Я родился в 1936 году на Тамбовщине, в селе Берёзовка Уваровского района. Недалеко расположено село Ивановка, где находилось поместье композитора Сергея Рахманинова, который часто отдыхал там летом. В 60-е годы родственники Рахманинова, жившие в Америке, на свои средства восстановили поместье – дом, сад, пруд, и сейчас там дом-музей Сергея Рахманинова.

В 1991 году, будучи в отпуске на родине, я с семьёй посетил этот музей.

В 1950 году я с отличием закончил 7 классов и приехал к брату отца в Свердловск, где без экзаменов был принят в Свердловский электротехникум связи.

Быть военным мне нагадала цыганка. Это случилось летом 1953 года, когда я приехал на каникулы домой после окончания 3-го курса техникума. Цыганка гадала женщинам в доме моей тёти. Когда я зашел, она предложила мне погадать, и я согласился. Сначала она сказала, что у меня нет родителей (это была правда – родители к тому времени умерли), потом сказала, что моя жизнь будет связана с погонами (показала на оба плеча). Я выразил недоверие, на что она мне сказала: – “Вот вспомнишь меня, старую”. Не считая гадания, быть мне военным ничто не предвещало. Наоборот, я мечтал окончить техникум с отличием (учился я хорошо) и по разнарядке поехать учиться в Московский институт связи.

В апреле 1954 года я получил искомое распределение, но в мае стало известно, что учиться я буду в Новосибирском институте связи – филиале московского. Там у меня ни родственников, ни знакомых не было. Я готов был отказаться от учёбы в Новосибирске, но в это время меня вызвали в военкомат и предложили поехать учиться в Москву (в училище связи, академию бронетанковых войск им. Сталина) или в Ленинград, в академию связи. Я выбрал академию связи, куда поступил без экзаменов.

Так решилась моя судьба: цыганка оказалась права.

В академии я дружил с Володей Мандрусовым. Мы с ним ходили на оперы, балеты, симфонические концерты. Летом 1957 года мы с ним проводили отпуск в Ялте. Однажды я стоял в очереди за билетами в кино, а Володя в это время успел поссориться с каким-то парнем. Когда я подошел к ним, они уже размахивали кулаками. Я, естественно, вступился, тем более что ещё в техникуме я занимался гирями, штангой, а в академии – самбо. Парню тому от меня попало и эпизод был забыт. Но когда мы вернулись в академию и происходил разбор отпусков, то к нашему удивлению подполковник Харьков (политработник академии) вспомнил ялтинский эпизод и одобрил нашу взаимовыручку. Оказалось, что он тогда отдыхал в Ялте и случайно оказался свидетелем описанного происшествия. Второй раз мне пришлось вступиться за Володю летом 1959 года, когда мы с ним были в доме отдыха под Ленинградом. Там ссора произошла из-за того, что во время танца Володя случайно наступил на ногу одному парню, и тот пообещал разобраться с ним после танцев. Узнав об этом, я решил прикрыть Володю. По окончании танцев на улице, когда парень со своим приятелем стали пускать в ход кулаки, я одного взял на себя и сделал ему классическую “мельницу”, после чего они оба отстали от нас.

Годом раньше, в Батуми, во время купания в штормовом море мы с Володей чуть-чуть не утонули. Перед отъездом домой решили искупаться. На море крупные волны, на пляже была всего лишь одна девушка.

Увидев нас, она осторожно вошла в воду и стала перекатываться на волнах. Я тоже удачно вошел в море, через некоторое время к нам присоединился и Володя.

Поплавав на волнах, девушка предложила нам потихоньку подплывать к берегу и после прохода большой волны изо всех сил рвануть к берегу, чтобы следующая большая волна вынесла нас на берег как можно дальше, а обратная волна не стащила нас назад. Так мы и сделали. Только я оказался чуть ближе к берегу и успел закрепиться, а Володю и девушку обратная волна уволокла в море. Затем прямые волны накрывают их с головой, а обратные тащат под следующую прямую волну. Я с трудом схватил за руку сначала девушку и вытащил её на берег. У неё были большие кровоподтёки на коленях, она была в шоке. Потом я помог и Володе. Трудно представить, что было бы с нами, если бы мне не удалось выбраться удачно на берег, ведь помочь нам было больше некому.

Это было не первое моё столкновение с водной стихией. Когда мне было 9 лет, после занятий в школе я с группой ребят шел домой. Дело было зимой, мела пурга, сильный ветер дул прямо в лицо. На нашем пути оказался открытый колодец без ограждения, и я в него угодил. Ребята всё это увидели и забили тревогу. Вскоре мне спустили на верёвке ведро, за которое я кое-как зацепился, и меня вытащили. Хорошо, что я упал в колодец «солдатиком», то есть вниз ногами, а не наоборот! Значит судьба и водная стихия ко мне благосклонны.

