербург. Он все больше становился похожим на братка. Приезжал, чтобы успокоить мятущуюся душу. Получить какие-то деньги. Он по-прежнему любил бывать в нашей семье. Ему нравилась наша обстановка. Папа, давай я переберусь в Петербург. Я не соглашался. Встань на ноги, тогда поговорим. Я понимал, что он разрушит нашу жизнь. Своим окружением. Своим привычно-паразитическим образом жизни. Своей стабильно-иждивенческой позицией. Своей непредсказуемостью. Своими срывами и падениями. Алеша притягивал к себе неприятности и несчастья. Каждый его приезд был для меня стрессом. Две недели после его отъезда я не мог прийти в себя. Я не имел права рисковать благополучием своей семьи. Здоровьем и спокойствием жены и ребенка. Для Алексея ничего не изменилось бы в случае переезда в Петербург. Он падал. И в Петербурге продолжал бы падать. До последнего дня я поддерживал его, помогал деньгами и советом. Трагический конец. Случай. Случай, к которому он шел долгие годы. Я приехал в Киев, где Алеша жил в последние годы. Поставил памятник на его могиле. Прости меня, непутевый мой сын. Я люблю тебя никак не меньше от того, что ты непутевый. Прости, что не смог предостеречь тебя, уберечь. Не нашел единственных шагов, которые могли бы тебя спасти. А, может быть, и не было тех единственных шагов. Что-то в нашей жизни происходит независимо от наших желаний и нашей воли. Воля богов. Как же они иногда безжалостны и жестоки эти боги, что планируют пути-дороги для нас, простых смертных!

Если Ира – самая большая удача в моей жизни, то Алеша – самая большая неудача.

От Алеши у меня осталась картина маслом. Написанная им, когда он был еще совсем молодым, увлекался живописью, когда у него были радужные мечты о беззаботной и счастливой жизни. Он изобразил красивую молодую женщину вниз головой с раскрытыми крестом руками. Внутри капли воды, прорастающей корнями в темную землю. Он любил красоту. Он любил женщин. Он предвидел свою тяжелую, мрачную, трагически закончившуюся жизнь.

В начало

К предыдущей главе

Далее