В годы учёбы в академии я занимался в танцевальном коллективе вместе с Геной Лиминым, который впоследствии женился на одной из девушек этого коллектива. Мы много выступали с концертами в нашей академии, в Военно-медицинской академии и других учебных заведениях. Наш художественный руководитель на каждом концерте очень волновался и во время исполнения танца всячески пытался нам подсказывать. Однажды во время нашего выступления в академии вдруг мы услышали гром аплодисментов. Думали, что это нас приветствуют. Оказалось же, что овации вызвал наш худрук: он забрался под пианино и оттуда подсказывал нам, дирижируя и жестикулируя руками. Часть зрителей это видела и зааплодировала ему, а не нам.

По окончании академии я попал в группу, отобранную в распоряжение 12 ГУМО (Главное управление министерства обороны). В этой группе со мной были Дима Черевань, Женя Маслин и другие наши ребята.

После окончания трёхмесячных курсов нас с Димой направили в специальную приёмку при КБ-11 (г. Арзамас-75). Это было в марте 1960 — го года, а уже в ноябре Дима в качестве военпреда был направлен на испытания головной части ракеты на полигон Капустин Яр. Вслед за ним на тот же полигон в феврале 1961 года отправился и я.

С июля по декабрь в 1961 и 1962 годах я был командирован на Семипалатинский полигон на воздушные ядерные испытания.

Далее был целый ряд поездок на другие полигоны, в том числе на Байконур. В эти годы шла интенсивная гонка вооружений, в ходе которой разрабатывались и испытывались различные типы ракет и головные части к ним.

В декабре 1977-го года с согласия руководства военного представительства я был откомандирован во Всесоюзный научно-исследовательский институт экспериментальной физики (ВНИИЭФ) и назначен начальником 7-го отдела (КБ-11) с оставлением в штатах МО. Процедура перевода оказалась длительной и сложной, так что к новой работе я приступил лишь в марте 1978 года после выхода приказа Министра обороны. На этой должности я проработал 27 с половиной лет и от майора вырос до полковника.

В последние годы после открытия многих документов по атомному проекту стало известно, что учреждение седьмых отделов и специальной приёмки при Первом Главном Управлении при Совете Министров СССР было определено Постановлением Совмина за подписью Сталина и должность начальника 7-го отдела была номенклатурной. Поэтому моё назначение оформлялось приказом двух Главных Управлений Министерства среднего машиностроения (МСМ).

На начальника 7-го отдела возложены функции обеспечения сохранности и безопасности при учёте, хранении и транспортировке продукции, что требует от него принятия самостоятельных решений по целому ряду важных вопросов. К моему приходу в отдел ситуация сложилась так, что требовалось срочно заняться механизацией складов продукции, её регистрацией и многими другими вопросами, для решения которых требовалось наличие нормативной документации, финансирования, проведение строительно-монтажных работ и многое-многое другое. К счастью, мне удалось все эти задачи успешно решить, что давало и даёт сейчас большое моральное удовлетворение.

Другой проблемой, с которой мне пришлось столкнуться, это была проблема транспорта. Безопасность перевозок существенно зависит от технического состояния железнодорожных вагонов и автомобилей, а к концу 80-х годов вагонный парк был сильно изношен, причём запчасти к вагонам практически не выпускались. Совместными усилиями начальников 7-х отделов предприятий ядерно-оружейного комплекса удалось добиться постановления ВПК о переработке документации и изготовлении партии новых вагонов. Мне пришлось координировать реализацию этого постановления. В результате изготовление партии новых вагонов удалось завершить до развала СССР.

Далее начался полнейший развал страны и потеря управляемости страной. Это становилось опасным не только для нашей страны, но и для всего мира. Поэтому американцы пошли на оказание помощи России. По линии МСМ началось сотрудничество ВНИИЭФ с лабораториями Министерства энергетики США. В ходе взаимных поездок заключались договоры и контракты. С 1997 по 2002 год я три раза выезжал в США в составе делегаций нашего института, побывал в Окридже, Альбукерке и Вашингтоне. Благодаря этому сотрудничеству и помощи были существенно улучшена организация учёта и повышена безопасность транспортировки ядерных материалов. Совместная работа продолжается и в настоящее время.

Во время пребывания в Альбукерке я посетил музей ядерного оружия США, открытый для всех посетителей. Там представлены не только образцы первых атомных бомб, но и носители ядерного оружия – ракеты, самолёты, крылатые ракеты. У нас, во ВНИИЭФе, тоже есть такой музей, но без носителей. Каково же было моё удивление, когда в американском музее я увидел уголок со знакомыми образцами головных частей и фотографиями наших выдающихся учёных: Курчатова, Харитона, Зельдовича, Сахарова, создателей советского ядерного оружия! Этому мы не могли не удивиться и были тронуты до глубины души. Испытали мы и гордость за нашу принадлежность к России, за причастность к созданию нашего оборонного щита.

Коротко о себе. Я женат, у нас две дочери, внук и внучка. За время службы награждён орденами «Знак Почёта» и «Мужества» – за участие в испытаниях ядерного оружия, и многими медалями.

Февраль 2008 г.

Далее

В начало